ЧУЖИЕ СРЕДИ "СВОИХ"
Письмо на Родину
Как мы знаем, основная масса русскоязычного населения нашей республики проживает в Сунженском районе. Там же, в ст. Орджоникидзевская, в настоящее время полным ходом идет строительство новой церкви, которая по своим размерам, вместимости, красочному архитектурному исполнению и убранству вполне может стать настоящим православным храмом. Лично в моем понимании, значение этого культового сооружения для нашей республики невозможно переоценить, потому что оно, кроме своего прямого религиозного назначения, должно еще сыграть роль своего рода символа межнациональной стабильности в республике и способствовать тому, чтобы все наши бывшие граждане из числа русскоязычного населения с большей уверенностью возвращались на родину.
Хотя, надо сказать, что благодаря действию специальной правительственной Программы, процесс возвращения этой категории людей к местам прежнего проживания уже сейчас набрал неплохие обороты, а количество заявлений и писем на имя Президента и главы Сунженской администрации растет с каждым днем.
Вот передо мной одно из таких заявлений, которое я взял из нескольких десятков писем, лежащих на столе заместителя главы Сунженской администрации Антонины Петровны Хасиевой. Причина, по которой я выбрал для публикации именно это письмо, станет понятной, если вы внимательно вчитаетесь в его содержание, конечно, на первый взгляд немного наивное, но в то же время написанное настолько искренне и трогательно, что невольно начинаешь проникаться таким же искренним сочувствием к нашим бывшим согражданам, отнюдь не по своей вине, а по иронии изменчивой судьбы ставших беженцами в родном государстве…
«Уважаемый Ахмед Жабраилович!
Наша семья недавно узнала, что в Ингушетии несколько лет успешно работает целевая Программа по возвращению русскоязычного населения. Это известие буквально лишило нас покоя, так как оно целиком совпадает с нашим давним и сокровенным желанием, а именно, с мечтой вернуться в места, где покоится священный прах наших предков и где и протекли самые счастливые годы нашей жизни. Хотя, я должна уточнить, что мы являемся коренными грозненцами и в 1991 году уезжали из совсем другой республики - то есть, из Чечено-Ингушетии. Но в то же время, в Карабулаке жили мои дедушка с бабушкой и все мое детство прошло именно в Карабулаке.
В 1991 году наши хорошо осведомленные друзья убедили нас покинуть республику, так как они уже тогда знали о грядущих на Кавказе переменах и о предстоящей чеченской войне. Сейчас трудно в это поверить, но печальное пророчество наших друзей подтвердилось полностью, но, при этом, даже вовремя убежав от войны, счастья на новом месте наша семья так и не обрела.
Во-первых, постоянная и неутихающая тоска по Родине, во-вторых, невозможность полностью привыкнуть к новым условиям и к непонятным нам взаимоотношениям между людьми. Я имею в виду равнодушное, даже враждебное отношение новых соседей, ведущих здесь замкнутый образ жизни и вконец лишенных таких чувств, как взаимовыручка, гостеприимство, уважение к старшим и пр. То есть, именно тех качеств, которыми мы особенно гордились и привыкли считать естественными и единственно разумными. Вначале нам казалось, что поскольку мы являемся русскими людьми и нам предстоит жить среди таких же русских людей, нам не составит большого труда найти общий язык со своими соплеменниками, которые даже будут нам сочувствовать и всячески помогать обустроиться на новом месте. Однако, по сегодняшний день, хотя прошло уже более 15 лет, наша семья по-прежнему остается своеобразной «белой вороной» в этом неласковом и неприветливом окружении местного населения, которые за глаза называют нас «чеченами», завидуют тому, что у нас в семье не пьянствуют и непривычно для них уважительно относятся друг к другу. Я же хорошо помню, как мы жили в Чечено-Ингушетии: дружили с соседями, несмотря на их национальности, вместе отмечали праздники, делились последним куском хлеба. Здесь такого нет и в помине.
Ахмед Жабраилович! За пятнадцать лет, прожитых на Кубани, мы не видели ничего хорошего, что могло бы нас удерживать здесь или что заставило бы забыть о своей прекрасной малой Родине. Мои родители умерли, так и не осуществив свою мечту вернуться домой и упокоиться на родном кладбище. А я, уже старая женщина, осталась с тремя сыновьями, и все-таки надеюсь еще успеть дожить до того дня, когда нам удастся вернуться к своим истокам. К тому же, смею Вас заверить, что обузой на новом месте мы не станем, так как все трое моих сыновей хорошо воспитаны, трудолюбивы, освоили нужные специальности и могут принести пользу молодой республике. Старший сын - сварщик, водитель и промышленный альпинист, средний - повар-кондитер и тоже промышленный альпинист, а самый младший - уже заканчивает учебу в училище.
