(no subject)
а утром знаете, как просыпаться. Наверное почти все утром плохо просыпаются, особенно, когда ночью все сидишь и сидишь и никак не спится. И сосед сверху топает. И народ из паба тащится и песни запевает. И еще дом что-то шепчет, нашептывает старыми половицами.
- Вика, ты меня разбудишь, вдруг будильник не услышу.
И в шесть утра явление сонной Вики народу:
- Ты не знаешь, где мой мобильный? Я не знаю, сколько времени, - говорит Вика и тут же, - ой, он в кармане, спи давай.
И потом уже ближе к девяти:
- Ну да, через пятнадцать минут выходить.
Мы еще с Мариной и я со своим большим чемоданом бежим за автобусом. Он даже останавливается и открывает двери. Потому что на Марине короткая юбчонка и туфли на каблуках. И какие-то чернокожие свистят нам вслед
И на КингКросе запутываемся и все никак не можем попасть на синюю пикадилевскую ветку.
Рабочий тыкает нам пальцем, глядя на мой большой чемодан:
- Пять минут и вы на месте.
В Хитроу традиционно взвешиваем мой чемодан - двадцать один килограмм. Аэрофлотовская норма - двадцать. Вытаскиваю пакет из него и еще один. И сразу девятнадцать шестьсот. Мы еще взвешиваемся сами. Марина - пятьдесят два кило. А ей говорю:
- А я вешу пятьдесят восемь.
- Ты что, - изумляется Марина, - ты не можешь столько весить. И я не могу столько весить. Что-то неправильное с весами.
И мы взвешиваемся и у меня - пятьдесят восемь.
- Видишь, я же тебе говорила.
У стойки регистрации - группа соотечественников обсуждает вчерашний ужин.
- А потом официант подходит и спрашивает - не знаете кто оставил свой лифчик и бутылку шампанского у того столика.
- Дайти мне пожалуйста место где-нибудь в конце, - прошу я, неодобрительно косясь на соотечественников. Ужасно, конечно, что мы все при виде самих себя замираем и переходим на другой язык.
И мой чемодан вдруг неожиданно весит семнадцать.
- Можно я засуну обратно в него вещи, - спрашиваю я девушку, - мы просто до этого взвесили его и он весил на три кило больше.
- Ух ты, - радуется Марина, - значит я не вешу пятьдесят два, а ты не весишь пятьдесят восемь, пойдем в Косту, съедим плюшку с латте.
Еще потом я пробую разные виски в зоне дьютифри и болтаю с тетенькой, которая пытается мне что-нибудь втюхать. Виски отличный, только денег жалко, и я все пытаюсь договориться с кем-то там, что я пока больше не пью. Хотя, да, как жить без алкоголя?
В самолете, в том самом хвосте, почти нет соотечественников. Группа английских студентов, очень красивых, как будто с Бриклайна. И на моем ряду, сидение сбоку, сидит, практически, Шрек с милой улыбкой и весь в татуировках, огромный такой милый Шрек с большими голубыми глазами.
- А ты англичанин или русский? - спрашиваю я его, протискиваясь мимо.
- Уэльский парниша, - отвечает он мне и радостно улыбается.
- Значит англичанин, - замечаю я, усаживаясь около него.
- Никогда так не говори, - улыбка исчезает, - англичане - это англичане, а я из Уэльса, понимаешь? Это то же самое, как ты была бы с Украины, а я назвал бы тебя русской.
- В Лондоне всех, кто говорит по-русски называют русскими и никто не парится, - замечаю я.
- Все равно никогда так не говори, я - не англичанин.
Перед нами сидит английский дяденька, ну вылитый профессор, он косится на нас слегка с завистью, ему тоже скучно, слегка с отвращением.
Самолет долго не взлетает. Потом все-таки набирает высоту и попадает в яму. Как раз приносят томатный сок. И пищит табло - пристегните ремни.
- Боишься летать? - спрашиваю я Шрека.
- Не, - отвечает он, - у меня папа был военный летчик, я все детство пролетал. Ничего страшного с тобой не может случиться.
Шрек летит в Баку, в Москве транзитом, на футбольный матч между азербайджанской сборной и уэльской.
- Я каждые выходные летаю, - говорит он, - у меня семьи нет, живу с мамой. Люблю путешествовать. На прошлых выходных был в Киеве.
