А. Н. Майковъ. Стихотворенiя.
Сказаніе о 1812 годѣ.
Западная Русь.
М. Н. Каткову.
Ѳ. И. Тютчеву.
Казакъ.
Въ Айя-Софіи.
СКАЗАНІЕ О 1812 ГОДѢ.
Вѣтеръ гонитъ отъ востока
Съ воемъ снѣжныя мятели...
Дикой пѣснью злая вьюга
Заливается въ пустынѣ...
По безлюдному простору,
Безъ ночлега, безъ привала,
Точно сонмъ тѣней, проходятъ
Славной арміи остатки,
Егеря и гренадеры,
Кто окутанъ дамской шалью,
Кто церковною завѣсой,-
То въ сугробахъ снѣжныхъ вязнутъ,
То скользятъ, въ разбродъ взбираясь
На подъемъ оледенѣлый...
Гдѣ пройдутъ-по всей дорогѣ
Пушки брошены, лафеты;
Снѣгъ заноситъ трупы коней,
И людей, и колымаги,
Нагруженныя добычей
Изъ святыхъ московскихъ храмовъ...
Посреди разбитой рати
Ѣдетъ вождь ея, привыкшій
Къ торжествамъ лишь да побѣдамъ...
Въ пошевняхѣ на жалкихъ клячахъ,
Ѣдетъ той же онъ дорогой,
Гдѣ прошелъ еще недавно
Полный гордости и славы,
Къ той загадочной столицѣ
Съ золотыми куполами,
Гдѣ, казалось, совершится
Въ полномъ блескѣ чудный жребій
Повелителя вселенной,
Сокрушителя имперій...
Гдѣ жь вы, пышныя мечтанья!
Гордый замыселъ!.. надежды
И глубокіе расчеты
Прахомъ стали-и упорно
Ищетъ онъ всему разгадки,
Гдѣ и въ чемъ его ошибка?
Все напрасно!..
И поникъ онъ, и, въ дремотѣ,
Видитъ-какъ въ пріемномъ залѣ-
Не за долго до похода -
Въ Тюльери, стоитъ онъ, гнѣвный;
Вѣнценосцевъ всей Европы
Передъ нимъ послы: всѣ внемлютъ
Съ трепетомъ его угрозамъ...
Лишь одинъ стоитъ посланникъ,
Не склонивъ покорно взгляда,
Съ затаенною улыбкой...
И, вспыливши, Императоръ -
«Князь, вы видите»-воскликнулъ-
«Мнѣ никто во всей Европѣ
«Не дерзаетъ поперечить:
«Императоръ вашъ-на что же
«Онъ надѣется-на что же?»
«Государь!» въ отвѣтъ посланникъ,
«Взять въ расчетъ вы позабыли,
«Что за Русскимъ государемъ
«Русскій весь стоитъ народъ!»
Онъ тогда расхохотался,-
А теперь-теперь онъ вздрогнулъ...
И глядитъ: утихла вьюга,
На морозномъ небѣ звѣзды,
А кругомъ на горизонтѣ
Всюду зарева пожаровъ...
Вспомнилъ онъ дворецъ Петровскій,
Гдѣ бояръ онъ ждалъ съ поклономъ
И ключами отъ столицы...
Вспомнилъ онъ пустынный городъ,
Вдругъ со всѣхъ сторонъ объятый
Моремъ пламени... А мира-
Мира нѣтъ!.. и днемъ, и ночью
Неустанная погоня
Вслѣдъ за нимъ враговъ незримыхъ...
Справа, слѣва-ихъ мильоны
Тамъ въ лѣсахъ... «Такъ вотъ что значитъ-
«Весь народъ!..»
И безнадежно
Вдаль онъ взоры устремляетъ:
Что-то грозное таится
Тамъ за синими лѣсами,
Въ необъятной этой дали...
1876.
ЗАПАДНАЯ РУСЬ.
(Посвящается западно-русскимъ братствамъ).
