Интервью президента «Башнефти» Александра Корсика -1
Александр Корсик успел поработать на многих миллиардеров России: был первым вице-президентом «Сибнефти» Романа Абрамовича, возглавлял «Итеру» Игоря Макарова, руководил советом директоров «Русснефти» - в период, когда основатель компании Михаил Гуцериев покинул Россию, а Олег Дерипаска никак не мог завершить сделку по покупке актива. Последние два года Корсик помогает строить нефтяной бизнес основному совладельцу АФК «Система» Владимиру Евтушенкову: в апреле он возглавил «Башнефть». О планах компании, топливном кризисе, своих принципах и о том, чем отличаются стили руководства Абрамовича и Евтушенкова, Корсик рассказал в интервью «Ведомостям».
- На днях ОПЕК не смогла принять решение о повышении квот на добычу нефти. Часть стран считают, что сейчас спрос сбалансирован, а цена справедлива. Вы разделяете эту точку зрения? Как, по-вашему, может измениться цена нефти в ближайшее время?
-Если кто-то готов ответить на вопрос, что произойдет с ценами на нефть в будущем, то это будет сродни черной магии или даже шарлатанству. Каждый раз, когда цены резко меняются, это оказывается для всех неожиданностью, а все знаменитые аналитики начинают лихорадочно искать объяснения своим несбывшимся прогнозам. Есть такое огромное количество факторов, зачастую противоречащих друг другу, что точно прогнозировать цены на нефть крайне затруднительно - можно только для себя определить то, во что ты веришь, и убедиться в том, что инвестиции компании будут возвратными при колебании цены на нефть в разумном диапазоне. Для компании есть две цены. Первая, которая определяет выручку следующего года, - ее можно предсказать с довольно большой степенью точности. И вторая - цена, которая используется при оценке инвестиций на долгосрочную перспективу. И здесь нельзя ошибиться, потому что ошибка может привести к катастрофическим последствиям. И лучше быть консерватором, нежели оптимистом. На мой взгляд, это еще не утвержденный параметр для «Башнефти» - выше $80 за баррель при оценке инвестиций подниматься нельзя.
- А сейчас какая цифра в бизнес-планы закладывается?
- $75.
- А не рискованно повышать?
- Мы ориентируемся на свои представления о рынке и на коллег, в том числе и западных. В основном для оценки инвестиций все используют примерно одни и те же цены, и если 4-5 месяцев назад речь шла о $55-65, то сейчас все поднимают этот уровень. В России обычно ставят цену для инвестиций чуть выше, чем на Западе.
- Добывать нефть становится все сложнее. Недавно даже Саудовская Аравия решила разрабатывать месторождения тяжелой нефти. Как растет себестоимость добычи, каковы перспективы?
- Практически не осталось крупных новых месторождений, которые можно было бы осваивать без огромных капитальных вложений, без очень сложных технологий. И это относится и к России. С каждым годом ситуация становится все более тяжелой. Выхода два, и они известны: первый - это поиск нетрадиционных источников типа сланцевого газа и сланцевой нефти, и второй - изменение налогового законодательства. Если снизить налоговый пресс на добычу в России, то те месторождения, которые сейчас могут производить х баррелей в день, будут производить х + 5: увеличение выручки, достающейся компании (net-back), сделало бы эффективными некоторые неэффективные в существующей налоговой системе проекты.
- Какова у вас себестоимость добычи? Как она изменилась за последние годы?
- Одна из самых высоких в стране - $6,5 за баррель. За последние два года она снизилась несмотря на то, что горно-геологические условия у нас ухудшаются. В Башкирии нефть добывается с 30-х гг. И совершенно очевидно, что чем больше выработанность запасов, тем выше себестоимость.
- Лично для меня есть две загадки «Башнефти». Первая - много лет у всех было представление о ней как о компании с падающей добычей - из-за истощенных месторождений. Но пришла «Система» - и тут же добыча начала резко расти. Как так получилось?
- Можно я несерьезно отвечу? Есть журналисты, которые хорошо пишут, а есть те, кто тратит столько же времени и усилий, а пишут при этом плохо - и у них одинаковые условия: такой же стол, компьютер, ручка, диктофон… Но у одних получается, а у других - нет. Так и здесь. Есть месторождения, и изменить их мы не можем. Но есть определенный набор способов, методов, действий, ноу-хау, которые позволяют одним людям добывать больше нефти с меньшими расходами, а другим почему-то не позволяют.
- То есть там раньше не применялись методы повышения отдачи, например, ГРП, а вы пришли и стали применять?
