Фантастика и предсказания изобретений и открытий (окончание)
Окончание текста. Начало здесь.
От темы пространства естественно перейти к теме времени (забавно отметить, что маккеффриевские драконы перемещались через пространство и время с одинаковым успехом, и поэтому их можно назвать «лоренц-ковариантными»). В отношении времени существует пять основных желаний - это: а) ускорение и замедление времени; б) видение прошлого; в) видение будущего; г) путешествие в прошлое; д) путешествие в будущее. Проанализируем эти желания.
Ускорение и замедление времени имеют двойную природу - психологическую (когда некоего совершенно обычного человека, имя которого история не сохранила, спросили, что он думает про эйнштейновское замедление времени, он ответил: «А что в этом такого? Каждому же ясно, что час с красивой девушкой и час на раскаленной сковородке - разные вещи!») и физическую. И если про первый сценарий вполне можно предположить, что в зависимости от степени психологического комфорта в организме человека выделяются особые вещества, которые можно было бы воспроизводить и таким образом снижать ощущение «медлительности» времени в дискомфортных ситуациях, и это вопрос не физический, а скорее биохимический, то про второй лучше всего вспомнить о релятивистском замедлении времени, которое, как известно, работает совсем не в желанном для нас направлении - пока у нас проходит день, в мире, движущемся относительно нас, может пройти год, и мы потеряем гораздо больше времени, чем могли бы. В связи с этим, в повести Георгия Гуревича «Темпоград» была сформулирована концепция «мнимой скорости», согласно которой оказывается возможным сделать так, чтобы эффект работал ровно наоборот - пока у нас проходит год, в мире вокруг пройдет всего один день, и мы можем сделать много дел за краткий промежуток по часам внешнего мира. Впрочем, подобные игры со временем (ускорение личного времени) - любимый трюк Георгия Гуревича, использованный также в его повести «Человек-ракета», где он пытается подвести под этот трюк опять-таки биохимическую базу.
Что касается видения прошлого, то в принципе всякий раз, когда мы прикасаемся к предметам, сделанным в прошлом, либо фотографиям, мы видим прошлое (прошлое мы видим и в зеркале!). Но мы видим статическую картину «положения на данный момент времени». А можно ли наблюдать процесс, происходивший в прошлом? Когда мы смотрим на звезды, мы видим звезды такими, какими они были годы и десятки лет назад, а не прямо сейчас - из-за конечной скорости распространения сигнала. Поэтому естественно появляется фантастический мотив - а что, если звуковые волны или свет, отраженные каким-то событием прошлого на Земле, после многих отражений достигли нас, и мы смогли «отделить» именно их вклад и наблюдать таким образом, скажем, театр времен Шекспира? Противоречит ли это какому-либо физическому принципу? Можно сказать, что принципу причинности это не противоречит совершенно точно. Проблема лишь в одном - рассеяние слишком велико, а как отделить именно лучи 400-летней давности (например, соответствующие театру Шекспира) от более поздних? Тут вступает в игру фантастика - и подобная ситуация описана в повести Т. Шерреда «Попытка» (у Шерреда, впрочем, на сцене появляется и иная, нефизическая проблема - а именно, проблема расхождений между информацией, полученной путем непосредственного наблюдения событий прошлого через хроноскоп, и фактами, изложенными в хрониках, и различные конфликты, вызванные этими расхождниями - но это уже классическая проблема расхождения исторических источников). Говорят, что и некоторые камни в Иерусалиме и других Библейских местах хранят звуки Библейских событий. Как утверждается, возможно, что стены и камни играют роль, сравнимую с ролью грампластинки, так, что с них оказывается возможным «воспроизвести» звуки. И, как мы уже говорили, физическим принципам это не противоречит.
