(no subject)
Несколько раз, когда спрашивала, как там в Москве, мне говорили - дома очень хорошо.
Но писать об этом нынче нельзя, заклюют же. Расскажут про ждунов, про переждать и валите давайте.
Дома очень хорошо. Особенно, когда рядом Варин папа. Когда есть работа. И много-много друзей и разных приятных людей приходят в гости каждый день.
И еще дождь. И погода хмурая. Соскучилась по хмурой погоде.
Но вот после Израиля невозможно есть фрукты. С едой после Израиля немножко сложно. Может быть потому что в Хайфе я живу около рынка. Кто знает.
Дома очень хорошо. Но все-таки страшно. И за себя. И за окружающих.
Первые пару дней шарахалась при виде полиции. Неприлично дергалась.
Что могу сказать, все, конечно, улыбаются. Все очень рады видеть.
Но подавлены. На антидепрессантах многие. Возможно круг у меня особенный. Но ни одного поддерживающего
Разное интересное рассказывали. Очень познавательная и полезная поездка получилась. Мне важно было выслушать многих о том как оно сейчас в России.
Мало кто об этом сейчас открыто может писать.
Меня намедни сильно задело. Одна дама, живущая в Европе, обвиняла кого-то. Что мало что-то пишут в поддержку Украины, в связи с этим желала русским традиционно всякого. Зачем-то написала ей, что в России за лайк сейчас можно уголовку получить. На что получила в ответ - догадайтесь, что нас, украинцев, это мало волнует. То есть она, сидя в Европе и судя по ее же фейсбуку не очень сильно себе в чем-то отказывая, за всех говорит, что не волнует ее сколько народа сядет в России. Хотя, судя по всему, даму просто мало что волновало. Но пиная в сети тех, до кого можно дотянуться, так легко самому себе казаться прекрасным.
Так вот мальчика нашего из ИВС переводят в СИЗО. Не знаю по какой причине, адвокат пока советовал особо не распространяться. А еще мы письма все ему писали. И опять-таки непонятно почему, адвокат порекомендовал своих имен не называть.
Мальчик наш, двадцати трех лет от роду, через адвоката просил передать, что у него все хорошо и спокойно. Что он за нас волнуется, нам с маньяком жить. А его там от маньяка хорошо охраняют.
Сделали селфак около изолятора. Почти год назад на картинке нас было человек семь. На нынешней - трое. Один в Сизо, трое в эмиграции, еще один сейчас где-то от призыва прячется. Впрочем, и год назад и сейчас на картинке отсутствует Написат. Ее в Москве в это время не было.
За три недели случилось двадцать две съемки. Я - гигант. Ужасно прятно было видеть всех. Многих пришедших снимаю с почти их рождения. Кого-то уже тринадцать лет из года в год.
Даже выписку из роддом пришлось снять. Так что теперь страшно сокрушаюсь, что у меня нет картинок выписок из роддомов. Это ужасно мило получилось.
Уезжала с тяжелым сердцем. Знаете, когда твои друзья говорят, что они уже готовы осваивать профессию швеи-мотористки. Насколько я понимаю, одна из самых популярных профессий в местах не столь отдаленных.
В аэропорту на паспортном контроле не пустили мужчину. На вид ему было за полтинник. Видимо, попал в несчастливый список.
Его жена очень волновалась и громко кричала:
- Я - россиянка. Моя страна уб@@вает людей! Мы не можем жить в этой стране! Выпустите нас! - и много разного запрещенного на весь зал, в том числе славила тех, кого в телевизоре называют врагом. Не могу здесь писать. Боюсь, если честно. В зале были люди с рейса в Душанбе и люди с рейса в Тель Авив. И те и другие, в том числе и я, как-то неловко сжались. И примолкли.
Мужчину ее так и не выпустили в Израиль.
