Июнь, 2015: Эсхил
Самые сильные мои впечатления от первого летнего месяца этого года неразрывно связаны с Эсхилом. Выкарабкавшись на некоторое время из кинематографического омута, свалился в литературную яму, потратив более полусотни часов в июне на чтение. Скепсис по отношению к Эсхилу, связанный с ранним этапом творчества грека, сошёл на нет ещё при знакомстве с «Прометеем прикованным». «Орестея» только укрепила меня во мнении, что отец трагедии сыграл не только ключевую роль в развитии европейского театра, но и оставил после себя ценные литературные памятники, сохранившие свою актуальность и художественную значимость.
Кино
Мужчина и женщина / Un homme et une femme (1966) Клод Лелуш - 7. Крепкая модерновая французская мелодрама о зарождающихся отношениях между автогонщиком и сценаристской не претендуют на роль откровения или нового слова. Тем не менее, синематографический опыт Лелуша окутан дымкой естественной романтики, а что ещё нужно для этого жанра?
Самый жестокий год / A Most Violent Year (2014) Джей Си Чендор - 7. Честность в грязном бизнесе - это тяжкий крест, который, к несчастью, приходится нести всему окружению приличного человека. Забыть на минуту о своих принципах - значит перечеркнуть всё то, ради чего трудился не покладая рук, лишить всё дело смысла. Человек, конечно, существо слабое, только лишь своим терпением и убеждённостью не обойтись, нужно поддерживать и других людей, быть может, чуть менее стойких и способных оступиться. Такая деятельность высасывает всю жизненную силу, подводит человека к черте, переступив которую, можно дойти до того, чтобы преступление именовать «компромиссом». Атмосферу борьбы с обстоятельствами, с людьми, с самим собой удалось передать не только благодаря удаче и таланту постановщика, ключевой элемент «Самого жестокого года» - актёрские работы. Особенно яркие образы удались Оскару Айзеку и Элиесу Габеле.
Головоломка / Inside Out (2015) Пит Доктер, Роналдо Дель Кармен - 6. По-настоящему хороших сюжетов в современной мультипликации не так много. Несколько предшествующих просмотру «Inside Out» трейлеров дегенеративных проектов, чья целевая аудитория - дети, доказывают устойчивую тенденцию: в цене кретинские шутки-прибаутки и тухлая сентиментальность. «Головоломка», однако, выгодно выделяется из ряда трафаретных анимационных фильмов яркой идеей и притягательным волшебным миром. Центр истории - приключения пяти эмоций, составляющих личность 11-летней девочки. Несколько в меру харизматичных персонажей (Радость, Печаль, Страх, Гнев и Брезгливость) сидят где-то в голове ребёнка перед пультом управления, коллективно помогая жизнерадостной Райли взаимодействовать с внешним миром. Они жмут на кнопки, взывают к каким-то воспоминаниям, тем самым забавляя и умиляя юных зрителей и их родителей. К сожалению, дальше прекрасной идеи и сбалансированной подачи создатели «Головоломки» не пошли. История немного банальна, редко радует смешными сюрпризами, а скомканный финал вообще вызывает чувство недоумения. У этой вселенной чувствуется огромный потенциал. «Inside Out» в следующих частях может превратиться в историю взросления или даже получить какие-то спин-оффы - сценаристы дали волю воображению в шуточной демонстрации подсознания других людей и даже животных. И это было по-настоящему здорово! Иными словами, у детища Pixar есть все шансы не только на коммерческий успех, но и на культовый статус «Истории игрушек» нашего времени. Для этого нужно провести тщательную работу над ошибками.
Мир Юрского периода / Jurassic World (2015) Колин Треворроу - 4. Не только в России паразитируют на популярных некогда тайтлах. «Парк Юрского периода», как и некоторые другие фильмы Спилберга, отличался какой-то подростковой искренностью и непосредственностью. Ремейк же насквозь пропитан фальшью: печать безыскусного гротеска наложили на взаимоотношение героев, их характеры и сюжет. По стилистике проект скатился куда-то в сторону «101 далматинца». Корявый урок, посвящённый дружеским отношениям между братьями, ни у одного нормального человека не вызовет ничего кроме отвращения. Расценивать «Мир Юрского периода» как дань современным технологиям тоже не получится: графика, если уж на то пошло, не впечатляет, побоища искусственно вписаны в сюжет (чего только стоит дебильный финал!), футуризм на фоне примитивного мышления персонажей комичен. Про сценарий, к которому было причастно аж пять человек, я даже боюсь говорить. Какой-нибудь таджик-маляр написал бы сочинение в жанре фэнтези на тему динозавров всяко не хуже.
Драматический театр
Дом Бернарды Альбы (Евгений Марчелли, Тильзит-театр). На сцене ТЮЗа в рамках фестиваля «Радуга» показали безлико-провинциальный спектакль Евгения Марчелли. Постыдно безыдейное действие по хорошо знакомой театралам Петербурга пьесе дважды прерывалось антрактами для того, чтобы дать возможность покинуть зрительный зал всем тем, кто успел задремать. Если серьёзно, то особенно стойкое разочарование вызвала тотальная несостоятельность постановщика, не пожелавшего наделить своё детище яркими узнаваемыми чертами. В памяти на неделю-другую останется только до смешного жалкий финальный «танец», повторяющий вступительную сцену. Как после этого можно ругать Бутусова за однообразные истеричные хореографические кривлянья, кочующие из спектакля в спектакль? Всё познаётся в сравнении.
Лада, или Радость (Марина Брусникина, РАМТ). Через час после откровенно проходного «Дома Бернарды Альбы» столкнуться с таким лёгким и непринуждённым сугубо зрительским театром - настоящий бальзам на душу. Очень доступная, добрая, ироничная вещь была блестяще сыграна на новой сцене Александринки, очень необычной площадке для традиционной постановки. Честно говоря, трогательно-смешные истории в духе «Похороните меня за плинтусом» не так просто вписать в круг моих эстетических предпочтений, как и речевую форму спектакля, но тут - любовь с первого взгляда. Придраться буквально-таки не к чему: удовлетворение от изобретательной и естественной сценографии сменяется восторгом от блестящей труппы, а, казалось бы, банальная история завёрнута в постмодернистскую обёртку и содержит в себе остроумный сюжетный ход.
