Вспомнить все... (с)
История не слишком веселая.
Но в ту сумаcшедшую весеннюю ночь крепко-накрепко переплелись все существующие жанры...
Это был Пурим!
Праздник, который нашей компанией празднуется лихо, бесшабашно и самозабвенно.
Костюмы обязательны, и ни один из них за много лет не повторился. Никому не придет в голову отделаться маской зайчика с ушками - это костюмы с ног до головы, с продуманными деталями и сопутствующими аксессуарами.
Ну, скажем, у Фанни Каплан - в дополнение к длинной юбке, блузке и сиротским ботинкам - шляпка с вуалью, толстые очки и ридикюльчик с пистолетом внутри...
А еще, в этот праздник всем заинтересованным и породненным с ними лицам предписывается надраться так, чтобы не отличать Амана от Мордехая (антагонистические Пуримские персонажи).
В тот раз было как обычно - шумно и весело. Разглядывались наряды, оценивались детали, щелкали блицами папарацци... Через какое-то время восприятие, серьезно сдвинутое неукоснительным исполнением предписания, выхватывало отдельные сцены, даже не пытаясь свести их в единую картину.
- Купите цветочки у бедной девушки, - кокетничала Элиза Дулитл с рабочим.
- Идите в жопу, мадам, - рубил тот с пролетарской прямотой.
Герасим с социально близкой колхозницей делились успехами и проблемами детей.
Получившая отсрочку Муму лихо отплясывала с воинственно раскрашенным индейцем в перьях. Картонный кирпич, висевший на ее шее, ритмично болтался из стороны в сторону. У врага бледнолицых с ритмом было похуже - сказывалось действие огненной воды.
Могучий тевтон задумчиво раскуривал трубку...
В тот раз я был эдаким хиппарем - патлатый парик, круглые черные очочки, рваные джинсы и вязаная жилетка на голое тело. Руки в татуировках - "Не забуду Эстер", "Аман сука", "IV век до н.э." и профиль кудрявой женской головки на плече.
Уже дошло веселие до точки...(с) В половине второго начали расходиться.
Как только мы с женой вернулись домой, я услышал мелодию "Боже, царя..." - мой мобильник. Звонил Герасим. Ах, да - у меня в багажнике остался камин, который я им привез. Они с Муму недалеко и через 5 минут подъедут. Так... парик - долой, бумажник - на стол, схватил ключи, телефон, сигареты и спустился к машине. Постояли, покурили на прощание...
Потом уже никто не мог вспомнить, откуда она подошла... Маленькая сухонькая старушка просто возникла, сгустилась из прохладного мартовского воздуха.
Она подошла ко мне и сказала с румынским акцентом:
- Господин, я почему-то не могу найти дом, в котором живу, он исчез...Ты не мог бы мне помочь? (в иврите нет обращения на "вы").
- Ну, конечно. Какая улица?
- Бульвар Георгиу-Деж. Меня муж дома ждет, волнуется уже наверное...
Никаких GPS еще не было и в помине, и пьяная компания склонилась над картой Тель-Авива, развернутой на капоте под уличным фонарем.
На третьей минуте поисков пришло четкое осознание того, что улицы с таким названием в Тель-Авиве быть не может даже теоретически. Нужно пояснить для подрастающего поколения - Георге Георгиу-Деж был отцом всех румын еще до Чаушеску. Разумеется, такая улица была когда-то в Бухаресте, несомненно - в Москве...Кажется, был даже город где-то в Воронежской области. А сейчас... Ну, разве что, в Пхеньяне.
Мои сомнения старушку не убедили.
- Да что ты мне говоришь, - усмехнулась она, - мои окна выходят прямо на бульвар. Вот, - она достала из кармана бумажку, - спроси моего мужа. Набрал номер. Длинные гудки... К слову, эту комбинацию цифр я не забуду, думаю, никогда.
- Я наверное, смогу показать дорогу, - предположила новая знакомая.
Наскоро попрощался с друзьями. Они проводили меня растерянными и тревожными взглядами.
Я усадил пассажирку в машину, и ночной Тель-Авив принял нас в свои объятия.
