как я потеряла невинность (ч. 1)
На одной из стадий моего онтогенеза я начала пялиться на мальчиков. Готовой себя к этому я не считала, потому что мои приоритеты были намертво втиснуты в дозволенные рамки школьных требований и железобетон семейных приличий. Отмахнуться от новых интересов я не могла, поскольку не имела доступа к своему ДНК-коду для отсрачивания заложенного природой процесса и умно-благоразумной концентрации только на учебе.
Мои интеллектуальные потуги выдали первое гендерное открытие, суть которого крылась в понимании того, что в некий момент тот, кого я еще не знаю, сделает со мной одно действие, о котором мне не объявят, на которое не пригласят, заранее не запишут в очередь и не продадут билет. Для этого действия нет специального учреждения с отведенным местом, как в кинотеатре, магазине, больнице или еще где-то.
Он и я должны будем в некотором смысле подняться над собой и оставишись только теми, кто мы есть по природе, вместе совершить это нечто, сорвав и вкусив запретный плод. В момент совершения этого нечто он не будет одноклассником, однокурсником, соседом, прохожим, незнакомцем, приятелем, другом, врагом. В этот момент он будет только лишь самцом.
Знающие люди говорят, что за все в жизни нужно платить. Я поняла, что они не врут, когда в конце одиннадцатого класса увидела три годовых четверки вместо привычных пятерок. Такова была плата за мое открытие и многие мыслительные усилия, сопряженные с ним.
Я бросила на свои внутренние весы эти три четверки вместе с выстраданными сабж-переживаниями, и признала сделку удачной.
Шли дни, бежали месяцы... Я уже стала студенткой и проучилась половину первого курса. Так уж сложилось, что первый год я жила в общежитии, о чем ничуть не жалею.
Периодически я размышляла о всяком таком разном и не могу сказать, что это было отвратительно (на самом деле иногда это было очень отвратительно, но мне нравилось).
Временами я пристально вглядывалась в проносящиеся лица тех, с кем я, возможно, была бы не прочь подняться куда-нибудь над собой и совершить то самое таинственное нечто, но лица безостановочно и безответно проносились дальше и совсем не собирались знакомить меня с азами порока.
Запретный плод оставался несорванным. Порой меня это огорчало, но порой и радовало.
Однажды, звенья в цепи абсолютно случайных событий лязгнули и сомкнулись.
В тот вечер я осталась в комнате одна.
За грязно-равнодушным общежитским окном медленно таял промозглый март.
Не помню уж, какими супер-важными делами я занималась, только четко помню, как мне до жути захотелось кофе с пирожными. Пирожных, правда, не было, но кофе был и были невкусные печеньки.
Я взяла чайник и направилась в кухню за водой.
По всему восьмому этажу стояла зловещая, индустриальная тишина (пусть тишина будет зловещей и индустриальной), будто затишье перед катаклизмом.
Я шла в халатике и шлепках по зеленому, дремучему, люминисцентному коридору. В левой руке вместо корзинки с пирожками и маслицем я держала чайник. В правой руке мне крайне не хватало бластера или хотя бы клюшки для гольфа.
Слабо потрескивали лампы. Одна из них сошла с ума и постоянно подмигивала, будто предупреждала о чем-то.
Набрав воды, я услышала шаги. Шаги были странными, медленными, пугающими.
Я перестала дышать и обратилась в зрение и слух. Сквозь стену я увидела толпу голодных зомби, ковыляющих в обнимку с маньяками, бабайками, упырями и еще какой-то индоевропейской нечистью, определенно испытывающей давний дефицит душевного добра. Все мои кровяные тельца дружно съежились и застыли в жилах. Чайник с водой трансформировался в грозное оружие массового поражения.
Я сделала глаза перископом и храбро выглянула в коридор.
По коридору с большим трудом шел студент-третьекурсник. Он был слегка трезв.
Я его знала, он меня - нет. Он мне в приципе нравился, ему на меня было плевать.
Его звали Александр.
Этот Александр входил в число тех, с кем я не раз хотела совершить то самое таинственное нечто, и его лицо также неоднократно проносилось в веренице остальных, кто не собирался устраивать со мной практикум по введению в основы физиологии коитуса и его психологические аспекты.
Диспозиция обрела видимые черты и стала до конца понятной.
Я перевела дух.
Вообще, сильно пьяных я не люблю, а иногда и просто боюсь, особенно если из них лезут дурь, агрессия и ранее тщательно скрываемая тупость. Если же пьяный по-хорошему раскован, весел и остроумен, то таким от меня только лишь исключительные респект и внимание.
Александр сумел меня заметить и между нами состоялся не очень длинный и вполне связный диалог, суть которого свелась к тому, что он страшно пьяный, чертовски хороший, но ему негде ночевать.
Представленные доводы безоговорочно убедили меня в необходимости привести Александра в мою комнату. Сделала я это без особых колебаний, страха и упрека. Думаю, я могла бы стать достойной последовательницей матери Терезы, но, видимо, где-то на своем жизненном пути я свернула не туда.
Итак, в моей комнате ночевал парень. Мартовский вечер завершался осознаваемой угрозой совершения события, которое я представляла дикое количество раз.
Верила ли я в реальную возможность грехопадения? Нет, не верила.
Во-первых, он был поддат и он спал.
Во-вторых, я этого не хотела, хотя порой бывали моменты, когда я лазила по стенам и если бы кто сказал мне, что я этого не буду хотеть, я бы страшно удивилась и не поверила.
Боялась ли я близкого присутствия Александра? Да, немного было боязно, но в рамках допустимого. Мои минимальные знания о нем и наш короткий диалог дали мне уверенность в его благонадежности и неспособности на насилие, иначе я не привела бы его в свою комнату. Да и, строго говоря, мне было не столько боязно, сколько интересно, экстремально и адреналинно.
Горел только ночник. Одетый Александр культурно, воспитанно и мирно спал на моей целомудренной кроватке. Я сидела мышью в самом углу у стола, тихо пила кофе, грызла невкусные печеньки и думала.
Как я потеряла невинность (ч. 2)
Как я потеряла невинность (ч. 3)
