Враг моего врага может быть моим беспощадным врагом

[imperialcommiss]

Группа первопоходников 2-го полка Русского корпуса
1942 год

В последние десятилетия среди российской общественности, в публицистике и, в определенной степени, в исторических исследованиях сложилось мнение, что подавляющее большинство белых эмигрантов с нападением нацистской Германии на Советский Союз оказалось в стане Гитлера. Когда говорят о противоположной стороне, то указывается лишь на отдельных «инакомыслящих» (А. Деникин, И. Бунин, С. Рахманинов и др.), да на некоторых участников движения Сопротивления во Франции.

Данный подход сформировался благодаря многолетним воздействиям советской пропаганды, как правило, избегавшей серьёзного анализа такого явления, как эмиграция. После 1991 года в пылу развенчания коммунистического прошлого нашей страны, возвращения незаслуженно забытых имен и событий большое внимание стало уделяться тем эмигрантам и организациям, которые последовательно вели активную борьбу со «сталинским режимом». А именно из этой среды вышли те, кто в той или иной степени пошли на сотрудничество с нацистами в их войне против СССР.

Вместе с тем, ряд исследований российских и зарубежных авторов, анализ архивных документов и воспоминаний позволяют с уверенностью опровергнуть тезис о том, что русская белая эмиграция, чуть ли не вся поддержала Гитлера.

Вопрос о возможности выбора между СССР и Германией стал обсуждаться в эмигрантской среде с серединных 30-х годов, когда Гитлер пришел к власти и стало крепнуть ощущение надвигающейся войны. Характерна в этом смысле дискуссия, возникшая на страницах русской зарубежной прессы в 1936 году между военным историком А. Керсновским и генерал-майором М. Скородумовым. Говоря о проблеме участия белых офицеров в вооруженных конфликтах в различных странах, Керсновский восклицал: «Когда наконец мы поймем, что иностранные националисты - будь то испанские белогвардейцы, французские «огненные кресты», немецкие наци и итальянские фашисты - такие же враги для нас, русских эмигрантов и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты?». На это генерал отвечал: «Пускай сперва подохнут все большевики, а потом при первом же случае мы поговорим и все припомним иностранцам…».

Надежды генерала Скородумова использовать Германию в целях освобождения России от гнета большевизма выглядели по меньшей мере наивно. Выдающийся русский философ И.А.Ильин в письме крупному русскому писателю И.С. Шмелеву 10 октября 1938 года писал: «Я покинул страну моего прежнего пребывания (Германию - прим. авт.) совсем… Больше не вернусь. Там такой нажим на русских честных патриотов! Там терпят только предателей и своих агентов». Скородумов, находясь во власти идеи беспощадной борьбы с большевиками как врагами России, не смог или не захотел понять то, что понял И. Ильин. В результате в сентябре 1941 года организатор только что созданного на оккупированной фашистами территории Югославии Русского охранного корпуса генерал-майор Скородумов за «вольные речи» о возрождении национальной России был отстранен немцами от командования и арестован гестапо.

После нескольких недель проведенных в тюрьме генерал до середины 1944 года зарабатывал себе на пропитание сапожницким ремеслом в Белграде. Только когда поражение Германии стало неизбежным, немцы сняли свои претензии к генералу, и он записался рядовым в Русский охранный корпус, чтобы разделить судьбу с теми, кого он привёл под чужие знамена. Ведь в 1941 году определенная часть военной эмиграции, прежде всего в Югославии и Болгарии, разделяла иллюзии Скородумова.

Большинство эмигрантов все межвоенные годы жили с мыслью, что им ещё придётся с оружием в руках бороться с большевиками. Понимая, что самим им с Советской властью не справиться и помня предательство англичанами и французами Белого движения в годы Гражданской войны (читаем «Как Антанта «мирила» Красных и Белых» - прим. ImpCommiss), строились планы в расчете на «возрождающуюся» после Версаля Германию. При этом, как вспоминал один из эмигрантов, «мало кто вдавался в «подробности» и пытался разобраться в сущности гитлеризма и его реальных устремлениях». Предупреждения идейного вдохновителя РОВСа И.Ильина в силу объективных причин (бегство из Германии в Швейцарию и запрет швейцарских властей на занятие политической деятельностью, начало Второй мировой войны) доходили эпизодически и далеко не до всех. Многие в РОВСе даже не знали, что Ильин преследовался за «христианскую точку зрения, отказ от участия в подготовке похода на Россию и в антисемитских выступлениях, за решительный отказ поддержать идею независимости Украины» (из письма И. Шмелёву в 1938 г.).

