Страшный ужас. Ошибки "Чепухи"
Хотела сегодня засесть за последний обзор, но в ходе чтения оставшихся работ поняла одну крайне важную вещь: есть в нынешней игре рассказы, которыми можно иллюстрировать списки ошибок - а вот разбирать их нельзя. Они попросту не дотягивают до разбора в качестве полноценного исполнения. Жаль, что сами авторы этого не понимают и предлагают на игру сырые, неоконченные или попросту безграмотные вещи. Я бы посоветовала некоторым участникам пересмотреть свою готовность к написанию рассказов, хоть бы и ученических. И открыть, наконец, учебник русского языка, коли пришла охота быть писателями.
Начну с того, что меня раздражает больше всего - с невладения базовым инструментарием. Мы тут, дорогие товарищи, словно Петрушки на ярмарке, годами болтаем про художественные приемы и про главную мысль произведения, про новые литературные веяния и про будущее русской литературы, а между тем наши подопечные правил не знают. Мне неизвестно, кто и с какими целями приходит в "Чепуху", однако некоторых участников я бы сняла на старте - для их же пользы. Мало того, что большинство (большинство!) игроков просто обязано зазубрить эту страницу Грамоты.ру и научиться ставить знаки препинания в прямой речи. Так вы еще и причастные обороты с деепричастными забываете запятыми выделять.
Да, знаю, такие замечания не полагается делать во всеуслышанье. Одного не знаю: почему? Вы ведь не сядете учить правила пунктуации, пока вам вежливо бормочут в комментах: будь добр(а), поправь кое-что... Так вот, говорю прямо и открыто: ваша неграмотность дивно смотрится рядом с попытками сделать читателю красиво, просто дивно.
Зато верткие ночные ветра не гнушаясь этим неудобством выносили из замка последние крохи накопленного за день тепла. Светик тряслась от холода завернувшись в заиндевевшие крылышки и думала, что магия, самое неблагодарное изобретение человека, раз так высокомерно чурается простого быта, какое это свинство с ее, магии, стороны.
Зато вверху, так высоко, что казалось булавочной головкой горело солнце. Там было тепло и тихий-тихий едва доносился чей-то голос. Вот всегда так, либо вверх либо вниз.
Пораженная титаническими размерами парящего в небе гиганта, Светик пролетела сквозь замочную скважину похожую на триумфальную арку.
Подобных фраз в рассказе "Самое честное зеркало" больше, чем может выдержать моя хрупкая психика. И не только грамота в этой работе подкачала.
Перед нами как бы сказка, но до сказки не дотянувшая. Сказка, при всей ее фантастичности, имеет четкую структуру и четкую главную мысль. Сказка имеет обоснование и волшебный инструментарий. Она имеет начало и конец, если уж на то пошло. Здесь же мы видим тот самый поток сознания, из которого выплывает все, и в котором все тонет, пропадая неведомо куда. И нет, на полноценное произведение в жанре постмодернизма это тоже не тянет.
Начинается история аллюзией на повесть Пристли "31 июня" (которую, скорее всего, никто из фикрайтеров никогда не читал, хотя все видели старый советский мюзикл 1979 года): Курочкина, сидя на скамейке в парке, показывает неведомому (и мгновенно сгинувшему с глаз) мимокрокодилу, как пройти в библиотеку. Попутно видит странную дату на предъявленном ей приглашении. Ну а дальше, что бы ни случилось, нас просто ставят перед фактом: итак, Светка крутит пальцем у виска, затыкает уши наушниками и попадает в "очень странное место".
"Она сосредоточенно сочиняла, но дальше фразы: "Он неожиданно схватил его за зад", дело не продвинулась. Творческо-боевой настрой сбился, вместо привычно льющегося потоком текста, сплошное шипение свободного эфира, сквозь которое пробивались невесть как запомнившиеся ей пошлые, приторные слова:
Все может кончиться, внезапно кончиться,
Ты не теряй меня в мерцанье звезд,
Чтоб одиночество, вдруг одиночество
Вновь не разрушило наш звездный мост.
С тобою мы средь звезд и тьмы
Друг друга в немыслимых далях нашли,
Песня утихала, будто ее источник отдалялся и желая дослушать до конца Света потянулась за тихой мелодией и ударилась лбом о низкий потолок. Нора сперва шла ровно, как тоннель, а потом сразу обрывалась так круто и неожиданно..."