Красный табак (Джеймс Тьере, Компания Майского Жука). «В Александринке раскурили “Красный табак”» гласит один из заголовков к отзыву на спектакль изобретательного француза, гастролирующего со своей новой работой по театральным центрам России. Конечно, это представление не укладывается в рамки классического театра: постановка, полная загадочного действия и циркового мышления, выглядит диковинкой на фоне традиционной драмы. Таков современный европейский театр: он сочетает в себе хореографию, акробатику, музыку, оперирует образами, а не текстом и не замыкается на драматическом действии. Тьере хочется назвать Бастером Китоном наших дней, выбравшим в качестве площадки для своего творчества не кинематограф, а сценическое пространство. Какого же было моё удивление, когда я узнал, что дедушкой режиссёра был Чарли Чаплин! Тьере демонстрирует на сцене параллельную вселенную, живущую по своим странным законам. С чем-то подобным мы, конечно, сталкивались уже не раз. Для ознакомления с новаторским языком, которым уже успели овладеть многие молодые режиссёры, достаточно зайти на новую сцену Александринки. Отличительная особенность Тьере - его доступность и полное отсутствие авангардного снобизма. Здесь концепция не идёт вразрез с занимательностью.
Дороги (режиссёрская корректировка Валерия Фокина, Новая сцена Александринского театра). Перечислять всех создателей спектакля, указанных в программке, нет никакого смысла. По сути, у спектакля нет режиссёра, нет единой мысли и вряд ли такому сырому продукту есть место в театре: здесь целый час посвящён безыдейной демонстрации технических возможностей сцены, катающейся вверх-вниз. Стоит или лежит артист, произносит монолог, «уезжает» вниз, поднимается на сцену новый для новой речи. И так происходит больше десяти раз. Бесхитростная структура спектакля базируется на эпизодах из русской литературы и поэзии. Кусочек из «Чайки», потом монолог Ивана из «Карамазовых», немного Пушкина, даже фрагмент из «Василия Тёркина» есть. В наборе разноплановых этюдов, следующих без какой-либо связи один за другим, есть и свой плюс: за весьма скромную плату можно насладиться сценками с участием Петра Семака, Николая Мартона, Семёна Сытника, Виталия Коваленко и многих других прекрасных актёров.
Город. Женитьба. Гоголь (Юрий Бутусов, театр имени Ленсовета). Многие сцены «Женитьбы» - лишь эхо последних бутусовских спектаклей. Старые, хорошо известные почитателям творчества режиссёра трюки с избытком присутствуют в премьере сезона. Совершенно не воодушевляют эпизоды-близнецы, красота которых ускользала от меня и при первом столкновении с подобным приёмом, а теперь кажется откровенно грубой эксплуатацией не самой хорошей идеи. Впрочем, пациент скорее жив, чем мёртв: постановка обретает второе дыхание, когда лиризм берёт верх над условностью театрального языка. Начиная со сцены «трёх табуреток», в которой Кочкарёв (Сергей Перегудов) располагаясь между Подколесиным (Олег Фёдоров) и Агафьей Тихоновной (Анна Ковальчук), прилагает все свои усилия, чтобы свести молодых, подтолкнуть их друг к другу, «Женитьба» превращается в маленький шедевр. Здесь в полной мере раскрывается умение Бутусова тонко чувствовать, не теряя при этом ироничного взгляда стороннего наблюдателя. Да, и ещё: мне нравится труппа театра, «все мы прекрасные люди», но Перегудов штампует одну отличную роль за другой, задавая своей работой настроение спектаклям.
Концерты и музыкальный театр
Концерт памяти Йоко Нагаэ Ческины (дирижёр: Валерий Гергиев). После неплохого исполнения первой симфонии Прокофьева и невнятного концерта для арфы (неудивительно, что Цабель мало кому знаком) был приятно удивлён внеплановым выступлением Леонидаса Кавакоса - хороший скрипач, а инструмент у него по-настоящему шикарный, с очень сладким тембром. Однако, жемчужиной вечера стало эмоциональное и размашистое исполнение третьего фортепианного концерта Рахманинова молодым пианистом Данилой Трифоновым. До чего же удачное сочетание взрывной игры, самоотдачи и безукоризненной техники!
Малер: 9-я симфония (дирижёр: Кристоф Эшенбах). При прослушивании первой части, как это регулярно со мной случается в процессе болезненного наслаждения любимой симфонией Малера, я готов был умереть. И это несмотря на сомнительную трактовку и неуместность обстоятельств для расставания с жизнью. Не знаю, что к этому добавить: гениальная музыка, исполнение которой мне иногда слишком сложно анализировать. Могут не удовлетворять темпы, технические детали, но если девятая всё равно завораживает, значит, Эшенбах свою работу выполнил хорошо.
Травиата (музыка: Джузеппе Верди, дирижёр: Михаил Синькевич, постановка: Клаудиа Шолти, Мариинский театр). «Травиата» - это унылый оперный мэйнстрим, с глупым либретто, которому ещё и не соответствует настроение музыки, типичными «песенными номерами» вместо драмы, слабой оркестровкой и кучей условностей. Ценят же эту оперу больше других за простоту и мелодии. Клаудиа Шолти, кажется, хорошо улавливает место «Травиаты» в творческом наследии Верди и в репертуаре современных театров: она устраивает на сцене симпатичный балаган, не перегружая постановку сложными образами. Сцена в виде карусели, вращение которой меняет декорации - это не только удачное решение, позволяющее сохранить высокую динамику действия, но и легко считываемый символизм. Обратила на себя внимание пошлая видеопроекция лепестков цветов - что-то из набора худших режиссёрских штампов. Впрочем, не думаю, что творение Шолти заслуживает долгого обсуждения, вполне себе рядовой середняк. Добавление литерных рядов на новой сцене Мариинского театра позволило обезопасить не очень-то мощные голоса солистов от угрозы заглушения их оркестром. На Вагнере, что характерно, подобной кастрацией музыки, к счастью, театр не занимается. Однако, даже ставшее традиционным на итальянских операх снижение роли оркестра, не скрыло от посетителей театра кошмарные рваные темпы и недопустимую рассинхронизацию между инструментами и голосами. Как вообще можно не справиться с Верди? Удивительное дело. Только позже я обратил внимание на то, что за дирижёрским пультом стоит отнюдь не Гергиев. Что касается пения, то здесь можно с уверенностью заявить, что звездой вечера была Оксана Шилова. Партия падшей женщины ей с каждым разом удаётся всё лучше и лучше, хотя образцовым исполнение назвать сложно. Альфред Жермон Дмитрия Воропаева был не так убедителен: подходящего красивого тембра недостаточно, солист не должен тужиться в тяжёлых моментах, завывая на грани срыва. Роман Бурденко и его Жорж Жермон не заслуживают ни похвалы, ни критики, и это ощущение обыденности можно спроецировать на все последние постановки Мариинского театра. Теряется чувство, будто ходишь в один из лучших оперных театров страны, я уж не говорю о безнадёжном отставании от Европы.
