Русский дух Ближнего Востока. Армейский дневник. «В ожидании призыва» Ч.2
Часть 1 http://ilyasevenard.livejournal.com/1964.html
В прогулках к морю и приятном ничегонеделании месяц пролетел, как один день. Миг моего призыва в ряды доблестной Армии обороны Израиля неумолимо приближался.
Конечно, я не был бы собой, если бы заранее с вечера, а то и с утра предыдущего дня уже собрал рюкзак, сверяясь с составленным списком. Иными словами, вскочив утром, я судорожно побросал сменные носки и трусы в сумку и выбежал из дома к автобусной остановке, конечно же, забыв зубную щетку. По моим подсчетам я опаздывал уже на полчаса, ведь призывался я из Иерусалима, а до него от Ашкелона полтора часа езды, если автобус подойдет сразу. В военкомате меня не раз предупреждали, что опаздывать ни в коем случае нельзя, иначе автобусы с призывниками уедут, а я буду объявлен дезертиром.
Казалось, мне, словно назло, достался самый медлительный водитель автобуса, при подъезде к Иерусалиму мы попали в огромную пробку, а дорога заняла более двух часов. На повестке красным карандашом было обведено: время призыва - 10-00. Со сбитым дыханием я подбежал к мемориальному комплексу в Гиват-А-Тахмошет аж в 11-05. Никаких автобусов, конечно, не было, как не было и толп призывников.
Но Израиль не был бы Израилем, а евреи евреями, если бы автобусов не было «уже». Потому что автобусов не было «еще»! Ни сержанты, ни офицеры даже и не рассчитывали на то, что призывники соберутся вовремя. На лице офицера, организующего призыв, появилась легкая озабоченность лишь к половине двенадцатого, когда из ста пятидесяти человек по списку на месте топтались и тоскливо курили не более тридцати.
Отъехали мы лишь без пятнадцати три, но и при этом всю дорогу у сопровождающих не умолкал телефон. Звонили опоздавшие с гневными упреками, что их не подождали и бесконечными вопросами «что делать?»
Со всех округов призывников, подлежащих зачислению на языковой курс в «Михвей Алоне», автобусами свозили на центральную базу «Тель-А-Шомер». Выпрыгивая из автобусов, парни тут же разбредались в поисках автоматов с кока-колой, холодильников с бутербродами, армейских магазинчиков, где можно было бы купить сигареты. Командиры и командирши носились от одной шатающейся группки к другой, пытаясь собрать воедино это совершенно неуправляемое стадо.
- Стоять! Я сказала стоять! Никто не расходится!
- Жрать хотим! Курить хотим! Пить хотим! Хотим в туалет! Нам нужно в магазин!
- Стойте, вас сейчас поведут в столовую!
- Когда?! Вы уже час нас здесь маринуете! Сколько можно! Дайте жрать! Я не ел ничего с утра!
- Я так же, как и вы, ничего не ела с утра! - пыталась увещевать толпу сержантесса.
- Посмотри на свой зад, дура! Тебе полезно!
Сказать, что на пункте сбора творился дурдом - это не сказать ничего. Пока сержанты сгоняли в кучу одних, с другого конца разбредались другие. Наконец, спустя два часа, нас совершенно не стройными рядами повели в столовую. Поздний обед представлял собой пяток омерзительных салатов, поддоны с бездарно пожаренной картошкой, рисом и фасолью, а также курицей или странного вида сосисками на выбор и фруктами на десерт. Все, конечно, плевались от подобной трапезы. Больше всех и громче всех возмущались русские, почему-то скромно умалчивая о качестве российских армейских столовых, по меркам которых этот обед мог бы быть назван просто королевским. А наиболее стойко и безропотно вели себя, как это ни странно, американцы, те самые, которые, по убеждению каждого российского пацана, не воюют без мороженого.
Вообще, процесс дивергенции бесформенной толпы в группировки по языковому признаку, начавшийся еще на призывных участках, полностью завершился в столовой. Американцы, ЮАРовцы, канадцы, словом, все англоговорящие сгруппировались в одной части, французы в другой, выходцы из СНГ, а попросту «русские» образовали свою группу. Толпа диссоциировала так же, как эмульсия из воды и керосина, оставленная на мгновение в покое.