Более изысканная проблема - видение будущего. И основная проблема, связанная с ним - это проблема причинности. Действительно, предположим, что некий прорицатель сделал предсказание какого-либо события. Любое событие обусловлено определенными причинами, в том числе определенными решениями или случайностями (у любителей альтернативной истории есть понятие «апельсинчик» -- то есть маленький фактор, приводящий к резким изменениям в принятом решении). Поэтому, если принять как исходное допущение, что упомянутый прорицатель (пусть не мистик, а путешественник из будущего) не ошибается, мы приходим к жесткой предопределенности, при которой непонятно, почему человек так стеснен в своих решениях (этот мотив есть у Ольги Ларионовой в «Леопарде с вершины Килиманджаро»), либо к хроноклазму - нарушению причинности, разрыву ткани времени, когда одно событие, наблюдавшееся путешественником до отбытия в прошлое, при его возвращении в настоящее сменяется другим, противоположным, в том числе, возможно, просто в силу внесенной в прошлое мелкой случайности, вызвавшей резкие изменения по принципу динамического хаоса (самый известный пример - конечно же, рассказ Брэдбери «И грянул гром», где главный герой раздавил бабочку в мезозое, а по возвращении обнаружил, что мир стал совсем иным; множество раз этот мотив встречается в рассказах Уильяма Тенна, также эту проблему изящно анализирует Георгий Гуревич в повести «Еслиада»). Конечно, можно вспомнить о том, что предопределенность вполне осмыслена из-за мистических мотивов (например, то же Боговоплощение было предсказано не одним пророком), но далеко не все события имеют столь сильный мистический смысл, чтобы они могли быть предсказаны настоящими пророками (а вот лжепророков, как известно, пруд пруди), и, более того, если вспомнить Августина Блаженного, который считается самым сильным автором, развивавшим тему мистического предопределения, то и у него встречается мотив, что до предопределения надо дорасти (проходит этот мотив и у Толкиена: как известно, Берен сделал то, что мог, но не сделал Турин). Что же до путешествия в будущее, то в том случае, если оно предусматривает последующее возвращение во время, из которого это путешествие началось, оно приводит к тем же проблемам, что и видение будущего.
Та же проблема временных парадоксов, блестяще проанализированная Робертом Силвербергом в романе «Вверх по линии», связана и с путешествием в прошлое. Действительно, при этом мы либо должны находиться в жестких рамках, чтобы минимизировать свое влияние на прошлое (именно поэтому так осторожны путешественники и у Брэдбери), либо стоим перед опасностью хроноклазма - нарушения причинности (а возможных парадоксов очень много, например, Силверберг описывает изящный парадокс накопления аудитории - количество «посторонних», прилетевших из иных времен, наблюдателей какого-либо знакового исторического акта, например, Евангельских событий, не может превышать некоторого числа, чтобы не противоречить тому, что написано в источниках, тогда предопределенность касается уже путешественников во времени). Правда, в НФ встречалась и идея внутреннего баланса времени, когда природа сама устраняет отклонения от равновесия - и именно поэтому Лессе так неприятно, когда она видит дракона, на котором она же прилетела из будущего, поэтому она убегает, избегая столкновения с собой, и так опасного нарушения причинности удается избежать. Но более частый прием в НФ - это создание особой службы, предотвращающей нарушения причинности («Патруль времени» Пола Андерсона, «Конец вечности» Айзека Азимова), что, впрочем, выглядит хуже, чем естественный баланс, потому что относится к «ограничениям, накладываемым руками».
Естественный вопрос - и что все это означает с точки зрения соверменных научных гипотез? Было показано, что в некоторых пространствах с характерной пространственно-временной геометрией (первым было, собственно, пространство, описываемое метрикой Гёделя) возможно отправиться путешествовать, а потом вернуться в ту же самую точку пространства-времени, то есть вернуться в прошлое! (таким образом, мировая линия оказывается замкнутой). Это привело к бурным дискуссиям - насколько это оправдано? Дело в том, что принцип причинности, который и ограничивает возможности по путешествиям в прошлое, в гравитационных теориях (а именно они и отвечают за геометрию пространства-времени) выглядит как достаточно «посторонний» принцип, из гравитации никак не следующий (а следует он в лучшем случае из второго начала термодинамики - так, разбитая чашка никогда сама не соберется, чтобы снова стать целой) - поэтому тот факт, что гравитация вполне допускает такие решения, выглядит очень привлекательно. Более того, оказалось, что есть целый класс пространств, в которых мировые линии могут быть замкнуты - эти решения, допускающие попадание в прошлое, получили название «кротовых нор» (см. напр. S. Kim, K. Thorne, Phys.Rev.D43:3929-3947,1991). А дискуссии на тему того, насколько при движении вдоль таких траекторий не нарушаются закономерности, к которым мы привыкли, развиваются очень бурно, и чисто гравитационного аргумента, «запрещающего» путешествия во времени - до сих пор не найдено.