Многогранность. Формы тишины и пустоты (музыка: Иоганн Себастьян Бах, дирижёр: Валентин Богданов, постановка и хореография: Начо Дуато, Михайловский театр). Сотрудничество со знаменитым хореографом положительно сказалось на репертуаре театра. Появились интересные современные европейские балеты, вполне соответствующие духу времени, но при этом использующие традиционный инструментарий. Абстрактный язык танца соседствует у Дуато с элементами истории, даже с её обрывками, не обозначая целого единого сюжета. В основу успеха «Многогранности…» заложена концепция создания балета на основе произведений Иоганна Себастьяна Баха. В числе лучших хореографически находок испанца - исполнение сценическим Бахом прелюдии из знаменитой виолончельной сюиты на теле танцовщицы, олицетворяющей Музыку. Не все разделяют это мнение: «…движения им [смычком] по телу танцовщицы вызывают ассоциацию с перерезанием горла, вскрытием вен и расчленением трупа». Позже смычку найдётся иное применение: им, оказывается, можно фехтовать и даже в порыве озлобленной ревности сломать об колено - именно такую расправу учиняет реквизиту местный «Чёрный Лебедь», вступающий в противостояние с Музыкой. Другая сильная сторона балета - это затемнённая сцена и отличный продуманный свет. В техническом отношении спектакль совершенно не устарел и даст фору многим российским премьерам, хотя «Многогранность…» впервые поставили 16 лет назад. Пожурить испанца можно за эмоциональную холодность и формализм, но это уже удел специалистов.
Сибелиус. Григ. Дворжак (дирижёр: Владимир Ашкенази). Ашкенази - бойкий жизнерадостный старичок, эта его лёгкость и несерьёзность передаётся в некоторой степени и музыке. Лиричность «Любовной сюиты» Сибелиуса, однако, соседствует рядом с суховатым исполнением фортепианного концерта Грига. Элис Сара Отт отличается мягкой, какой-то женственной манерой игры, публика приняла её без особых восторгов. Конечно, гвоздём программы стала восьмая симфония Дворжака - зрелое сочинение, возможно, лучшая работа чешского композитора, не очень, однако, подходящая Ашкенази.
Литература
Гесиод: Работы и дни. Можно привести множество аргументов, оправдывающих существование такой чудаковатой вещи. Однако если отбросить в сторону литературную античную традицию, тематические и стилистические особенности времени, то поэма Гесиода для непритязательного читателя выглядит очень модерновым произведением, даже свежим и нетривиальным. Он даёт практические советы: долги отдавай, чтобы потом была возможность снова взять в долг, договоры заключай при свидетелях, деревяшки кривые как увидишь - собирай для плуга, в работу нанимай сороколетних, а быков покупай девятилетних, мочиться нужно сидя или лицом к стене. Вот типичный пример: «В дом свой супругу вводи, как в возраст придешь подходящий. До тридцати не спеши, но и за тридцать долго не медли: Лет тридцати ожениться - вот самое лучшее время». Таких рекомендаций разной степени вменяемости наберётся с дюжину дюжин. В переводе Вересаева поэма имеет подзаголовок «Земледельческая поэма», упор всё-таки делается на труде. Позже на этом поприще себя попробует Вергилий. Дидактическая литература такого рода - занимательный исторический документ.
Гесиод: Теогония. Поэма повествует об истории античных богов, которая, как известно, отличается от новозаветной бесхребетной чепухи высокой концентрацией настоящего кровавого угара. Наиболее яркий эпизод связан с оскоплением Урана. Его супруга была недовольна тем, что рожденных уродливых детей жестокосердный бог засовывал ей обратно в утробу. Подговорив одного из сыновей, Крона, на преступление, Гея слепила ему серп, которым тот и отрезал отцу детородный орган. Пока пипирка падала, она успела наплодоносить кровавыми каплями, породив тем самым всяких тварей и «вспенив» Афродиту. Впечатляет и неконтролируемое перечисление десятков имён богов. Вот где, оказывается, Сорокин черпал вдохновение, когда на страницах своих самых радикальных произведений устраивал парад запятых. Другая популярная байка тоже связана с Кроном. Он, побаиваясь участи отца, откушивал своими детьми сразу после их рождения. Делал это умело, не переваривая их, а обрекая на желудочное заточение. Жена Крона была расстроена этим фактом (где-то мы это уже слышали) и, сохранив жизнь одному из младенцев, скормила мужу камень. Тот проглотил и не почуял подмены. Вот дурак! Собственно говоря, это был первый камень, заложенный в основание грядущей эпохи правления промыслителя Зевса-Кронида, «отца и бессмертных и смертных». Книга получается весьма практичная, так как она раскрывает взаимосвязи между богами, что полезно при ознакомлении с античной литературой, основывающейся как раз на мифологических сюжетах. В разных источниках содержатся разные интерпретации этих историй, но на роль некой основы «Теогония» всё же подходит.
Айрис Мёрдок: Чёрный принц. Интеллектуальную прозу Айрис Мёрдок я поглощаю с какой-то постыдной жадностью. Её точёный стиль и манера излагать мысли в чём-то близки моим личным склонностям и предпочтениям. Со временем, однако, меня стал тяготить инфантилизм рассказчика, горе-писателя Брэдли Пирсона: читателю может льстить осязаемость и предсказуемость грядущих сюжетных перипетий на фоне недальновидности главного героя, но нет ли в этой безыскусной имитации образа «маленького человека» вымученности? Дикий самообман Пирсона грубо выставляется напоказ, будто провоцируя нас на раздражительные едкие замечания касаемо неубедительности его истории. Стилизация текста под роман, созданный писателем-неудачником, обрастает в некоторых местах какой-то дерзкой карикатурностью. Забавляет и необузданное женоненавистничество главного героя, иронично оттеняемое фактом пола автора. Мёрдок нельзя отказать в остром уме, которого так не хватает многим литераторам, берущимся рассуждать о тонкостях человеческой натуры. Её талант художника при этом, однако, чуть отступает в сторону, освобождая пространство для нагромождения почти философских размышлений под соусом литературного психологизма.