Я очень прошу Вас включить нас в список людей, на которых распространяется действие правительственной Программы и оказать содействие для нашего возвращения и обустройства. Надеюсь, что смогла убедить Вас в искренности и в твердости наших намерений.
С уважением,
Скоробогатова Ирина Владимировна.»
Не правда ли, трогательное письмо, в котором затронута весьма болезненная проблема для многих тысяч наших сограждан, ставших невольными жертвами жестоких издержек переходного времени и вынужденных теперь добиваться восстановления утраченных прав и исторической справедливости? Нам ли ингушам не понять чувства людей, стремящихся жить на земле, где покоятся многие поколения их предков, если мы сами не раз и не два оказывались и продолжаем оставаться даже в худшем, чем они, положении?!
В связи с этим, хочется вкратце еще раз напомнить немаловажную деталь взаимоотношения ингушей с казаками, когда и в условиях непрекращающихся конфликтов и взаимной враждебности, постоянно подогреваемых царской властью, два народа заимствовали друг у друга благородные традиции гостеприимства, уважительного отношения к родителям и к старшим по возрасту, верности данному слову, мужества и даже формы одежды. Благодаря этому длительному, но благотворному процессу взаимопроникновения культур, в самом сознании двух народов крепко сидит ощущение родственной близости, которое особенно явно просматривается, когда наши люди встречаются где-то далеко от Родины. Я много раз слышал свидетельства ингушских парней, которые рассказывали, что проходя службу в армии или находясь на заработках в Сибири, при встрече с русским земляком они оба испытывали неподдельную радость и в дальнейшем крепко держались вместе, при необходимости давая совместный отпор любому посягательству на одного из них.
А как игнорировать тот факт, что уехавшие отсюда казаки так болезненно адаптируются в любой точке бывшего СССР, где местное население сразу же отмечает их непохожесть на себя и относится к ним не как к русским, а скорее, как к «лицам кавказской национальности». Это обстоятельство, а вместе с ним и естественная тоска по дорогим для них местам, неотвратимо тянет людей на Родину, и кто в таком случае вправе препятствовать их законному возвращению?
К. ЛАТЫРОВ, газета "Сердало", 25.01.2007 г., №9 (9776)
http://galgai.com/home/p2_articleid/100
Как мы знаем, основная масса русскоязычного населения нашей республики проживает в Сунженском районе. Там же, в ст. Орджоникидзевская, в настоящее время полным ходом идет строительство новой церкви, которая по своим размерам, вместимости, красочному архитектурному исполнению и убранству вполне может стать настоящим православным храмом. Лично в моем понимании, значение этого культового сооружения для нашей республики невозможно переоценить, потому что оно, кроме своего прямого религиозного назначения, должно еще сыграть роль своего рода символа межнациональной стабильности в республике и способствовать тому, чтобы все наши бывшие граждане из числа русскоязычного населения с большей уверенностью возвращались на родину.
Хотя, надо сказать, что благодаря действию специальной правительственной Программы, процесс возвращения этой категории людей к местам прежнего проживания уже сейчас набрал неплохие обороты, а количество заявлений и писем на имя Президента и главы Сунженской администрации растет с каждым днем.
Вот передо мной одно из таких заявлений, которое я взял из нескольких десятков писем, лежащих на столе заместителя главы Сунженской администрации Антонины Петровны Хасиевой. Причина, по которой я выбрал для публикации именно это письмо, станет понятной, если вы внимательно вчитаетесь в его содержание, конечно, на первый взгляд немного наивное, но в то же время написанное настолько искренне и трогательно, что невольно начинаешь проникаться таким же искренним сочувствием к нашим бывшим согражданам, отнюдь не по своей вине, а по иронии изменчивой судьбы ставших беженцами в родном государстве…
«Уважаемый Ахмед Жабраилович!
Наша семья недавно узнала, что в Ингушетии несколько лет успешно работает целевая Программа по возвращению русскоязычного населения. Это известие буквально лишило нас покоя, так как оно целиком совпадает с нашим давним и сокровенным желанием, а именно, с мечтой вернуться в места, где покоится священный прах наших предков и где и протекли самые счастливые годы нашей жизни. Хотя, я должна уточнить, что мы являемся коренными грозненцами и в 1991 году уезжали из совсем другой республики - то есть, из Чечено-Ингушетии. Но в то же время, в Карабулаке жили мои дедушка с бабушкой и все мое детство прошло именно в Карабулаке.
