Очерк о древнеиндийской литературе Ю. Г. Коковой: несколько критических замечаний о публикации
Оригинал взят у edgar_leitan в Очерк о древнеиндийской литературе Ю. Г. Коковой: несколько критических замечаний о публикации
Авторский очерк Ю. Г. Коковой "Древнеиндийская литература", помещённый в недавно вышедшую из печати коллективную монографию "Литературы стран Азии и Африки. Начальный период развития", изданной при Востфаке СПб ГУ под редакцией проф. В. B. Емельянова, представляет собой объёмистую статью (стр. 137 по 182), охватывающую памятники ведической литературы, санскритского эпоса (Махабхараты и Рамаяны) и буддийской канонической литeратуры на среднеиндийском языке пали.
Саму коллективную монографию можно скачать на сайте В. Емельянова: ЗДЕСЬ, или читать прямо онлайн на сайте - ЗДЕСЬ, каковой сайт и автора я горячо рекомендую для всех, интересующихся литературами и языками Древнего Востока, а также общими вопросами культурологии (см. также ЖЖ banshur69).
Меня обычно всегда очень радует, когда в России выходит очередное академическое востоковедческое издание на любую тему. Как индолога и тибетолога, меня теоретически радуют любые издания или статьи, касающиеся Индии, Тибета или буддизма, особенно если это статьи академических коллег, показывающие, что научные занятия в соответствующих областях в России, несмотря на неблагоприятную в настоящее время для Академии и Университета общественно-политическую атмосферу, всё же ведутся. Обычно я стараюсь с разными оказиями обращать на эти научные новинки внимание европейских коллег, хотя бы в некоторой степени знающих русский язык. Такие в Европе, к счастью, имеются.
Однако, при всех моих восторгах культуртрегера и популяризатора научного знания, я всегда задаю себе вопрос: в чём объективная научная ценность для мирового или хотя бы даже российского научного сообщества той или иной новой публикации? Я думаю, что ценность какой-нибудь небольшой статьи по партикулярному вопросу (содержащей то или иное любопытное новое наблюдение над текстом или его интерпретацию, или новый перевод) бывает порою видна лучше и яснее, нежели значение большого авторского очерка, представляющего собой обычную, пусть и легко читаемую компиляцию давно опубликованных работ.
Поскольку эта моя заметка - не научная публикация и даже, строго говоря, не рецензия, а всего лишь частное высказывание в личном блоге, - пусть и по поводу публикации, претендующей на характер научной, - позволю себе отвлечься от партикулярных проблем, выразив лишь несколько соображений общего характера.
Очерк Ю. Г. Коковой представляет собой отдельную главу в "коллективной монографии". А задача монографии, как и указано в аннотации сразу на развороте, давать "новые сведения" в той или иной отрасли научного знания. С другой стороны, задачей данного конкретного сборника определено быть также и учебным пособием "по курсам литературы Древнего Востока и истории всемирной литературы".
С моей точки зрения, в данном конкретном случае наблюдается явный синкретизм жанров. Hаучная монография пишется с целью ознакомления научной общественности именно с новыми идеями и открытиями в своей области, причём автор отказывается от нудного пересказа азов того, что коллегам и так должно быть известно из других публикаций, ограничиваясь отсылкой своих читателей-коллег к ранее опубликованным, общеизвестным или менее известным, работам.
Учебное же пособие (учебник или иного рода методическое пособие) не обязан претендовать на научную новизну и вполне может иметь характер популярной компиляции принятого научным сообществом комплекса идей. В учебном пособии как раз вполне допустимо отказаться от изложения каких-то совершенно новых, спорных и ещё не прижившихся научных гипотез, сделав упор на пересказе общеизвестных отдельных положений или теорий.
В свете этих рассуждения я всё пытаюсь понять, что же это за очерк - компилятивное изложение общеизвестных научному сообществу сведений, - так сказать, для общего читателя, - или самостоятельная глава в монографии, претендующая на научную оригинальность?
Как по форме, так и по содержанию очерк Ю. Г. Коковой по древнеиндийской литературе представляет собой добротный популяризирующий пересказ научных сведений об указанных областях индийской словесности. Автор, по всей видимости, не затруднил себя подбором последних, наиболее важных публикаций в затронутых областях, которых, напомню, несколько упрощая, три: Веды, , а именно ведическая литертатура в широком смысле, санскритский эпос и палийская литeратура.