Великолѣпные костелы,
Гдѣ блещетъ яхонтъ и янтарь,
И раззолоченный, тяжелый,
Огнями залитый алтарь.
Паны колѣнопреклоненны,
Ксендзъ, потрясающій крестомъ,
Вопятъ въ молитвѣ изступленной:
«Да грянетъ Богъ своимъ судомъ!
«Да окрылитъ на бой ихъ рати
Противъ московскихъ мужиковъ,
Чт̀о въ сонмы европейской знати
Взошли по лѣстницѣ чиновъ!
«Да снова Рѣчи Посполитой
Онъ дастъ имъ гордыя права,-
И не смутитъ ужь хлопъ забитый
Пановъ веселыхъ торжества!..»
А тамъ, вдали, другіе храмы-
Лачуги съ погнутымъ крестомъ!
Тамъ хлопы молятся, тамъ-хамы,
Съ ихъ подлымъ русскимъ языкомъ!
Тамъ-гниль и ветошь! мракъ и сыро!
И причащается тамъ хлопъ
Изъ оловяннаго потира,
И въ крашенинной ризѣ попъ!
Но духомъ церкви первобытной
Все дышитъ въ бѣдныхъ здѣсь стѣнахъ,
И также бродитъ ненасытный,
Вкругъ этихъ стѣнъ, исконный врагъ;
И эти вѣрные, всечасно
Дрожа за ветхій свой алтарь,
О томъ лишь молятъ, молятъ страстно-
Чтобъ вспомнилъ ихъ и Русскій царь,
И русскій людъ, передъ которымъ
Вотще слеза не пролита,
Который, подъ земнымъ позоромъ,
Въ убогомъ нищемъ-чтитъ Христа...
1863.
М. Н. КАТКОВУ.
І.
Мы - Москвичи! что дѣлать, милый другъ!
Кинь насъ судьба на сѣверъ иль на югъ,-
У насъ вездѣ, со всей своею славой,
Въ душѣ - Москва и Кремль золотоглавый;
Въ насъ заповѣдь великая жива,
И вѣра въ насъ досель не извелася,
На коихъ древле создалась Москва,
И чрезъ нее - Россія создалася.
Тамъ у гробовъ іерарховъ и царей,
Намѣтившихъ великія ей цѣли,
Онѣ виднѣй, и ты поймешь яснѣй,
Куда идти, - и какъ мы шли доселѣ,
И отчего, во дни народныхъ бѣдъ,
И внѣшнихъ бурь, и всякаго шатанья,
Для всей Руси, какъ дѣдовскій завѣтъ,
Родной Москвы звучало увѣщанье.
Храни жь его, отцовъ завѣтъ святой,
Какъ Ермогенъ въ цѣпяхъ, въ тюрьмѣ сырой,-
И въ жизни путь всегда увидишь правый,
И посрамишь всякъ умыселъ лихой,
Всякъ вражій ковъ и всякъ соблазнъ лукавый.
1867.
2.
«Что можетъ міру дать Востокъ?
«Голышъ, - а о насущномъ хлѣбѣ
«Съ презрѣньемъ умствуетъ пророкъ
«Душой витающій на небѣ!..»
Такъ гордый Римлянинъ судилъ
И - палъ предъ рубищемъ Мессіи...
Не то же ль искони твердилъ
И гордый Западъ, о Россіи?..
Она же вѣруетъ, что нѣсть
Спасенья въ пурпурѣ и златѣ,
А въ тѣхъ немногихъ, въ коихъ есть
Еще остатокъ благодати...
1887.
Ѳ. И. ТЮТЧЕВУ.
Народы, племена, ихъ геній, ихъ судьбы
Стоятъ передъ тобой своей идеи полны,
Какъ вдругъ застывшія въ разбѣгѣ бурномъ волны,
Какъ въ самый жаркій мигъ отчаянной борьбы
Окаменѣвшіе атлеты...
Ты видишь ихъ насквозь, ихъ тайну ты постигъ,
И ясенъ для тебя и настоящій мигъ,
И тайные грядущаго обѣты...
