Машина + рыба = лодка
Жена спрашивает: "Если бы ты не знал слова "лодка", как бы ты ее назвал?"
Вопрос поставил меня в пыльный тупик. В тупике была паутина и плесень.
- Не знаю, - скучно ответил я, копошась в тупике.
- А вот Андрей знает. Лодка это машина и рыба.
- Машина и рыба?
- Машина и рыба.
В самом деле, лодка - это машина и рыба. А что еще? Ну, может каракатица и машина. Или ракушка... нет, все не то. Конечно. машина и рыба.
***
Позавчера мы с Ирой копошились в приятном тупике - огородном. Он еще называется "парник". Я рыхлил и полол. Бежит Юрка и дико, захлебываясь, орет: "Андрюша! Андрюшка!!!" Я выскакивая из парника, не помня себя от ужаса. Теряю сланцы. Добегаю до дома. Тут бледный Юрка, бледный Володя и алый Андрюша.
Пол лица Андрюши - в крови. Правый глаз подмаргивает сквозь кровь. Я падаю в ментальный обморок. Мне нужно некоторое время, чтобы приспособиться к стрессу. Ире времени не нужно. Она будет отходить потом, долго. Но сейчас она всех успокаивает и тащит Андрюшу в дом.
Левая бровь горизонтально рассечена. Андрей носился по кругу, изматывая старших братьев и врезался в стол. Братья не успели. Никто бы не успел. У Андрея есть персональное реактивное шило. Ни у кого из знакомых мне детей такого шила не было. Андрей свое шило очень ценит, любит и за ним ухаживает. Шило показало себя во всей красе. Причем, повторно за короткой срок. Три недели назад уже был покорябан лоб.
Итак - бровь. Сошлись в схватке Андрюшин вопль и отряды ваты, смоченные хлоргексидином. Кровь остановлена. Вопли не стихают. На помощь спешат Смешарики, которых Андрей любит почти так же, как свое шило. Но мы Андрюшу сильно отвлекаем от Пина и Карыча и он негодует.
Приезжает Скорая.
Две женщины бодро осматривают Андрея, одна нарезает полосы медицинского скотча. Полосы чуть меньше поясов у запорожских козаков, которыми они затягивали свои шаровары.
Мы с Ирой держим Андрюшу. Врачиха с ласковыми прибаутками шлепает на бровь вату с перекисью, а потом лепит полосы. У сына истерика. Никакие похвалы и зайчики не работают.
Голова сына обхвачена полосами скотча - я не верю своим глазам. Только что был шрам, я я понимал, что происходит. Теперь есть скотч на поголовы и я ничего не понимаю. Зато чувствую, как внутри меня начинают завывать ракеты сверхдальнего действия. Доктора объявляют, что нужно ехать в травматологию, делать ренгтен головы, зашивать... или пишите отказ!
- Ты берешь на себя ответственность? - нервно спрашивает Ира.
Я очень, очень хочу взять на себя ответственность, потому что не понимаю, зачем нужно усугублять этот захлебывающийся крик, эту истерику сына.
Но доктора уже рассказали Ире историю, которую она вкратце пересказывает мне. Скорую вызвали к одному ребенку, который упал. Его не повезли в больницу, а на следующий день родители повторно вызвали Скорую к тому же ребенку, которому стало хуже и он потерял сознание. Опухоль мозга - в реанимацию. Доктора проглядели сотрясение.
Я сдаюсь.
Через час Ира звонит из травматологии.
- Мы едем домой!
- ?!?!
- Очень хороший доктор. Молодой мужчина. Пока быстро и четко осматривал рану, отвлекал Андрея разговорами. Снял километры скотча, зафиксировал порез. Зашивать не надо. Рентген не нужен. Подозрения на сотрясение нет. Завтра на осмотр и перевязку.
Потом уж я узнал про подробности разговора хмурого Андрея и молодого доктора:
- Как тебя зовут?
- Не буду говорить (крайне сердито).
- Ты ходишь в садик?
- Дома живу (недовольно).
И так далее. Под конец Андрюшка смягчился и называл доктора "хорошим".
На следующий день другой уже доктор постарше ("здоровый такой" - сказала Ира) осматривал Андрея и пел ему: "Эх, Андрюшка, нам ли быть в печали".
Потом Андрей сказал "пока" и помахал всем рукой.
Все доктора и медсестры, которые были в кабинет, дружно сказали: "Пока!" и тоже помахали рукой.
