Николай Тихонов. Ленинград в апреле || «Красная звезда» 27 апреля 1943 года
1.
Веселая девушка спешит по весенней аллее. Она напевает песенку, и каблуки ее туфель легко стучат об асфальт. Справа от нее, за изгородью - большой сад, среди деревьев которого мелькают белые халаты медсестер. Госпиталь. Первое напоминание, что она в городе суровом, настороженном, фронтовом. Налево - парк, который скоро бурно зазеленеет, но сейчас сквозь черные ветви отчетливо виден лежащий на земле аэростат, бледнозеленый, огромный, как нарвал, выкинутый на берег. Второе напоминание о войне. Девушка бежит прямо к мосту, она торопится. У самого моста невольно останавливается, над Невой она слышит знакомое, надоевшее завывание. Воздушная тревога! - кричат за спиной девушки рупора, навстречу ей, перекатываясь в просторе города, пронзительно звучит рев сирен. Девушка-милиционер останавливает идущую решительным жестом:
- Гражданка, через мост итти нельзя, воздушная тревога!
Девушки стоят друг против друга. Они разные, и в то же время у них есть сходство, как у сестер. Девушка в шинели, в белых перчатках, сверкая зубами, с едва заметной насмешливой улыбкой говорит:
- Вернитесь, гражданка!
Девушка в штатском стоит, жалко теребя сумочку. Песенка исчезла с ее губ. Она смотрит просительно на строгого часового и говорит взволнованно:
- Пропустите, товарищ, я вас очень прошу, пожалуйста, пропустите, товарищ милиционер. Я иду в театр, с таким трудом достала билет, и как же так?
Девушка-милиционер с минуту смотрит на нее, сдерживая серьезность, потом сурово говорит:
- Я сказала, что не могу пропустить, - поворачивается и медленно отходит.
Девушка в штатском смотрит на ее ловко подогнанную шинель, на широкий пояс и высокие сапоги, на кудряшки, выбившиеся из-под шапки, и вдруг решительно бежит к мосту, и вот она уже на мосту и еще больше набирает скорость. Она изредка оглядывается; но милиционер не смотрит в ее сторону. Пролетев одним духом мост, девушка снова обретает спокойствие, и песенка снова появляется в ее памяти, теперь она идет по боковым пустым переулкам и улицам, она упрямо идет в театр. Вокруг глухо ворчат зенитки. В небе рвутся снаряды, черные полосы текут под облаками, потом стрельба слабеет, прорвавшийся самолет уходит в другой сектор, наступает тишина. Когда девушка входит в театр, громкоговоритель дружески и очень приятным голосом сообщает, что воздушная тревога кончилась.
Театр полон. Спектакль начинается рано - в шесть часов - раньше так начинались спектакли для детей. В зале полно военных, подтянутых, крепких, сверкающих золотом погонов, на гимнастерках у многих ордена, медали. Здесь бойцы и командиры прямо с передовой линии, многие пришли из госпиталя, иные приехали с самых разных фронтов в командировку и решили навестить ленинградский театр. Темносиние мундиры моряков и армейские гимнастерки явно преобладают над штатскими пиджаками и френчами. Много девушек в военной форме. Много прекрасно одетых женщин. Всё это люди среднего возраста и молодежь: стариков и пожилых очень мало.
Артистам приятно играть перед таким оживленным, переполненным залом. Дается легкая комедия из американской жизни, довоенной, тихой, беспечной. Тема комедии далека от сегодняшнего ленинградца. Зал смеется и веселится вволю, потому что люди пришли отдохнуть, развлечься и большего им не надо. Они шумно аплодируют и идут в антракте курить и искать знакомых. Но антракт затягивается.
- В чем дело? Вы не знаете?
- Нет, - говорит собеседник, - так, снова тревога.
- Тревога? Это хуже. Пока будет тревога, спектакль не начнут.
Зрители, расположившись группами в фойе, на ступеньках лестниц, в коридорах, в выставочном зале театра, мирно разговаривают. Как всё это непохоже на тревоги сорок первого года. Все ведут себя так, как будто антракт чересчур затянулся. И все. Тут находят друг друга командиры, которые не видались по полгода и случай свел их в театре. После дружеских об’ятий начинаются расспросы про знакомых и друзей. Сколько новостей с севера и юга, сколько рассказов!
