Елизавета Дьяконова. Дневники. Париж
Начало здесь.
Второе фото Лизы, сделанное еще в России в 16-летнем возрасте. Примерно с этого момента она как будто перестала взрослеть внешне. И в 26 ей не давали больше 18 лет, что ее немного обижало.
Обложка питерского дневника. Непонятно, то ли Лиза сама ее нарисовала, то ли под такой обложкой было выпущено первое издание ее дневников.
Итак, 25-летняя Лиза Дьяконова отправилась в Париж и поступила в Сорбонну на юридическое отделение, потому что в России в 1900 году женщин на юристов не обучали.
Она сняла скромно обставленную комнату и поселилась в ней одна. Питалась неважно и почти ни с кем не общалась. И сразу почувствовала страшную апатию. Головные боли. Как будто обручем сковывало голову. Она пишет, что не может спать и не может учиться, что память ей изменяет, и что такое уже было раньше, но теперь стало еще хуже. А главное - безграничная тоска.
А сестра, вышедшая когда-то замуж за гимназиста и уже родившая двоих детей, тем временем пишет ей грустные письма с упреками. И Лиза чувствует себя виновной в том, что не уберегла сестру от неподходящего мужчины. Ну конечно, кто же еще может быть виноват, кроме нее? И она снова думает о смерти. Но потом решает найти врача. Описывает знакомой студентке-медичке свои симптомы, и та отправляет ее к знакомому доктору.
Кстати, Лиза мало пишет об учебе, но на самом деле ей все давалось легко, и новые языки - английский и французский - выучились как бы сами собой, несмотря на вроде бы ужасное душевное состояние. На окружающих же она производила впечатление прямой, суховатой девушки, слегка надменной и вполне самодостаточной. Большинство студенческих развлечений она считала глупостями. Красоту и шик Парижа как будто не замечала. А ведь как могла кайфовать!) Одна, в Париже, студентка, с небольшим приданным, но все-таки не бедствующая, будущий юрист! Даже сейчас это было бы круто, а уж тогда!
Париж, 1900 г.
В общем, она отправилась к врачу по нервным болезням. Увидела, что врач принимает больных в окружении толпы студентов, и сбежала. Рассказывать о своих страданиях в такой обстановке ей показалось ужасным. Второй раз ей повезло больше - она дождалась молодого доктора по фамилии Ланселе. Тот выслушал ее и сказал, что она больна не физически, а нравственно. Что ей нелегко, потому что она покинула родину, а в Париже у нее нет родственной души. Что ей нужна любовь и ласка. Лиза разрыдалась, рассказала про свою семью. Он дал ей мазь для растирания и талоны на электризацию - тогдашние средства «от нервов».
Через какое-то время Лиза снова пришла с нему - рассказала об угнетенности, о мыслях о самоубийстве, потому как она не пригодна ни к чему. Как ни к чему? - удивился Ланселе. Какова ваша цель в жизни? Ну, помогать людям, работать на благо просвещения, защищать права женщин. Отлично! Ну так и идите к своей цели. Вы девушка экзальтированная и мистичная, что вообще свойственно славянам (а он-то француз). Ладно, с этим разобрались. Но у Лизы есть еще один страшный секрет! Она совершила непоправимую ошибку, и только она виновата в несчастливом браке сестры и в том, что та не смогла пойти учиться. Слова потонули в рыданьях. Ланселе сказал - погодите, девушка. Причем тут сестра? Она сама сделала свой выбор. И, видимо, замуж ей хотелось больше, чем учиться, так что вы тут ни при чем. И Лиза подумала - а и правда, может, сестре эта учеба и не нужна вовсе?
И в третий раз пришла Лиза к Ланселе, на сей раз снова с вопросом жизни и смерти. Ей пришло сообщение о смерти бабушки в России, которое ее потрясло. Бабушку она любила. После этого она была больна неделю и почти не вставала с постели. Родственники написали Лизе, что бабушка назначила ее своей душеприказчицей, так что приезжай и разбирайся. Ей не хотелось ехать, не хотелось видеть мать, не хотелось тратить деньги, которых и так было мало. Ланселе сказал ей - поезжайте, это ваш долг. А еще провел ее в уютную желтую комнату с камином и книгами и усадил в кресло.