Рассказ о каждой из указанных областей начинается с пересказа основных положений как бы для "начинашек". Например, характер изложение основных линий повествования санскритских эпических памятников предполагает, что читатель раньше о них слыхом ничего не слышал, узнавая из данного очерка впервые. Стратегия, понятная и классическая для учебника. Но причём тут "научная монография", позволю себе задать вопрос? Даже своим начинающим студентам в Вене, в курсе-просеминаре введения в санскритский эпос, я сообщаю гораздо более подробные сведения о содержательных линиях повествования в Махабхарате и Рамаяне.
Компилируя сведения из т. н. "вторичной литературы" в единую статью, автор не озаботился их гармонизацией, напротиворечивым соотношением друг с другом. Один наглядный пример, из области санскритской метрики, который тут же бросился мне в глаза. На стр. 151, рассуждая о ведийской метрике, Кокова указывает, опять же, на общеизвестный факт распространённости размера "ануштубх", состоящего из 4-х т. н. пад или четвертей по 8 слогов каждая (ср. стр. 151: "...состоящий из 4 восьмисложных пад"). Всё это верно и возражений не вызывает.
Рассуждая же о так называемой эпической шлоке (ср. стр. 166 сл.), которая является прямым потомком ведического ануштубха (кстати, указания на эту общеизвестную для всякого санскритолога, но неочевидную для начинающего студента вещь я в статье нигде не нашёл), Кокова пишет, что "шлока состоит из двух полустиший по 16 слогов,с цезурой после восьмого слога" (стр. 161). Вероятно, это цитата из "Древнеиндийского эпоса" Гринцера (ср. в библиографии: Гринцер 1974) или отсылка к данной работе.
Откуда эта мысль о "двух полустишиях" по 16 слогов, мне трудно вообразить. Во всех традиционных дефинициях шлоки (ануштубха) говорится именно о 4 падах по 8 слогов, которые по-русски вполне можно назвать "стихами" - в противовес самой 32-сложной шлоке, которую можно назвать "строфой". Как бы то ни было, это положение (Гринцера или Коковой?) о "двух полустишиях" противоречит обычному пониманию ануштубха или шлоки как композиции, состоящей из четырёх четвертей, причём лёгкая цезура делается при рецитации после каждой из т. н. четвертей-"пад". Нигде более это явное противоречие не проблематизируется и не обсуждается как таковое. Данный конкретный казус является ясным указанием на то, что статья компилятивна, без выработки автором своей собственной позиции.
Да и знает ли сам автор о фактическом (почти) структурном тождестве более раннего ведического ануштубха с несколько более поздней эпической (или классической) т. н. шлокой? Наиболее уместной здесь будет аналогия гусеницы и куколки с бабочкой. Несмотря на некоторую разницу, это всё же одно и то же существо, да и во всех руководствах по поэтике шлока обозначается именно как ануштубх. Это и понятно, имея в виду более широкое значение слова "шлока", в этом своём смысле обозначающего любую поэтическую строфу, сочинённую необязательно одним лишь ануштубхом.
Теперь о литературе, на которую ссылается автор. В основном это почти исключительно российские публикации по затрагиваемым темам: Елизаренкова по ведической литературе, Елизаренкова же с Топоровым по палийской словесности или языку пали, Васильков, Невелева и Гринцер по эпосу (ср. библиографию на стр. 181 сл.) и некоторые другие. Из прочей, нероссийской индологической классики находим лишь Яна Хонду (Gonda, 1975), Линхарда (Lienhard 1984), Нормана (Norman 1983) и Витцеля (Witzel 1997). Не желая ничего плохого сказать об указанных российских публикациях, всё же хотелось бы риторически вопросить: как возможно и возможно ли вообще в наше время писать нечто общеобзорное о санскритском эпосе, никак не ссылаясь на фундаментальные труды проф. John Brockington и его супруги Mary Brockington о Махабхарате и Рамаяне (тем более, рассуждая о "формульности" эпической литературы, где наиболее плодотворно работали и работают именно Брокингтоны)?
Как можно что-то говорить о палийской и/или среднеиндийской литературе, не указав на труды лучшего их европейского знатока проф. Oskar von Hinüber с его монографиями "Das ältere Mittelindisch im Überblick" и "A Handbook of Pali Literature"? Что касается Вед и специально ведической религии, а также структур текстов (о чём говорится на стр. 146 слл.), и особенно Сомы, то тут никак нельзя было не упомянуть исследований немецкого индолога проф. Thomas Oberlies, особенно его двухтомника "Die Religion des Rgveda", из коего второй том посвящён исключительно Соме и гимнам этому божеству.
