Возможна ли "постепенная" трансформация власти или без революции не обойтись?
Очень умная статья Лилии Шевцовой в Новой Газете. Будучи сама либералом, она убедительно показывает, что все те, кто призывает к постепенному врастанию во власть и ее трансформации изнутри, на самом деле сознательно или бессознательно выступают за сохранение этой системы. Именно по этой линии происхожит главная линия противоречий внутри оппозиции, от трений по ней возникают скрытые и публичные конфликты. Нам нужен диалог с властью, без сомнения - но это может быть только диалог о порядке и способе проведения фундаментальной правовой и конституционной реформы, последовательности шагов на пути кардинальной смены элиты. Борьба за это внутри наших собственных рядов должна быть бескомпромиссной и последовательной.
Привожу ее статью у себя в ЖЖ полностью:
Лилия ШЕВЦОВА, Новая Газета от 16.06.2012
О мирной революции
Пакт между системными прагматиками и несистемной оппозицией помог многим странам ускорить прощание с авторитаризмом. Но он возможен лишь в случае ухода «системников» из власти, а не включения протестующих во власть.
Уже очевидно, что в России достигнут консенсус, - подавляющая часть и общества, и политического класса понимает, что система не работает. Либо работает против общества. И уже не гарантирует безопасность политического класса. Спор идет о том, что с этой системой делать.
В этом споре всех перекрывает голос «постепеновцев», имеющих немалое влияние на медиапространство. Большинство из них - системные либералы, но среди них есть прагматики и технократы без идеологических предпочтений. «Постепеновцы», понимая все пороки власти, тем не менее призывают к диалогу с этой властью и компромиссам с нею. Мы можем увидеть, как думают «постепеновцы» и какие противоречия порождает их позиция, на примере недавнего доклада Центра стратегических разработок (ЦСР). Его авторы доказывают, что Россия вошла в кризис и «власть в ее нынешнем состоянии не сможет обеспечить быстрые сдвиги к лучшему». Но тут же они, как будто заразившись когнитивным диссонансом (который они же и анализируют), делают вывод: протесты «уже изменили вектор политического развития страны, усилив готовность властей действовать в направлении ускоренной социальной и политической модернизации». Но позвольте, как власть, которая «не может обеспечить сдвиг к лучшему», оказывается готовой к переменам?
В целях ускорения процесса модернизации эксперты ЦСР предлагают не просто диалог между «сторонниками модернизации во власти и среди протестующих», но и «кооптацию протестующих в систему власти». Но если власть (кстати, кто там сторонник модернизации?!) потеряла доверие продвинутых слоев населения, то к чему может привести «кооптация» в нее этих слоев? Скорее всего, к их самодискредитации. Что и происходило на протяжении последних 20 лет со всеми, кто приблизился к Кремлю, вступив в окормляющие его симулякры.
Когнитивный диссонанс остается популярным состоянием среди экспертов и политиков, особенно либерального направления. Система нереформоспособна и власть нелегитимна, твердят они. Но все равно с этой властью нужно вести диалог. Его целью должно быть изменение системы. Но если система нереформоспособна и власть нелегитимна, о чем с нею говорить?
В свою очередь, радикалы утверждают, что систему реформировать невозможно. Нужно ее демонтировать и формировать новые правила игры, причем по возможности сразу: поэтапность приведет к возрождению самодержавия в том или ином виде.
Но и тут не все просто. Взгляните на программы радикальной оппозиции. В большинстве случаев вы увидите акцент на выборах новой власти, которая затем обязана провести политическую реформу. Конституционные изменения упоминаются чаще всего как нечто второстепенное. Если вообще упоминаются. Между тем все дело именно в конституционном порядке, который устанавливает в России неограниченную власть президента, стоящего над обществом и обществом не контролируемого. Более того, неограниченная власть президента-самодержца делает неизбежной ликвидацию конституционных свобод. Словом, отмена гражданских и политических прав, которую Кремль осуществляет последние годы, запрограммирована самой Конституцией в той ее части, в которой она определяет организацию власти и самодержавные полномочия президента. Ельцинский преемник демонтирует ельцинскую Конституцию, используя утвержденную Ельциным монополию на власть. Это ли не повод для грустного сарказма!
И если ограничиться перевыборами власти, то они завершатся лишь сменой лица самодержавия. Вот почему лозунг «Россия без Путина!», хотя и звучит революционно, не обязательно означает отказ от персоналистской власти.