В 1991 году наши хорошо осведомленные друзья убедили нас покинуть республику, так как они уже тогда знали о грядущих на Кавказе переменах и о предстоящей чеченской войне. Сейчас трудно в это поверить, но печальное пророчество наших друзей подтвердилось полностью, но, при этом, даже вовремя убежав от войны, счастья на новом месте наша семья так и не обрела.
Во-первых, постоянная и неутихающая тоска по Родине, во-вторых, невозможность полностью привыкнуть к новым условиям и к непонятным нам взаимоотношениям между людьми. Я имею в виду равнодушное, даже враждебное отношение новых соседей, ведущих здесь замкнутый образ жизни и вконец лишенных таких чувств, как взаимовыручка, гостеприимство, уважение к старшим и пр. То есть, именно тех качеств, которыми мы особенно гордились и привыкли считать естественными и единственно разумными. Вначале нам казалось, что поскольку мы являемся русскими людьми и нам предстоит жить среди таких же русских людей, нам не составит большого труда найти общий язык со своими соплеменниками, которые даже будут нам сочувствовать и всячески помогать обустроиться на новом месте. Однако, по сегодняшний день, хотя прошло уже более 15 лет, наша семья по-прежнему остается своеобразной «белой вороной» в этом неласковом и неприветливом окружении местного населения, которые за глаза называют нас «чеченами», завидуют тому, что у нас в семье не пьянствуют и непривычно для них уважительно относятся друг к другу. Я же хорошо помню, как мы жили в Чечено-Ингушетии: дружили с соседями, несмотря на их национальности, вместе отмечали праздники, делились последним куском хлеба. Здесь такого нет и в помине.
Ахмед Жабраилович! За пятнадцать лет, прожитых на Кубани, мы не видели ничего хорошего, что могло бы нас удерживать здесь или что заставило бы забыть о своей прекрасной малой Родине. Мои родители умерли, так и не осуществив свою мечту вернуться домой и упокоиться на родном кладбище. А я, уже старая женщина, осталась с тремя сыновьями, и все-таки надеюсь еще успеть дожить до того дня, когда нам удастся вернуться к своим истокам. К тому же, смею Вас заверить, что обузой на новом месте мы не станем, так как все трое моих сыновей хорошо воспитаны, трудолюбивы, освоили нужные специальности и могут принести пользу молодой республике. Старший сын - сварщик, водитель и промышленный альпинист, средний - повар-кондитер и тоже промышленный альпинист, а самый младший - уже заканчивает учебу в училище.
Я очень прошу Вас включить нас в список людей, на которых распространяется действие правительственной Программы и оказать содействие для нашего возвращения и обустройства. Надеюсь, что смогла убедить Вас в искренности и в твердости наших намерений.
С уважением,
Скоробогатова Ирина Владимировна.»
Не правда ли, трогательное письмо, в котором затронута весьма болезненная проблема для многих тысяч наших сограждан, ставших невольными жертвами жестоких издержек переходного времени и вынужденных теперь добиваться восстановления утраченных прав и исторической справедливости? Нам ли ингушам не понять чувства людей, стремящихся жить на земле, где покоятся многие поколения их предков, если мы сами не раз и не два оказывались и продолжаем оставаться даже в худшем, чем они, положении?!
В связи с этим, хочется вкратце еще раз напомнить немаловажную деталь взаимоотношения ингушей с казаками, когда и в условиях непрекращающихся конфликтов и взаимной враждебности, постоянно подогреваемых царской властью, два народа заимствовали друг у друга благородные традиции гостеприимства, уважительного отношения к родителям и к старшим по возрасту, верности данному слову, мужества и даже формы одежды. Благодаря этому длительному, но благотворному процессу взаимопроникновения культур, в самом сознании двух народов крепко сидит ощущение родственной близости, которое особенно явно просматривается, когда наши люди встречаются где-то далеко от Родины. Я много раз слышал свидетельства ингушских парней, которые рассказывали, что проходя службу в армии или находясь на заработках в Сибири, при встрече с русским земляком они оба испытывали неподдельную радость и в дальнейшем крепко держались вместе, при необходимости давая совместный отпор любому посягательству на одного из них.
А как игнорировать тот факт, что уехавшие отсюда казаки так болезненно адаптируются в любой точке бывшего СССР, где местное население сразу же отмечает их непохожесть на себя и относится к ним не как к русским, а скорее, как к «лицам кавказской национальности». Это обстоятельство, а вместе с ним и естественная тоска по дорогим для них местам, неотвратимо тянет людей на Родину, и кто в таком случае вправе препятствовать их законному возвращению?
К. ЛАТЫРОВ, газета "Сердало", 25.01.2007 г., №9 (9776)
http://galgai.com/home/p2_articleid/100