В самолете было много свободных мест, так что я заняла три сзади и почти все семь часов на них прекрасно пролежала. Передо мной сидел юноша лет пятнадцати и две его случайные спутницы. Перед ними же были три нервные дамы. Которые пару раз затевали скандал, кричали юноше, у юноши были слишком длинные ноги, а пространство между сиденьями - ну такое, так вот, они кричали:
- Хватит ерзать, что ты себе позволяешь? У тебя синдром гиперактивности? Тебя родители дурно воспитывали? Мамаша, уймите вашего ребенка.
- Это не мой ребенок, - говорила им соседка юноши, - он же не виноват, что ему ноги девать некуда.
В Минеральных водах, где самолет приземлился на дозаправку, шел дождь. Залили одиннадцать тонн топлива. И опять в небо. Маленький суперджет. Скрипел и, казалось, вот-вот развалится.
В семь утра в Бен Гурионе как-то все быстро получилось. Мы с юношей как белые люди с правильным паспортом пошли к выходу. Соседка его, которая всю дорогу о нем заботилась, пошла к стойке с иностранными паспортами. Я довела юношу до зала, где должны были выдавать багаж.
- А вам багаж получать не надо? - с надеждой спросил он.
- Тебя встречать будут?
- Да.
- Вон смотри. Вон там выход. Где exit написано. Разберешься.
Вышла в теплый воздух. И еще солнце. И стало хорошо. Из одного дома в другой прилетела. Только все равно щемит сильно.
А еще мы Тед Лассо с Вариным папой досмотрели. И я вспомнила про прекрасную фразу, когда вдруг кто-нибудь начинает трындеть на тему - где вы были восемь лет? Почему вы не зад@шили диктатора голыми руками? Зачем вы туда ездите? Почему вы там живете, поддерживаете что-ли? Вот мы вышли и смогли, а вы не смогли, почему?
Так вот, прекрасная фраза - not you fucking business, типа не твое дело. И все. И не надо ничего больше говорить.
Днем мне Лена написала - бизнес ланч на пляже? А я только пару часов успела поспать.
- Очень, - отвечаю ей, - есть хочется. Пустой холодильник. На рынок собираюсь.
- Пригоняй, покормлю, а потом на пляж поедем, - так что меня покормили. Отвезли на студенческий пляж. Пока они там все загорали, мы с деточкой лет одиннадцати тоже из нашей же компании успели поиграть в воде в догонялки, достать ржавую решетку с торчащими острыми прутьями и отнести ее в мусорку, сыграть в камень-ножницы-бумагу. Я безуспешно пыталась научить деточку, ложиться на спину и выпускать в небо огромный такой длинной струйкой фонтан, мы так в нашей секции когда-то в детстве развлекались. Плюнуть на пару-тройку метров или больше. Ну и так по мелочи - из песка строить замки.
Я их оставила и пошла до Бат Галима. У нас здесь совсем лето, жара. На променаде в четыре вечера в будни в жару никого, пустота. Море шумит. Ковыль шумит. Местами такой Коктебель.
Дома в ванной нашествии больших тараканов. Трех удалось выгнать с балкона. Но один или может даже не один затаился. У меня моральная травма. Мне теперь страшно заходить в ванную. Они двигаются, изображая броуновское движение. Ужасно страшно. Сразу хорошо представляется Кафка с его превращением - проснулся и ты таракан. Такой мерзкий. С усами. И все тебя боятся и ненавидят.
Я нашему мальчику в Сизо как раз про борьбу с тараканами и написала.
- Ну вот, я давно хотела начать писать письма политзэкам, - сказала мне Алена, - а тут и повод подоспел.
- Та же фигня. Осталось только научиться писать письма, и еще так, чтобы цензура их пропускала.
Вышла на балкон. Соседи мои из Харькова.
- Что-то вас не видно было.
- В Москву к мужчине своему ездила, - говорю, - соскучилась страшно.
- Понимаем, - говорят, - нам тоже так хочется в Харьков. Хоть на пару дней. Тут вроде и работа есть и вся семья здесь. А сердце там.
Кстати, мои соседи в отличие от некоторых особо ретивых в сети, рассказывающих, как они все русских ненавидят, мои соседи очень даже нежно ко мне. Как-то мы тут все оказались из-за одного маньяка.