Манифест 12 июня упоминает новую Конституцию. Но ее подготовка и вынесение на референдум планируется после избрания новой Думы. Значит, пока до Конституции дойдет дело, Россия будет жить при сохранении монополии на власть со стороны президентской администрации. Во главе которой будет стоять премьер, временно исполняющий функции президента, т.е. Медведев. И где гарантия, что Кремль не воспользуется конституционной монополией для самосохранения?
Скажем прямо: любая оппозиционная программа, которая не упоминает реформу Конституции как приоритет, является не чем иным, как стремлением ее авторов захватить власть, а не изменить ее.
Смотрите, что получается: и «постепеновцы», пытающиеся цивилизовать власть, и радикалы, считающие выборы ключевой задачей, продолжают работать в рамках старой русской матрицы. Прав Игорь Клямкин, который твердит без устали: отношение к конституционной реформе - главный критерий, выявляющий отношение политика к самодержавию. Если ты не возражаешь против нынешней Конституции - ты системный политик, будь ты революционер по другим вопросам. В этом случае радикализм помогает системе выживать, предоставляя ей повод для ответа на революционные эмоции. Отвергаешь эту Конституцию и призываешь к устранению монополии на власть - ты несистемный политик. Вот где реально проходит политическое размежевание в России.
Почему же совсем неглупые люди загоняют себя в ловушку системности? Думаю, все дело в страхе. Не только прагматики, технократы и системные либералы, но и несистемные радикалы опасаются, что в случае перехода России к конкуренции власть окажется в руках левых либо националистов. Больше всего опасаются маргинализации либералы как во власти, так и вне ее, предпочитая искать опору в самодержавном лидере.
Можно ли обеспечить в России ненасильственную трансформацию, когда реформаторы понимают, что вряд ли получат власть? Учтем и другое: начала работать логика системы в состоянии упадка, которая всегда ведет к силовым попыткам власти сохранить себя. Причем во главе системы оказалась силовая группировка, которая не готова к отступлению. Как это не покажется парадоксальным, уйдет ли самодержавие мирно либо с кровью, во многом зависит от «постепеновцев». На прежних этапах развития России их роль была минимальной. Российское самодержавие воспроизводило себя через баланс сил великих держав либо конфронтацию с ними, что требовало опоры на носителей державной мощи. Сегодня правящий класс выживает другим способом - через личную интеграцию в Запад. И здесь роль прагматиков и системных либералов оказывается исключительно важна - они обеспечивают власть профессиональной экспертизой; их присутствие во власти либо в обслуживании власти маскирует ее архаизм. Наконец, их включение в орбиту власти решает и еще одну задачу - легитимирует ее насилие в отношении оппонирующих сил.
Уход «постепеновцев» сокращает дни оставшегося в одиночестве режима. Именно пакт между системными прагматиками и несистемной оппозицией помог многим странам ускорить прощание с авторитаризмом. Но пакт возможен в случае ухода прагматиков, технократов и «сислибов» из власти, а не включения протестующих во власть. Что же может стать основой трансформационного пакта? Бойкот властной монополии: участники пакта должны прекратить работу на правительство и президентскую администрацию, выйти из состава всех советов при президенте и премьере, отказаться от сотрудничества с телевидением и официальными СМИ, которые являются инструментом монополии. Если же «постепеновцы» остаются в системе, они уже не могут играть две роли - быть с режимом и вне его одновременно, превращаясь в его откровенных охранителей. Что же, это их выбор.
А несистемной оппозиции, не озираясь больше на «постепеновцев», придется договариваться о своем стратегическом векторе - вначале конституционные поправки о перераспределении властных полномочий от президента в пользу других властей, а затем проведение выборов. Для внесения поправок не нужно собирать Конституционное или Учредительное собрание (см. об этом статью И. Клямкина, М. Краснова и Л. Шевцовой в «Новой газете» от 11.01.2012). Поправки может принять и старая Дума. Мировой опыт говорит, что представительные органы старого режима могут легитимировать переход к новой системе. Испанцы в этих целях использовали франкистские Кортесы, а поляки - коммунистический Сейм. Иначе всё может случиться - изберем новую власть, а ей понравится монополия на власть. Как она понравилась ельцинской команде.