Кстати, в наше время также едва ли возможно писать что-нибудь об особенностях эпического санскрита или языка пали, не учитывая многочисленных конкретных сведений, собранных тем же проф. Оберлисом в его объёмистых грамматиках языков пали и эпического санскрита. Ссылок лишь на книгу о пали Т. Я. Елизаренковой недостаточно.
Всё это - лишь несколько, навскидку, наиболее важных из нероссийских научных исследователей и публикаций по рассматриваемым темам, отсутствие хотя бы упоминания которых порождает следующие недоуменные мысли: либо эти авторы и их труды действительно незнакомы Ю. Г. Коковой, либо не упоминаются по каким-то идеологическим соображениям (возможно, во избежание "низкопоклонства перед Западом" - привет из сталинской или путинской эпох? С другой-то стороны - Хонду, Линхарда и Витцеля автор знает и на них ссылается). Из вышесказанного я заключаю, что упомянутые современные научные исследования последнего десятка-двух лет автору то ли попросту неизвестны, то ли он не счёл необходимым по каким-то своим соображениям своим знанием с читателями поделиться.
Что это - отсутствие интереса к тому, что происходит в мировой индологии, или отсутствие досуга для изучения важных книжных новинок? Вряд ли корректно и вообще допустимо в наше время доступного интернета и существования у российских коллег всяческих приватных научных книжных собраний в оцифрованном виде ссылаться на "недоступность" той или иной зарубежной монографии. Такие отговорки в 2000-х гг. звучат крайне неубедительно.
Итак, в качестве своего рода учебной выборочной компиляции, предназначенной лишь для студентов указанных отраслей гуманитарного знания, данная работа вполне читаема и, в общем, неплоха, даже если иметь в виду указанные некоторые несообразности при изложении фактического материала. Однако, если подходить к данной книге как к "монографии", то естъ к инновативному научному труду в определённой конкретной области, то я рискну спросить, в чём же именно заключается её специфическая научная ценность (я имею в виду, разумеется, не всю книгу в целом, но лишь обсуждаемую нами "индийскую" главу)? Ведь наверняка этот очерк в указанной коллективной монографией официально считается научной публикацией автора, на которую, в свою очередь, теперь возможны и допустимы ссылки. Однако есть ли там, на что действительно стоило бы ссылаться?
Компиляцию, пусть и из трудов уважаемых и признанных учёных, никак нельзя считать новым словом в науке. Ещё более значение этой статьи даже как обычной добротной компиляции умаляет тот факт, что это не обзор ВСЕХ или большинства из имеющихся в мировом научном сообществе основных авторов и их исследований по заданным темам [*полнотой такого рода обзоров "вторичной литературы" характеризуются труды прежде всего немецких индологов, как например того же Оберлиса или фон Хинюбера, но также и Брокингтона в его фундаментальной и до сих пор непревзойдённой, великолепной книге The Sanskrit Epics, которая, по утверждению многих коллег, является своего рода "библией" всякого эпосоведа], но крайне тенденциозная выборка с упором на исследования и выводы прежде всего русскоязычных авторов.
И ещё один серьёзный недостаток статьи, который равно относит её к жанру в лучшем случае учебной компиляции, изымая из среды специально монографий или иного рода научных трудов: переводы рассматриваемых текстов даются не свои собственные, авторские, но вновь публикуются уже имеющиеся, ранее опубликованные. Так, на стр. 148 сл. рассматривается гимн к богу Агни из Ригведы 4.11. При этом даётся известный перевод Т. Я. Елизаренковой, безо всякой попытки критического осмысления текста и его перевода, или рассмотрения возможных текстологических проблем, даже без подробного анализа его структуры. Если для обычного культуролога или религиоведа, пусть и пишущего на тему Вед и ведийской религии, это нормально, то для индолога-санскритиста - никоим образом.