Ясунари Кавабата: Стон горы. Лирично-созерцательная типично восточная литература, чем-то похожая на кинематограф Одзу. Насколько я могу судить, «Стон горы» - достойный образец японской прозы, но приверженца европейского психологического реализма такое уютное щебетание не трогает. Сложно стать частью размеренного мира писателя, контраст между условно русским (или французским) бытом, определяющим наш образ мышления, и японской традицией разителен! Люди по всему миру сталкиваются с одинаковыми проблемами, переживая из-за сложностей в отношениях с близкими, но у Кавабаты, в отличие от великих классиков литературы XIX века, характер повествования нарочито лишён центра конфликта. Эта модернистская тенденция, однако, сливается воедино с восточным наследием в искусстве. Грандиозности экспрессивной поэмы, содержащей ответы на все вопросы, писатель предпочитает тонкость и образность хокку.
Фёдор Сологуб: Мелкий бес. Русская энциклопедия быдла! Именно так, да. И речь идёт не о той изящной философской мерзости, не о присущем романам Достоевского душевном надрыве, Сологуб обличает тупую животную низость. По слогу писателя сложно в нём угадать поэта: роман, положа руку на сердце, весьма грубый и какой-то неотёсанный. Примитивный язык, на котором общаются гаденькие люди, их плоское мышление передаются общему стилю текста. Есть претензия и к структуре романа: мне не очень ясна параллель между описанием усугубления психического состояния главного героя и упрощённо набоковской интрижкой между взрослой девушкой и юным гимназистом. Ну, и нельзя не обойтись без короткого отрывка, точно характеризующего форму и содержание «Мелкого беса».
Вдруг Передонов плеснул остаток кофе из стакана на обои. Володин вытаращил свои бараньи глазки и огляделся с удивлением. Обои были испачканы, изодраны. Володин спросил:
- Что это у вас обои?
Передонов и Варвара захохотали.
- На зло хозяйке, - сказала Варвара. - Мы скоро выедем. Только вы не болтайте.
- Отлично! - крикнул Володин и радостно захохотал.
Передонов подошел к стене и принялся колотить по ней подошвами. Володин по его примеру тоже лягал стену. Передонов сказал:
- Мы всегда, когда едим, пакостим стены, - пусть помнит.
- Каких лепех насажал! - с восторгом восклицал Володин.
- Иришка-то как обалдеет, - сказала Варвара с сухим и злым смехом.
Иван Тургенев: Дворянское гнездо. Ах, какая досада! Никак не ожидал, что разочаруюсь в Тургеневе. Что годы делают с восприятием литературы? Впрочем, не так давно получил удовольствие от перечитывания лучшего романа русского классика, но эта милая ностальгия не распространилась на «Дворянское гнездо». Сентиментально искусственная природа книги разительно расходится с моими представлениями о выдающихся примерах реализма в литературе XIX века. Очень ровный и, это легко признать, качественный текст не имеет никаких проблесков в виде проработанных характеров, эмоциональных сцен или умных мыслей. Там, где у реалистов проза фонтанирует жизнью, тургеневская история страдает от засухи.
Эсхил: Орестея (в составе трёх трагедий: «Агамемнон», «Хоэфоры» (она же «Жертва у гроба») и «Эвмениды»). В прошлых «месячных» я жаловался на фрагментарность истории Прометея: крайне любопытная вещь немного теряет в своей глубине за счёт сильной связи с безвозвратно утерянными частями тетралогии. Как известно, к состязанию трагиков участники готовили три трагедии и одну сатировскую драму, связанные единым сюжетом. Восемь десятков утраченных пьес на фоне лишь семи сохранившихся - картина безрадостная, однако все трагедии из цикла «Орестея» дошли до современного читателя целиком, и это прекрасно. Агамемнон (тот самый, который организовал поход на Трою - читайте мой текст посвящённый «Илиаде» Гомера) решился на дерзкое преступление. И такие вещи, дамы и господа, следует цитировать: «Он решился дочь убить, чтобы отплыли корабли, чтобы скорей начать войну из-за женщины неверной». Ну, понимаете, ветра попутного не было. Разве много было у героя вариантов? Пришлось зарезать дочку, умилостивив тем самым богов. Так-то! Большего и не нужно знать об истории: «Что было знаешь ты, а что наступит тебе подскажет гнев». Позже этот мифологический сюжет переосмыслит Сенека. Софокл и Еврипид напишут по трагедии с одинаковым названием «Электра», посвящённые гневному взгляду на понятие справедливости со стороны сестры Ореста. Любопытно, что в античной литературе некое единство места действия и персонажей объединяет Гомера и трагиков. Конечно, у Эсхила структура произведения и условность событий имеют больше общего с классическими оперными образцами нового времени, нежели с драматическим театром или кино, но именно в «Орестее» становится очевидным направление, по которому будет развиваться трагедия. Стоит отметить и ряд преимуществ поздних образцов творчества грека над откровенно наивными «Персами» и «Просительницами». Хор в «Орестее» не только играет меньшую роль, но и выходит на принципиально иной драматический уровень. В частности, можно привести в пример шикарный стасим из «Эвменид». Здесь хор уже является вполне конкретным действующим лицом со своей мотивацией и характером. Тенденциозность Эсхила не умаляет художественных достоинств трагедий. Гражданская позиция становится неотъемлемой частью художника, способного отстаивать свою точку зрения через творчество. Так зарождалось искусство пропаганды. В трилогии содержатся и поразительные вещи, касающиеся прямо вопросов морали, но несущие при этом в себе, очевидно, некий актуальный символизм. Прежде всего, это относится к вопросу соотношения тяжести преступлений. Что хуже: убить мужа или убить мать, отомстив за отца? Любопытен и религиозно-нравственный контекст: богов отличает какая-то особая кровожадность, предвзятость и злопамятность. Спектр затрагиваемых тем, быть может, не так велик, но вряд ли они оставят равнодушным почитателей классической литературы. Иными словами, закончить изучение Эсхила получилось на весьма позитивной ноте. Смело рекомендую к чтению «Агамемнона», «Хоэфоры», «Эвмениды» и «Прометея прикованного».