Теперь Андрюша выглядит вот так.
Вопрос поставил меня в пыльный тупик. В тупике была паутина и плесень.
- Не знаю, - скучно ответил я, копошась в тупике.
- А вот Андрей знает. Лодка это машина и рыба.
- Машина и рыба?
- Машина и рыба.
В самом деле, лодка - это машина и рыба. А что еще? Ну, может каракатица и машина. Или ракушка... нет, все не то. Конечно. машина и рыба.
***
Позавчера мы с Ирой копошились в приятном тупике - огородном. Он еще называется "парник". Я рыхлил и полол. Бежит Юрка и дико, захлебываясь, орет: "Андрюша! Андрюшка!!!" Я выскакивая из парника, не помня себя от ужаса. Теряю сланцы. Добегаю до дома. Тут бледный Юрка, бледный Володя и алый Андрюша.
Пол лица Андрюши - в крови. Правый глаз подмаргивает сквозь кровь. Я падаю в ментальный обморок. Мне нужно некоторое время, чтобы приспособиться к стрессу. Ире времени не нужно. Она будет отходить потом, долго. Но сейчас она всех успокаивает и тащит Андрюшу в дом.
Левая бровь горизонтально рассечена. Андрей носился по кругу, изматывая старших братьев и врезался в стол. Братья не успели. Никто бы не успел. У Андрея есть персональное реактивное шило. Ни у кого из знакомых мне детей такого шила не было. Андрей свое шило очень ценит, любит и за ним ухаживает. Шило показало себя во всей красе. Причем, повторно за короткой срок. Три недели назад уже был покорябан лоб.
Итак - бровь. Сошлись в схватке Андрюшин вопль и отряды ваты, смоченные хлоргексидином. Кровь остановлена. Вопли не стихают. На помощь спешат Смешарики, которых Андрей любит почти так же, как свое шило. Но мы Андрюшу сильно отвлекаем от Пина и Карыча и он негодует.
Приезжает Скорая.
Две женщины бодро осматривают Андрея, одна нарезает полосы медицинского скотча. Полосы чуть меньше поясов у запорожских козаков, которыми они затягивали свои шаровары.
Мы с Ирой держим Андрюшу. Врачиха с ласковыми прибаутками шлепает на бровь вату с перекисью, а потом лепит полосы. У сына истерика. Никакие похвалы и зайчики не работают.
Голова сына обхвачена полосами скотча - я не верю своим глазам. Только что был шрам, я я понимал, что происходит. Теперь есть скотч на поголовы и я ничего не понимаю. Зато чувствую, как внутри меня начинают завывать ракеты сверхдальнего действия. Доктора объявляют, что нужно ехать в травматологию, делать ренгтен головы, зашивать... или пишите отказ!
- Ты берешь на себя ответственность? - нервно спрашивает Ира.
Я очень, очень хочу взять на себя ответственность, потому что не понимаю, зачем нужно усугублять этот захлебывающийся крик, эту истерику сына.
Но доктора уже рассказали Ире историю, которую она вкратце пересказывает мне. Скорую вызвали к одному ребенку, который упал. Его не повезли в больницу, а на следующий день родители повторно вызвали Скорую к тому же ребенку, которому стало хуже и он потерял сознание. Опухоль мозга - в реанимацию. Доктора проглядели сотрясение.
Я сдаюсь.
Через час Ира звонит из травматологии.
- Мы едем домой!
- ?!?!
- Очень хороший доктор. Молодой мужчина. Пока быстро и четко осматривал рану, отвлекал Андрея разговорами. Снял километры скотча, зафиксировал порез. Зашивать не надо. Рентген не нужен. Подозрения на сотрясение нет. Завтра на осмотр и перевязку.
Потом уж я узнал про подробности разговора хмурого Андрея и молодого доктора:
- Как тебя зовут?
- Не буду говорить (крайне сердито).
- Ты ходишь в садик?
- Дома живу (недовольно).
И так далее. Под конец Андрюшка смягчился и называл доктора "хорошим".
На следующий день другой уже доктор постарше ("здоровый такой" - сказала Ира) осматривал Андрея и пел ему: "Эх, Андрюшка, нам ли быть в печали".
Потом Андрей сказал "пока" и помахал всем рукой.
Все доктора и медсестры, которые были в кабинет, дружно сказали: "Пока!" и тоже помахали рукой.
Теперь Андрюша выглядит вот так.