Критически мыслящий читатель, в том числе критически воспринимающий и данные мои выкладки, может спросить, зачем вообще в обзорной статье, предназначенной для "общего читателя", пускаться в специфический анализ филологических или структурных тонкостей и проблем? Да, - отвечу я согласием, - в данной ситуации это действительно вряд ли уместно. Но тогда зачем давать на той же стр. 148 сам ведический текст в оригинале, занимающий около 2/3 страницы (sic !), к тому же против всех мало-мальски строгих научных правил не содержащий обозначений ведических музыкальных акцентов?
Для студентов-литературоведов неиндологов этот ведический текст в латинской (и то неполной, так как безо всяких акцентов!) транслитерации совершенно излишний, поскольку студенты-востоковеды (японисты, китаисты, шумерологи, египтологи и т. д.), если только они не хорошие санскритологи, всё равно скорее всего не знают ведического языка. А если санскритологи, тогда непонятно, почему текст без акцентов, совершенно непонятно по какому изданию дан (просто текст из воздуха и всё тут!), и почему даётся готовый перевод Елизаренковой безо всякого его критического осмысления? Напрашивается вывод, что текст приводится лишь для заполнения пространства (достижения нужного количества страниц). Во всяком случае, зачем он здесь, на этом месте, в чём тут может быть другая причина - я никак не могу объяснить себе иначе.
Итак, подведём неутешительные итоги нашего критического экскурса. Разбираемая статья Ю. Г. Коковой "Древнеиндийская литература", опубликованная в коллективной монографии, по моему мнению, пусть и сформировавшемуся после достаточно неполного её анализа, никак не тянет на звание действительно оригинальной и даже просто "научной" работы, да ещё и главы в монографии. В самом лучшем случае её можно назвать компиляцией или главой для учебника, да и то лишь имея в виду достаточно неполную и тенденциозную выборку из ранее опубликованных трудов других учёных по заданным темам.
Вывод автора в последнем абзаце на стр. 180 об "общем сюжетном фонде индийской литературы", "одинаковых жанровых признаках" и "повторяющихся композиционных приёмах" своей научной оригинальностью и новизной подобен другому, столь же научно обоснованному и достаточно бесспорному утверждению, заявляющему, что "Волга, как известно географам и путешественникам, впадает-таки в Каспийское море".
[Фотография экспоната в бенаресском музее искусств "Калабхаван" -- моя собственная, сделанная 2 года назад. Любопытный отсвет вспышки от фотоаппарата, как бы яркий свет на на руке у почивающего Вишну, получился из-за стекла, защищающего изображение].
Авторский очерк Ю. Г. Коковой "Древнеиндийская литература", помещённый в недавно вышедшую из печати коллективную монографию "Литературы стран Азии и Африки. Начальный период развития", изданной при Востфаке СПб ГУ под редакцией проф. В. B. Емельянова, представляет собой объёмистую статью (стр. 137 по 182), охватывающую памятники ведической литературы, санскритского эпоса (Махабхараты и Рамаяны) и буддийской канонической литeратуры на среднеиндийском языке пали.
Саму коллективную монографию можно скачать на сайте В. Емельянова: ЗДЕСЬ, или читать прямо онлайн на сайте - ЗДЕСЬ, каковой сайт и автора я горячо рекомендую для всех, интересующихся литературами и языками Древнего Востока, а также общими вопросами культурологии (см. также ЖЖ banshur69).
Меня обычно всегда очень радует, когда в России выходит очередное академическое востоковедческое издание на любую тему. Как индолога и тибетолога, меня теоретически радуют любые издания или статьи, касающиеся Индии, Тибета или буддизма, особенно если это статьи академических коллег, показывающие, что научные занятия в соответствующих областях в России, несмотря на неблагоприятную в настоящее время для Академии и Университета общественно-политическую атмосферу, всё же ведутся. Обычно я стараюсь с разными оказиями обращать на эти научные новинки внимание европейских коллег, хотя бы в некоторой степени знающих русский язык. Такие в Европе, к счастью, имеются.
Однако, при всех моих восторгах культуртрегера и популяризатора научного знания, я всегда задаю себе вопрос: в чём объективная научная ценность для мирового или хотя бы даже российского научного сообщества той или иной новой публикации? Я думаю, что ценность какой-нибудь небольшой статьи по партикулярному вопросу (содержащей то или иное любопытное новое наблюдение над текстом или его интерпретацию, или новый перевод) бывает порою видна лучше и яснее, нежели значение большого авторского очерка, представляющего собой обычную, пусть и легко читаемую компиляцию давно опубликованных работ.