Кино
Мужчина и женщина / Un homme et une femme (1966) Клод Лелуш - 7. Крепкая модерновая французская мелодрама о зарождающихся отношениях между автогонщиком и сценаристской не претендуют на роль откровения или нового слова. Тем не менее, синематографический опыт Лелуша окутан дымкой естественной романтики, а что ещё нужно для этого жанра?
Самый жестокий год / A Most Violent Year (2014) Джей Си Чендор - 7. Честность в грязном бизнесе - это тяжкий крест, который, к несчастью, приходится нести всему окружению приличного человека. Забыть на минуту о своих принципах - значит перечеркнуть всё то, ради чего трудился не покладая рук, лишить всё дело смысла. Человек, конечно, существо слабое, только лишь своим терпением и убеждённостью не обойтись, нужно поддерживать и других людей, быть может, чуть менее стойких и способных оступиться. Такая деятельность высасывает всю жизненную силу, подводит человека к черте, переступив которую, можно дойти до того, чтобы преступление именовать «компромиссом». Атмосферу борьбы с обстоятельствами, с людьми, с самим собой удалось передать не только благодаря удаче и таланту постановщика, ключевой элемент «Самого жестокого года» - актёрские работы. Особенно яркие образы удались Оскару Айзеку и Элиесу Габеле.
Головоломка / Inside Out (2015) Пит Доктер, Роналдо Дель Кармен - 6. По-настоящему хороших сюжетов в современной мультипликации не так много. Несколько предшествующих просмотру «Inside Out» трейлеров дегенеративных проектов, чья целевая аудитория - дети, доказывают устойчивую тенденцию: в цене кретинские шутки-прибаутки и тухлая сентиментальность. «Головоломка», однако, выгодно выделяется из ряда трафаретных анимационных фильмов яркой идеей и притягательным волшебным миром. Центр истории - приключения пяти эмоций, составляющих личность 11-летней девочки. Несколько в меру харизматичных персонажей (Радость, Печаль, Страх, Гнев и Брезгливость) сидят где-то в голове ребёнка перед пультом управления, коллективно помогая жизнерадостной Райли взаимодействовать с внешним миром. Они жмут на кнопки, взывают к каким-то воспоминаниям, тем самым забавляя и умиляя юных зрителей и их родителей. К сожалению, дальше прекрасной идеи и сбалансированной подачи создатели «Головоломки» не пошли. История немного банальна, редко радует смешными сюрпризами, а скомканный финал вообще вызывает чувство недоумения. У этой вселенной чувствуется огромный потенциал. «Inside Out» в следующих частях может превратиться в историю взросления или даже получить какие-то спин-оффы - сценаристы дали волю воображению в шуточной демонстрации подсознания других людей и даже животных. И это было по-настоящему здорово! Иными словами, у детища Pixar есть все шансы не только на коммерческий успех, но и на культовый статус «Истории игрушек» нашего времени. Для этого нужно провести тщательную работу над ошибками.
Мир Юрского периода / Jurassic World (2015) Колин Треворроу - 4. Не только в России паразитируют на популярных некогда тайтлах. «Парк Юрского периода», как и некоторые другие фильмы Спилберга, отличался какой-то подростковой искренностью и непосредственностью. Ремейк же насквозь пропитан фальшью: печать безыскусного гротеска наложили на взаимоотношение героев, их характеры и сюжет. По стилистике проект скатился куда-то в сторону «101 далматинца». Корявый урок, посвящённый дружеским отношениям между братьями, ни у одного нормального человека не вызовет ничего кроме отвращения. Расценивать «Мир Юрского периода» как дань современным технологиям тоже не получится: графика, если уж на то пошло, не впечатляет, побоища искусственно вписаны в сюжет (чего только стоит дебильный финал!), футуризм на фоне примитивного мышления персонажей комичен. Про сценарий, к которому было причастно аж пять человек, я даже боюсь говорить. Какой-нибудь таджик-маляр написал бы сочинение в жанре фэнтези на тему динозавров всяко не хуже.
Драматический театр
Дом Бернарды Альбы (Евгений Марчелли, Тильзит-театр). На сцене ТЮЗа в рамках фестиваля «Радуга» показали безлико-провинциальный спектакль Евгения Марчелли. Постыдно безыдейное действие по хорошо знакомой театралам Петербурга пьесе дважды прерывалось антрактами для того, чтобы дать возможность покинуть зрительный зал всем тем, кто успел задремать. Если серьёзно, то особенно стойкое разочарование вызвала тотальная несостоятельность постановщика, не пожелавшего наделить своё детище яркими узнаваемыми чертами. В памяти на неделю-другую останется только до смешного жалкий финальный «танец», повторяющий вступительную сцену. Как после этого можно ругать Бутусова за однообразные истеричные хореографические кривлянья, кочующие из спектакля в спектакль? Всё познаётся в сравнении.
Лада, или Радость (Марина Брусникина, РАМТ). Через час после откровенно проходного «Дома Бернарды Альбы» столкнуться с таким лёгким и непринуждённым сугубо зрительским театром - настоящий бальзам на душу. Очень доступная, добрая, ироничная вещь была блестяще сыграна на новой сцене Александринки, очень необычной площадке для традиционной постановки. Честно говоря, трогательно-смешные истории в духе «Похороните меня за плинтусом» не так просто вписать в круг моих эстетических предпочтений, как и речевую форму спектакля, но тут - любовь с первого взгляда. Придраться буквально-таки не к чему: удовлетворение от изобретательной и естественной сценографии сменяется восторгом от блестящей труппы, а, казалось бы, банальная история завёрнута в постмодернистскую обёртку и содержит в себе остроумный сюжетный ход.