«Я села, держась, по обыкновению, чрезвычайно прямо, в длинном траурном платье, длинная креповая вуаль, спускаясь на лицо, скрывала совершенно и его выражение и следы слёз. Мне стало вдруг как-то хорошо... Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Эта светлая уютная комната, кругом тишина. Дрова весело трещали в камине, и приятная теплота разливалась по всему телу... Я точно отдыхала после какого-то длинного, трудного пути и молчала, неподвижно сидя в кресле».
И тут он дал ей еще один совет: «Выходите замуж. Вы слишком одиноки… Мужчина - вовсе не враг. Совместная жизнь с положительным человеком облегчит вас: общие интересы, взаимная поддержка много значит в этой жизни».
Она сразу такая - нет! Я не хочу замуж! Быстро распрощалась, поблагодарила за советы и убежала. Ланселе сказал ей - счастливого пути! И Лиза в глубокой задумчивости поехала в Россию.
В России она встретилась с неприятной матерью и неприятным братом из разряда «золотой молодежи», который ее буквально послал (видимо, это не тот брат, который нашел потом ее дневники), ишь, приехала тут из Парижу, учить его вздумала.
Лизина тетушка пришла в восторг от ее платья и внешности парижанки. Несмотря на то, что платье Лизы было черным и недорогим, оно сидело идеально, все-таки парижские модистки умели шить. И прическа у Лизы была по французской моде, хоть она и не старалась ее делать, а просто немного взбивала волосы по примеру других студенток.
А парижанки в те времена выглядели так:
Или так:
А так выглядели актрисы в черном:
В общем, не удивительно, что появление французской Лизы в г. Нерехта Костромской области произвело некоторый фурор. Тетушка тут же организовала Лизе встречу с потенциальным женихом, который тоже пришел от нее в восторг, но оставил Лизу совершенно равнодушной. Как-то пренебрежительно он о своей сестре отозвался, да и вообще. Тетушка страшно обиделась, но Лиза умаслила ее обещаниями купить в Париже наряды по тетушкиному заказу и выслать ей. Лизу тянуло обратно в Париж, где совсем недавно ей было так плохо.
Все уже поняли, что с ней произошло? А она - еще нет.
Вернувшись в Париж, Лиза первым делом отправилась закупаться дорогой одеждой по тетушкиным заказам. Она впервые прошлась по самым модным магазинам Парижа, и они ей понравились! Она ловила себя на странном чувстве понимания, что все эти наряды бешено дорогие, но - такие красивые!
«Четыреста франков… за бумажное-то платье... Но когда рассмотрела ткань - батист тончайшей работы, и фасон - простой, но исполненный прямо художественно, - опять нашла, что недорого. И на мелькнувшую мысль, что это безнравственно тратить такие деньги на летнее платье, вдруг нашла оправдание: «но зато как оно красиво! какое изящество!»
После этого Лиза снова поехала к Ланселе. Сидела на скамейке, ждала его, грелась в лучах солнца, но когда он пришел, заплакала: «О, я так устала, так устала!». И он снова стал ее утешать. А она сказала, что привезла ему из России портрет Толстого и пообещала выслать ему его по почте. На следующий день выслала портрет, но он дошел слегка порванным, о чем Ланселе сообщил ей письмом, но уверил, что все равно он ей безмерно благодарен, и будет портрет хранить, а ей предлагает прийти поговорить в пятницу».
Лиза перечитала письмо несколько раз, сидя на постели в лучах солнечного света. Письмо казалось ей верхом изящества, а почерк!
«Почерк элегантный, тонкий, ясный, мелкий - точно бисер. Как красива у него буква «D»! Так ещё никто из моих корреспондентов не писал: маленькая палочка посредине и линия кругом идёт таким красивым изгибом...»
Вот ведь - бывают же такие прекрасные почерки!)
Продолжение следует.