Поскольку эта моя заметка - не научная публикация и даже, строго говоря, не рецензия, а всего лишь частное высказывание в личном блоге, - пусть и по поводу публикации, претендующей на характер научной, - позволю себе отвлечься от партикулярных проблем, выразив лишь несколько соображений общего характера.
Очерк Ю. Г. Коковой представляет собой отдельную главу в "коллективной монографии". А задача монографии, как и указано в аннотации сразу на развороте, давать "новые сведения" в той или иной отрасли научного знания. С другой стороны, задачей данного конкретного сборника определено быть также и учебным пособием "по курсам литературы Древнего Востока и истории всемирной литературы".
С моей точки зрения, в данном конкретном случае наблюдается явный синкретизм жанров. Hаучная монография пишется с целью ознакомления научной общественности именно с новыми идеями и открытиями в своей области, причём автор отказывается от нудного пересказа азов того, что коллегам и так должно быть известно из других публикаций, ограничиваясь отсылкой своих читателей-коллег к ранее опубликованным, общеизвестным или менее известным, работам.
Учебное же пособие (учебник или иного рода методическое пособие) не обязан претендовать на научную новизну и вполне может иметь характер популярной компиляции принятого научным сообществом комплекса идей. В учебном пособии как раз вполне допустимо отказаться от изложения каких-то совершенно новых, спорных и ещё не прижившихся научных гипотез, сделав упор на пересказе общеизвестных отдельных положений или теорий.
В свете этих рассуждения я всё пытаюсь понять, что же это за очерк - компилятивное изложение общеизвестных научному сообществу сведений, - так сказать, для общего читателя, - или самостоятельная глава в монографии, претендующая на научную оригинальность?
Как по форме, так и по содержанию очерк Ю. Г. Коковой по древнеиндийской литературе представляет собой добротный популяризирующий пересказ научных сведений об указанных областях индийской словесности. Автор, по всей видимости, не затруднил себя подбором последних, наиболее важных публикаций в затронутых областях, которых, напомню, несколько упрощая, три: Веды, , а именно ведическая литертатура в широком смысле, санскритский эпос и палийская литeратура.
Рассказ о каждой из указанных областей начинается с пересказа основных положений как бы для "начинашек". Например, характер изложение основных линий повествования санскритских эпических памятников предполагает, что читатель раньше о них слыхом ничего не слышал, узнавая из данного очерка впервые. Стратегия, понятная и классическая для учебника. Но причём тут "научная монография", позволю себе задать вопрос? Даже своим начинающим студентам в Вене, в курсе-просеминаре введения в санскритский эпос, я сообщаю гораздо более подробные сведения о содержательных линиях повествования в Махабхарате и Рамаяне.
Компилируя сведения из т. н. "вторичной литературы" в единую статью, автор не озаботился их гармонизацией, напротиворечивым соотношением друг с другом. Один наглядный пример, из области санскритской метрики, который тут же бросился мне в глаза. На стр. 151, рассуждая о ведийской метрике, Кокова указывает, опять же, на общеизвестный факт распространённости размера "ануштубх", состоящего из 4-х т. н. пад или четвертей по 8 слогов каждая (ср. стр. 151: "...состоящий из 4 восьмисложных пад"). Всё это верно и возражений не вызывает.
Рассуждая же о так называемой эпической шлоке (ср. стр. 166 сл.), которая является прямым потомком ведического ануштубха (кстати, указания на эту общеизвестную для всякого санскритолога, но неочевидную для начинающего студента вещь я в статье нигде не нашёл), Кокова пишет, что "шлока состоит из двух полустиший по 16 слогов,с цезурой после восьмого слога" (стр. 161). Вероятно, это цитата из "Древнеиндийского эпоса" Гринцера (ср. в библиографии: Гринцер 1974) или отсылка к данной работе.
Откуда эта мысль о "двух полустишиях" по 16 слогов, мне трудно вообразить. Во всех традиционных дефинициях шлоки (ануштубха) говорится именно о 4 падах по 8 слогов, которые по-русски вполне можно назвать "стихами" - в противовес самой 32-сложной шлоке, которую можно назвать "строфой". Как бы то ни было, это положение (Гринцера или Коковой?) о "двух полустишиях" противоречит обычному пониманию ануштубха или шлоки как композиции, состоящей из четырёх четвертей, причём лёгкая цезура делается при рецитации после каждой из т. н. четвертей-"пад". Нигде более это явное противоречие не проблематизируется и не обсуждается как таковое. Данный конкретный казус является ясным указанием на то, что статья компилятивна, без выработки автором своей собственной позиции.