Так, извините, какая еще нора? Лично мне понятно, что нора уже не из Пристли, а из Кэрролла (и то же понятно всем), но Курочкина, из чьих глаз мы смотрим, должна была хотя бы отметить: ага, вокруг уже не парк со скамейкой, а нора. Ведь момент входа в странный мир сказки, или сна, или видения, или измененного сознания непременно отмечается как веха, как начало повествования. О нет, Света у нас кремень! Ей что нора, что дыра, что винегрет из всех читанных или нечитанных ею сказок. В глаз и в грудь ей попал осколок, в руки - тинный крем - и понеслась...
"Она растерла по вискам тающий под пальцами тинный крем. Высветленные дешевой краской волосы потемнели, блестящей волной плеснули по спине и груди. Темные круги, результат гляделок с монитором, исчезли и ее взгляд сделался ясным и манящим дерзостью довольной собой юной девушки. Лоб и щеки налились внутренним светом не требуя больше корректоров, запрещая бронзаторы и прочую наносную красоту. На придумавшую когда-то свой облик заново Светлану из зеркала глядела милая светлоглазая брюнетка, безудержно хохочущая, скалящая зубы, ласкающая под левой грудью крохотный осколок. Если бы не фотографии, сделанные до периода тотального наведения красоты, она бы себя не узнала. Теперь Светлана представлялась себе стрекозой, где-то там осталась сухая прорванная оболочка, в которую еще раньше превратилась осознающая пределы своих возможностей, стыдящаяся и бравирующая этим личинка-наяда, глядевшая на мир словно из под воды. Осколок царапал глаз".
Побывав поочередно в шкуре Маргариты Николаевны и Дюймовочки, Светик обнаруживает в заоблачных высях фата-моргану: "обогнув очередное облако увидела огромный замок. Настолько большой, что даже здоровенные страшные жабы казались по сравнению с ним песчинками, а уж сама она и вовсе походила на танцующую в воздухе пылинку". А что, если бы замок был маленький, примерно с охотничий домик в три этажа, жабы казались бы крупнее? И разница между песчинкой и пылинкой настолько велика, особенно в сравнении с замком? В тексте постоянно попадаются подобные красивости, которые, очевидно, должны заменить объемность и осмысленность повествования. Увы. Это не метод и тем более не полноценная замена.
В конце сказки Светик совершает, надо понимать, большой для себя шаг вперед: от фразы "Он неожиданно схватил его за зад" (которая, признаюсь, мне в фиках попадалась считанные разы - а я прочла сотни фиков) перешла к идее, что "Текст - отражение пишущего. Вопрос в том, нравится ли мне моё, учитывая, что за спиной звенят хрупкие, волшебные крылышки и я могу стать какой пожелаю. Могу стать лучше" (зато эта идея попадалась мне в каждом втором фике и почти в каждом опусе МТА). То есть от простого, незатейливого слэшера Света прошла изрядный путь до хитровыгнутого МТА, совершенствующего себя через текст.
Хрен редьки не слаще, а писатель, видящий в тексте зеркало - та же слэшащая кого попало Светка Курочкина, пользователь услуг, предоставляемых недо-литературой. Если кому надо познать себя, пусть книги читает, а не пишет. То, что пишется ради самопознания, пригодно разве что для курса психотерапии. Полноценным писателем становятся тогда, когда текст становится самостоятелен и самоценен. Творчество выше личных потребностей и личных целей автора. Всё, что ниже этого уровня - писево, конъюнктура. И неважно, сколько в подобном произведении аллюзий, красивых фраз и "литературщины". Курочкина на нужную высоту подняться не смогла. Автор, извините, тоже.
Помимо речевой беспомощности, есть такая серьезная проблема, как слитый финал. Можно написать довольно интересный рассказ и угробить его концовкой, которая ничего не заканчивает, вот досада-то. Именно это чувство досады настигло меня при чтении рассказа "Экземпляр".
Курочкин здесь прекрасен. Он настолько прекрасен, что его хочется прирезать и нож облизать.
Он свято верит в то, что понимает логику повествования лучше тех, кто создал эти миры и этих героев.
"- Ну, я же не обязан соблюдать возрастные рейтинги кинотеатров - значит, могу и сцены "для взрослых" описывать, - снова с непониманием ответил Слава. - Понимаете, это же альтернативная вселенная! - начал он рассказывать с жаром. - В ней вы с Лейей никогда не были братом и сестрой, поэтому вы с ней могли быть вместе! Вы лучше подходили друг другу, чем Хан Соло - Лейе или эта мэрисьюшная Мара Джейд - вам! Понимаете, я хотел исправить все ошибки, сделанные автором! Сделать всё так, как должно было быть! Вы ведь знаете, что изначально в шестом эпизоде вместо эвоков должны были быть вуки? Я просто сделал всё так, как должно было быть с самого начала!