Красный табак (Джеймс Тьере, Компания Майского Жука). «В Александринке раскурили “Красный табак”» гласит один из заголовков к отзыву на спектакль изобретательного француза, гастролирующего со своей новой работой по театральным центрам России. Конечно, это представление не укладывается в рамки классического театра: постановка, полная загадочного действия и циркового мышления, выглядит диковинкой на фоне традиционной драмы. Таков современный европейский театр: он сочетает в себе хореографию, акробатику, музыку, оперирует образами, а не текстом и не замыкается на драматическом действии. Тьере хочется назвать Бастером Китоном наших дней, выбравшим в качестве площадки для своего творчества не кинематограф, а сценическое пространство. Какого же было моё удивление, когда я узнал, что дедушкой режиссёра был Чарли Чаплин! Тьере демонстрирует на сцене параллельную вселенную, живущую по своим странным законам. С чем-то подобным мы, конечно, сталкивались уже не раз. Для ознакомления с новаторским языком, которым уже успели овладеть многие молодые режиссёры, достаточно зайти на новую сцену Александринки. Отличительная особенность Тьере - его доступность и полное отсутствие авангардного снобизма. Здесь концепция не идёт вразрез с занимательностью.
Дороги (режиссёрская корректировка Валерия Фокина, Новая сцена Александринского театра). Перечислять всех создателей спектакля, указанных в программке, нет никакого смысла. По сути, у спектакля нет режиссёра, нет единой мысли и вряд ли такому сырому продукту есть место в театре: здесь целый час посвящён безыдейной демонстрации технических возможностей сцены, катающейся вверх-вниз. Стоит или лежит артист, произносит монолог, «уезжает» вниз, поднимается на сцену новый для новой речи. И так происходит больше десяти раз. Бесхитростная структура спектакля базируется на эпизодах из русской литературы и поэзии. Кусочек из «Чайки», потом монолог Ивана из «Карамазовых», немного Пушкина, даже фрагмент из «Василия Тёркина» есть. В наборе разноплановых этюдов, следующих без какой-либо связи один за другим, есть и свой плюс: за весьма скромную плату можно насладиться сценками с участием Петра Семака, Николая Мартона, Семёна Сытника, Виталия Коваленко и многих других прекрасных актёров.
Город. Женитьба. Гоголь (Юрий Бутусов, театр имени Ленсовета). Многие сцены «Женитьбы» - лишь эхо последних бутусовских спектаклей. Старые, хорошо известные почитателям творчества режиссёра трюки с избытком присутствуют в премьере сезона. Совершенно не воодушевляют эпизоды-близнецы, красота которых ускользала от меня и при первом столкновении с подобным приёмом, а теперь кажется откровенно грубой эксплуатацией не самой хорошей идеи. Впрочем, пациент скорее жив, чем мёртв: постановка обретает второе дыхание, когда лиризм берёт верх над условностью театрального языка. Начиная со сцены «трёх табуреток», в которой Кочкарёв (Сергей Перегудов) располагаясь между Подколесиным (Олег Фёдоров) и Агафьей Тихоновной (Анна Ковальчук), прилагает все свои усилия, чтобы свести молодых, подтолкнуть их друг к другу, «Женитьба» превращается в маленький шедевр. Здесь в полной мере раскрывается умение Бутусова тонко чувствовать, не теряя при этом ироничного взгляда стороннего наблюдателя. Да, и ещё: мне нравится труппа театра, «все мы прекрасные люди», но Перегудов штампует одну отличную роль за другой, задавая своей работой настроение спектаклям.
Концерты и музыкальный театр
Концерт памяти Йоко Нагаэ Ческины (дирижёр: Валерий Гергиев). После неплохого исполнения первой симфонии Прокофьева и невнятного концерта для арфы (неудивительно, что Цабель мало кому знаком) был приятно удивлён внеплановым выступлением Леонидаса Кавакоса - хороший скрипач, а инструмент у него по-настоящему шикарный, с очень сладким тембром. Однако, жемчужиной вечера стало эмоциональное и размашистое исполнение третьего фортепианного концерта Рахманинова молодым пианистом Данилой Трифоновым. До чего же удачное сочетание взрывной игры, самоотдачи и безукоризненной техники!
Малер: 9-я симфония (дирижёр: Кристоф Эшенбах). При прослушивании первой части, как это регулярно со мной случается в процессе болезненного наслаждения любимой симфонией Малера, я готов был умереть. И это несмотря на сомнительную трактовку и неуместность обстоятельств для расставания с жизнью. Не знаю, что к этому добавить: гениальная музыка, исполнение которой мне иногда слишком сложно анализировать. Могут не удовлетворять темпы, технические детали, но если девятая всё равно завораживает, значит, Эшенбах свою работу выполнил хорошо.
Травиата (музыка: Джузеппе Верди, дирижёр: Михаил Синькевич, постановка: Клаудиа Шолти, Мариинский театр). «Травиата» - это унылый оперный мэйнстрим, с глупым либретто, которому ещё и не соответствует настроение музыки, типичными «песенными номерами» вместо драмы, слабой оркестровкой и кучей условностей. Ценят же эту оперу больше других за простоту и мелодии. Клаудиа Шолти, кажется, хорошо улавливает место «Травиаты» в творческом наследии Верди и в репертуаре современных театров: она устраивает на сцене симпатичный балаган, не перегружая постановку сложными образами. Сцена в виде карусели, вращение которой меняет декорации - это не только удачное решение, позволяющее сохранить высокую динамику действия, но и легко считываемый символизм. Обратила на себя внимание пошлая видеопроекция лепестков цветов - что-то из набора худших режиссёрских штампов. Впрочем, не думаю, что творение Шолти заслуживает долгого обсуждения, вполне себе рядовой середняк. Добавление литерных рядов на новой сцене Мариинского театра позволило обезопасить не очень-то мощные голоса солистов от угрозы заглушения их оркестром. На Вагнере, что характерно, подобной кастрацией музыки, к счастью, театр не занимается. Однако, даже ставшее традиционным на итальянских операх снижение роли оркестра, не скрыло от посетителей театра кошмарные рваные темпы и недопустимую рассинхронизацию между инструментами и голосами. Как вообще можно не справиться с Верди? Удивительное дело. Только позже я обратил внимание на то, что за дирижёрским пультом стоит отнюдь не Гергиев. Что касается пения, то здесь можно с уверенностью заявить, что звездой вечера была Оксана Шилова. Партия падшей женщины ей с каждым разом удаётся всё лучше и лучше, хотя образцовым исполнение назвать сложно. Альфред Жермон Дмитрия Воропаева был не так убедителен: подходящего красивого тембра недостаточно, солист не должен тужиться в тяжёлых моментах, завывая на грани срыва. Роман Бурденко и его Жорж Жермон не заслуживают ни похвалы, ни критики, и это ощущение обыденности можно спроецировать на все последние постановки Мариинского театра. Теряется чувство, будто ходишь в один из лучших оперных театров страны, я уж не говорю о безнадёжном отставании от Европы.
