Я не люблю объяснять людям, как пройти
А тут как будто черт дернул, и я сказала: «Пойдемте со мной». И она послушно засеменила рядом. Может, я так сказала потому, что это была моя улица, а может, потому, что бабушка была малюсенькая, а ей никто не хотел помочь. Маленькие аккуратно одетые бабушки всегда производят на меня странное впечатление. «Я, еще когда сама куда-то иду, смотрю по сторонам, но когда кто-то меня ведет, плетусь сзади, как собачка…» Мне стало дико стыдно, не знаю за что. Наверное, за ее сравнение себя с собачкой. Но я действительно вела ее.
Сначала она искала одну улицу, потом метро (у выхода из которого она меня и встретила). Потом она сказала, что ей нужна другая улица. Потом, что она забыла, куда ей нужно. А потом сказала, что вспомнит, если попадет на такую-то площадь. Проблема только в том, что площади с таким названием нет и никогда не было. Сначала она шла в гости к брату, потом к сыну за пенсией, потом к себе домой. И я решила отвести бабушку куда-нибудь по собственному усмотрению.
В руке она тащила какой-то баул. «Не тяжело?» - «Да он пустой!» - радостно воскликнул одуванчик и продемонстрировал мне содержимое: много целлофана, мятая газета и пустая пивная бутылка. «Я воду пила, а бутылку оставила - пригодится… - сказала она и подобрала на улице пустой пакет из-под земли (той, что в цветочные горшки насыпают) - Постираю дома, и можно будет картошку насыпать».
По пути она все время что-то говорила. Вообще-то я сразу поняла, что ей нельзя верить. Но почему-то верила. Верила, когда она сказала, что одела мужские сандалии своего мужа потому, что ее туфли ей натерли ноги. А муж умер год назад. А сандалии остались, почему бы не одеть. Потом я ей не поверила, когда она рассказала, что ее босоножки сноха отдала подруге, потому что той не в чем было идти домой. А потом я ей совсем не поверила, когда она рассказала, что ее босоножки забрали вместе со всяким другим домашним скарбом какие-то друзья ее сына. Но потом снова ей поверила, когда она сказала: «Ничего, вещи в жизни не главное. Немцы корову увели, свиней-овец всех перерезали. Мать и братик трехлетний умерли, а я ничего. Так же голодала, так же мерзла, как они, а ничего. На что мне босоножки?»
Показала почерневшие рукава своего плаща и сказала, что это сноха его сносила. Потом пожаловалась, что соседка Людка забрала чистый плащ в химчистку, взяла с нее 25 рублей и отдала плащ через месяц вот в таком состоянии. А потом еще добавила, что мне мало знать своего жениха, нужно еще знать его семью. «А то разные люди бывают. Вот раньше хоть Сталина боялись. А сейчас никого, черти, не боятся. Как я дойду до метро?» «Никак,» - подумала я. Бабушка покапалась в кармане и достала 3 р. с коп. «Этого хватит на метро?» Я спросила, есть ли у нее проездной. Конечно, есть! Где-то дома лежит, вместе со всеми документами…
Мы дошли до автобусной остановки. «Отсюда вы можете доехать до метро - 1 остановка… И все-таки в каком из этих трех домов вы живете?» - «Вот в том, синеньком» - ответила бабушка и побрела к подъезду, достала из кармана халатика ключи и зашла внутрь. Я закинула сумку на плечо и пошла домой.
Плохо не то, что ты старый. Плохо, когда ты никому не нужен.
Вот моя соседка со старой квартиры была никому не нужна. Ее старшая сестра ее пережила. Наверное, она просто добрее. Сейчас живет с моей бабушкой. А в ноябре я, дай Бог, буду гулять на ее, Марусином, юбилее. Она видела царя и работала секретарем у того самого Лихачева, в честь которого ЗИЛ. В этом году ей исполнится 100.
Сначала она искала одну улицу, потом метро (у выхода из которого она меня и встретила). Потом она сказала, что ей нужна другая улица. Потом, что она забыла, куда ей нужно. А потом сказала, что вспомнит, если попадет на такую-то площадь. Проблема только в том, что площади с таким названием нет и никогда не было. Сначала она шла в гости к брату, потом к сыну за пенсией, потом к себе домой. И я решила отвести бабушку куда-нибудь по собственному усмотрению.
В руке она тащила какой-то баул. «Не тяжело?» - «Да он пустой!» - радостно воскликнул одуванчик и продемонстрировал мне содержимое: много целлофана, мятая газета и пустая пивная бутылка. «Я воду пила, а бутылку оставила - пригодится… - сказала она и подобрала на улице пустой пакет из-под земли (той, что в цветочные горшки насыпают) - Постираю дома, и можно будет картошку насыпать».
По пути она все время что-то говорила. Вообще-то я сразу поняла, что ей нельзя верить. Но почему-то верила. Верила, когда она сказала, что одела мужские сандалии своего мужа потому, что ее туфли ей натерли ноги. А муж умер год назад. А сандалии остались, почему бы не одеть. Потом я ей не поверила, когда она рассказала, что ее босоножки сноха отдала подруге, потому что той не в чем было идти домой. А потом я ей совсем не поверила, когда она рассказала, что ее босоножки забрали вместе со всяким другим домашним скарбом какие-то друзья ее сына. Но потом снова ей поверила, когда она сказала: «Ничего, вещи в жизни не главное. Немцы корову увели, свиней-овец всех перерезали. Мать и братик трехлетний умерли, а я ничего. Так же голодала, так же мерзла, как они, а ничего. На что мне босоножки?»
Показала почерневшие рукава своего плаща и сказала, что это сноха его сносила. Потом пожаловалась, что соседка Людка забрала чистый плащ в химчистку, взяла с нее 25 рублей и отдала плащ через месяц вот в таком состоянии. А потом еще добавила, что мне мало знать своего жениха, нужно еще знать его семью. «А то разные люди бывают. Вот раньше хоть Сталина боялись. А сейчас никого, черти, не боятся. Как я дойду до метро?» «Никак,» - подумала я. Бабушка покапалась в кармане и достала 3 р. с коп. «Этого хватит на метро?» Я спросила, есть ли у нее проездной. Конечно, есть! Где-то дома лежит, вместе со всеми документами…
Мы дошли до автобусной остановки. «Отсюда вы можете доехать до метро - 1 остановка… И все-таки в каком из этих трех домов вы живете?» - «Вот в том, синеньком» - ответила бабушка и побрела к подъезду, достала из кармана халатика ключи и зашла внутрь. Я закинула сумку на плечо и пошла домой.
Плохо не то, что ты старый. Плохо, когда ты никому не нужен.
Вот моя соседка со старой квартиры была никому не нужна. Ее старшая сестра ее пережила. Наверное, она просто добрее. Сейчас живет с моей бабушкой. А в ноябре я, дай Бог, буду гулять на ее, Марусином, юбилее. Она видела царя и работала секретарем у того самого Лихачева, в честь которого ЗИЛ. В этом году ей исполнится 100.