Недооценка опасности немецкого фашизма в результате непонимания его глубинной сути, разочарования от многолетних надежд, что западные демократии помогут Белым в борьбе с большевизмом, подтолкнули на первых порах на сотрудничество с гитлеровской Германией и таких русских патриотов как жесткий «имперец» И.Л.Солоневич. Он почти два года сотрудничал с пропагандистским аппаратом Геббельса и лишь в июле 1941 года, насмотревшись на фашизм в действии и убедившись, что Гитлер не только не собирается освобождать Россию от коммунизма, но готовит её фактическое уничтожение, заговорил о бессмысленности прямого участия русских эмигрантов в походе немцев на Восток.

В результате - одномесячная «профилактика в гестапо» и ссылка в деревню в Померанию до конца войны. В одной из своих статей 1945 года И.Ильин восклицал: «Я никогда не мог понять, как русские люди могли сочувствовать национал-социалистам… Они враги России, презиравшие русских людей последним презрением… Коммунизм в России был для них только предлог, чтобы оправдать перед другими народами и перед историей свою жажду завоевания. Германский империализм прикрывался антикоммунизмом… Боже мой! Чему тут можно сочувствовать? Как можно подобное одобрять или участвовать?»

Часть эмиграции, хотя и меньшая, всё же сочувствовала. Ещё раз хотелось бы подчеркнуть, что нельзя забывать, что это были изгнанники, горячо любившие свою Родину и ненавидевшие поработителей России - большевиков. Эта ненависть мешала разграничить интересы Отечества и интересы политического режима, понять, что в 1941 году речь шла не о судьбе советской власти, а о судьбе России. Да, линия Сталина в предвоенные годы на смещение акцента в пропаганде с советского, социалистического патриотизма на общерусский была эмиграцией замечена и в думающей её части осмысливалась. Ещё в декабре 1939 года в отчете Дирекции полиции болгарского г. Шумена указывалось, что в среде русских эмигрантов «все более укрепляется убеждение, что СССР национализировался, и его режим ощутимо двинулся вправо, перестав быть большевистским».

Нападение Германии на Советский Союз, призыв Сталина к защите Родины, а не только социализма, объявление войны Отечественной способствовали тому, что как отмечается в документах службы безопасности марионеточного профашистского режима в Сербии, среди русских усилились настроения в пользу Советов. А в отчете руководства болгарской полиции подчеркивается, что «те из эмигрантов, кто ещё вчера были самыми большими противниками коммунизма… сегодня стали самыми заклятыми врагами Германии и в глубине души молят Бога за успех русского оружия».

Вместе с тем, результаты первых месяцев боев - Красная армия стремительно отступает, солдаты и офицеры десятками тысяч без серьёзного сопротивления сдаются в плен, население оккупированных территорий в немалой своей части чуть ли не приветствуют немцев - мешали закреплению вышеуказанных настроений, давали аргументы тем, кто утверждал, что Германия несёт освобождение русскому народу.

Какое же количество эмигрантов и их взрослых детей пошло в формируемые гитлеровцами «русские части»? Анализ разрозненных данных позволяет с определенной долей уверенности говорить, что речь идёт примерно о 30% проживавших в оккупированных немцами или союзных им странах эмигрантов в возрасте от 18 до 60 лет и способных носить оружие. Одним из наиболее массовых формирований был Русский охранный корпус, созданный к 12 сентября 1941 года на территории Югославии. Успех мобилизации эмигрантов в РОК обеспечивался, прежде всего, надеждами, подогреваемыми его организатором генералом Скородумовым, что корпус двинется в Россию в освободительный поход и станет основой будущей русской национальной армии. Свою роль сыграло увольнение марионеточным режимом генерала Недича всех русских эмигрантов с государственной службы.

В некоторых исследованиях и в мемуарах корпусников утверждается, что через РОК прошло свыше 16 тыс. белых эмигрантов. Скорее всего эта цифра завышена за счет добровольцев из Молдавии, Буковины, советских военнопленных. По-видимому, можно говорить о 12-13 тысячах человек. До сентября 1944 года, т.е. в течение трех лет, корпус нес в основном сторожевую службу (железные и автомобильные дороги, склады и т.п.), освобождая немецкие войска для боев на восточном фронте. Столкновения с партизанами Тито, хотя и носили ожесточенный характер, но, как правило, были кратковременными и не масштабными. За три года РОК потерял 282 человека, ранено было 494 человека. Значительно больше было дезертиров (468) и уволенных по болезни и рапортам (1870). Сведений о массовых эпидемиях в корпусе в этот период нет. Скорее всего многие из указанных категорий корпусников переосмыслили происходящее и под различными предлогами или совсем без них покинули РОК. Ведь настроения, которые все более охватывали русскую эмиграцию, не могли обойти и служивших в корпусе. О существе таких настроений хорошо говорит доклад директора варненской областной полиции за февраль 1943 года: «после Сталинграда русские во вверенной ему области все более начинают отождествлять большевистские войска с русской армией».