А теперь перейдем к более земным проблемам. Ключевая идея, которая встречается в фантастике относительно сферы производства - это репликатор, прибор, позволяющий изготавливать идеальные копии любого предмета в неограниченных количествах. Репликатор появляется в повести Гуревича «Мы - из Солнечной системы» и еще во многих книгах. Согласно разным гипотезам, репликатор должен быть устроен примерно так - создается точная схема любого предмета, а потом по этой схеме «расставляются» атомы, берущиеся прямо из окружающего мира (из воздуха, из мусора - из чего угодно). В результате оказывается, что любой предмет может тиражироваться в неограниченных количествах (в некоторых версиях при этом атомы не просто «берутся» из окружающего мира, но атомы более редких элементов синтезируются с помощью ядерных реакций). Используя аргументы Артура Кларка, можно предположить, что тот факт, что такую технологию весьма трудно представить при современном уровне техники, является не более сильным аргументом, чем тот, что чисто механическая система цифрового телевидения, хотя и возможна, но абсолютно нефункциональна. Однако, следует сказать, что изобретение репликатора, вероятно, еще более фантастично, чем почти все фантастические изобретения кроме разве что гипотетической возможности достижения бессмертия, из-за того, что оно бы имело колоссальные этические последствия - по сути, оно бы устранило необходимость в производстве, а значит, пришлось бы радикально менять образ мысли множества людей. Некоторые по этому поводу вспоминают слова из Книги Бытия - «В поте лица своего добывай хлеб свой», но в Евангелии от Луки есть другие слова - «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела - во что одеться: душа больше пищи, и тело - одежды» (Лк, 12, 33). Поэтому изобретение репликатора, вероятно, будет иметь смысл не только научный и технологический, но и мистический, а также экзистенциальный - потому что отпадет одна из главных причин труда, а именно, добыча средств существования (то есть, полностью придет конец «мотивации наемника» -- главной мотивации труда в наше время), ведь практически все будет безгранично доступным - и это вызывает естественную проблему: как иначе стимулировать труд? А труд всегда останется нужен как минимум в силу того, что не все сферы человеческой жизни могут быть сведены к материальному производству (к тому же, у Георгия Гуревича делается оговорка, что с помощью репликатора едва ли будет возможно делать крупные предметы, вроде домов и мостов, так что и часть производств, вероятно, останется), и, конечно же, в силу того, что труд - естественная форма человеческой самореализации. Стимулирование же труда без всякого внешнего принуждения, которое было бы наиболее естественным для общества со столь высоким уровнем наук и технологий, потребует и соответствующего уровня этической культуры, ведь общество, в котором благосостояние достигнуто, а труд не в цене, вызывает весьма тягостное чувство - по сути, именно такое общество выведено в «Хищных вещах века» Стругацких. И снова мы приходим к выводу, что для того, чтобы изобретение - на это раз репликатор - послужило во благо, должны сойтись технология и этика.
Среди прочих открытий, описанных Кларком и любопытных в контексте НФ, стоит еще выделить тему бессмертия. Эта проблема, помимо чисто биологической составляющей (возможность излечения всех болезней, преодоление старения - стоит отметить, что в свое время, лет пятнадцать назад, в СМИ появлялось сообщение, что вроде бы удалось выделить ген, отвечающий за старение; так как автор этих строк - не биолог, то оценить достоверность этого сообщения ему весьма трудно, однако, это заслуживает внимания) включает и этическую - мировосприятие бессмертных личностей было бы слишком отличающимся, ведь у них гораздо меньше необходимости «спешить жить», и культура бессмертных была бы совсем иной (что, собственно, и иллюстрирует образ жизни толкиеновских эльфов). Впрочем, как показывает опять же пример эльфов, вопрос бессмертия едва ли возможно рассматривать вне мистического контекста, ведь вопрос о смерти и бессмертии завязан на вопрос о мистическом предназначении человека (одним из первых это отметил св. Ириней Лионский, утверждавший, что для грешного человека, живущего в падшем мире, смерть фактически является благом). И вывод о необходимости единства технологии и этики подтверждается снова.