- Ты понимаешь, какой случай был у нас, - говорит один молодой лейтенант другому, - врываемся в домишко, только что удрапали оттуда фрицы. Полутьма в комнатке, какие-то лари пустые. Стоп - в одном человек. Кричим, не вылезает. Вытягиваем за ноги, обалделый какой-то фриц, бормочет что-то, протирает глаза. Спрашиваем по-немецки, кто он. Так он говорит: «Где музыка? Где почетный караул?» Мы прямо рассвирепели, - что он с ума сошел что ли от страха. Спрашиваем строго: «Имя?» Отвечает: «Гитлер». Что за бред! Стоит этакий олух, руки по швам и тупо твердит: Адольф Гитлер. Стали обыскивать. В сапоге, за подкладкой - бумаги. Никакого Гитлера. Звать его Мейером Гансом, и другая бумажка из какого-то медицинского заведения. Там, в этой бумажке, написано, что он страдает нервными припадками и тогда, становясь невменяемым, называет себя Гитлером. Вот, брат, потеха, полоумного Гитлера в плен захватили!
И командиры дружно хохочут.
Рядом горячо обсуждают девушки результаты прошедшего зимнего лыжного соревнования. За углом два хозяйственника тихо разговаривают о торфе и жидком топливе. Торговые моряки говорят о предстоящей навигации. Группа молодежи просто ухаживает за девицами в военной форме. Театр стал клубом, откуда изгнаны только курильщики, которые удалились вниз в вестибюль, и там во всю дымят трубки и самокрутки.
Раздается веселый сигнал отбоя, и все шумно направляются на свои места. Поднимается занавес. Спектакль идет уже без перерывов и благополучно кончается. Зрители уходят в теплый полумрак густого весеннего вечера.
Кто наблюдал этих людей на спектакле, тот не поверил бы, что всё происходит в городе, около двух лет уже именуемом городом-фронтом, так втянулись ленинградцы в свой суровый быт военного лагеря, в постоянное напряжение тревог, в тягостное беспокойство долгих и частых выстрелов. Через час после спектакля зенитчик встанет у своего орудия, а танкист в эту же ночь выведет свой танк на исходную позицию. Девушки-лыжницы будут в свою ночную смену вспоминать смешную американскую историю, а хозяйственник утром выедет в командировку на торфоразработки и над его машиной высоко в небе пройдет самолет на север, на Кемь, на Кандалакшу, унося на фронт того командира, что говорил с приятелем о немецком идиоте из последнего гитлеровского пополнения. Жизнь пестра, как война, а война идет уже двадцать третий месяц.
2.
Тихая, мягкая апрельская ночь. Над городом строгое молчание. В такую ночь только гулять влюбленным по набережным над Невой, возвращаться после дружеской беседы, сидеть у раскрытого окна, потому что хорошо думается такой весенней ночью. Но только топот конного патруля слышен в улицах, красный сигнал на мостах останавливает бесшумно скользящие машины. Очень много не спит людей в городе. На всех заводах работают ночные смены, во всех учреждениях сидят дежурные, моряки несут ночную вахту, на вышках всматриваются в ночное небо работники МПВО. Зенитчики бодрствуют у орудия, посты ВНОС чутко слушают тишину. Нет, многие не спят в ночном городе.
Город зорко охраняется - на всех дорогах, на всех подступах часовые и патрули. Не спит передний край, где ночью делаются трудные и сложные дела. Там хватает работы и саперам, и разведчикам, и артиллеристам. Не спят в небе - там идут наши бомбардировщики с ночного задания, и странно подумать, сколько знакомых имен среди этих не спящих ночью тружеников героической борьбы. Вы можете себе представить мастера ночной смены и инженера соседнего с вами завода, и моряка, которого вы встретили еще днем, и разведчика, что сейчас ползет среди минных полей, и сапера с железной волей и хитрым умением русского самородка, бесшумно распоряжающегося смертью, таящейся в маленьких ящичках, называемых минами.
Я подхожу к окну и вижу над морем крыш, как вдали на зеленой дымке ночных облаков растет красный язычок, окруженный розовым блеском. Это пожар, возможно, что его вызвал термитный снаряд. Но пламени ночью над городом не должно быть. Это ориентир для врага. Пламя тянется в сторону, прячется и снова вылезает, как будто красная лошадь вертит головой, не давая себя обуздать, и я сразу могу назвать имя человека, который сейчас там, который непременен на всех пожарах. У этого человека в кабинете висят две замечательных шашки, потому что он понимает толк в рубке. Он, - было время, - скакал рядом с Чапаевым и в разгаре схватки всегда любил угадывать тот решающий момент, когда надо выхватить клинок и ринуться впереди всадников; враг уже дрогнул - еще удар, и он будет опрокинут. И сегодня я хорошо представляю полковника Серикова идущим в бушующее пламя, когда другие заколебались и надо показать, как нужно бороться с огнем. Пожарные Ленинграда - они тоже не из тех, кто спит ночью. Их труд упорен, опасен и незаметен.