Да и знает ли сам автор о фактическом (почти) структурном тождестве более раннего ведического ануштубха с несколько более поздней эпической (или классической) т. н. шлокой? Наиболее уместной здесь будет аналогия гусеницы и куколки с бабочкой. Несмотря на некоторую разницу, это всё же одно и то же существо, да и во всех руководствах по поэтике шлока обозначается именно как ануштубх. Это и понятно, имея в виду более широкое значение слова "шлока", в этом своём смысле обозначающего любую поэтическую строфу, сочинённую необязательно одним лишь ануштубхом.
Теперь о литературе, на которую ссылается автор. В основном это почти исключительно российские публикации по затрагиваемым темам: Елизаренкова по ведической литературе, Елизаренкова же с Топоровым по палийской словесности или языку пали, Васильков, Невелева и Гринцер по эпосу (ср. библиографию на стр. 181 сл.) и некоторые другие. Из прочей, нероссийской индологической классики находим лишь Яна Хонду (Gonda, 1975), Линхарда (Lienhard 1984), Нормана (Norman 1983) и Витцеля (Witzel 1997). Не желая ничего плохого сказать об указанных российских публикациях, всё же хотелось бы риторически вопросить: как возможно и возможно ли вообще в наше время писать нечто общеобзорное о санскритском эпосе, никак не ссылаясь на фундаментальные труды проф. John Brockington и его супруги Mary Brockington о Махабхарате и Рамаяне (тем более, рассуждая о "формульности" эпической литературы, где наиболее плодотворно работали и работают именно Брокингтоны)?
Как можно что-то говорить о палийской и/или среднеиндийской литературе, не указав на труды лучшего их европейского знатока проф. Oskar von Hinüber с его монографиями "Das ältere Mittelindisch im Überblick" и "A Handbook of Pali Literature"? Что касается Вед и специально ведической религии, а также структур текстов (о чём говорится на стр. 146 слл.), и особенно Сомы, то тут никак нельзя было не упомянуть исследований немецкого индолога проф. Thomas Oberlies, особенно его двухтомника "Die Religion des Rgveda", из коего второй том посвящён исключительно Соме и гимнам этому божеству.
Кстати, в наше время также едва ли возможно писать что-нибудь об особенностях эпического санскрита или языка пали, не учитывая многочисленных конкретных сведений, собранных тем же проф. Оберлисом в его объёмистых грамматиках языков пали и эпического санскрита. Ссылок лишь на книгу о пали Т. Я. Елизаренковой недостаточно.
Всё это - лишь несколько, навскидку, наиболее важных из нероссийских научных исследователей и публикаций по рассматриваемым темам, отсутствие хотя бы упоминания которых порождает следующие недоуменные мысли: либо эти авторы и их труды действительно незнакомы Ю. Г. Коковой, либо не упоминаются по каким-то идеологическим соображениям (возможно, во избежание "низкопоклонства перед Западом" - привет из сталинской или путинской эпох? С другой-то стороны - Хонду, Линхарда и Витцеля автор знает и на них ссылается). Из вышесказанного я заключаю, что упомянутые современные научные исследования последнего десятка-двух лет автору то ли попросту неизвестны, то ли он не счёл необходимым по каким-то своим соображениям своим знанием с читателями поделиться.
Что это - отсутствие интереса к тому, что происходит в мировой индологии, или отсутствие досуга для изучения важных книжных новинок? Вряд ли корректно и вообще допустимо в наше время доступного интернета и существования у российских коллег всяческих приватных научных книжных собраний в оцифрованном виде ссылаться на "недоступность" той или иной зарубежной монографии. Такие отговорки в 2000-х гг. звучат крайне неубедительно.
Итак, в качестве своего рода учебной выборочной компиляции, предназначенной лишь для студентов указанных отраслей гуманитарного знания, данная работа вполне читаема и, в общем, неплоха, даже если иметь в виду указанные некоторые несообразности при изложении фактического материала. Однако, если подходить к данной книге как к "монографии", то естъ к инновативному научному труду в определённой конкретной области, то я рискну спросить, в чём же именно заключается её специфическая научная ценность (я имею в виду, разумеется, не всю книгу в целом, но лишь обсуждаемую нами "индийскую" главу)? Ведь наверняка этот очерк в указанной коллективной монографией официально считается научной публикацией автора, на которую, в свою очередь, теперь возможны и допустимы ссылки. Однако есть ли там, на что действительно стоило бы ссылаться?