И какие выводы из всего этого можно сделать? С одной стороны, фантастика действительно помогает предвидеть изобретения и открытия. С другой стороны, стоит обратить, что начиная где-то с конца 80-х годов тональность фантастики стала сильно меняться. По сути дела, это было связано с тем, что интенсивность освоения космоса сильно затормозилась - потому ли, что не были сделаны изобретения и открытия, которые позволили бы, к примеру, пилотируемые полеты к другим планетам, потому ли, что влияние космических технологий на жизнь фактически ограничилось спутниковой связью, а может, и потому, что уже не было эмоционального порыва. И с одной стороны, бурно развилась не космонавтика, а информатика, а с другой, описанные в фантастике следствия бурного развития информатики оказываются вовсе не настолько привлекательны (тут и всеобщий контроль сознания и поступков других людей - достаточно вспомнить мотивы из «Великого Кристалла» Крапивина, тут и проблема виртуальной реальности, которая заменяет жизнь...). Впрочем, с некоторых пор не только в фантастике, но и в футурологии явно доминирует пессимистическая тональность - тут и сценарии мировой войны, и сценарии всепланетной экологической катастрофы, и сценарии «машинного» общества, в котором к человеку будут относиться просто как к ресурсу. Вероятно, это связано с тем, что прогресс явно затормозился, а вот «дыры» стали заметными. Однако, несмотря на все это, в межзвездные полеты, как ни странно, все же верится больше, чем во всеобщую беду - потому что «надо верить в чудо» и потому, что без веры в чудо все просто бессмысленно.
От темы пространства естественно перейти к теме времени (забавно отметить, что маккеффриевские драконы перемещались через пространство и время с одинаковым успехом, и поэтому их можно назвать «лоренц-ковариантными»). В отношении времени существует пять основных желаний - это: а) ускорение и замедление времени; б) видение прошлого; в) видение будущего; г) путешествие в прошлое; д) путешествие в будущее. Проанализируем эти желания.
Ускорение и замедление времени имеют двойную природу - психологическую (когда некоего совершенно обычного человека, имя которого история не сохранила, спросили, что он думает про эйнштейновское замедление времени, он ответил: «А что в этом такого? Каждому же ясно, что час с красивой девушкой и час на раскаленной сковородке - разные вещи!») и физическую. И если про первый сценарий вполне можно предположить, что в зависимости от степени психологического комфорта в организме человека выделяются особые вещества, которые можно было бы воспроизводить и таким образом снижать ощущение «медлительности» времени в дискомфортных ситуациях, и это вопрос не физический, а скорее биохимический, то про второй лучше всего вспомнить о релятивистском замедлении времени, которое, как известно, работает совсем не в желанном для нас направлении - пока у нас проходит день, в мире, движущемся относительно нас, может пройти год, и мы потеряем гораздо больше времени, чем могли бы. В связи с этим, в повести Георгия Гуревича «Темпоград» была сформулирована концепция «мнимой скорости», согласно которой оказывается возможным сделать так, чтобы эффект работал ровно наоборот - пока у нас проходит год, в мире вокруг пройдет всего один день, и мы можем сделать много дел за краткий промежуток по часам внешнего мира. Впрочем, подобные игры со временем (ускорение личного времени) - любимый трюк Георгия Гуревича, использованный также в его повести «Человек-ракета», где он пытается подвести под этот трюк опять-таки биохимическую базу.
