Анютины глазки в дупле дерева
Здесь продолжение об острове Хииумаа, где мы проводили «Летнюю психологическую школу» с 6 по 15 июля 2012 года.
На самом деле это рассказ, из моей, пока еще неизданной книги. (Называться книга будет «Секретики» Записки психотерапевта»).
Продолжение...
Этот остров - «себе на уме». Он открывается не сразу и далеко не всем. А некоторым его негромкая, затаенная красота не откроется никогда…
Живем мы не в гостинице, а в доме, как говорят в Европе, «снимаем апартаменты». Наш дом цвета спелой вишни, старый, но крепкий. Его строил еще до войны отец нашей хозяйки Сильви. При доме большой, несколько запущенный сад, а в саду баня.
Рекомендация 3. После парилки, не заворачиваясь ни в какие полотенца, надо выйти в сад Сильви и погулять по упругой, мокрой от росы траве босиком. Вдохнуть ночные запахи, услышать цикад… И тогда ты начинаешь ощущать, что земля круглая, и чувствовать, как она несется в просторах Вселенной!
За баней, около живой изгороди из елок, гостеприимный навес, под которым, бывало, собираются компании в 10-15 человек. А под навесом - стол в виде пня и врытый в землю чан для костра.
Отношения с Сильви у нас давно уже полуродственные-полудружеские. Когда она уезжает куда-нибудь с острова, то, оставляя на нас дом, просит: «Ешьте ягоды, а то их съедят птицы, valge vaаrika (белая малина) готова».
Мы говорим с ней на странной смеси языков. Сильви любит проговаривать слова сразу в двух вариантах, на русском и на эстонском: «Oota, подожди!», «mida, что?»
Я эту ее манеру переняла: «Чертов петух, кuradi kuuk!» - кричу я из сада. «Что он сделаль?» - появляется на крыльце Сильви. В эстонском буква «л» звучит с мягким знаком. В русских словах это «ль» слышится весьма забавно: тарелька, вилька, взяль. А еще в эстонском много сдвоенных гласных и читаются они слитно, поэтому язык таакоой пеевуучий...
Каждый год мы привозим сюда разных знакомых из Москвы - поделиться нашим сокровищем, нашей любовью. Мы можем приехать в любом количестве и составе, главное, предупредить заранее, что нас, например, будет шестеро. Но и к Сильви в течение лета приезжают пожить друзья или родственники. И все мы отлично уживаемся в одном пространстве, умудряясь разбредаться по острову и не утомлять друг друга.
***
Миф, что эстонцы «тормознутые» и втайне ненавидят всех русских, мне кажется, выдуман серыми кардиналами, от веку до веку управляющими нашей страной. Сколько езжу туда, ни разу не получила косого взгляда в свой адрес. Может быть, потому, что я держусь как гость, а не как хозяин?
Помню, как в первый год нашего появления на Хииумаа мы попали на Праздник Островов Балтии. Эстония только отделилась от России. До этого на Хииумаа стояли наши пограничники, и въезд туда посторонним был запрещен.
Что это был за чудесный праздник! На берегу моря под взбитыми сливками облаков играл оркестр. В небе переливался закат удивительно нежных оттенков. Самостоятельные Хииумааские дети бегали по берегу, играли в мяч, строили замки из песка, качались на качелях, купались, кому была охота. А взрослые пили, закусывали и танцевали - от вальса до народных танцев. Тут все отличные танцоры - их в общеобразовательной школе учат.
К микрофону выходили финны, шведы, датчане и говорили, как они рады, что Эстония вернулась в балтийскую семью.
Я была в полной эйфории от происходящего! Уже хлебнула местного ликера «Вана Таллинн», оттанцевала пару-троечку разков с meremeesid (моряками) и почувствовала, что сердце мое разорвется на части, если я ничего не скажу. Пробралась сквозь толпу к ведущей и спросила, может ли кто-нибудь перевести меня с русского на эстонский. Она слегка удивилась, но тут же предложила свою помощь: «Я когда-то должна была хорошо знать русский язык».
Выйдя к микрофону и сглотнув комок в горле, я пролепетала: «Я из России, из Москвы. Сегодня я хочу сделать то, что не сделало наше правительство - попросить у вас прощения за все то горе, что мы вам принесли».
Что тут началось! Меня окружили: кто обнимал, кто хлопал по плечу, кто совал бутылку со словами: «Да ладно, оккупант, пойдем, выпьем!»
Тем летом мы с дочерью были самыми популярными людьми на острове. На улице к нам запросто подходили разные люди и приглашали в гости - на пирог с черникой, на пирог с клубникой и взбитыми сливками, на домашнее пиво и копчушку...
Все лето мы ходили по гостям! И немедленно после знакомства, под пирог или копчушку, начинались философские беседы о судьбах мира вообще и больших и маленьких стран в частности.
Я заметила - Хииумаа располагает к философским размышлениям. Ни разу я не попадала там в компании, где бы трепались «ни о чем», не трогая серьезных вопросов жизни.
- Понимаешь, Женя (мое имя на эстонский лад звучит намного красивее, чем на русский - мягко и певуче - Жеееняа…), наша страна очень маленький, кто-нибудь обязательно придет и завоюет.
- Меня все равно мучит чувство вины.
- Почему?
- Я несу ответственность за деяния моей страны. Мы вас оккупировали.
- Да ты на себя посмотри - какой ты оккупант?
Но дальше мы выходили на болезненную для всех нас тему…
- Жееняа, ты сколько на острове?
- Месяц.
- А сколько эстонских слов знаешь?
- Ну, слов 100.
- Скажи, что знаешь.
Я начинаю говорить все подряд. Звучит это приблизительно так: здравствуй, до свидания, я хочу, курица, рыба, хлеб, дайте мне взбитые сливки, сволочь, дурак, черт, спасибо, я тебя люблю…
Все покатываются со смеху, но потом мы переходим к вовсе не смешному вопросу.
- Объясни нам, как это - люди прожили в Эстонии 30 лет или всю жизнь и совсем не знают языка? Что это?
- Неуважение. Шовинизм. Нежелание утруждать себя. Уверенность, что мы большая и сильная страна, поэтому мы диктуем свои условия игры. А сами никому не обязаны.
- Это странно!
- Это стыдно. Впрочем, думаю, сейчас все иначе. Мы с вами говорили о старшем поколении. А молодежь теперь вся говорит по-английски.
- По-английски - да. Но отношение к миру осталось - от их родителей.
- Осталось…
***
Однажды в наше пребывание на Хииумаа туда приехал президент Эстонии. Он по острову гулял без охраны, под руку с женой, и народ не клубился вокруг них толпами, не лез с претензиями и просьбами.
Вечером в парке был концерт. У нас бы подобное мероприятие для «большого начальства» открыл сводный хор и грянул бы что-нибудь про великую и могучую Россию. А здесь на помост вышла девочка-подросток, и а cappella запела гимн Эстонии. Она была даже не в национальном костюме, а в простом летнем платьице. Как полагается, все встали. Это было очень символично, трогательно и меньше всего ритуал - народ и президент, стоящие перед поющей юностью Эстонии.
И тут же мне вспомнилось, как недавно в лесу я увидела в дупле дерева посаженные кем-то анютины глазки. И подумала: это и есть любовь к Родине - не в помпезных словах, а в действиях. Только у нас всегда нашелся бы кто-нибудь, кто эти цветы выдрал бы. Просто так.
Окончание следует.