- Ничего сверхъестественного мы в Башкирии не придумали, ничего сверх того, что известно другим компаниям. Мы сделали абсолютно элементарные вещи - привели в порядок систему поддержания пластового давления и провели оптимизацию работы скважин. Ну и плюс повысилось качество каждой операции. Каждой. Мне бы хотелось, конечно, сказать, что у нас есть супертехнологии, о которых мы никому не расскажем, что мы обладаем суперинтеллектом, но на самом деле это не так. Мы используем абсолютно стандартные подходы, но их реализуют высококвалифицированные специалисты, которые пришли к нам из самых разных компаний и на своем опыте знают, как быстро добиться результата. Большой плюс «Башнефти» в том, что если в Западной Сибири в середине 90-х все учились, делали ошибки, то теперь это пройденный урок. Поэтому все происходит быстро и относительно легко.
- Есть версия, что при старых собственниках были какие-то проблемы с учетом нефти, и в итоге было занижение добычи. Так ли это?
- У меня нет такой информации. В «Башнефти» абсолютно нормальная система учета нефти, как во всех нефтяных компаниях. Мы ее несколько модернизировали, но на результаты добычи это повлиять не могло. Бытуют легенды, что нефтяные компании могут куда-то не туда направить нефть, но это не так. В России давно построена абсолютно прозрачная система учета. Вопрос в другом - в «Башнефть» пришли люди, которые обладают знаниями, технологиями и опытом, которых в Башкирии, возможно, не было. Вот этот опыт, помноженный на очень высокий уровень инженерно-технического состава среднего уровня, рабочих, дает такой результат. Только не думайте, что это будет всегда…
- А какие планы по добыче?
- У нас два критерия - уровень добычи должен обеспечивать достаточное количество денег для компании и должен обеспечивать коэффициент извлечения нефти, который предусмотрен проектной документацией. Мы точно не собираемся наносить ущерб месторождениям. Если вспомнить опыт работы в Западной Сибири, то часто звучали обвинения в варварской разработке месторождений. Это тоже очередная сказка. Ни один нормальный хозяин, который собирается держать компанию десятки лет, - а продать актив быстро даже при наличии желания может и не получиться - никогда не станет уничтожать то, на чем держится его бизнес.
- Но как раз в этом упрекали команду «Сибнефти», ведь после продажи компании «Газпрому» ее добыча рухнула.
- Я не слышал таких слов от очень профессиональных и компетентных управленцев «Газпром нефти». В «Сибнефти» все делалось в соответствии с гидродинамическими моделями и законодательством. Там все делалось на очень высоком технологическом уровне. Спад наступает всегда - запасы истощаются. Когда запасов мало, уровень квалификации менеджеров является определяющим - падение добычи может быть быстрым, медленным, или его может вообще не быть. Если посмотрите на «Башнефть», то поймете, что и на истощенных запасах мы в состоянии поднимать добычу. Не вечно, конечно. Сейчас рост начинает затормаживаться и в какой-то момент прекратится.
- Какой прогноз на этот год?
- 14,7-15 млн т. Дальнейший рост будет зависеть от цены на нефть и налогового законодательства. Если ориентироваться на $80 за баррель, то стабилизация наступит в ближайшие пару лет.
- Вторая загадка «Башнефти» - получение месторождений им. Требса и Титова. Заявки на конкурс подали почти все «монстры», но половине чиновники отказали по формальным причинам, а «Сургутнефтегаз», которому очень нужно было это месторождение, сам сошел с дистанции, и актив достался вам… Выглядит как чудо.
- Может быть, в этом и объяснение - маленькая региональная компания, которой очень хочется выбиться на уровень, как вы их назвали, «монстров» и которой очень нужна добыча… Может быть, потому, что нам было это очень нужно, мы как все те, кто загнан в угол, приложили гораздо больше усилий, чем остальные.
- Так какие это были усилия? Денег вроде немного предложили…
- Вопрос не в деньгах, а в качестве подготовки документации к конкурсу. Всем известно, что планы разработки были более или менее похожи у всех участников: нефтяные компании находятся примерно на одинаковом уровне развития, люди переходят из одной в другую - ничего неожиданного нигде нет. Но количество усилий, потраченных на подготовку к конкурсу, у нас было раза в три больше, чем в среднем у конкурентов, вот этим я и объяснил бы результат.
- А есть еще версия, что вы заручились поддержкой Дмитрия Медведева.
