Я был рабочим Революции. Воспоминания рабочих Петербурга, часть 2.
Часть 1.
Часть 1.2.
Вступление
В первой серии нашего литературного сериала мы опубликовали первые воспоминания рабочего Е.А. Афанасьева. Однако прежде, чем идти дальше, наверное стоит познакомиться с условиями труда и жизни рабочих Российской империи в 1890-х годах. Для этого сегодня мы размещаем крайне информативный первоисточник - историю фабрики Паля и характеристику её хозяев, составленных рабочим В.П. Ногиным. В нём можно будет найти ответы на множество актуальных вопросов:
1) Как жили и работали рабочие в Российской империи? И чем реальность отличается от нынешнего монархического мифа о «России, которую мы потеряли».
2) Что именно не устраивало рабочих, из-за чего они начали бороться за свои права?
3) Как рабочие самоорганизовывались, оповещали друг друга и поддерживали высокий моральный дух от стачки к стачке?
4) Какими мерами ежедневно подавлял рабочих управляющий персонал на фабриках?
5) Какими способами противодействовали забастовщикам хозяева фабрики и полиция?
Кроме того, во многих случаях можно провести параллели с сегодняшним днём, читая о поведении отдельных мастеров и управляющих. Приступим.
В.П. Ногин
Виктор Павлович Ногин - рабочий-красильщик на фабрике Паля. В конце 1890-х гг. он активно работал во второй петербургской группе «Рабочего знамени». Неоднократно арестовывался, ссылался, совершал побеги. С 1901 г. - агент ленинской «Искры» в России. В сентябре-октябре 1901 г. создал первую истинно ленинскую искровскую организацию в столице - Петербургский отдел «Искры». Участник трёх русских революций.
Виктор Павлович Ногин после Октября вырос в крупного деятеля большевистской партии и Советского государства.
В составе первого Совета Народных Комиссаров - нарком по делам торговли и промышленности; в 1918-м - зам.наркома труда, в 1921-м - председатель Всероссийского союза работников кооперации, затем - председатель правления Всероссийского текстильного синдиката. На 5-м и 6-м съездах партии и на Апрельской партконференции (1917 г.) избирался членом ЦК.
Листовка, датированная 13 декабря 1898 г., написана В.П. Ногиным во время начавшегося брожения среди рабочих на фабриках Губбарта (Максвеля) из-за резкого ухудшения условий труда ещё в ноябре. Группа «Рабочее знамя», имевшая здесь хорошие связи, готовит забастовку и печатает эту листовку в типографии «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». На следующий день, после обеда, текстильщики забастовали. А 16 декабря жандармы арестовали активных деятелей второй группы «Рабочего знамени». В ночь на 17 декабря произошло событие, известное как «Оборона Красного дома». Текст листовки воспроизводится по журналу: Красная летопись, 1931, № 5-6 (44-45).
К рабочим Спасской и Петровской фабрик Губбарта (Максвеля)
Товарищи!
Наши благодетели-фабриканты образовали тайный союз, основанный ими по образцу рабочих союзов. Они запомнили, как более трусливые товарищи говорили им, что зима - время трудное и рабочим будто бы нельзя бороться зимой. Благодетели воспользовались случаем: дескать, насядем на рабочих теперь, за зиму они отвыкнут от хлеба, а к лету попривыкнут мякину жевать и работать за дешёвую плату; и, сговорившись, сразу на нескольких фабриках сбавили цену.
Да, должно быть, забыли они, как мы боролись в 1896 и 1897 гг. и в январе 1898 г…
* Имеется в виду стачка текстильщиков Петербурга в мае-июне 1896 г. Максвельцы примкнули к ней 1 июня. Бастовали рабочие Спасской и Петровской мануфактур и 2 января 1897 г., чем вынудили администрацию сократить рабочий день до 11,5 часов, а в феврале и мае 1898 г. бастовали все 3000 рабочих Спасской и Петровской мануфактур. Они добились выполнения своих требований.
