похороны жертв революции на Марсовом поле
Приведу здесь отрывки из дневника А. Н. Бенуа о том, как вообще появилась эта идея захоронения жертв Февральской революции на Марсовом поле. Когда-то эти отрывки были выложены у меня на Фрагментах, но не грех и заново выложить, тем более об этом речь зашла. Понедельник, 6/19 марта
<...>И снова тревога, так как, по слухам, хоронить "жертв революции" собираются на площади Зимнего дворца, где со временем предполагается соорудить грандиозный памятник. Ввиду этого памятника так и захлопотали господа архитекторы. Тут является и опасность, как бы стотысячная толпа, которую привлечет погребальное шествие, под влиянием каких-либо шалых демагогов не ринулась бы на самый дворец и заодно на Эрмитаж! Экстренно мной вызванный Горький согласился сам съездить в Совет Рабочих Депутатов урезонивать "товарищей". Он предложит им площадь Казанского собора, которая была ознаменована столько <раз> революционными выступлениями и среди которой когда-то уже стоял памятник в виде обелиска. Нечто подобное можно было бы соорудить и теперь... <...>
Вторник, 7/20 марта
<...>И на сей раз, появившись среди нас, он вещал, однако говорил определенно вещи к делу не относящиеся. Так, например, возмущаясь тем, что "жертв" собираются хоронить "среди города", он нашел, что это "нечистоплотно"! Мы его попросили съездить в С.Р.Д. (на обещанном автомобиле Гржебина) и снова попытаться уговорить "гробокопателей" (как их называет Яремич) поискать другого места, нежели подножие Александровской колонны. Однако час спустя он уже оттуда вернулся ни с чем и очень смущенный: ему даже вообще не удалось "добиться слова"! Вообще, считается, что будет трудно добиться перерешения вопроса, по которому высказалось единогласно (о кошмар коллективных решений!) тысяча четыреста голосов!<...>
Среда, 8/21 марта
<...>Вечером заседание - вторичное entrée <выступление (фр.)> "архитектурных клоунов": Женьки Шретера, Рудницкого и их сподвижников - все из-за злополучной затеи с погребением "жертв". Они вцеплись в этих покойничков, как голодные в мешки с мукой, и готовы перегрызть горло тем, кто у них отнял бы добычу. С нашей стороны особенно горячился Коля Лансере. Шретер потерял, наконец, всякое самообладание и вылетел из собрания, грозясь, что он откажется совсем от работы (над памятником) и тем самым натравит на нас всех уже подряженных на рытье могил рабочих! По уходе их у Фомина возник очередной "гениальный" план, как отвести беду, но пока он это держит в секрете.<...>
Пятница, 10/23 марта
<...>Нашу комиссию застал в приподнятом настроении, вызванном той победой, которую удалось одержать Фомину в собрании Р. и С. Депутатов (состоявшемся в Михайловском театре). В сотрудничестве с передавшимся на нашу сторону Рудневым наш архитектурный fa presto <скорый на руку человек; букв.: делай быстро (ит.)> смастерил огромные картины - проекты фантастических памятников "жертвам", однако не на площади Зимнего дворца, а на Марсовом поле, и это произвело такое впечатление, что наконец "товарищи" сдались и решили, что погребение состоится там. Таким образом, стратажем, который втайне Фомин готовил, удался вполне! И как раз тут же явился Шагал, встревоженный возложенным на него поручением расписать знамена, которые должны фигурировать в погребальном шествии. Я убеждал его (и других) не впутываться в это дело, ибо и времени недостаточно (похороны назначены на 16-е), да и вообще такая задача не по силам "комнатным" художникам. Однако Добуж<инский> и Нарбут тут же размечтались о каком-то "море красных флагов"<...>
(Источник: А. Н. Бенуа. Мой дневник: 1916-1917-1918. М.: Русский путь, 2003)
Заодно еще и фотография - тоже когда-то уже тут выкладывавшаяся.
<...>И снова тревога, так как, по слухам, хоронить "жертв революции" собираются на площади Зимнего дворца, где со временем предполагается соорудить грандиозный памятник. Ввиду этого памятника так и захлопотали господа архитекторы. Тут является и опасность, как бы стотысячная толпа, которую привлечет погребальное шествие, под влиянием каких-либо шалых демагогов не ринулась бы на самый дворец и заодно на Эрмитаж! Экстренно мной вызванный Горький согласился сам съездить в Совет Рабочих Депутатов урезонивать "товарищей". Он предложит им площадь Казанского собора, которая была ознаменована столько <раз> революционными выступлениями и среди которой когда-то уже стоял памятник в виде обелиска. Нечто подобное можно было бы соорудить и теперь... <...>
Вторник, 7/20 марта
<...>И на сей раз, появившись среди нас, он вещал, однако говорил определенно вещи к делу не относящиеся. Так, например, возмущаясь тем, что "жертв" собираются хоронить "среди города", он нашел, что это "нечистоплотно"! Мы его попросили съездить в С.Р.Д. (на обещанном автомобиле Гржебина) и снова попытаться уговорить "гробокопателей" (как их называет Яремич) поискать другого места, нежели подножие Александровской колонны. Однако час спустя он уже оттуда вернулся ни с чем и очень смущенный: ему даже вообще не удалось "добиться слова"! Вообще, считается, что будет трудно добиться перерешения вопроса, по которому высказалось единогласно (о кошмар коллективных решений!) тысяча четыреста голосов!<...>
Среда, 8/21 марта
<...>Вечером заседание - вторичное entrée <выступление (фр.)> "архитектурных клоунов": Женьки Шретера, Рудницкого и их сподвижников - все из-за злополучной затеи с погребением "жертв". Они вцеплись в этих покойничков, как голодные в мешки с мукой, и готовы перегрызть горло тем, кто у них отнял бы добычу. С нашей стороны особенно горячился Коля Лансере. Шретер потерял, наконец, всякое самообладание и вылетел из собрания, грозясь, что он откажется совсем от работы (над памятником) и тем самым натравит на нас всех уже подряженных на рытье могил рабочих! По уходе их у Фомина возник очередной "гениальный" план, как отвести беду, но пока он это держит в секрете.<...>
Пятница, 10/23 марта
<...>Нашу комиссию застал в приподнятом настроении, вызванном той победой, которую удалось одержать Фомину в собрании Р. и С. Депутатов (состоявшемся в Михайловском театре). В сотрудничестве с передавшимся на нашу сторону Рудневым наш архитектурный fa presto <скорый на руку человек; букв.: делай быстро (ит.)> смастерил огромные картины - проекты фантастических памятников "жертвам", однако не на площади Зимнего дворца, а на Марсовом поле, и это произвело такое впечатление, что наконец "товарищи" сдались и решили, что погребение состоится там. Таким образом, стратажем, который втайне Фомин готовил, удался вполне! И как раз тут же явился Шагал, встревоженный возложенным на него поручением расписать знамена, которые должны фигурировать в погребальном шествии. Я убеждал его (и других) не впутываться в это дело, ибо и времени недостаточно (похороны назначены на 16-е), да и вообще такая задача не по силам "комнатным" художникам. Однако Добуж<инский> и Нарбут тут же размечтались о каком-то "море красных флагов"<...>
(Источник: А. Н. Бенуа. Мой дневник: 1916-1917-1918. М.: Русский путь, 2003)
Заодно еще и фотография - тоже когда-то уже тут выкладывавшаяся.