Многогранность. Формы тишины и пустоты (музыка: Иоганн Себастьян Бах, дирижёр: Валентин Богданов, постановка и хореография: Начо Дуато, Михайловский театр). Сотрудничество со знаменитым хореографом положительно сказалось на репертуаре театра. Появились интересные современные европейские балеты, вполне соответствующие духу времени, но при этом использующие традиционный инструментарий. Абстрактный язык танца соседствует у Дуато с элементами истории, даже с её обрывками, не обозначая целого единого сюжета. В основу успеха «Многогранности…» заложена концепция создания балета на основе произведений Иоганна Себастьяна Баха. В числе лучших хореографически находок испанца - исполнение сценическим Бахом прелюдии из знаменитой виолончельной сюиты на теле танцовщицы, олицетворяющей Музыку. Не все разделяют это мнение: «…движения им [смычком] по телу танцовщицы вызывают ассоциацию с перерезанием горла, вскрытием вен и расчленением трупа». Позже смычку найдётся иное применение: им, оказывается, можно фехтовать и даже в порыве озлобленной ревности сломать об колено - именно такую расправу учиняет реквизиту местный «Чёрный Лебедь», вступающий в противостояние с Музыкой. Другая сильная сторона балета - это затемнённая сцена и отличный продуманный свет. В техническом отношении спектакль совершенно не устарел и даст фору многим российским премьерам, хотя «Многогранность…» впервые поставили 16 лет назад. Пожурить испанца можно за эмоциональную холодность и формализм, но это уже удел специалистов.
Сибелиус. Григ. Дворжак (дирижёр: Владимир Ашкенази). Ашкенази - бойкий жизнерадостный старичок, эта его лёгкость и несерьёзность передаётся в некоторой степени и музыке. Лиричность «Любовной сюиты» Сибелиуса, однако, соседствует рядом с суховатым исполнением фортепианного концерта Грига. Элис Сара Отт отличается мягкой, какой-то женственной манерой игры, публика приняла её без особых восторгов. Конечно, гвоздём программы стала восьмая симфония Дворжака - зрелое сочинение, возможно, лучшая работа чешского композитора, не очень, однако, подходящая Ашкенази.
Литература
Гесиод: Работы и дни. Можно привести множество аргументов, оправдывающих существование такой чудаковатой вещи. Однако если отбросить в сторону литературную античную традицию, тематические и стилистические особенности времени, то поэма Гесиода для непритязательного читателя выглядит очень модерновым произведением, даже свежим и нетривиальным. Он даёт практические советы: долги отдавай, чтобы потом была возможность снова взять в долг, договоры заключай при свидетелях, деревяшки кривые как увидишь - собирай для плуга, в работу нанимай сороколетних, а быков покупай девятилетних, мочиться нужно сидя или лицом к стене. Вот типичный пример: «В дом свой супругу вводи, как в возраст придешь подходящий. До тридцати не спеши, но и за тридцать долго не медли: Лет тридцати ожениться - вот самое лучшее время». Таких рекомендаций разной степени вменяемости наберётся с дюжину дюжин. В переводе Вересаева поэма имеет подзаголовок «Земледельческая поэма», упор всё-таки делается на труде. Позже на этом поприще себя попробует Вергилий. Дидактическая литература такого рода - занимательный исторический документ.
Гесиод: Теогония. Поэма повествует об истории античных богов, которая, как известно, отличается от новозаветной бесхребетной чепухи высокой концентрацией настоящего кровавого угара. Наиболее яркий эпизод связан с оскоплением Урана. Его супруга была недовольна тем, что рожденных уродливых детей жестокосердный бог засовывал ей обратно в утробу. Подговорив одного из сыновей, Крона, на преступление, Гея слепила ему серп, которым тот и отрезал отцу детородный орган. Пока пипирка падала, она успела наплодоносить кровавыми каплями, породив тем самым всяких тварей и «вспенив» Афродиту. Впечатляет и неконтролируемое перечисление десятков имён богов. Вот где, оказывается, Сорокин черпал вдохновение, когда на страницах своих самых радикальных произведений устраивал парад запятых. Другая популярная байка тоже связана с Кроном. Он, побаиваясь участи отца, откушивал своими детьми сразу после их рождения. Делал это умело, не переваривая их, а обрекая на желудочное заточение. Жена Крона была расстроена этим фактом (где-то мы это уже слышали) и, сохранив жизнь одному из младенцев, скормила мужу камень. Тот проглотил и не почуял подмены. Вот дурак! Собственно говоря, это был первый камень, заложенный в основание грядущей эпохи правления промыслителя Зевса-Кронида, «отца и бессмертных и смертных». Книга получается весьма практичная, так как она раскрывает взаимосвязи между богами, что полезно при ознакомлении с античной литературой, основывающейся как раз на мифологических сюжетах. В разных источниках содержатся разные интерпретации этих историй, но на роль некой основы «Теогония» всё же подходит.
Айрис Мёрдок: Чёрный принц. Интеллектуальную прозу Айрис Мёрдок я поглощаю с какой-то постыдной жадностью. Её точёный стиль и манера излагать мысли в чём-то близки моим личным склонностям и предпочтениям. Со временем, однако, меня стал тяготить инфантилизм рассказчика, горе-писателя Брэдли Пирсона: читателю может льстить осязаемость и предсказуемость грядущих сюжетных перипетий на фоне недальновидности главного героя, но нет ли в этой безыскусной имитации образа «маленького человека» вымученности? Дикий самообман Пирсона грубо выставляется напоказ, будто провоцируя нас на раздражительные едкие замечания касаемо неубедительности его истории. Стилизация текста под роман, созданный писателем-неудачником, обрастает в некоторых местах какой-то дерзкой карикатурностью. Забавляет и необузданное женоненавистничество главного героя, иронично оттеняемое фактом пола автора. Мёрдок нельзя отказать в остром уме, которого так не хватает многим литераторам, берущимся рассуждать о тонкостях человеческой натуры. Её талант художника при этом, однако, чуть отступает в сторону, освобождая пространство для нагромождения почти философских размышлений под соусом литературного психологизма.