Следующим пунктом была регистрация, получение «собачьих бирок» (жетонов с личными номерами) и, наконец, формы.
Все получили по большой зеленой сумке, которая по мере прохождения складских окошек наполнилась двумя комплектами формы, двумя парами высоких кожаных ботинок на шнуровке, курткой и прочими необходимыми элементами солдатской жизни, включая боксеры для занятий спортом, мешком армейских гольфов, трусов и футболок.
В коридоре, ведущем к раздевалке, где всем нам предстояло облачиться в форму, сержанты ловким движением выхватывали из толпы ребят со слишком густой и длинной шевелюрой и отправляли на свидание с армейским парикмахером. Возмущенные крики обреченных создавали легкую панику в рядах призывников, от чего все пытались проскочить опасную зону как можно быстрее, создавая давку и превращая всю колонну в кучу-малу. Наконец, когда пестрая толпа гавайских рубашек, цветных футболок и модных балахонов превратилась в монотонное зеленое пятно, всех приготовили к погрузке в автобусы. Парни с интересом рассматривали себя, пытаясь оценить новый прикид, все еще плохо осознавая глубину перемен.
- Немедленно подними окурок с земли и выбрось в урну, - сержантесса уже теряла терпение от всего этого хаоса и пыталась хоть как-то навести порядок.
По-своему она была права, просто неверно выбрала жертву. Рослый русский, а точнее, кавказец, вероятно, недавно спустившийся из какого-то высокогорного аула в это славное местечко, своеобразно понимал значение слова «цивилизация».
- Иди на хуй, дура!
- Что? Подними мусор и встань в строй! Немедленно! - девчонка решительно шагнула вплотную к новобранцу, и в ту же минуту вслед за окурком полетела на асфальт.
В автобус с нами «гордый абрек», конечно, уже не сел. Он начал свою службу с семидесяти дней ареста в армейской тюрьме. О том, что представляет собой армейская тюрьма в Израиле, я еще напишу, ибо некоторое время спустя имел счастье узнать это на собственной шкуре.
Итак, когда последний новобранец был сосчитан и помечен в ведомости по десятому разу, колонна из четырех автобусов двинулась на север в чудное место под названием «Михвей Алон».
В прогулках к морю и приятном ничегонеделании месяц пролетел, как один день. Миг моего призыва в ряды доблестной Армии обороны Израиля неумолимо приближался.
Конечно, я не был бы собой, если бы заранее с вечера, а то и с утра предыдущего дня уже собрал рюкзак, сверяясь с составленным списком. Иными словами, вскочив утром, я судорожно побросал сменные носки и трусы в сумку и выбежал из дома к автобусной остановке, конечно же, забыв зубную щетку. По моим подсчетам я опаздывал уже на полчаса, ведь призывался я из Иерусалима, а до него от Ашкелона полтора часа езды, если автобус подойдет сразу. В военкомате меня не раз предупреждали, что опаздывать ни в коем случае нельзя, иначе автобусы с призывниками уедут, а я буду объявлен дезертиром.
Казалось, мне, словно назло, достался самый медлительный водитель автобуса, при подъезде к Иерусалиму мы попали в огромную пробку, а дорога заняла более двух часов. На повестке красным карандашом было обведено: время призыва - 10-00. Со сбитым дыханием я подбежал к мемориальному комплексу в Гиват-А-Тахмошет аж в 11-05. Никаких автобусов, конечно, не было, как не было и толп призывников.
Но Израиль не был бы Израилем, а евреи евреями, если бы автобусов не было «уже». Потому что автобусов не было «еще»! Ни сержанты, ни офицеры даже и не рассчитывали на то, что призывники соберутся вовремя. На лице офицера, организующего призыв, появилась легкая озабоченность лишь к половине двенадцатого, когда из ста пятидесяти человек по списку на месте топтались и тоскливо курили не более тридцати.
Отъехали мы лишь без пятнадцати три, но и при этом всю дорогу у сопровождающих не умолкал телефон. Звонили опоздавшие с гневными упреками, что их не подождали и бесконечными вопросами «что делать?»