К сентябрю 1944 года, т.е. к выходу Советской армии к границам Югославии, число нежелающих воевать на стороне немцев значительно возросло. За 6 месяцев из РОК дезертировало 480 человек, уволено по болезни и рапортам 1587, пропало без вести 2002 (это при 734 убитых и 2478 раненых). Если на 12.09.1944 г. в корпусе состояло 11 197 человек, то на 12.05.1945, т.е. к моменту капитуляции, осталось около 4 500 человек. Все эти данные опровергают утверждения о полной уверенности в правоте своего выбора тех, кто решился на сотрудничество с немцами. Многие сомневались и уходили из РОКа. Среди ушедших большинство составляли офицеры царской и белой армий, известные деятели эмиграции (князь Д.Мещерский, П.Павчинский, С.Чернорубашкин и др.). Целый ряд из них вернулись домой в освобожденные советской армией Югославию и Болгарию, полагая, что ни в чем не провинились перед Родиной, так как не участвовали в боях с советскими войсками.

Другая заметная группа эмигрантов (из казачества) находилась в составе так называемого «Казачьего стана», сформированного Красновым и Шкуро под контролем немцев. Часть из них побывала на восточном фронте, однако в 1943 году «Казачий стан» полностью был переброшен в Италию для несения охранной службы. Гитлер не хотел, чтобы русские части воевали на советско-германском фронте, выдвигая лозунг освобождения России от господства большевизма. У него были в отношении России совсем другие планы. Речь шла не об освобождении, а об уничтожении нашей страны как самостоятельного государства. Поэтому и Русскому охранному корпусу, и «Казачьему стану» отводилась роль обыкновенных пособников немецких фашистов на оккупированных территориях европейских стран, несмотря на, по меньшей мере, наивное желание эмигрантов, находясь на немецкой стороне, быть полезными Родине.

«Многие наивные русские эмигранты, - писал И.Ильин, - ждали от Гитлера быстрого разгрома коммунистов и освобождения России. Они рассуждали так: враг моего врага - мой естественный единомышленник и союзник. На самом же деле враг моего врага может быть моим беспощадным врагом. Поэтому трезвые русские патриоты не должны были делать себе иллюзий».

Иллюзии эмигрантов, ставших на путь сотрудничества с Гитлером, в значительной степени объяснимы. В большинстве случаев речь идет об офицерах службистах, выпускниках кадетских корпусов, станичниках. Для них слово отцов-командиров значило очень много. А вот они - генералы Краснов, Шкуро, Абрамов, Вдовенко и другие - за долгие годы эмиграции заигрались в политику, запутались в связях с иностранными спецслужбами, в своих амбициях и подтолкнули часть эмиграции к ошибочному шагу.

Основная часть эмигрантов, примерно 60%, способных носить оружие, заняла позицию неучастия в войне. Как подчеркивал И. Ильин, «есть общее правило международной политики: когда два врага моей родины начинают борьбу друг с другом, то мне следует расценивать эту борьбу не с точки зрения международного права, или справедливости, или сентиментальных настроений, но с точки зрения интереса моей Родины и экономии её сил. В таких случаях показуется нейтралитет». Безусловно, такая позиция означала отказ от поддержки действиями воюющих сторон, но симпатии выражались по нарастающей только в отношении одной из них - Советского Союза. Как отмечалось в отчете Дирекции полиции Болгарии за август 1943 года, это объяснялось во многом тем, что «эмигранты помнили о своём русском происхождении, русские радуются победам Красной армии даже тогда, когда боятся большевизма».

Не записываться в Русский охранный корпус, не участвовать в прямых действиях, направленных против Советского Союза, призывал видный деятель РПЗЦ, глава русских церковных приходов в Болгарии, человек подвижнической жизни архиепископ Серафим (Соболев). Многих прихожан удержал он от шагов, уводивших на путь коллаборационизма, пособничества врагам России. Эмигранты, не пошедшие на сотрудничество с немцами, конечно, были в той или иной степени противниками советской власти, но в то же время истинными патриотами своей Родины. Они проявили интерес к случаю генерала Власова, к его «воззванию» от 6 февраля 1943 года записываться в РОА, чтобы свергнуть диктатуру Сталина. Однако активная работа немцев и их пособников в этом направлении результатов практически не дала - в Сербии, по оценке марионеточных властей, «отклик был очень слабый», в Болгарии призыву Власова «поддались лишь единицы». Болгарская Дирекция полиции сделала вывод, что эмигранты «не смогли понять сущности власовского движения». Говоря другими словами, они не верили в идейный антибольшевизм Власова, в его возможности быть хотя бы автономным от гитлеровцев.