Но писать об этом нынче нельзя, заклюют же. Расскажут про ждунов, про переждать и валите давайте.
Дома очень хорошо. Особенно, когда рядом Варин папа. Когда есть работа. И много-много друзей и разных приятных людей приходят в гости каждый день.
И еще дождь. И погода хмурая. Соскучилась по хмурой погоде.
Но вот после Израиля невозможно есть фрукты. С едой после Израиля немножко сложно. Может быть потому что в Хайфе я живу около рынка. Кто знает.
Дома очень хорошо. Но все-таки страшно. И за себя. И за окружающих.
Первые пару дней шарахалась при виде полиции. Неприлично дергалась.
Что могу сказать, все, конечно, улыбаются. Все очень рады видеть.
Но подавлены. На антидепрессантах многие. Возможно круг у меня особенный. Но ни одного поддерживающего
Разное интересное рассказывали. Очень познавательная и полезная поездка получилась. Мне важно было выслушать многих о том как оно сейчас в России.
Мало кто об этом сейчас открыто может писать.
Меня намедни сильно задело. Одна дама, живущая в Европе, обвиняла кого-то. Что мало что-то пишут в поддержку Украины, в связи с этим желала русским традиционно всякого. Зачем-то написала ей, что в России за лайк сейчас можно уголовку получить. На что получила в ответ - догадайтесь, что нас, украинцев, это мало волнует. То есть она, сидя в Европе и судя по ее же фейсбуку не очень сильно себе в чем-то отказывая, за всех говорит, что не волнует ее сколько народа сядет в России. Хотя, судя по всему, даму просто мало что волновало. Но пиная в сети тех, до кого можно дотянуться, так легко самому себе казаться прекрасным.
Так вот мальчика нашего из ИВС переводят в СИЗО. Не знаю по какой причине, адвокат пока советовал особо не распространяться. А еще мы письма все ему писали. И опять-таки непонятно почему, адвокат порекомендовал своих имен не называть.
Мальчик наш, двадцати трех лет от роду, через адвоката просил передать, что у него все хорошо и спокойно. Что он за нас волнуется, нам с маньяком жить. А его там от маньяка хорошо охраняют.
Сделали селфак около изолятора. Почти год назад на картинке нас было человек семь. На нынешней - трое. Один в Сизо, трое в эмиграции, еще один сейчас где-то от призыва прячется. Впрочем, и год назад и сейчас на картинке отсутствует Написат. Ее в Москве в это время не было.
За три недели случилось двадцать две съемки. Я - гигант. Ужасно прятно было видеть всех. Многих пришедших снимаю с почти их рождения. Кого-то уже тринадцать лет из года в год.
Даже выписку из роддом пришлось снять. Так что теперь страшно сокрушаюсь, что у меня нет картинок выписок из роддомов. Это ужасно мило получилось.
Уезжала с тяжелым сердцем. Знаете, когда твои друзья говорят, что они уже готовы осваивать профессию швеи-мотористки. Насколько я понимаю, одна из самых популярных профессий в местах не столь отдаленных.
В аэропорту на паспортном контроле не пустили мужчину. На вид ему было за полтинник. Видимо, попал в несчастливый список.
Его жена очень волновалась и громко кричала:
- Я - россиянка. Моя страна уб@@вает людей! Мы не можем жить в этой стране! Выпустите нас! - и много разного запрещенного на весь зал, в том числе славила тех, кого в телевизоре называют врагом. Не могу здесь писать. Боюсь, если честно. В зале были люди с рейса в Душанбе и люди с рейса в Тель Авив. И те и другие, в том числе и я, как-то неловко сжались. И примолкли.
Мужчину ее так и не выпустили в Израиль.