Вот я снова подхожу к окну и вместо красного языка на горизонте вижу только слабое, чуть заметное бледное трепетанье. Пожар кончается. Скоро он будет потушен, а прошло всего полчаса. Огненные битвы скоротечны. Здесь нет места долгому обдумыванию и здесь не поможет импровизация. Надо точно знать силу огня и надо уметь немедленно безошибочно расставить людей и повести наступательный бой. Пожарные не знают обороны. Они должны произвести молниеносную разведку и броситься в атаку. Если горят снаряды, или в горящих развалинах осталась бомба замедленного действия, надо сражаться еще быстрее, помня, что ты на краю гибели. Я могу себе представить толпу знакомых лиц, этих бойцов огненного фронта, и девушку-связистку, спешащую по горящей крыше с приказом командира, и стволового, видевшего уже сотни пожаров, и дымовика, идущего в клубах черно-синего дурмана, с зажатой в зубах мокрой рукавицей, и топорника, прорубающего стену, и стендерного, отыскивающего новый колодец. Мне приятно, что я знаком с ними, что я знаю имена их. Они мои земляки, которые наравне с другими защищают родной город уже вот двадцать третий месяц, как и те, которых я тоже знаю, которые сейчас стоят у станков и делают снаряды, как и те, что сейчас идут в ночную разведку или готовят ночной огневой налет. Нас всех сроднила великая борьба и великая ненависть. Мы холодали и голодали. Мы хоронили друзей и близких, все вместе мы знали одно горе и все вместе мы увидим желанный день окончательного освобождения нашего любимого города, где мы родились, жили и работали, пока не пришел подлый и страшный враг.
3.
Дети Ленинграда. Вы не встретите их заполняющими, как прежде, скамейки в весенних скверах, толпами на улицах в веселой кутерьме, не услышите их звонких голосов. Вам попадутся или степенно идущие парами воспитанники детских домов, или одиночки, возвращающиеся из школы. Но всё же детей в городе много. Они помогают матерям, занятым уборкой дворов, лестниц, квартир. Они наблюдают с любопытством, как в Неве вздымаются водяные фонтаны от снарядов, падающих в воду. Они смотрят на лучи прожекторов, скрещивающихся над городом ночью. Они говорят матерям, ускоряющим шаг при начавшемся обстреле: «Мама, это не в нашем районе». Один маленький карапуз, которого уже три раза откапывали из-под обломков, спокойно отвечал на вопрос, было ли ему страшно: «Нет, совсем не страшно, только темно. Пока ждешь, ждешь, что наши придут...»
Дети тушили зажигалки, собирали металлический лом, упаковывали подарки бойцам на фронт, писали письма защитникам города, прося их бить побольше немцев, прекрасно рисовали танки и военные корабли, которые они изучили со всей точностью. На огородах они работали бригадами и выходили победителями из соревнования со взрослыми, неопытными огородниками. Они были связистами в МПВО, помогали в первые месяцы блокады ловить диверсантов и сигнальщиков-ракетчиков. Многие из них ходят в самодельной военной форме, гордясь ею, нашив всевозможные нашивки на рукава, как бывалые воины. Есть они и в детской больнице, маленькие раненые, серьезные, страдающие. Их навещают отцы с фронта и с плохо скрываемым волнением обнимают своих сыновей и дочек, пострадавших от варварства гитлеровских обстрелов и бомбежек. Казалось бы, что суровая обстановка, убившая их золотое детство и бросившая их в железные дни осажденного города, должна была превратить их в маленьких взрослых. Они видели страшные картины, они пережили всевозможные мучения не по возрасту. Но нет, они непохожи на крошечных стариков, они остались детьми, окруженными вниманием, заботой и любовью.
Если хотите погрузиться в их подлинный детский мир - идите во Дворец пионеров, где сейчас проходит олимпиада детского творчества всего города. Со всех районов собираются дети, празднично одетые, крепкие, розовощекие, улыбающиеся, и тут действительно шум и гам, тут звонкие голоса и праздничное оживление. Дворец пионеров - мечта всякого школьника в довоенное время. Огромный дом, где хозяйничала самая юная юность. Он теперь не тот, он помрачнел и снаружи и внутри. Но он и сегодня приютил эту веселую молодость, открыл ей свои залы, и дети поют песни, танцуют, декламируют стихи советских поэтов и свои собственные. Налет военного времени лег на выступления школьных коллективов. Они читают стихи, многие строки которых слишком «взрослые» для маленьких исполнителей.