- Направо...прямо...прямо...налево, - руководила Лея. Был я нетрезв и благодушен, но очень скоро понял, что с тем же результатом мог бы прислушиваться к рекомендациям генератора случайных чисел.
Позвонила Муму:
- Ты где?
- Едем, - отрапортовал я, - куда, не знаю...
- Хватит! - вырвал у нее трубку Герасим, - вези ее в полицию, они разберутся.
Буйная фантазия тут же и нарисовала идиллическую картинку: я лихо заруливаю во двор полицейского участка - не очень, мягко говоря, трезвый, без каких-либо документов, но зато весь в татуировках на русском языке. Это гораздо, гораздо круче, чем Степа Лиходеев без сапог.
Позвонила приятельница Карина. Выслушав сбивчивый рассказ, действий моих не одобрила:
- Как ее фамилия?
- Шамис, - повторил я вслед за Леей.
Карина взяла и номер телефона, по которому я периодически названивал без какого-либо результата, и отключилась.
- УмнО, - подумал я и сам набрал справочную. Шамисов оказался вагон, Леи - ни одной. В ответ на просьбу найти адрес по номеру телефона, получил категорический отказ. Не помогли ни мольбы, ни легкий скандал.
Леино мнение обо мне стремительно ухудшалось.
- Ну за что судьба посылает мне таких придурков, - причитала она, - Бульвар Георгиу-Деж не знает...
Мы куда-то ехали... Каждые 15 минут звонил Герасим. Ругался. Иногда мне начинало казаться, что Лея действительно вспомнила дорогу.
- Здесь налево... еще налево...прямо...направо...
Я увидел, что не очень четко понимаю, где нахожусь. Вспомнилась концовка анекдота: "А теперь -пиздец", - сказал внутренний голос...
"Боже, царя храни..."
- Слушай, - Карина докладывала ясно и четко, как опер из милицейского сериала, - Лея Альтман, улица Герцфельд, 20, квартира 6. Живет, по-видимому, одна.
Это был голос Разума в ночи!
Улицу Герцфельд я знал и понесся по пустынному городу повеселевший и расслабленный. Лея беспрерывно вякала что-то о недоумках и бандитах с татуировками.
И вот я уже медленно и торжественно еду по заветной улице, вглядываясь в номера домов. 14, 16, 18....ээээ...аааа...все. За восемнадцатым начинался скверик.
Вышел из машины и бегом пересек ненавистную преграду. Дудки. Другая улица...
Я вдруг почувствовал страшную усталость. Закурил и медленно вернулся к машине. Посмотрел на часы - 4.15... Звенящая тишина. Ни души...
Ну все... Я сделал все, что мог... Нужно брать Лею к себе и заниматься ею завтра.
- Вот, - скажу жене, - бабу привел..
Автоматически, как делал уже десятки раз в эту ночь, набрал номер...
Я сразу даже не понял, что происходит... Где-то тихо-тихо звонил телефон!
Это была музыка небесных сфер!
Не веря своему счастью, пошел на чарующие звуки. Пересек по диагонали улицу, обогнул угол дома... Нет, никак этот дом не мог относиться к улице Герцфельд. Но это было совершенно неважно - на нем висела табличка "Герцфельд 20", а из окна второго этажа лилась волшебная музыка.
- Лея, мы приехали, - бегом вернулся я к машине.
- Куда?! Я не выйду! Ты ненормальный. Я живу на бульваре...
- Пойдем со мной, Леечка. Мы приехали к тебе домой...
Я взял ее под руку и повел. Начал накрапывать мелкий дождик. Мы зашли в подъезд.
- Ох, как ты сейчас опозоришься, - злорадствовала моя спутница, поднимаясь за мной на второй этаж.
- Дай ключ, Лея.
Я открыл дверь. Зашел внутрь, щелкнул выключателем. Втащил Лею. Она как завороженная медленно поворачивалась из стороны в сторону, оглядывая комнату. Подошла к стене и погладила раму мужского портрета...
- Да, - сказала она наконец, - да, я здесь живу.
Дома было тихо. Жена и дети спали. Я не вписался в дверной проем (еще давал себя знать коньяк) и негромко выразил к этому свое отношение. Жена заворочалась во сне и спросила, не открывая глаз:
- Ну что, отдал камин?