- Тоже футбольный матч был?
- Не, друзей навещал.
- А работаешь кем?
- На фабрике сталелитейной, очень простая работа, штырьки куда-то там вставлять, думать не надо. А в выходные - куда-нибудь путешествую.
- Ага, - качаю я головой, - наши рабочие при всем желании каждые выходные никуда летать не смогут. Да что там каждые выходные, наверняка, даже раз в год для большинства целая проблшема. Хорошая жизнь у ваших рабочих.
Мы еще беседуем про Москву.
- Я был в Москве три года назад, - говорит он, - отличный город. Только полицейские достают. Они тебя останавливают и начинают шарить по твоим карманам. В прошлый раз, один такой вытащил мои деньги, пересчитал. Взял сначала пять фунтов, и засунул все обратно. Потом опять достал мои деньги, пять фунтов вернул и взял десять и сказал мне, это, наверняка, только то, что он и знал по-английски - презент. Жалко только, что тебя начинает тормозить каждый полицейский и каждый хочет презент, поэтому приходится их обходить за версту. А еще я в прошлый раз познакомился с отличными ребятами на футбольном матче. Один из них сказал - факингшит, а я ему do you speak English, а он мне - вау, ты говоришь по-английски, так и познакомился. И они мне сказали - или пойдем в киоск и купим пива, или мы пойдем домой. И я платил за нас всех четверых и мне это обошлось дешевле, если бы мы сидели в пабе. И было очень весело. Они водили по-каким-то московским дворам. Так здорово. Правда, друзья мои говорят, что когда-нибудь мне не повезет и меня грохнут, но я не боюсь. А еще у меня дома на стенке висят газетные вырезки с моими фотографиями. Я когда молодой был, скинхед был, ну и знаешь, мы все время болели за разные команды и еще эти рокгруппы.
- Дрался все время? - спрашиваю.
- Ну, - и он слегка смущается, но улыбается довольно, - ты же знаешь, что всегда найдется причина, не важно хорошая или плохая.
- И кого ты, как скинхед, ненавидел.
- Ну сначала, конечно же, англичан, потом, конечно же, французов, - в этом месте он особенно очаровательно улыбается, - Ну ты же знаешь, мы все ненавидим французов. Немцы - тоже те еще уроды. Еще, конечно же, потом черных и индусов. Русских и поляков. В общем, всегда найдется кого ненавидеть, ты же понимаешь? Если ты хочешь ненавидеть, не проблема найти кого. И один раз мы возвращались из Германии через Бельгию. В Бельгии должно было Челси играть. Никогда не был фанатом Челси, и мы пошли с друзьями в паб, выпить пива. Там должна была быть большая потасовка между фанатами. А мы сидели в пабе. Полицейским дали указание - арестовывать всех англичан и депортировать их на родину. Нас и взяли. И там еще фотографов была куча, все фанаты закрывали лица руками. А я был пьяный и не очень понимал, за что меня арестовали, ведь в этот раз я никого не бил. И я с этими наручниками, весь в тату, улыбался в камеру. И на следующий день в нашем крохотном городишке я был национальным героем. Хорошо еще, что мой шеф знал, что я не был фанатом Челси, и что я поехал в Германию. И что это недоразумение. Иначе, я бы потеряла работу в тот же день. А еще представляешь, в прошлые выходные меня в Киеве пытались избить за то, что я был с русскими.
- А ты сдачи дал? - спрашиваю, окидывая взглядом этого верзилу.
- не, зачем, я руку поймал и посмотрел выразительно, просто я очень удивился, меня хотели избить только за то, что я был с русским. Тоже скинхеды, наверное - говорит он
Мы с ним смотрим в иллюминатор. Мы летим над морем и куча корабликов плывут в разные стороны.
- Ненавижу Лондон, - говорит он.
- Ненавижу Москву, люблю Лондон, - говорю я.
- Ты все-таки какая-то крейзанутая, - говорит он мне.
- Ты тоже ничего, - отвечаю я ему
При выходе из самолета говорим друг другу про прощай и все-такое.
Потом хмурые погранцы - добро пожаловать, ты на родине.