Со всех округов призывников, подлежащих зачислению на языковой курс в «Михвей Алоне», автобусами свозили на центральную базу «Тель-А-Шомер». Выпрыгивая из автобусов, парни тут же разбредались в поисках автоматов с кока-колой, холодильников с бутербродами, армейских магазинчиков, где можно было бы купить сигареты. Командиры и командирши носились от одной шатающейся группки к другой, пытаясь собрать воедино это совершенно неуправляемое стадо.
- Стоять! Я сказала стоять! Никто не расходится!
- Жрать хотим! Курить хотим! Пить хотим! Хотим в туалет! Нам нужно в магазин!
- Стойте, вас сейчас поведут в столовую!
- Когда?! Вы уже час нас здесь маринуете! Сколько можно! Дайте жрать! Я не ел ничего с утра!
- Я так же, как и вы, ничего не ела с утра! - пыталась увещевать толпу сержантесса.
- Посмотри на свой зад, дура! Тебе полезно!
Сказать, что на пункте сбора творился дурдом - это не сказать ничего. Пока сержанты сгоняли в кучу одних, с другого конца разбредались другие. Наконец, спустя два часа, нас совершенно не стройными рядами повели в столовую. Поздний обед представлял собой пяток омерзительных салатов, поддоны с бездарно пожаренной картошкой, рисом и фасолью, а также курицей или странного вида сосисками на выбор и фруктами на десерт. Все, конечно, плевались от подобной трапезы. Больше всех и громче всех возмущались русские, почему-то скромно умалчивая о качестве российских армейских столовых, по меркам которых этот обед мог бы быть назван просто королевским. А наиболее стойко и безропотно вели себя, как это ни странно, американцы, те самые, которые, по убеждению каждого российского пацана, не воюют без мороженого.
Вообще, процесс дивергенции бесформенной толпы в группировки по языковому признаку, начавшийся еще на призывных участках, полностью завершился в столовой. Американцы, ЮАРовцы, канадцы, словом, все англоговорящие сгруппировались в одной части, французы в другой, выходцы из СНГ, а попросту «русские» образовали свою группу. Толпа диссоциировала так же, как эмульсия из воды и керосина, оставленная на мгновение в покое.
Следующим пунктом была регистрация, получение «собачьих бирок» (жетонов с личными номерами) и, наконец, формы.
Все получили по большой зеленой сумке, которая по мере прохождения складских окошек наполнилась двумя комплектами формы, двумя парами высоких кожаных ботинок на шнуровке, курткой и прочими необходимыми элементами солдатской жизни, включая боксеры для занятий спортом, мешком армейских гольфов, трусов и футболок.
В коридоре, ведущем к раздевалке, где всем нам предстояло облачиться в форму, сержанты ловким движением выхватывали из толпы ребят со слишком густой и длинной шевелюрой и отправляли на свидание с армейским парикмахером. Возмущенные крики обреченных создавали легкую панику в рядах призывников, от чего все пытались проскочить опасную зону как можно быстрее, создавая давку и превращая всю колонну в кучу-малу. Наконец, когда пестрая толпа гавайских рубашек, цветных футболок и модных балахонов превратилась в монотонное зеленое пятно, всех приготовили к погрузке в автобусы. Парни с интересом рассматривали себя, пытаясь оценить новый прикид, все еще плохо осознавая глубину перемен.
- Немедленно подними окурок с земли и выбрось в урну, - сержантесса уже теряла терпение от всего этого хаоса и пыталась хоть как-то навести порядок.
По-своему она была права, просто неверно выбрала жертву. Рослый русский, а точнее, кавказец, вероятно, недавно спустившийся из какого-то высокогорного аула в это славное местечко, своеобразно понимал значение слова «цивилизация».
- Иди на хуй, дура!
- Что? Подними мусор и встань в строй! Немедленно! - девчонка решительно шагнула вплотную к новобранцу, и в ту же минуту вслед за окурком полетела на асфальт.
В автобус с нами «гордый абрек», конечно, уже не сел. Он начал свою службу с семидесяти дней ареста в армейской тюрьме. О том, что представляет собой армейская тюрьма в Израиле, я еще напишу, ибо некоторое время спустя имел счастье узнать это на собственной шкуре.
Итак, когда последний новобранец был сосчитан и помечен в ведомости по десятому разу, колонна из четырех автобусов двинулась на север в чудное место под названием «Михвей Алон».