Что касается видения прошлого, то в принципе всякий раз, когда мы прикасаемся к предметам, сделанным в прошлом, либо фотографиям, мы видим прошлое (прошлое мы видим и в зеркале!). Но мы видим статическую картину «положения на данный момент времени». А можно ли наблюдать процесс, происходивший в прошлом? Когда мы смотрим на звезды, мы видим звезды такими, какими они были годы и десятки лет назад, а не прямо сейчас - из-за конечной скорости распространения сигнала. Поэтому естественно появляется фантастический мотив - а что, если звуковые волны или свет, отраженные каким-то событием прошлого на Земле, после многих отражений достигли нас, и мы смогли «отделить» именно их вклад и наблюдать таким образом, скажем, театр времен Шекспира? Противоречит ли это какому-либо физическому принципу? Можно сказать, что принципу причинности это не противоречит совершенно точно. Проблема лишь в одном - рассеяние слишком велико, а как отделить именно лучи 400-летней давности (например, соответствующие театру Шекспира) от более поздних? Тут вступает в игру фантастика - и подобная ситуация описана в повести Т. Шерреда «Попытка» (у Шерреда, впрочем, на сцене появляется и иная, нефизическая проблема - а именно, проблема расхождений между информацией, полученной путем непосредственного наблюдения событий прошлого через хроноскоп, и фактами, изложенными в хрониках, и различные конфликты, вызванные этими расхождниями - но это уже классическая проблема расхождения исторических источников). Говорят, что и некоторые камни в Иерусалиме и других Библейских местах хранят звуки Библейских событий. Как утверждается, возможно, что стены и камни играют роль, сравнимую с ролью грампластинки, так, что с них оказывается возможным «воспроизвести» звуки. И, как мы уже говорили, физическим принципам это не противоречит.
Более изысканная проблема - видение будущего. И основная проблема, связанная с ним - это проблема причинности. Действительно, предположим, что некий прорицатель сделал предсказание какого-либо события. Любое событие обусловлено определенными причинами, в том числе определенными решениями или случайностями (у любителей альтернативной истории есть понятие «апельсинчик» -- то есть маленький фактор, приводящий к резким изменениям в принятом решении). Поэтому, если принять как исходное допущение, что упомянутый прорицатель (пусть не мистик, а путешественник из будущего) не ошибается, мы приходим к жесткой предопределенности, при которой непонятно, почему человек так стеснен в своих решениях (этот мотив есть у Ольги Ларионовой в «Леопарде с вершины Килиманджаро»), либо к хроноклазму - нарушению причинности, разрыву ткани времени, когда одно событие, наблюдавшееся путешественником до отбытия в прошлое, при его возвращении в настоящее сменяется другим, противоположным, в том числе, возможно, просто в силу внесенной в прошлое мелкой случайности, вызвавшей резкие изменения по принципу динамического хаоса (самый известный пример - конечно же, рассказ Брэдбери «И грянул гром», где главный герой раздавил бабочку в мезозое, а по возвращении обнаружил, что мир стал совсем иным; множество раз этот мотив встречается в рассказах Уильяма Тенна, также эту проблему изящно анализирует Георгий Гуревич в повести «Еслиада»). Конечно, можно вспомнить о том, что предопределенность вполне осмыслена из-за мистических мотивов (например, то же Боговоплощение было предсказано не одним пророком), но далеко не все события имеют столь сильный мистический смысл, чтобы они могли быть предсказаны настоящими пророками (а вот лжепророков, как известно, пруд пруди), и, более того, если вспомнить Августина Блаженного, который считается самым сильным автором, развивавшим тему мистического предопределения, то и у него встречается мотив, что до предопределения надо дорасти (проходит этот мотив и у Толкиена: как известно, Берен сделал то, что мог, но не сделал Турин). Что же до путешествия в будущее, то в том случае, если оно предусматривает последующее возвращение во время, из которого это путешествие началось, оно приводит к тем же проблемам, что и видение будущего.
