О, иллюзорность бедствия! О, непоправимость! Чего в ней больше, в этой ноше, которую никто ещё не назвал по имени? Чего в ней больше: паралича или тошноты? Истощения нервов или смертной тоски где-то неподалёку от сердца? А если всего этого поровну, то в этом во всём чего же, всё-таки, больше: столбняка или лихорадки?
И ангелы рассмеялись. Вы знаете, как смеются ангелы? Это позорные твари, теперь я знаю - вам сказать, как они сейчас рассмеялись? Когда-то, очень давно, в Лобне, у вокзала, зарезало поездом человека и непостижимо зарезало: всю его нижнюю половину измололо в мелкие дребезги и расшвыряло по полотну, а верхняя половина, от пояса, осталась как бы живою, и стояла у рельсов, как стоят на постаментах бюсты разной сволочи. Поезд ушел, а он, эта половина, так и остался стоять, и на лице у него была какая-то озадаченность, и рот полуоткрыт. Многие не могли на это глядеть, отворачивались, побледнев со смертной истомой в сердце. А дети подбежали к нему, трое или четверо детей, где-то подобрали дымящийся окурок и вставили его в мертвый полуоткрытый рот. И окурок все дымился, а дети скакали вокруг и хохотали над этой забавностью...
Нет, Вы простите, конечно, но не могу не сказать! Легко обычно перед самым-самым вылетом из задницы. Вылетом в небытие, так что наши милые ангелы здесь не помогут.
Comments 29
Reply
Reply
Reply
Reply
- Куда?
- Туда где легко.
- А где это?
- В тебе...
Reply
Легко обычно перед самым-самым вылетом из задницы. Вылетом в небытие, так что наши милые ангелы здесь не помогут.
Reply
Ангелы предлагают всегда всю вашу жизнь, а слышите вы или нет хотите слвшать или нет уже ваше дело...
Reply
Reply
Leave a comment