В самолете было много свободных мест, так что я заняла три сзади и почти все семь часов на них прекрасно пролежала. Передо мной сидел юноша лет пятнадцати и две его случайные спутницы. Перед ними же были три нервные дамы. Которые пару раз затевали скандал, кричали юноше, у юноши были слишком длинные ноги, а пространство между сиденьями - ну такое, так вот, они кричали:
- Хватит ерзать, что ты себе позволяешь? У тебя синдром гиперактивности? Тебя родители дурно воспитывали? Мамаша, уймите вашего ребенка.
- Это не мой ребенок, - говорила им соседка юноши, - он же не виноват, что ему ноги девать некуда.
В Минеральных водах, где самолет приземлился на дозаправку, шел дождь. Залили одиннадцать тонн топлива. И опять в небо. Маленький суперджет. Скрипел и, казалось, вот-вот развалится.
В семь утра в Бен Гурионе как-то все быстро получилось. Мы с юношей как белые люди с правильным паспортом пошли к выходу. Соседка его, которая всю дорогу о нем заботилась, пошла к стойке с иностранными паспортами. Я довела юношу до зала, где должны были выдавать багаж.
- А вам багаж получать не надо? - с надеждой спросил он.
- Тебя встречать будут?
- Да.
- Вон смотри. Вон там выход. Где exit написано. Разберешься.
Вышла в теплый воздух. И еще солнце. И стало хорошо. Из одного дома в другой прилетела. Только все равно щемит сильно.
А еще мы Тед Лассо с Вариным папой досмотрели. И я вспомнила про прекрасную фразу, когда вдруг кто-нибудь начинает трындеть на тему - где вы были восемь лет? Почему вы не зад@шили диктатора голыми руками? Зачем вы туда ездите? Почему вы там живете, поддерживаете что-ли? Вот мы вышли и смогли, а вы не смогли, почему?
Так вот, прекрасная фраза - not you fucking business, типа не твое дело. И все. И не надо ничего больше говорить.
Днем мне Лена написала - бизнес ланч на пляже? А я только пару часов успела поспать.
- Очень, - отвечаю ей, - есть хочется. Пустой холодильник. На рынок собираюсь.
- Пригоняй, покормлю, а потом на пляж поедем, - так что меня покормили. Отвезли на студенческий пляж. Пока они там все загорали, мы с деточкой лет одиннадцати тоже из нашей же компании успели поиграть в воде в догонялки, достать ржавую решетку с торчащими острыми прутьями и отнести ее в мусорку, сыграть в камень-ножницы-бумагу. Я безуспешно пыталась научить деточку, ложиться на спину и выпускать в небо огромный такой длинной струйкой фонтан, мы так в нашей секции когда-то в детстве развлекались. Плюнуть на пару-тройку метров или больше. Ну и так по мелочи - из песка строить замки.
Я их оставила и пошла до Бат Галима. У нас здесь совсем лето, жара. На променаде в четыре вечера в будни в жару никого, пустота. Море шумит. Ковыль шумит. Местами такой Коктебель.
Дома в ванной нашествии больших тараканов. Трех удалось выгнать с балкона. Но один или может даже не один затаился. У меня моральная травма. Мне теперь страшно заходить в ванную. Они двигаются, изображая броуновское движение. Ужасно страшно. Сразу хорошо представляется Кафка с его превращением - проснулся и ты таракан. Такой мерзкий. С усами. И все тебя боятся и ненавидят.
Я нашему мальчику в Сизо как раз про борьбу с тараканами и написала.
- Ну вот, я давно хотела начать писать письма политзэкам, - сказала мне Алена, - а тут и повод подоспел.
- Та же фигня. Осталось только научиться писать письма, и еще так, чтобы цензура их пропускала.
Вышла на балкон. Соседи мои из Харькова.
- Что-то вас не видно было.
- В Москву к мужчине своему ездила, - говорю, - соскучилась страшно.
- Понимаем, - говорят, - нам тоже так хочется в Харьков. Хоть на пару дней. Тут вроде и работа есть и вся семья здесь. А сердце там.
Кстати, мои соседи в отличие от некоторых особо ретивых в сети, рассказывающих, как они все русских ненавидят, мои соседи очень даже нежно ко мне. Как-то мы тут все оказались из-за одного маньяка.