Та же проблема временных парадоксов, блестяще проанализированная Робертом Силвербергом в романе «Вверх по линии», связана и с путешествием в прошлое. Действительно, при этом мы либо должны находиться в жестких рамках, чтобы минимизировать свое влияние на прошлое (именно поэтому так осторожны путешественники и у Брэдбери), либо стоим перед опасностью хроноклазма - нарушения причинности (а возможных парадоксов очень много, например, Силверберг описывает изящный парадокс накопления аудитории - количество «посторонних», прилетевших из иных времен, наблюдателей какого-либо знакового исторического акта, например, Евангельских событий, не может превышать некоторого числа, чтобы не противоречить тому, что написано в источниках, тогда предопределенность касается уже путешественников во времени). Правда, в НФ встречалась и идея внутреннего баланса времени, когда природа сама устраняет отклонения от равновесия - и именно поэтому Лессе так неприятно, когда она видит дракона, на котором она же прилетела из будущего, поэтому она убегает, избегая столкновения с собой, и так опасного нарушения причинности удается избежать. Но более частый прием в НФ - это создание особой службы, предотвращающей нарушения причинности («Патруль времени» Пола Андерсона, «Конец вечности» Айзека Азимова), что, впрочем, выглядит хуже, чем естественный баланс, потому что относится к «ограничениям, накладываемым руками».
Естественный вопрос - и что все это означает с точки зрения соверменных научных гипотез? Было показано, что в некоторых пространствах с характерной пространственно-временной геометрией (первым было, собственно, пространство, описываемое метрикой Гёделя) возможно отправиться путешествовать, а потом вернуться в ту же самую точку пространства-времени, то есть вернуться в прошлое! (таким образом, мировая линия оказывается замкнутой). Это привело к бурным дискуссиям - насколько это оправдано? Дело в том, что принцип причинности, который и ограничивает возможности по путешествиям в прошлое, в гравитационных теориях (а именно они и отвечают за геометрию пространства-времени) выглядит как достаточно «посторонний» принцип, из гравитации никак не следующий (а следует он в лучшем случае из второго начала термодинамики - так, разбитая чашка никогда сама не соберется, чтобы снова стать целой) - поэтому тот факт, что гравитация вполне допускает такие решения, выглядит очень привлекательно. Более того, оказалось, что есть целый класс пространств, в которых мировые линии могут быть замкнуты - эти решения, допускающие попадание в прошлое, получили название «кротовых нор» (см. напр. S. Kim, K. Thorne, Phys.Rev.D43:3929-3947,1991). А дискуссии на тему того, насколько при движении вдоль таких траекторий не нарушаются закономерности, к которым мы привыкли, развиваются очень бурно, и чисто гравитационного аргумента, «запрещающего» путешествия во времени - до сих пор не найдено.
А теперь перейдем к более земным проблемам. Ключевая идея, которая встречается в фантастике относительно сферы производства - это репликатор, прибор, позволяющий изготавливать идеальные копии любого предмета в неограниченных количествах. Репликатор появляется в повести Гуревича «Мы - из Солнечной системы» и еще во многих книгах. Согласно разным гипотезам, репликатор должен быть устроен примерно так - создается точная схема любого предмета, а потом по этой схеме «расставляются» атомы, берущиеся прямо из окружающего мира (из воздуха, из мусора - из чего угодно). В результате оказывается, что любой предмет может тиражироваться в неограниченных количествах (в некоторых версиях при этом атомы не просто «берутся» из окружающего мира, но атомы более редких элементов синтезируются с помощью ядерных реакций). Используя аргументы Артура Кларка, можно предположить, что тот факт, что такую технологию весьма трудно представить при современном уровне техники, является не более сильным аргументом, чем тот, что чисто механическая система цифрового телевидения, хотя и возможна, но абсолютно нефункциональна. Однако, следует сказать, что изобретение репликатора, вероятно, еще более фантастично, чем почти все фантастические изобретения кроме разве что гипотетической возможности достижения бессмертия, из-за того, что оно бы имело колоссальные этические последствия - по сути, оно бы устранило необходимость в производстве, а значит, пришлось бы радикально менять образ мысли множества людей. Некоторые по этому поводу вспоминают