Пока стою в очереди, вспоминаю, как вчера Магда выдала мне вкусный зеленый чай и мы обнялись на прощание. И я еще улыбалась потом всю дорогу, потому что так здорово, когда кто-то тебя любит и думает о тебе
- Вика, ты меня разбудишь, вдруг будильник не услышу.
И в шесть утра явление сонной Вики народу:
- Ты не знаешь, где мой мобильный? Я не знаю, сколько времени, - говорит Вика и тут же, - ой, он в кармане, спи давай.
И потом уже ближе к девяти:
- Ну да, через пятнадцать минут выходить.
Мы еще с Мариной и я со своим большим чемоданом бежим за автобусом. Он даже останавливается и открывает двери. Потому что на Марине короткая юбчонка и туфли на каблуках. И какие-то чернокожие свистят нам вслед
И на КингКросе запутываемся и все никак не можем попасть на синюю пикадилевскую ветку.
Рабочий тыкает нам пальцем, глядя на мой большой чемодан:
- Пять минут и вы на месте.
В Хитроу традиционно взвешиваем мой чемодан - двадцать один килограмм. Аэрофлотовская норма - двадцать. Вытаскиваю пакет из него и еще один. И сразу девятнадцать шестьсот. Мы еще взвешиваемся сами. Марина - пятьдесят два кило. А ей говорю:
- А я вешу пятьдесят восемь.
- Ты что, - изумляется Марина, - ты не можешь столько весить. И я не могу столько весить. Что-то неправильное с весами.
И мы взвешиваемся и у меня - пятьдесят восемь.
- Видишь, я же тебе говорила.
У стойки регистрации - группа соотечественников обсуждает вчерашний ужин.
- А потом официант подходит и спрашивает - не знаете кто оставил свой лифчик и бутылку шампанского у того столика.
- Дайти мне пожалуйста место где-нибудь в конце, - прошу я, неодобрительно косясь на соотечественников. Ужасно, конечно, что мы все при виде самих себя замираем и переходим на другой язык.
И мой чемодан вдруг неожиданно весит семнадцать.
- Можно я засуну обратно в него вещи, - спрашиваю я девушку, - мы просто до этого взвесили его и он весил на три кило больше.
- Ух ты, - радуется Марина, - значит я не вешу пятьдесят два, а ты не весишь пятьдесят восемь, пойдем в Косту, съедим плюшку с латте.
Еще потом я пробую разные виски в зоне дьютифри и болтаю с тетенькой, которая пытается мне что-нибудь втюхать. Виски отличный, только денег жалко, и я все пытаюсь договориться с кем-то там, что я пока больше не пью. Хотя, да, как жить без алкоголя?
В самолете, в том самом хвосте, почти нет соотечественников. Группа английских студентов, очень красивых, как будто с Бриклайна. И на моем ряду, сидение сбоку, сидит, практически, Шрек с милой улыбкой и весь в татуировках, огромный такой милый Шрек с большими голубыми глазами.
- А ты англичанин или русский? - спрашиваю я его, протискиваясь мимо.
- Уэльский парниша, - отвечает он мне и радостно улыбается.
- Значит англичанин, - замечаю я, усаживаясь около него.
- Никогда так не говори, - улыбка исчезает, - англичане - это англичане, а я из Уэльса, понимаешь? Это то же самое, как ты была бы с Украины, а я назвал бы тебя русской.
- В Лондоне всех, кто говорит по-русски называют русскими и никто не парится, - замечаю я.
- Все равно никогда так не говори, я - не англичанин.
Перед нами сидит английский дяденька, ну вылитый профессор, он косится на нас слегка с завистью, ему тоже скучно, слегка с отвращением.
Самолет долго не взлетает. Потом все-таки набирает высоту и попадает в яму. Как раз приносят томатный сок. И пищит табло - пристегните ремни.
- Боишься летать? - спрашиваю я Шрека.
- Не, - отвечает он, - у меня папа был военный летчик, я все детство пролетал. Ничего страшного с тобой не может случиться.
Шрек летит в Баку, в Москве транзитом, на футбольный матч между азербайджанской сборной и уэльской.
- Я каждые выходные летаю, - говорит он, - у меня семьи нет, живу с мамой. Люблю путешествовать. На прошлых выходных был в Киеве.
- Тоже футбольный матч был?
- Не, друзей навещал.
- А работаешь кем?