Но в ту сумаcшедшую весеннюю ночь крепко-накрепко переплелись все существующие жанры...
Это был Пурим!
Праздник, который нашей компанией празднуется лихо, бесшабашно и самозабвенно.
Костюмы обязательны, и ни один из них за много лет не повторился. Никому не придет в голову отделаться маской зайчика с ушками - это костюмы с ног до головы, с продуманными деталями и сопутствующими аксессуарами.
Ну, скажем, у Фанни Каплан - в дополнение к длинной юбке, блузке и сиротским ботинкам - шляпка с вуалью, толстые очки и ридикюльчик с пистолетом внутри...
А еще, в этот праздник всем заинтересованным и породненным с ними лицам предписывается надраться так, чтобы не отличать Амана от Мордехая (антагонистические Пуримские персонажи).
В тот раз было как обычно - шумно и весело. Разглядывались наряды, оценивались детали, щелкали блицами папарацци... Через какое-то время восприятие, серьезно сдвинутое неукоснительным исполнением предписания, выхватывало отдельные сцены, даже не пытаясь свести их в единую картину.
- Купите цветочки у бедной девушки, - кокетничала Элиза Дулитл с рабочим.
- Идите в жопу, мадам, - рубил тот с пролетарской прямотой.
Герасим с социально близкой колхозницей делились успехами и проблемами детей.
Получившая отсрочку Муму лихо отплясывала с воинственно раскрашенным индейцем в перьях. Картонный кирпич, висевший на ее шее, ритмично болтался из стороны в сторону. У врага бледнолицых с ритмом было похуже - сказывалось действие огненной воды.
Могучий тевтон задумчиво раскуривал трубку...
В тот раз я был эдаким хиппарем - патлатый парик, круглые черные очочки, рваные джинсы и вязаная жилетка на голое тело. Руки в татуировках - "Не забуду Эстер", "Аман сука", "IV век до н.э." и профиль кудрявой женской головки на плече.
Уже дошло веселие до точки...(с) В половине второго начали расходиться.
Как только мы с женой вернулись домой, я услышал мелодию "Боже, царя..." - мой мобильник. Звонил Герасим. Ах, да - у меня в багажнике остался камин, который я им привез. Они с Муму недалеко и через 5 минут подъедут. Так... парик - долой, бумажник - на стол, схватил ключи, телефон, сигареты и спустился к машине. Постояли, покурили на прощание...
Потом уже никто не мог вспомнить, откуда она подошла... Маленькая сухонькая старушка просто возникла, сгустилась из прохладного мартовского воздуха.
Она подошла ко мне и сказала с румынским акцентом:
- Господин, я почему-то не могу найти дом, в котором живу, он исчез...Ты не мог бы мне помочь? (в иврите нет обращения на "вы").
- Ну, конечно. Какая улица?
- Бульвар Георгиу-Деж. Меня муж дома ждет, волнуется уже наверное...
Никаких GPS еще не было и в помине, и пьяная компания склонилась над картой Тель-Авива, развернутой на капоте под уличным фонарем.
На третьей минуте поисков пришло четкое осознание того, что улицы с таким названием в Тель-Авиве быть не может даже теоретически. Нужно пояснить для подрастающего поколения - Георге Георгиу-Деж был отцом всех румын еще до Чаушеску. Разумеется, такая улица была когда-то в Бухаресте, несомненно - в Москве...Кажется, был даже город где-то в Воронежской области. А сейчас... Ну, разве что, в Пхеньяне.
Мои сомнения старушку не убедили.
- Да что ты мне говоришь, - усмехнулась она, - мои окна выходят прямо на бульвар. Вот, - она достала из кармана бумажку, - спроси моего мужа. Набрал номер. Длинные гудки... К слову, эту комбинацию цифр я не забуду, думаю, никогда.
- Я наверное, смогу показать дорогу, - предположила новая знакомая.
Наскоро попрощался с друзьями. Они проводили меня растерянными и тревожными взглядами.
Я усадил пассажирку в машину, и ночной Тель-Авив принял нас в свои объятия.