- Ни разу не общался с Дмитрием Анатольевичем, так что не могу комментировать эту версию. Хотя, может быть, руководству страны интересно, чтобы в России стало больше крупных нефтяных компаний, и, может быть, при прочих равных условиях выбор конкурсной комиссии был обусловлен именно этим… Но я этого не знаю.
- Какой план разработки вы представили, какой будет добыча на месторождении, сколько инвестиций потребует проект?
- Информации о месторождениях пока мало, и создать точный план мы сможем только в 2013 г., когда начнем добычу. Пока ориентир - 6-8 млн т в год. Разброс очень большой, но точные параметры будут зависеть от конкретной ситуации: от цен, налоговой системы, тех данных, которые мы получим при бурении скважин. Капвложения в проект составят плюс-минус $5 млрд. Сколько мы денег заработаем? Больше, чем заплатили, но насколько больше - пока не ясно. Внутренняя норма рентабельности будет достигнута: свои 13-15% в год мы получим.
- Когда вы получили лицензию на Требса и Титова, вы сразу решили, что будете разрабатывать месторождения с «Лукойлом»?
- Ну вообще-то я у себя в голове этот вариант держал еще до того, как мы получили лицензию, и, думаю, что Вагит Юсуфович [Алекперов] тоже. Это совершенно логичная сделка между нами и «Лукойлом» - один из редких случаев, когда возникает так называемая синергия.
- Вы уже начали работать с «Лукойлом»?
- Да, проводим испытания скважин, которые принадлежат «Лукойлу»… Хотя СП формально еще не создано, мы работаем так, как будто оно существует: и мы, и «Лукойл» тратим деньги под честное слово друг друга. Мы просто не могли дожидаться полного юридического оформления сделки, потому что потеряли бы год (из-за сезонности работ в Ненецком АО)! Создание компании в процессе, но мы считаем, что договорились. Нефтяной мир такой, что никто никого обманывать не будет…
-Но есть пример ТНК-ВР, среди акционеров которой часто возникают споры, и о доверии говорить сложно…
- Не готов комментировать ситуацию внутри ТНК-ВР. Но если два уважаемых человека обменялись рукопожатием и сказали друг другу, что мы работаем вместе на таких-то условиях, - пусть они были написаны на листочке бумаге или даже проговорены устно - нет никаких оснований сомневаться в том, что это будет исполнено. У нас с «Лукойлом» именно такие отношения. Мы легко находим выходы из любых спорных ситуаций.
- А у «Лукойла» нет обиды на то, что актив достался не им, а теперь приходится быть лишь младшим партнером?
- Какая может быть обида у взрослых состоявшихся людей? Это же не детский сад, где мальчик обижается на девочку за то, что она на него песком посыпала. Мы состоявшиеся компании, жесткие в своих подходах, конкурирующие, но и доверяющие друг другу.
- Каковы предварительные данные, полученные от скважин «Лукойла»?
- Данные в целом совпали с ожиданиями. Скажем так, теперь стало чуть больше оптимизма, чем было раньше. Хотя, медом там не намазано - у проекта довольно сложная геология, сложные варианты транспорта, жесткие климатические условия… Но проект интересный.
- Как идут ваши переговоры о партнерстве с ONGC? Вот уже год говорится о том, что индийская компания выкупит 25% «Башнефти», но воз и ныне там. Сложности какие-то?
- Идет долгий, нудный процесс переговоров. Проблема извечная для таких случаев - цена. Как всегда, один хочет заплатить как можно меньше, а другой - получить как можно больше. Торгуемся. И они торгуются.
- А какую премию к рыночной цене просите?
- Не могу ответить. У нас есть та цена, которую мы хотим получить, а у руководителей ONGC она совершенно другая, и пока мы не найдем разумный компромисс, будем договариваться.
-А они предлагают премию к рынку?
- Рыночная цена в отношении «Башнефти» тоже вещь относительная - ликвидность у компании не гигантская, и free float находится в руках нескольких крупных акционеров, поэтому сказать, что это рынок в чистом виде, было бы неправильно. У нас есть своя оценка компании, но раскрывать я ее не стану.
- Изначально «Система» сообщала, что возможна более сложная сделка - объединение активов АФК и ONGC, в том числе Imperial Energy и «Русснефти». Такая комбинация обсуждается сегодня или речь идет о простом выкупе блокпакета в «Башнефти?