Люк слушал Славу со спокойным, бесстрастным лицом (почему-то в голове парня мелькнула мысль, что такое же лицо могло быть у Люка, когда тот стоял на песчаной яхте Джаббы Хатта, перед тем как достать световой меч и начать убивать)".
Однако Славку не остановить ни джедайским мечом, ни волшебной палочкой. Он бесстрашен до отчаянности - так бесстрашны бывают лишь загнанные в угол крысы да готовые пострадать за веру фанатики. Уж к какой из этих категорий принадлежит Курочкин - автор сам еще не решил. Ясно одно: он не сдастся без боя.
"- Нет, мне нравится Драко Малфой! - не выдержав, ядовито ответил Гарри. - Убивать-то меня зачем было?
- Ну, понимаете, так было нужно! Это вытекало из изначальной логики повествования - сама Джоан Роулинг поначалу хотела, чтобы должны были погибнуть оба: и Гарри Поттр, и Волдеморт! - начал объяснять Слава, постепенно снова входя в раж. - Она изменила концовку только из маркетинговых соображений, а я сделал всё таким, как должно было быть! А Джинни - Джинни была просто второстепенным персонажем, её роль в сюжете была ничтожна по сравнению с ролью Гермионы! Логика их отношений должна была привести к тому, чтобы именно они с Гарри были вместе!"
Читатель видит, как Славкина вера легко перетекает в презрение к авторам, к героям, к главной идее книги...
"- Ход ваших мыслей интересен мне, - проговорил синеглазый. - Вы считаете, что вы знаете о том, какими должны были быть наши произведения, лучше наших собственных авторов?
- Ну да! - уверенно и энергично ответил Слава. - Ведь ваши авторы - они пишут ради денег и славы и вынуждены руководствоваться коммерческими соображениями! А я - пишу для души, и я могу написать так, как должно было быть, как вытекает из логики событий!
- Значит, мы, те из нас, о ком вы писали, созданы из коммерческих соображений? - продолжал допытываться синеглазый. - Почему же вы пишете для души о героях, придуманных ради денег?
- Потому что мне нравятся эти герои, - абсолютно честно ответил Слава.
- А меня ты убил тоже из-за того, что я тебе нравился? - возмутился Гарри.
- И перед этим заставил его признаться мне в любви, а потом оставил меня плакать над его телом, - дополнила Гермиона, неприязненно глядя на Славу. - Ты об этом подумал?
- Э-э... - говоря по правде, именно об этом Слава и не подумал. - Ну и что? Вы же не живые люди, я не должен обязательно делать вам хэппи-энд!"
Постепенно становится видно, что Курочкин - дояр, извлекающий из повествования как можно больше чувств, незатейливых, но бурных. Всё, что мешает тексту выражать подобные эмоции, а публике их испытывать, отметается. Так же действует каждый фикер, что норовит подсадить на сильные, простые и инфантильные чувства максимальное количество своих читателей-почитателей. Славкин фанатизм - удачная находка. Очень органично смотрятся и типичная для фикрайтера самонадеянность, и часто встречающаяся в фандомной среде отмазка про "правильную логику" самострочных сиквелов-римейков. Отличный задел для образа. И что?
И ничего. Рассказ обрывает то ли амнезия, то ли магия, то ли to be continued. Причем последнее - вероятней всего. В том-то и дело, что перед нами не открытый финал, как в первой части "Гетто" Далина. Открытый финал - не намек на вероятность продолжения, как полагают многие МТА. Это возможность для читателя самому решить, каким путем пойдет герой. А тут путь-то прописан, да герой им точно не пойдет. Курочкин не таков, чтобы вот так взять и оставить свое излюбленное самоутверждение. Поскольку Станиславу со своими тараканам еще разбираться и разбираться. Никакая амнезия с ними не справится: болезненное самомнение пробьет себе брешь в другом месте и оттуда вломится в Славкину жизнь.
Я бы посоветовала автору сесть и закончить вещь, дописать ее, может быть, в другом рассказе, а то и в целом цикле.
И повторяю: слитый финал, а также незнание русского языка - далеко не все типичные ошибки начинающего писателя, всего лишь самые грубые и заметные. Их видно невооруженным глазом, без всякого "специального литературного образования". Не надо думать, что публика ну такая дура, авось не заметит. Скорее всего заметит, но деликатно промолчит. Чего в игре, замечу, делать не следует, не для груминга мы здесь собрались.