- Направо...прямо...прямо...налево, - руководила Лея. Был я нетрезв и благодушен, но очень скоро понял, что с тем же результатом мог бы прислушиваться к рекомендациям генератора случайных чисел.
Позвонила Муму:
- Ты где?
- Едем, - отрапортовал я, - куда, не знаю...
- Хватит! - вырвал у нее трубку Герасим, - вези ее в полицию, они разберутся.
Буйная фантазия тут же и нарисовала идиллическую картинку: я лихо заруливаю во двор полицейского участка - не очень, мягко говоря, трезвый, без каких-либо документов, но зато весь в татуировках на русском языке. Это гораздо, гораздо круче, чем Степа Лиходеев без сапог.
Позвонила приятельница Карина. Выслушав сбивчивый рассказ, действий моих не одобрила:
- Как ее фамилия?
- Шамис, - повторил я вслед за Леей.
Карина взяла и номер телефона, по которому я периодически названивал без какого-либо результата, и отключилась.
- УмнО, - подумал я и сам набрал справочную. Шамисов оказался вагон, Леи - ни одной. В ответ на просьбу найти адрес по номеру телефона, получил категорический отказ. Не помогли ни мольбы, ни легкий скандал.
Леино мнение обо мне стремительно ухудшалось.
- Ну за что судьба посылает мне таких придурков, - причитала она, - Бульвар Георгиу-Деж не знает...
Мы куда-то ехали... Каждые 15 минут звонил Герасим. Ругался. Иногда мне начинало казаться, что Лея действительно вспомнила дорогу.
- Здесь налево... еще налево...прямо...направо...
Я увидел, что не очень четко понимаю, где нахожусь. Вспомнилась концовка анекдота: "А теперь -пиздец", - сказал внутренний голос...
"Боже, царя храни..."
- Слушай, - Карина докладывала ясно и четко, как опер из милицейского сериала, - Лея Альтман, улица Герцфельд, 20, квартира 6. Живет, по-видимому, одна.
Это был голос Разума в ночи!
Улицу Герцфельд я знал и понесся по пустынному городу повеселевший и расслабленный. Лея беспрерывно вякала что-то о недоумках и бандитах с татуировками.
И вот я уже медленно и торжественно еду по заветной улице, вглядываясь в номера домов. 14, 16, 18....ээээ...аааа...все. За восемнадцатым начинался скверик.
Вышел из машины и бегом пересек ненавистную преграду. Дудки. Другая улица...
Я вдруг почувствовал страшную усталость. Закурил и медленно вернулся к машине. Посмотрел на часы - 4.15... Звенящая тишина. Ни души...
Ну все... Я сделал все, что мог... Нужно брать Лею к себе и заниматься ею завтра.
- Вот, - скажу жене, - бабу привел..
Автоматически, как делал уже десятки раз в эту ночь, набрал номер...
Я сразу даже не понял, что происходит... Где-то тихо-тихо звонил телефон!
Это была музыка небесных сфер!
Не веря своему счастью, пошел на чарующие звуки. Пересек по диагонали улицу, обогнул угол дома... Нет, никак этот дом не мог относиться к улице Герцфельд. Но это было совершенно неважно - на нем висела табличка "Герцфельд 20", а из окна второго этажа лилась волшебная музыка.
- Лея, мы приехали, - бегом вернулся я к машине.
- Куда?! Я не выйду! Ты ненормальный. Я живу на бульваре...
- Пойдем со мной, Леечка. Мы приехали к тебе домой...
Я взял ее под руку и повел. Начал накрапывать мелкий дождик. Мы зашли в подъезд.
- Ох, как ты сейчас опозоришься, - злорадствовала моя спутница, поднимаясь за мной на второй этаж.
- Дай ключ, Лея.
Я открыл дверь. Зашел внутрь, щелкнул выключателем. Втащил Лею. Она как завороженная медленно поворачивалась из стороны в сторону, оглядывая комнату. Подошла к стене и погладила раму мужского портрета...
- Да, - сказала она наконец, - да, я здесь живу.
Дома было тихо. Жена и дети спали. Я не вписался в дверной проем (еще давал себя знать коньяк) и негромко выразил к этому свое отношение. Жена заворочалась во сне и спросила, не открывая глаз:
- Ну что, отдал камин?