Небольшая часть эмиграции (1-1,5%) с началом Великой Отечественной войны включилась в движение сопротивления коммунистического характера. Это, прежде всего дети белых эмигрантов, выросшие в Югославии, Болгарии, Франции, других странах и попавшие под влияние левых идей. Но были среди них и собственно белые, вступившие в коммунистические партизанские отряды в Югославии, Франции, подпольные организации в Болгарии, исходя из сугубо патриотических и антифашистских убеждений. К тому же, коммунисты в оккупированной гитлеровцами Европе были наиболее боевой и массовой частью движения сопротивления. Не менее 100 человек работали в странах Восточной Европы на советскую разведку (минимум столько же на разведки стран антигитлеровской коалиции), около 500 сражались в партизанских отрядах и подпольных группах в Югославии, Франции, Болгарии, Чехословакии, Бельгии, Италии. Отпрыск знаменитого аристократического рода, известный в последующем ученый-филолог Илья Голенищев-Кутузов воевал в титовском партизанском отряде, прошел через гестапо и концентрационный лагерь.

В исторических исследованиях совсем незначительное внимание уделяется тем, кто принял участие в борьбе с фашизмом в армиях Франции, Великобритании, США или в движении сопротивления некоммунистического толка. А это заметная группа эмигрантов и их взрослых детей - до 10% от лиц призывного возраста. Только во французской армии сражалось около 3000 человек. В боях в Северной Африке, в Нормандии погибло свыше 250 эмигрантов.

Есаул Войска Донского, замечательный поэт русского зарубежья Николай Туроверов, четырежды раненный на фронтах гражданской войны, в годы второй мировой капитан французской армии. Он героически сражался в Северной Африке, тяжело ранен, награжден боевым французским орденом. Активным участником де-голлевского движения сопротивления в Париже стал командир 9-й Донской бригады генерал-майор Федор Марков, потерявший во время исхода русской белой армии из России жену и четырехлетнего сына. Таких примеров немало.

В целом русская эмиграция в Великую Отечественную войну сделала нравственный выбор. Нельзя было ожидать, что она вся как один вольётся в ряды коммунистического сопротивления и с оружием в руках встанет на защиту Советского Союза. Слишком много крови, несчастий принесла советская власть России, слишком тяжелы воспоминания гражданской войны, потери родных и близких, отчего дома, жизни в изгнанничестве. Но эмиграция в своем большинстве сумела увидеть в агрессии Гитлера против СССР не борьбу с ненавистным ей коммунистическим режимом, а войну на уничтожение горячо любимой Родины. Как писал И. Ильин: «Гитлер пытался бороться и с коммунистами, и с русским народом». Преобладающая часть эмиграции это поняла и не пошла за нацистской Германией. Лишь меньшинство приняла её, говоря словами Ильина, за «друга и культурного освободителя» и «жестоко за это поплатилась. Это была русская трагедия, выросшая из революции и политической слепоты».

____________________
Использованная литература и источники:

1. Архив Jугославиjи. Рат и промене у животу руса у Београду. Документи. 2008.
2. Бялата емиграция в България. София, ИК Гуттенберг, 2001.
3. Белоемиграциjа у Jугославиjи. 1918- 1941. ИСИ. Београд 2008.
4. Волков С.В. Русская военная эмиграция. Москва. «Русский путь», 2008.
5. Ильин И.А. Наши задачи. МП «Рарог». Москва 1992, т.1.
6. Ильин И.А. Собрание сочинений. Переписка двух Иванов. 1935-1946. Москва. «Русская книга». 2000.
7. Йованович Мирослав. Русская эмиграция на Балканах. 1920-1940. Москва. «Русский путь», 2005.
8. Кёсева Цветана. Болгария и русская эмиграция. 1920-1950-е годы. Москва, «Русский путь». 2008.
9. Окороков Александр. Русские добровольцы. Москва. «Яуза». 2007.
10. Решетников Леонид. Русский Лемнос. Москва. Издательство Новоспасского монастыря. 2009.
11. Русский Белград. Издательство МГУ. 2008.
12. Русский корпус на Балканах во время 2-й Великой войны. 1941-1945. Издательство «Наши вести». Нью-Йорк. 1963.

©ImpCommiss: Довольно схожая ситуация сложилась и с ОУН(б), которая также, осознав истинное отношение гитлеризма к Украинской Соборной Независимой Державы и украинской нации вообще, лидера которой бросили в концлагерь Заксенхаузен за провозглашение Акта Независимости, вынуждена была выйти на тропу партизанской войны с "освободителями от большевизма". Печальную же власовскую роль избрали для себя ОУН(м).