Примерно так мог выглядеть митинг рабочих. Этот рисунок принадлежит художнику Кустодиеву, на нём запечатлён митинг рабочих Путиловского завода
…Была тоже зима, а мы победили. Напомним-ка нашим хозяева, что мы не позволим грабить себя и сумеем дружно постоять за свои права. Товарищи, хозяин сбавил везде цены, а для отвода глаз прибавил на те сорта, которые редко работаются. Пряжу даёт гнилую, утОк рвётся, основа не зашлихтована, так что станок нейдёт нитки расползаются. Мастер Робинзон даёт плохой материал и штрафует шлихтовальщиков, как будто они виноваты, что основа плохо выходит. Станки стоят, выработки нет, а платят только 30 копеек в день. В прядильне велят работать по одной женщине вместо трёх, а платят 1 рубль 33 копейки вместо 3 рублей. Рогулечницы работали вдвоём, а теперь одна, и с тачки платят 9 копеек вместо 11 копеек. Машины плохо работают, и их не поправляют. Это ли, братцы, не денной грабёж? До которых же пор мы будем терпеть? Многие из вас стали брать расчёт, невмоготу стало; но чем бежать, не лучше ли бороться? Товарищи, в 1896 и 1897 гг. нелегко было бороться, но разве мы не облегчили себя и всех русских рабочих? Когда мы дружны, мы сильны, и нас боятся. Итак, в понедельник, 14-го, заявим свои требования.
Мы требуем:
Для ткацкой
1) Увеличить расценок на старые сорта на 10%, а на новые дать такой расценок, чтобы выработка была не меньше, чем на старых.
2) Улучшить пряжу и шлихтовальную основу.
3) Платить за простой станков по 10 копеек в час.
4) Воспретить мастеру Робинзону ставить штрафы напрасно.
Для прядильни
1) Сорта ниток различать правильно и за тонкие платить по расценку.
2) Тех мюльщиков, которые теперь лишние, не рассчитывать, а дать им другую работу.
3) На рогулечных машинах поставить двух женщин и увеличить расценок соответственно числу прибавленных веретен.
4) Дать на ватера старый расценок.
5) Ремонтировать машины.
Общие требования
1) Начинать работу в 7 часов утра.
2) Внести в табель все отменённые законом 2 июня (1897 г.) праздники.
3) Машины чистить в рабочее время.
4) Пускать на фабрику после свистка во всякое время и за опаздывание высчитывать согласно заработку, а расчёта за это не давать (не увольнять).
13 декабря 1898 г.
«Союз борьбы за освобождение рабочего класса»
История фабрики Паля и характеристика хозяев
Пропагандистская брошюра В.П. Ногина интересна не только своими яркими подробностями и деталями. Она отличается живым, занимательным повествованием, в котором угадывается публицистическое мастерство автора.
Впервые брошюра была напечатана в «Рабочей мысли» в апреле 1899 года, №6. В том же году издана петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса» (типография «Рабочей мысли»). Воспроизводится по тексту последнего издания.
Фабрика Акционерного общества Александро-Невской мануфактуры К.Я. Паля находится в С.-Петербурге за Невской заставой, в селе Смоленском (Шлиссельбургский проспект, д. №56).
Палевская фабрика основана в 1837 г. Яковом Палем, немцем-колонистом. Вся фабрика состояла раньше из деревянной лачуги, в которой в настоящее время стоят пожарные машины.
Работали на фабрике сперва сам Яков Паль с женой Марьей Николаевной, которая ещё жива. Продавать товар возили сами на ручной тележке. Потом приобрели лошадь; и так понемногу дело стало развиваться. Какими путями - честными или нет, неизвестно. Вероятно, честности было немного, так как вообще от «трудов праведных не наживёшь палат каменных»; да если принять во внимание, как наживался и наживается ныне здравствующий сынок Якова, Карл, то будет ясно, каким путём разбогател Паль.
Карл Паль
Деятельность Карла Яковлевича оценена нашим правительством; он - «коммерции советник». Награждён очевидно, по заслугам. Да и как не наградить такого «верноподданого», сделавшего столько для блага отечества! Ведь он так задавил своих рабочих, что они пикнуть не смеют; так их забил, что они боятся протестовать даже при самых ясных несправедливостях. Он населил необитаемую землю; вернее - болото, приобретённое им за бесценок. Осушить это болото он предоставил самой природе. Жить там превосходно, но только почему-то рабочие называют ту местность «Сахалином» и жалуются весной и летом на скверный воздух.
Сознавая своё величие, Паль любит говорить (по мнению его и его прихвостней) меткие слова, на самом же деле он говорит пошлости.
Такой сынок, во всяком случае, должен иметь достойную мать. Мать К.Я. Паля - Мария Николаевна, уже лет 80 или 90. Каждый день утром, в 10 часов, её ведут под руки две девушки в лавку при фабрике, где она, не ходя даже обедать, сидит до 7 часов вечера. В лавке она продаёт бракованный товар и продукты, доставляемые с фермы из Луги, - масло, сметану и пр. Целый день она сидит и - или держит в руках мешок с деньгами, или же перевязывает тряпочками кредитные бумажки. Покупателям торговаться не позволяет, а как запросила двойную цену, так и не уступит. Если же придёт рабочий и станет торговаться, то она скажет ему же: «Голубчик, приведи мне дворника»; тот приведёт. «Дворник! Выведи его», - приказывает она. А особенно настойчивым она даже велит давать расчёт.