- На фабрике сталелитейной, очень простая работа, штырьки куда-то там вставлять, думать не надо. А в выходные - куда-нибудь путешествую.
- Ага, - качаю я головой, - наши рабочие при всем желании каждые выходные никуда летать не смогут. Да что там каждые выходные, наверняка, даже раз в год для большинства целая проблшема. Хорошая жизнь у ваших рабочих.
Мы еще беседуем про Москву.
- Я был в Москве три года назад, - говорит он, - отличный город. Только полицейские достают. Они тебя останавливают и начинают шарить по твоим карманам. В прошлый раз, один такой вытащил мои деньги, пересчитал. Взял сначала пять фунтов, и засунул все обратно. Потом опять достал мои деньги, пять фунтов вернул и взял десять и сказал мне, это, наверняка, только то, что он и знал по-английски - презент. Жалко только, что тебя начинает тормозить каждый полицейский и каждый хочет презент, поэтому приходится их обходить за версту. А еще я в прошлый раз познакомился с отличными ребятами на футбольном матче. Один из них сказал - факингшит, а я ему do you speak English, а он мне - вау, ты говоришь по-английски, так и познакомился. И они мне сказали - или пойдем в киоск и купим пива, или мы пойдем домой. И я платил за нас всех четверых и мне это обошлось дешевле, если бы мы сидели в пабе. И было очень весело. Они водили по-каким-то московским дворам. Так здорово. Правда, друзья мои говорят, что когда-нибудь мне не повезет и меня грохнут, но я не боюсь. А еще у меня дома на стенке висят газетные вырезки с моими фотографиями. Я когда молодой был, скинхед был, ну и знаешь, мы все время болели за разные команды и еще эти рокгруппы.
- Дрался все время? - спрашиваю.
- Ну, - и он слегка смущается, но улыбается довольно, - ты же знаешь, что всегда найдется причина, не важно хорошая или плохая.
- И кого ты, как скинхед, ненавидел.
- Ну сначала, конечно же, англичан, потом, конечно же, французов, - в этом месте он особенно очаровательно улыбается, - Ну ты же знаешь, мы все ненавидим французов. Немцы - тоже те еще уроды. Еще, конечно же, потом черных и индусов. Русских и поляков. В общем, всегда найдется кого ненавидеть, ты же понимаешь? Если ты хочешь ненавидеть, не проблема найти кого. И один раз мы возвращались из Германии через Бельгию. В Бельгии должно было Челси играть. Никогда не был фанатом Челси, и мы пошли с друзьями в паб, выпить пива. Там должна была быть большая потасовка между фанатами. А мы сидели в пабе. Полицейским дали указание - арестовывать всех англичан и депортировать их на родину. Нас и взяли. И там еще фотографов была куча, все фанаты закрывали лица руками. А я был пьяный и не очень понимал, за что меня арестовали, ведь в этот раз я никого не бил. И я с этими наручниками, весь в тату, улыбался в камеру. И на следующий день в нашем крохотном городишке я был национальным героем. Хорошо еще, что мой шеф знал, что я не был фанатом Челси, и что я поехал в Германию. И что это недоразумение. Иначе, я бы потеряла работу в тот же день. А еще представляешь, в прошлые выходные меня в Киеве пытались избить за то, что я был с русскими.
- А ты сдачи дал? - спрашиваю, окидывая взглядом этого верзилу.
- не, зачем, я руку поймал и посмотрел выразительно, просто я очень удивился, меня хотели избить только за то, что я был с русским. Тоже скинхеды, наверное - говорит он
Мы с ним смотрим в иллюминатор. Мы летим над морем и куча корабликов плывут в разные стороны.
- Ненавижу Лондон, - говорит он.
- Ненавижу Москву, люблю Лондон, - говорю я.
- Ты все-таки какая-то крейзанутая, - говорит он мне.
- Ты тоже ничего, - отвечаю я ему
При выходе из самолета говорим друг другу про прощай и все-такое.
Потом хмурые погранцы - добро пожаловать, ты на родине.
Пока стою в очереди, вспоминаю, как вчера Магда выдала мне вкусный зеленый чай и мы обнялись на прощание. И я еще улыбалась потом всю дорогу, потому что так здорово, когда кто-то тебя любит и думает о тебе