Компиляцию, пусть и из трудов уважаемых и признанных учёных, никак нельзя считать новым словом в науке. Ещё более значение этой статьи даже как обычной добротной компиляции умаляет тот факт, что это не обзор ВСЕХ или большинства из имеющихся в мировом научном сообществе основных авторов и их исследований по заданным темам [*полнотой такого рода обзоров "вторичной литературы" характеризуются труды прежде всего немецких индологов, как например того же Оберлиса или фон Хинюбера, но также и Брокингтона в его фундаментальной и до сих пор непревзойдённой, великолепной книге The Sanskrit Epics, которая, по утверждению многих коллег, является своего рода "библией" всякого эпосоведа], но крайне тенденциозная выборка с упором на исследования и выводы прежде всего русскоязычных авторов.
И ещё один серьёзный недостаток статьи, который равно относит её к жанру в лучшем случае учебной компиляции, изымая из среды специально монографий или иного рода научных трудов: переводы рассматриваемых текстов даются не свои собственные, авторские, но вновь публикуются уже имеющиеся, ранее опубликованные. Так, на стр. 148 сл. рассматривается гимн к богу Агни из Ригведы 4.11. При этом даётся известный перевод Т. Я. Елизаренковой, безо всякой попытки критического осмысления текста и его перевода, или рассмотрения возможных текстологических проблем, даже без подробного анализа его структуры. Если для обычного культуролога или религиоведа, пусть и пишущего на тему Вед и ведийской религии, это нормально, то для индолога-санскритиста - никоим образом.
Критически мыслящий читатель, в том числе критически воспринимающий и данные мои выкладки, может спросить, зачем вообще в обзорной статье, предназначенной для "общего читателя", пускаться в специфический анализ филологических или структурных тонкостей и проблем? Да, - отвечу я согласием, - в данной ситуации это действительно вряд ли уместно. Но тогда зачем давать на той же стр. 148 сам ведический текст в оригинале, занимающий около 2/3 страницы (sic !), к тому же против всех мало-мальски строгих научных правил не содержащий обозначений ведических музыкальных акцентов?
Для студентов-литературоведов неиндологов этот ведический текст в латинской (и то неполной, так как безо всяких акцентов!) транслитерации совершенно излишний, поскольку студенты-востоковеды (японисты, китаисты, шумерологи, египтологи и т. д.), если только они не хорошие санскритологи, всё равно скорее всего не знают ведического языка. А если санскритологи, тогда непонятно, почему текст без акцентов, совершенно непонятно по какому изданию дан (просто текст из воздуха и всё тут!), и почему даётся готовый перевод Елизаренковой безо всякого его критического осмысления? Напрашивается вывод, что текст приводится лишь для заполнения пространства (достижения нужного количества страниц). Во всяком случае, зачем он здесь, на этом месте, в чём тут может быть другая причина - я никак не могу объяснить себе иначе.
Итак, подведём неутешительные итоги нашего критического экскурса. Разбираемая статья Ю. Г. Коковой "Древнеиндийская литература", опубликованная в коллективной монографии, по моему мнению, пусть и сформировавшемуся после достаточно неполного её анализа, никак не тянет на звание действительно оригинальной и даже просто "научной" работы, да ещё и главы в монографии. В самом лучшем случае её можно назвать компиляцией или главой для учебника, да и то лишь имея в виду достаточно неполную и тенденциозную выборку из ранее опубликованных трудов других учёных по заданным темам.
Вывод автора в последнем абзаце на стр. 180 об "общем сюжетном фонде индийской литературы", "одинаковых жанровых признаках" и "повторяющихся композиционных приёмах" своей научной оригинальностью и новизной подобен другому, столь же научно обоснованному и достаточно бесспорному утверждению, заявляющему, что "Волга, как известно географам и путешественникам, впадает-таки в Каспийское море".
[Фотография экспоната в бенаресском музее искусств "Калабхаван" -- моя собственная, сделанная 2 года назад. Любопытный отсвет вспышки от фотоаппарата, как бы яркий свет на на руке у почивающего Вишну, получился из-за стекла, защищающего изображение].