Ясунари Кавабата: Стон горы. Лирично-созерцательная типично восточная литература, чем-то похожая на кинематограф Одзу. Насколько я могу судить, «Стон горы» - достойный образец японской прозы, но приверженца европейского психологического реализма такое уютное щебетание не трогает. Сложно стать частью размеренного мира писателя, контраст между условно русским (или французским) бытом, определяющим наш образ мышления, и японской традицией разителен! Люди по всему миру сталкиваются с одинаковыми проблемами, переживая из-за сложностей в отношениях с близкими, но у Кавабаты, в отличие от великих классиков литературы XIX века, характер повествования нарочито лишён центра конфликта. Эта модернистская тенденция, однако, сливается воедино с восточным наследием в искусстве. Грандиозности экспрессивной поэмы, содержащей ответы на все вопросы, писатель предпочитает тонкость и образность хокку.
Фёдор Сологуб: Мелкий бес. Русская энциклопедия быдла! Именно так, да. И речь идёт не о той изящной философской мерзости, не о присущем романам Достоевского душевном надрыве, Сологуб обличает тупую животную низость. По слогу писателя сложно в нём угадать поэта: роман, положа руку на сердце, весьма грубый и какой-то неотёсанный. Примитивный язык, на котором общаются гаденькие люди, их плоское мышление передаются общему стилю текста. Есть претензия и к структуре романа: мне не очень ясна параллель между описанием усугубления психического состояния главного героя и упрощённо набоковской интрижкой между взрослой девушкой и юным гимназистом. Ну, и нельзя не обойтись без короткого отрывка, точно характеризующего форму и содержание «Мелкого беса».
Вдруг Передонов плеснул остаток кофе из стакана на обои. Володин вытаращил свои бараньи глазки и огляделся с удивлением. Обои были испачканы, изодраны. Володин спросил:
- Что это у вас обои?
Передонов и Варвара захохотали.
- На зло хозяйке, - сказала Варвара. - Мы скоро выедем. Только вы не болтайте.
- Отлично! - крикнул Володин и радостно захохотал.
Передонов подошел к стене и принялся колотить по ней подошвами. Володин по его примеру тоже лягал стену. Передонов сказал:
- Мы всегда, когда едим, пакостим стены, - пусть помнит.
- Каких лепех насажал! - с восторгом восклицал Володин.
- Иришка-то как обалдеет, - сказала Варвара с сухим и злым смехом.
Иван Тургенев: Дворянское гнездо. Ах, какая досада! Никак не ожидал, что разочаруюсь в Тургеневе. Что годы делают с восприятием литературы? Впрочем, не так давно получил удовольствие от перечитывания лучшего романа русского классика, но эта милая ностальгия не распространилась на «Дворянское гнездо». Сентиментально искусственная природа книги разительно расходится с моими представлениями о выдающихся примерах реализма в литературе XIX века. Очень ровный и, это легко признать, качественный текст не имеет никаких проблесков в виде проработанных характеров, эмоциональных сцен или умных мыслей. Там, где у реалистов проза фонтанирует жизнью, тургеневская история страдает от засухи.
Эсхил: Орестея (в составе трёх трагедий: «Агамемнон», «Хоэфоры» (она же «Жертва у гроба») и «Эвмениды»). В прошлых «месячных» я жаловался на фрагментарность истории Прометея: крайне любопытная вещь немного теряет в своей глубине за счёт сильной связи с безвозвратно утерянными частями тетралогии. Как известно, к состязанию трагиков участники готовили три трагедии и одну сатировскую драму, связанные единым сюжетом. Восемь десятков утраченных пьес на фоне лишь семи сохранившихся - картина безрадостная, однако все трагедии из цикла «Орестея» дошли до современного читателя целиком, и это прекрасно. Агамемнон (тот самый, который организовал поход на Трою - читайте мой текст посвящённый «Илиаде» Гомера) решился на дерзкое преступление. И такие вещи, дамы и господа, следует цитировать: «Он решился дочь убить, чтобы отплыли корабли, чтобы скорей начать войну из-за женщины неверной». Ну, понимаете, ветра попутного не было. Разве много было у героя вариантов? Пришлось зарезать дочку, умилостивив тем самым богов. Так-то! Большего и не нужно знать об истории: «Что было знаешь ты, а что наступит тебе подскажет гнев». Позже этот мифологический сюжет переосмыслит Сенека. Софокл и Еврипид напишут по трагедии с одинаковым названием «Электра», посвящённые гневному взгляду на понятие справедливости со стороны сестры Ореста. Любопытно, что в античной литературе некое единство места действия и персонажей объединяет Гомера и трагиков. Конечно, у Эсхила структура произведения и условность событий имеют больше общего с классическими оперными образцами нового времени, нежели с драматическим театром или кино, но именно в «Орестее» становится очевидным направление, по которому будет развиваться трагедия. Стоит отметить и ряд преимуществ поздних образцов творчества грека над откровенно наивными «Персами» и «Просительницами». Хор в «Орестее» не только играет меньшую роль, но и выходит на принципиально иной драматический уровень. В частности, можно привести в пример шикарный стасим из «Эвменид». Здесь хор уже является вполне конкретным действующим лицом со своей мотивацией и характером. Тенденциозность Эсхила не умаляет художественных достоинств трагедий. Гражданская позиция становится неотъемлемой частью художника, способного отстаивать свою точку зрения через творчество. Так зарождалось искусство пропаганды. В трилогии содержатся и поразительные вещи, касающиеся прямо вопросов морали, но несущие при этом в себе, очевидно, некий актуальный символизм. Прежде всего, это относится к вопросу соотношения тяжести преступлений. Что хуже: убить мужа или убить мать, отомстив за отца? Любопытен и религиозно-нравственный контекст: богов отличает какая-то особая кровожадность, предвзятость и злопамятность. Спектр затрагиваемых тем, быть может, не так велик, но вряд ли они оставят равнодушным почитателей классической литературы. Иными словами, закончить изучение Эсхила получилось на весьма позитивной ноте. Смело рекомендую к чтению «Агамемнона», «Хоэфоры», «Эвмениды» и «Прометея прикованного».