Но вот появляется ширма, из-за которой вылезает петрушка, и свежая волна радостного возбуждения прокатывается по комнате. Петрушка хорош, настоящий, детский, веселый, смешной. Он возится с лошадью, он пытается стать свинопасом, весь детский мир хохочет заразительно и громко. И петрушку, и ширму, и другие куклы сделали сами дети из 16-й школы Выборгского района. Когда потом читаются простые детские стихи, снова видишь, что никакая суровая действительность не убила прекрасный детский мир маленьких ленинградцев, что они стойко защищают свое право на детские радости, игры, забавы и песни. Поют они очень хорошо, танцуют не хуже, и когда вы покидаете комнаты Дворца пионеров, еще полные впечатления от этой жизнерадостной здоровой детворы, не таким суровым кажется вам город, погруженный в трудовые и боевые заботы. Живет щебетанье неугомонной детской весны, и первая трава пробивается на газонах набережной, и курчавые облака в голубом небе напоминают прошедшие милые времена, которые придут вновь и для Ленинграда.
4.
Бойцы построены квадратом. На середину выходят один за другим командиры и красноармейцы, и каждый говорит об одном: о мести. Сегодня клич отомщенья проносится по рядам. Иные держат письма, полученные из дому, из освобожденных местностей, другим пишут знакомые, бежавшие от врага с оккупированной территории.
На этих митингах, посвященных немецким зверствам, читаются документы, каждая строка которых налита кровью, читаются письма из неволи, письма уведенных в рабство русских людей, письма о гибели родных домов, растоптанных фашистским сапогом на Украине, в Белоруссии. Это невозможно слышать равнодушно, и сдержанные, много видевшие воины сурово хмурят свои глаза, чувствуя, как к горлу подступает волна. Итти бить, немедленно, беспощадно бить немецких собак, мстить беспощадной местью так, чтобы земля усеялась вражьими трупами! Здесь, на фронте, видели трупы своих обезображенных палачами товарищей, видели улицы Ленинграда, залитые кровью мирных жителей, видели трупы детей и женщин, разорванные снарядами, раздавленные рухнувшими стенами, - видели только вчера - им не надо много рассказывать о ненависти.
Двадцать третий месяц длится небывалая война. Бывали дни, тяжести которых, казалось, не вынести человеку. Нет, русский человек, ленинградский человек, всё вынес, всё выстрадал - и устоял. Он нашел силу, которой наши потомки будут удивляться, не раз возвращаясь к его героической борьбе. Что еще придется пережить гордому и непреклонному городу, какие испытания еще встанут перед ним? Борьба не кончена, но есть огромная разница между тем, каким он вступал в войну и каков он сейчас. Был он веселый и шумный - стал суровый и молчаливый! Он был неопытен, но бесстрашен, сейчас он мудр и крепок, он прошел огонь и воду и все раскаленные круги блокадного ада. Его никто не устрашит. Он устрашил врага, он лишил его уверенности, он дал первый почувствовать зазнавшемуся врагу, что тот погибнет под стенами города, исчезнет бесславно и бесследно. Вторая боевая весна идет над Ленинградом. Какие бы трудности она ни несла, - она наша весна, и мы ее приветствуем, она наша, ленинградская, родная, долгожданная, несущая тепло нашим полям и сердцам. А тепло победы мы должны добыть сами, и мы добудем его. || Николай Тихонов.
+ + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
ДИКОЕ НАДРУГАТЕЛЬСТВО НЕМЦЕВ НАД ПЛЕННЫМ
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 26 апреля. (По телеграфу от наш. корр.). В жаркой схватке с немцами сержант Василий Митрофанов получил тяжелое ранение. Он потерял сознание, упал на дно окопа и очнулся только тогда, когда вокруг уже были враги.
Вскоре бойцы подразделения, которым командует капитан Чертилин, пошли в контратаку и выбили отсюда немцев. Первыми ворвались в этот окоп младший сержант Иванов и красноармеец Бородин. Они и нашли сержанта Митрофанова, плавающего в луже собственной крови. Лицо и руки Василия Митрофанова были изуродованы, в синяках, кровоподтеках, ссадинах, а ноги до колен отрублены и лежали рядом. Митрофанов еще дышал. Перед смертью он смог сказать своим товарищам:
- Немцы издевались надо мной, пытали…
Бойцы с почестями похоронили товарища, зверски замученного немецкими извергами, и на его могиле поклялись мстить врагу сурово, беспощадно.
+ + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
Двухдневный бой мотострелкового батальона
Несколько дней на одном участке фронта шли упорные бои за высоту, господствующую над окружающей местностью, и прилегающие к ней населенные пункты. Сосредоточив здесь довольно большие силы пехоты, танков, артиллерии и авиации, противник сумел вначале потеснить наши подразделения. Однако потом мотострелковому батальону, которым командует старший лейтенант Лемонджава, удалось нанести немцам ряд сильных ударов с флангов и с фронта, ворваться в район вражеских позиций и в пятичасовом ожесточенном бою овладеть высотой. Батальон понес при этом незначительные потери. Рассмотрим, как он сумел добиться этого успеха.
Все преимущества были здесь на стороне немцев. Они владели высотой с хорошим обзором, причем каждый метр впередилежащей местности был у них пристрелян. Кроме того, они имели дзоты, блиндажи, траншеи, ходы сообщения, превратили ряд каменных зданий в укрепленные огневые точки. Батальон занял исходные позиции невдалеке от высоты в кустарнике. Была проведена тщательная рекогносцировка местности с командирами рот, которая помогла уточнить сведения о численности противника и его огневых средствах.
Первыми вступили в бой минометчики. Сильный огонь минометов по заранее разведанным целям заставил немцев искать защиты в укрытиях. Тогда батальон быстро выдвинулся на рубеж для атаки. Главный удар наносила противнику с левого фланга стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта Быкова, на правом фланге наступало подразделение автоматчиков, которое возглавлял тов. Гонтарь, нажим с фронта осуществляла рота во главе с лейтенантом Дубровиным.
Ворвавшись на высоту, бойцы разбились на группы и блокировали вражеские дзоты, забрасывая их гранатами. Немцы ожесточенно сопротивлялись, видимо, надеясь на помощь из глубины. Бой часто доходил до рукопашных схваток. Минометчики и артиллеристы в это время перенесли огонь на выдвигавшийся резерв противника. Увидев, что дальнейшее упорство бесполезно и не дождавшись подхода подкрепления, остатки немецкого гарнизона начали сдаваться в плен.
Наши подразделения полностью овладели вражеским опорным пунктом и стали тут же укреплять высоту, готовясь к отражению возможной контратаки. Немцы не заставили себя долго ждать. Вскоре на высоту обрушили свой огонь артиллерия и минометы противника, произвела налет его авиация, а потом двинулась немецкая пехота в сопровождении танков. Красноармейцы, вооружившись дополнительно трофейными средствами, приняли бой.
Восемь вражеских танков и до полка пехоты при поддержке артиллерийского и минометного огня ринулись на наши позиции. Бойцы батальона не дрогнули. Минометчики заставили залечь немецкую пехоту. Расчет бронебойщиков под командой тов. Горбачева подбил два вражеских танка, красноармеец Румянцев огнем противотанкового ружья поджег два других танка. Тогда немецкие танкисты повернули обратно. Лишившись бронированного прикрытия и потеряв десятки солдат и офицеров, контратакующая пехота тоже откатилась.
Противник все же не хотел примириться с потерей высоты. На другой день он предпринял три яростных контратаки с танками при поддержке авиации. Но все они были отбиты, причем немцы оставили на поле боя сотни трупов. Особенным ожесточением отличалась третья контратака, начатая под вечер. Не добившись успеха с фронта, немцы решили прорваться с флангов. Серьезное положение создалось на левом фланге, где противнику удалось ценой больших потерь потеснить соседнее подразделение. Старший лейтенант Лемонджава решил немедленно нанести ответный удар во фланг и в тыл выдвинувшемуся противнику. Поднявшись в атаку, бойцы с криком «ура» бросились на немцев и привели их в замешательство. Тем временем соседнее подразделение восстановило свой боевой порядок и помогло мотострелковому батальону разгромить и отбросить контратакующих.
В результате успешной боевой работы мотострелковый батальон истребил свыше 300 вражеских солдат и офицеров, захватил 45 пленных, 4 миномета, 6 ручных пулеметов, более 50 винтовок, 25 автоматов, радиостанцию, склад боеприпасов, много другого имущества. || Старший лейтенант С.Давиденко. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
+ + + + + + + + +
Источник: « Красная звезда» №98, 27 апреля 1943 года
# И.Эренбург. За человека! || «Красная звезда» №96, 24 апреля 1943 года
# И.Эренбург. Наша звезда || «Красная звезда» №43, 21 февраля 1943 года
# Н.Тихонов. Ленинград в мае || «Красная звезда» №126, 30 мая 1943 года
# Н.Тихонов. Ленинград в марте || «Красная звезда» №75, 31 марта 1943 года
# М.Кропачева. Женщины Ленинграда || «Известия» №86, 13 апреля 1943 года
# В.Богданов-Березовский. Композиторы Ленинграда || «Известия» №84, 10 апреля 1943 года