Наконец, остается еще одно условие прорыва - готовность антисистемных сил поддержать процедуру, несмотря на то что она не гарантирует им победы в свободной конкуренции. И их обязательство - отдать власть в случае поражения.
Только так мы можем прервать русскую традицию самодержавия и его насильственного свержения. Которое ведет к воспроизводству единовластия. Только в еще более варварской форме.
Отсюда - http://www.novayagazeta.ru/politics/53109.html
Привожу ее статью у себя в ЖЖ полностью:
Лилия ШЕВЦОВА, Новая Газета от 16.06.2012
О мирной революции
Пакт между системными прагматиками и несистемной оппозицией помог многим странам ускорить прощание с авторитаризмом. Но он возможен лишь в случае ухода «системников» из власти, а не включения протестующих во власть.
Уже очевидно, что в России достигнут консенсус, - подавляющая часть и общества, и политического класса понимает, что система не работает. Либо работает против общества. И уже не гарантирует безопасность политического класса. Спор идет о том, что с этой системой делать.
В этом споре всех перекрывает голос «постепеновцев», имеющих немалое влияние на медиапространство. Большинство из них - системные либералы, но среди них есть прагматики и технократы без идеологических предпочтений. «Постепеновцы», понимая все пороки власти, тем не менее призывают к диалогу с этой властью и компромиссам с нею. Мы можем увидеть, как думают «постепеновцы» и какие противоречия порождает их позиция, на примере недавнего доклада Центра стратегических разработок (ЦСР). Его авторы доказывают, что Россия вошла в кризис и «власть в ее нынешнем состоянии не сможет обеспечить быстрые сдвиги к лучшему». Но тут же они, как будто заразившись когнитивным диссонансом (который они же и анализируют), делают вывод: протесты «уже изменили вектор политического развития страны, усилив готовность властей действовать в направлении ускоренной социальной и политической модернизации». Но позвольте, как власть, которая «не может обеспечить сдвиг к лучшему», оказывается готовой к переменам?
В целях ускорения процесса модернизации эксперты ЦСР предлагают не просто диалог между «сторонниками модернизации во власти и среди протестующих», но и «кооптацию протестующих в систему власти». Но если власть (кстати, кто там сторонник модернизации?!) потеряла доверие продвинутых слоев населения, то к чему может привести «кооптация» в нее этих слоев? Скорее всего, к их самодискредитации. Что и происходило на протяжении последних 20 лет со всеми, кто приблизился к Кремлю, вступив в окормляющие его симулякры.
Когнитивный диссонанс остается популярным состоянием среди экспертов и политиков, особенно либерального направления. Система нереформоспособна и власть нелегитимна, твердят они. Но все равно с этой властью нужно вести диалог. Его целью должно быть изменение системы. Но если система нереформоспособна и власть нелегитимна, о чем с нею говорить?
В свою очередь, радикалы утверждают, что систему реформировать невозможно. Нужно ее демонтировать и формировать новые правила игры, причем по возможности сразу: поэтапность приведет к возрождению самодержавия в том или ином виде.
Но и тут не все просто. Взгляните на программы радикальной оппозиции. В большинстве случаев вы увидите акцент на выборах новой власти, которая затем обязана провести политическую реформу. Конституционные изменения упоминаются чаще всего как нечто второстепенное. Если вообще упоминаются. Между тем все дело именно в конституционном порядке, который устанавливает в России неограниченную власть президента, стоящего над обществом и обществом не контролируемого. Более того, неограниченная власть президента-самодержца делает неизбежной ликвидацию конституционных свобод. Словом, отмена гражданских и политических прав, которую Кремль осуществляет последние годы, запрограммирована самой Конституцией в той ее части, в которой она определяет организацию власти и самодержавные полномочия президента. Ельцинский преемник демонтирует ельцинскую Конституцию, используя утвержденную Ельциным монополию на власть. Это ли не повод для грустного сарказма!
И если ограничиться перевыборами власти, то они завершатся лишь сменой лица самодержавия. Вот почему лозунг «Россия без Путина!», хотя и звучит революционно, не обязательно означает отказ от персоналистской власти.
Манифест 12 июня упоминает новую Конституцию. Но ее подготовка и вынесение на референдум планируется после избрания новой Думы. Значит, пока до Конституции дойдет дело, Россия будет жить при сохранении монополии на власть со стороны президентской администрации. Во главе которой будет стоять премьер, временно исполняющий функции президента, т.е. Медведев. И где гарантия, что Кремль не воспользуется конституционной монополией для самосохранения?