слова из Книги Бытия - «В поте лица своего добывай хлеб свой», но в Евангелии от Луки есть другие слова - «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела - во что одеться: душа больше пищи, и тело - одежды» (Лк, 12, 33). Поэтому изобретение репликатора, вероятно, будет иметь смысл не только научный и технологический, но и мистический, а также экзистенциальный - потому что отпадет одна из главных причин труда, а именно, добыча средств существования (то есть, полностью придет конец «мотивации наемника» -- главной мотивации труда в наше время), ведь практически все будет безгранично доступным - и это вызывает естественную проблему: как иначе стимулировать труд? А труд всегда останется нужен как минимум в силу того, что не все сферы человеческой жизни могут быть сведены к материальному производству (к тому же, у Георгия Гуревича делается оговорка, что с помощью репликатора едва ли будет возможно делать крупные предметы, вроде домов и мостов, так что и часть производств, вероятно, останется), и, конечно же, в силу того, что труд - естественная форма человеческой самореализации. Стимулирование же труда без всякого внешнего принуждения, которое было бы наиболее естественным для общества со столь высоким уровнем наук и технологий, потребует и соответствующего уровня этической культуры, ведь общество, в котором благосостояние достигнуто, а труд не в цене, вызывает весьма тягостное чувство - по сути, именно такое общество выведено в «Хищных вещах века» Стругацких. И снова мы приходим к выводу, что для того, чтобы изобретение - на это раз репликатор - послужило во благо, должны сойтись технология и этика.
Среди прочих открытий, описанных Кларком и любопытных в контексте НФ, стоит еще выделить тему бессмертия. Эта проблема, помимо чисто биологической составляющей (возможность излечения всех болезней, преодоление старения - стоит отметить, что в свое время, лет пятнадцать назад, в СМИ появлялось сообщение, что вроде бы удалось выделить ген, отвечающий за старение; так как автор этих строк - не биолог, то оценить достоверность этого сообщения ему весьма трудно, однако, это заслуживает внимания) включает и этическую - мировосприятие бессмертных личностей было бы слишком отличающимся, ведь у них гораздо меньше необходимости «спешить жить», и культура бессмертных была бы совсем иной (что, собственно, и иллюстрирует образ жизни толкиеновских эльфов). Впрочем, как показывает опять же пример эльфов, вопрос бессмертия едва ли возможно рассматривать вне мистического контекста, ведь вопрос о смерти и бессмертии завязан на вопрос о мистическом предназначении человека (одним из первых это отметил св. Ириней Лионский, утверждавший, что для грешного человека, живущего в падшем мире, смерть фактически является благом). И вывод о необходимости единства технологии и этики подтверждается снова.
И какие выводы из всего этого можно сделать? С одной стороны, фантастика действительно помогает предвидеть изобретения и открытия. С другой стороны, стоит обратить, что начиная где-то с конца 80-х годов тональность фантастики стала сильно меняться. По сути дела, это было связано с тем, что интенсивность освоения космоса сильно затормозилась - потому ли, что не были сделаны изобретения и открытия, которые позволили бы, к примеру, пилотируемые полеты к другим планетам, потому ли, что влияние космических технологий на жизнь фактически ограничилось спутниковой связью, а может, и потому, что уже не было эмоционального порыва. И с одной стороны, бурно развилась не космонавтика, а информатика, а с другой, описанные в фантастике следствия бурного развития информатики оказываются вовсе не настолько привлекательны (тут и всеобщий контроль сознания и поступков других людей - достаточно вспомнить мотивы из «Великого Кристалла» Крапивина, тут и проблема виртуальной реальности, которая заменяет жизнь...). Впрочем, с некоторых пор не только в фантастике, но и в футурологии явно доминирует пессимистическая тональность - тут и сценарии мировой войны, и сценарии всепланетной экологической катастрофы, и сценарии «машинного» общества, в котором к человеку будут относиться просто как к ресурсу. Вероятно, это связано с тем, что прогресс явно затормозился, а вот «дыры» стали заметными. Однако, несмотря на все это, в межзвездные полеты, как ни странно, все же верится больше, чем во всеобщую беду - потому что «надо верить в чудо» и потому, что без веры в чудо все просто бессмысленно.