- Вариант, когда создается сложная комбинация из всех активов, более красивый, он создает компанию большего размера. И, если бы такой вариант удалось реализовать, было бы здорово. Но на пути к его реализации много сложностей, поэтому пока усилия сконцентрированы на простой сделке - продаже 25% акций «Башнефти». А дальше на имеющуюся композицию могут быть нанизаны другие активы. «Башнефть» может, например, купить Imperial. Но может и не купить. Точно так же может объединиться с «Русснефтью» или не объединиться…
- Об объединении с «Русснефтью» речь зашла сразу после покупки «Системой» доли в этой компании, но менеджеры АФК не раз заявляли, что такой сделке мешает большой долг «Русснефти». Теперь он реструктурирован. Есть ли шанс, что компании объединятся в ближайшее время?
- Мне очень нравится компания «Русснефть». Во-первых, там есть очень хорошие активы, во-вторых, я в ней проработал какое-то время и знаю многих сильных и достойных людей. Попросту говоря, компания мне очень близка. Эта компания, с точки зрения партнера для объединения, - идеальный вариант. Но есть одно но - большой долг. Несмотря на то что он реструктурирован, стал более прозрачным и понятным, все равно он велик. А вторая проблема - в «Русснефти» лишком много участников: «Система», Гуцериев, Сбербанк и Glencore, которая владеет большими долями в «дочках» компании и является ее крупным кредитором. Если бы не долг, я думаю, объединение прошло бы легко. Но что делать с такой нагрузкой, еще непонятно. Вопрос об объединении стоит всегда, он стоит каждый день, продолжается мозговая атака, но пока решения нет.
- А зачем вообще «Башнефти» партнер, для чего нужно продавать акции ONGC?
- Два обстоятельства. Первое - любой компании нужны дополнительные деньги и тот, с кем можно разделить риски. Второй стимул, который, на мой взгляд, очень важен, - полезно, когда в компании несколько акционеров, у которых могут быть противоречивые взгляды на жизнь. Это заставляет всех больше думать, больше трудиться, быстрее двигаться и, как правило, приводит к правильным решениям.
- А насколько выбор партнера из Индии был продиктован тем, что у «Системы» уже есть отношения с индийской компанией в телекоммуникационном секторе?
- Это было одной из причин того, что переговоры начались именно с индийцами. В принципе подход к выбору партнера был рыночным: нам интересен тот, кто мог бы принести компании деньги, ноу-хау… Но на это, конечно, накладываются и другие обстоятельства: например, личные отношения, которые возникли у акционеров, у руководителей. Получается так, что тот, кто первый проявит инициативу, иногда становится привилегированным партнером. Могу сказать, что мы вели разговоры об участии в этом проекте не только с индийцами, но и с другими компаниями. Назвать их не могу - но это крупные игроки и с Запада, и с Востока. Подход был такой: мы определили список компаний: А, В, С, D… с которыми хотели бы работать. Потом посмотрели - у одной нет денег, другая не хочет работать в России, у третьей ограничения геополитического характера. После этого остается короткий список претендентов, с которыми начинаются переговоры: «Скажите, пожалуйста, а вам интересно поучаствовать в «Башнефти»? - «Нет, мы не любим переработку, а хотим только добычу, вот не против того, чтобы в Требса и Титова зайти». - «Спасибо, но мы будем разговаривать только с теми, кто хочет зайти в головную компанию - Башнефть»…
- И что, неужели кроме ONGC желающих не нашлось?
- Нет, есть и другие, но у нас есть период эксклюзивности, в течение которого мы можем вести переговоры только с ними.
- А вы думаете о том, чтобы использовать ONGC для выхода на зарубежные рынки?
- Да, нам это интересно. Мы говорим с ними о том, что можем принять участие в их геологоразведочных активах в разных странах мира, но детали раскрыть не могу.
- А если абстрагироваться от ONGC, вас интересуют проекты за рубежом? И каким критериям они должны соответствовать?
- Мы смотрим почти на все регионы, где добывается нефть, наверное, кроме Северного моря и Северной Америки. (Смеется.) Потому что там слишком жесткая конкуренция. Мы не рассматриваем приобретение действующих добывающих активов, потому что они продаются с большой премией к реальному дисконтированному денежному потоку. Мы смотрим только на геологоразведку. Рассматриваем все варианты - и самостоятельного участия, и партнерств, но на первом этапе более реальна вторая схема - получение неоператорских долей в проектах. Если мы сможем где-то стать оператором, мы уверенно выполним эту функцию - квалификации достаточно, но чтобы получить хороший актив на таких условиях, нужно приложить очень много усилий. Проще стать партнером с неконтрольной долей, получить опыт, а дальше видно будет.
Продолжение
http://iv-g.livejournal.com/511595.html