Скажем прямо: любая оппозиционная программа, которая не упоминает реформу Конституции как приоритет, является не чем иным, как стремлением ее авторов захватить власть, а не изменить ее.
Смотрите, что получается: и «постепеновцы», пытающиеся цивилизовать власть, и радикалы, считающие выборы ключевой задачей, продолжают работать в рамках старой русской матрицы. Прав Игорь Клямкин, который твердит без устали: отношение к конституционной реформе - главный критерий, выявляющий отношение политика к самодержавию. Если ты не возражаешь против нынешней Конституции - ты системный политик, будь ты революционер по другим вопросам. В этом случае радикализм помогает системе выживать, предоставляя ей повод для ответа на революционные эмоции. Отвергаешь эту Конституцию и призываешь к устранению монополии на власть - ты несистемный политик. Вот где реально проходит политическое размежевание в России.
Почему же совсем неглупые люди загоняют себя в ловушку системности? Думаю, все дело в страхе. Не только прагматики, технократы и системные либералы, но и несистемные радикалы опасаются, что в случае перехода России к конкуренции власть окажется в руках левых либо националистов. Больше всего опасаются маргинализации либералы как во власти, так и вне ее, предпочитая искать опору в самодержавном лидере.
Можно ли обеспечить в России ненасильственную трансформацию, когда реформаторы понимают, что вряд ли получат власть? Учтем и другое: начала работать логика системы в состоянии упадка, которая всегда ведет к силовым попыткам власти сохранить себя. Причем во главе системы оказалась силовая группировка, которая не готова к отступлению. Как это не покажется парадоксальным, уйдет ли самодержавие мирно либо с кровью, во многом зависит от «постепеновцев». На прежних этапах развития России их роль была минимальной. Российское самодержавие воспроизводило себя через баланс сил великих держав либо конфронтацию с ними, что требовало опоры на носителей державной мощи. Сегодня правящий класс выживает другим способом - через личную интеграцию в Запад. И здесь роль прагматиков и системных либералов оказывается исключительно важна - они обеспечивают власть профессиональной экспертизой; их присутствие во власти либо в обслуживании власти маскирует ее архаизм. Наконец, их включение в орбиту власти решает и еще одну задачу - легитимирует ее насилие в отношении оппонирующих сил.
Уход «постепеновцев» сокращает дни оставшегося в одиночестве режима. Именно пакт между системными прагматиками и несистемной оппозицией помог многим странам ускорить прощание с авторитаризмом. Но пакт возможен в случае ухода прагматиков, технократов и «сислибов» из власти, а не включения протестующих во власть. Что же может стать основой трансформационного пакта? Бойкот властной монополии: участники пакта должны прекратить работу на правительство и президентскую администрацию, выйти из состава всех советов при президенте и премьере, отказаться от сотрудничества с телевидением и официальными СМИ, которые являются инструментом монополии. Если же «постепеновцы» остаются в системе, они уже не могут играть две роли - быть с режимом и вне его одновременно, превращаясь в его откровенных охранителей. Что же, это их выбор.
А несистемной оппозиции, не озираясь больше на «постепеновцев», придется договариваться о своем стратегическом векторе - вначале конституционные поправки о перераспределении властных полномочий от президента в пользу других властей, а затем проведение выборов. Для внесения поправок не нужно собирать Конституционное или Учредительное собрание (см. об этом статью И. Клямкина, М. Краснова и Л. Шевцовой в «Новой газете» от 11.01.2012). Поправки может принять и старая Дума. Мировой опыт говорит, что представительные органы старого режима могут легитимировать переход к новой системе. Испанцы в этих целях использовали франкистские Кортесы, а поляки - коммунистический Сейм. Иначе всё может случиться - изберем новую власть, а ей понравится монополия на власть. Как она понравилась ельцинской команде.
Наконец, остается еще одно условие прорыва - готовность антисистемных сил поддержать процедуру, несмотря на то что она не гарантирует им победы в свободной конкуренции. И их обязательство - отдать власть в случае поражения.
Только так мы можем прервать русскую традицию самодержавия и его насильственного свержения. Которое ведет к воспроизводству единовластия. Только в еще более варварской форме.
Отсюда - http://www.novayagazeta.ru/politics/53109.html