Потребительская лавка
Года четыре или пять назад палевские рабочие начали пробуждаться и увидали, что их сильно грабят лавочники - разные Аристовы, Третьяковы, Анкудимовы и другие. Продают разную дрянь и берут за неё цены непомерно высокие; приписывают в заборные книжки и тянут то и дело к мировому. Прослышали рабочие, что разрешается правительством с согласия фабрикантов открывать общественные лавки. Ну, думают, уж раз правительство разрешает, так наш «кормилец» разрешит; ведь не мироед же он какой; чай, знает он, каким добром нас лавочники-то кормят. Сосчитали фабричные, сколько у всех денег; глядят, на лавку хватит. Собрались и пошли за разрешением. Пришли - просят, а «кормилец»-то на дыбы. «Да вы что, ребята, выдумали, да на что вам, да вы меня разорить хотите! Не могу вам разрешить». Почесали просители затылки и ушли ни с чем. Потом оказалось, что «кормилец»-то кормится от рабочих со всех сторон. Оказалось, что Паль даёт своим рабочим книжки для забора у лавочников, а деньги лавочники должны получать с Паля, который удерживает 5 процентов с каждого собранного рубля. Но Палю 5 процентов показалось мало, и он «удерживал» все деньги, следуемые лавочникам, и выдавал векселя. Понятно, если Паль разрешил потребительскую лавку, то лавочники, лишившись покупателей, подали бы векселя ко взысканию, а Палю с деньгами расстаться жалко. Как прослышали об этом рабочие - ну ведь сердце не камень, - жалко стало «кормильца», и отказались думать о своей лавке; согласились лучше дрянь есть да за неё втридорога платить, чем допустить, чтобы «кормилец» деньги из своего сундука вынул. Правда, нашлись между ними, которые подумали: «А ведь, должно быть, фабрикант-то сильнее правительства; да и Паль, правда, должно быть мироед и такой же грабитель, как и лавочники». Только таких было немного.
Интерьер Прохоровской (Трёхгорной) мануфактуры в Москве в качестве примера текстильного предприятия
В июле месяце 1897 года Паль устроил ловкую аферу. Он устроил Акционерное общество, всучив своим покупателям за тройную цену фабрику. Рабочие узнали об этом и подумали: «Теперь Паль с долгами расплатился», и у них явилась снова надежда открыть общественную лавку. Слыхали рабочие, что Палю сильно хочется, чтобы рабочие поднесли ему подарок - «за его заботы о них». Ну, думают, потешим старика, поднесём ему хлеб-соль, покривим немного совестью, да и похлопочем о потребилке. Был какой-то праздник, и рабочие пошли просить Паля. Паль выслушал их и сказал: «Очень рад слышать». Рабочие обрадовались; ну, думают, дело началось, нужно дальше хлопотать. Собрались, стали уставы выбирать, нашли по вкусу, добавили кое-что. Выбрали человек 15 и послали к Палю просить окончательного ответа, и чтобы дали помещение и позволили кредитоваться через контору. Выборные пришли и говорят: «Мы к вашй милости насчёт потребительной лавки!». Паль размахался руками, заворочал глазами и стал изрекать мудрые слова: «Насчёт потребительной лавки, дело хорошее, я сам думал об этом 20 лет, да боюсь. Идея-то хорошая, да цель в будущем меня пугает, да и людей-то у нас таких нет». Рабочие спрашивать, почему же на других фабриках стали открывать потребилки; ведь такие же люди, ведь и они не хуже людей, не дураки. «И - дураки! Дураки - это хорошо; дураки нам полезны; а вот умные заведутся - это вредно». Что ни говорили рабочие - ничего; упёрся и всё твердит: «Боюсь, боюсь!». Потом обещал подумать, да не велел такой массой ходить (15-20 человек), а велел выбрать человек 5, которые будут вести переговоры с ткацким управляющим, И.Е. Глазусом, для чего будет назначен день. Ждали, ждали, покуда Палю вздумается позвать; не дождались и пошли без зова к Глазусу; ходили раза три-четыре; тот тоже говорит: «Дело хорошее, открывайте; только помещения не дадим и кредитоваться не позволим». - «Да нам ведь это только и надо», - говорят рабочие. «Ну, подумаем», - ответили им. Да так и до сих пор думают, а рабочие по-старому питаются дорогой дрянью. Зато многие уверились, что Паль действительно мироед и заботится только о своём кармане и боится, если рабочие будут более обеспеченными.
Рабочие до Революции
Продолжение в части 2.2.