БАЗАР. ДНЕПР. ОРШИЦА
Орша входила в"черту оседлости". Это значит, что в ней разрешалось жить евреям. Жить вне "черты", а также в деревнях, и заниматься сельским хозяйством им запрещалось. Исключения делались лишь для лиц с высшим образованием и ремесленников дефицитных профессий. Таким дозволялось жить, где угодно, даже в Петербурге.
Естественно, что евреям пресловутой черты оставалось лишь заниматься торговлей, ремеслами да мелким предпринимательством. Удачливые становились ловкими дельцами, а беднота сидела с раннего утра до ночи на Базарной площади в дощатых чуланчиках, где дверь служила и единственным окном. А чтобы не замерзнуть зимой (печи в чуланчике не было), на земляной пол ставился большой глиняный горшок с горячими угольями. На нем горемыка-хозяин (а чаще хозяйка) и сидел. На главной улице, Петербургской, были и приличные магазины, с окнами и печами, но для бедноты это было не по карману.
На базаре торговали жареными подсолнухами, жареными бобами, гвоздями, вениками, жалкой галантереей, летом - овощами и кое-какими фруктами. Стучали молотками сапожники, визжали напильниками слесаря.
В известные дни окрестные крестьяне привозили на базар овощи, птицу, молоко, масло, реже муку, крупу, пригоняли скот. Этим город и кормился. Между возами ходили жалкие, оборванные носильщики, искали работу. За пятачок носильщик притаскивал в любой дом пятипудовый мешок муки или картошки. Редко у кого из них была тачка, обычно тащили на собственном горбу.
Подавляющее большинство жило в лачугах с земляным полом. Устроиться на работу - редкое счастье. Десять рублей в месяц считалось вполне приличной зарплатой, а девчонки-подростки получали по 7-8 рублей.
До сих пор не могу забыть такую девчонку. Служила она в хорошем, по оршанским понятиям, бакалейном магазине, где были и конфеты. Бедная девочка как-то не удержалась от соблазна и взяла горсть конфет. На этом ее и поймал хозяин. Бедняжка не в силах была перенести позор и отравилась уксусной эссенцией. Долго и тяжело умирала.
Очень плохо обстояли дела с водой. Общественный колодец был лишь один. Водовозы брали воду в Днепре, а многие черпали ее в зловонном притоке его Оршице. Базарная площадь в "заезжие дни" представляла собой клоаку, загрязненную навозом и фекалиями, а примыкала она непосредственно к Оршице. Общественной уборной не было, а домашние опорожнялись черпаками.
Аристократическим районом считалась так называемая "1-я часть" - между Днепром и Оршицей. Тут были и хорошие дома (выше двух этажей не строили), и озелененные улицы, и (краса и гордость Орши!) общественный сад, который назывался бульваром. Но это - для богатых. Беднота ютилась во "2-й части" - за Оршицей, а отчаянный народ, выпивохи и дебоширы - за Днепром. Звали их "азиатами".
Днепр и Оршица являлись не только источниками водоснабжения, но и местами отдыха, лодочных прогулок в праздничные дни и летние ночи, городскими пляжами. Да, и зловонная Оршица была свосем иной за городом, пока ее город не развращал. Она еле заметно струила воды свои меж зеленых берегов, покрытых ветвистыми деревьями и густым кустарником. Совсем другие берега у Днепра: крутые, обрывистые. Впрочем, не везде.
Днепр служил также водной артерией, соединявшей Оршу с Могилевом. Эту задачу выполняли пароходы двух конкурирующих хозяев. Когда они не ссорились, билет третьего класса до Могилева стоил 45 копеек. "Но скучен мир однообразный сердцам, рожденным для войны". В период конфронтации стоимость билета стремительно катилась вниз - вплоть до пятачка. Казалось бы, дальше некуда. Ан нет, конкурент в придачу к билету давал еще двух копеечную булочку. Впрочем, на моей памяти это случилось только один раз.
Естественно, что евреям пресловутой черты оставалось лишь заниматься торговлей, ремеслами да мелким предпринимательством. Удачливые становились ловкими дельцами, а беднота сидела с раннего утра до ночи на Базарной площади в дощатых чуланчиках, где дверь служила и единственным окном. А чтобы не замерзнуть зимой (печи в чуланчике не было), на земляной пол ставился большой глиняный горшок с горячими угольями. На нем горемыка-хозяин (а чаще хозяйка) и сидел. На главной улице, Петербургской, были и приличные магазины, с окнами и печами, но для бедноты это было не по карману.
На базаре торговали жареными подсолнухами, жареными бобами, гвоздями, вениками, жалкой галантереей, летом - овощами и кое-какими фруктами. Стучали молотками сапожники, визжали напильниками слесаря.
В известные дни окрестные крестьяне привозили на базар овощи, птицу, молоко, масло, реже муку, крупу, пригоняли скот. Этим город и кормился. Между возами ходили жалкие, оборванные носильщики, искали работу. За пятачок носильщик притаскивал в любой дом пятипудовый мешок муки или картошки. Редко у кого из них была тачка, обычно тащили на собственном горбу.
Подавляющее большинство жило в лачугах с земляным полом. Устроиться на работу - редкое счастье. Десять рублей в месяц считалось вполне приличной зарплатой, а девчонки-подростки получали по 7-8 рублей.
До сих пор не могу забыть такую девчонку. Служила она в хорошем, по оршанским понятиям, бакалейном магазине, где были и конфеты. Бедная девочка как-то не удержалась от соблазна и взяла горсть конфет. На этом ее и поймал хозяин. Бедняжка не в силах была перенести позор и отравилась уксусной эссенцией. Долго и тяжело умирала.
Очень плохо обстояли дела с водой. Общественный колодец был лишь один. Водовозы брали воду в Днепре, а многие черпали ее в зловонном притоке его Оршице. Базарная площадь в "заезжие дни" представляла собой клоаку, загрязненную навозом и фекалиями, а примыкала она непосредственно к Оршице. Общественной уборной не было, а домашние опорожнялись черпаками.
Аристократическим районом считалась так называемая "1-я часть" - между Днепром и Оршицей. Тут были и хорошие дома (выше двух этажей не строили), и озелененные улицы, и (краса и гордость Орши!) общественный сад, который назывался бульваром. Но это - для богатых. Беднота ютилась во "2-й части" - за Оршицей, а отчаянный народ, выпивохи и дебоширы - за Днепром. Звали их "азиатами".
Днепр и Оршица являлись не только источниками водоснабжения, но и местами отдыха, лодочных прогулок в праздничные дни и летние ночи, городскими пляжами. Да, и зловонная Оршица была свосем иной за городом, пока ее город не развращал. Она еле заметно струила воды свои меж зеленых берегов, покрытых ветвистыми деревьями и густым кустарником. Совсем другие берега у Днепра: крутые, обрывистые. Впрочем, не везде.
Днепр служил также водной артерией, соединявшей Оршу с Могилевом. Эту задачу выполняли пароходы двух конкурирующих хозяев. Когда они не ссорились, билет третьего класса до Могилева стоил 45 копеек. "Но скучен мир однообразный сердцам, рожденным для войны". В период конфронтации стоимость билета стремительно катилась вниз - вплоть до пятачка. Казалось бы, дальше некуда. Ан нет, конкурент в придачу к билету давал еще двух копеечную булочку. Впрочем, на моей памяти это случилось только один раз.