Но грустно зрячему бродить между слѣпыхъ,
«Поймите лишь - твердить - и будетъ вамъ прозрѣнье!
«Поймите лишь какихъ носители вы силъ,-
И путь освѣтится, и всѣ падутъ сомнѣнья,
И дастся вамъ сам̀о, что жребій намъ судилъ!»
1874
КАЗАКЪ.
(Дѣтямъ -мъ).
Самобытное созданье
Русской вольной старины,
Земли, царства покорявшій
За царя родной страны,
Ты откуда путь свой держишь?
Пролетѣлъ, припавъ къ лукѣ,
На худомъ, но на бѣдовомъ,
На степномъ своемъ конькѣ?
Отъ студеной ли Торнеи,
Гдѣ всю зиму солнца нѣтъ,
Гдѣ поглядывалъ ты зорко,
Какъ ведетъ себя тамъ шведъ?
Иль отъ Нѣмана и Вислы,-
Чай, повѣдаешь, что тамъ
Все пока благополучно,
Но дремать не надо намъ?
Иль отъ Чернаго ты моря
Гдѣ, разъѣздъ держа, свой взглядъ
Устремлялъ не разъ ты жадно,
Черезъ море, на Царьградъ?
Отъ Востока ль, гдѣ народы
На тебя, богатыря,
Какъ на вѣстника взирали
Воли Бѣлаго Царя,
Ты летишь сказать, что новый
О подданствѣ проситъ край?
Что съ казацкаго пикета
Былъ ужь виденъ Гималай?
Иль ужь годы отслужилъ ты,
И на родину твой путь?..
То-то встрѣча будетъ, спросы,
Не дадутъ и отдохнуть!
Тамъ въ кругу своихъ засядешь,
Въ долгу ночь у огонька,
Какъ и пращуръ твой, быть можетъ,
Другъ-сподвижникъ Ермака:
Тотъ же духомъ, тотъ же вѣрой,
Новизнами не смущенъ,
Вѣдь какимъ ушелъ ты съ Дона,
И прійдешь на тихій Донъ!
И тебя, тѣсняся, будутъ
Слушать дѣтки до зари,
И потомъ такіе жь выйдутъ
Какъ и ты - богатыри!
1869.
ВЪ АЙЯ-СОФІИ.
Господи! что тамъ за шумъ? что за люди? Какое смятенье?
Храмъ весь, алтарь, оба клироса, хоры - все п̀олно народомъ!
Крики... стенанья... Волной непрерывной толпа прибываетъ...
Женщины, дѣти... лохмотья и бархатъ, расшитый орлами...
Въ затканной золотомъ тогѣ - старикъ - голова безъ покрова-
Очи на выкатъ - бѣжитъ озираясь и за руку тащитъ
Внука-малютку - другой ему крѣпко сжалъ шею... Вонъ - быстро
Слуги царицу въ носилкахъ проносятъ... Воть юноша-воинъ:
Шлемъ опрокинутъ - густою волной изъ-подъ шлема разсыпались кудри-
Взоры блуждаютъ. - «Пустите», кричитъ онъ несущимъ, и кровью
Облиты латы, и кровь изъ-подъ нихъ такъ и лъется на мраморъ...
Въ окна, въ раскрытыя двери весь храмъ наполняется дымомъ -
Свѣчъ предъ иконами тускнетъ сіянье - и крики и стоны -
Здѣсь и извнѣ - все слилось съ возрастающимъ грохотомъ пушекъ...
Но «ворвались! ворвались!.. Императоръ убитъ!» отдается
Въ пушечномъ гулѣ однимъ потрясающимъ зданіе визгомъ!
Кровью облитые воины въ храмъ отступаютъ сражаясь:
«Двери закладывать! Турки за нами!..» Захлопнулись двери.
Въ двери тараны стучатъ: вся толпа на мгновенье стихаетъ,
Всѣ къ алтарю воздѣваютъ съ молитвеннымъ возгласомъ руки -
Тамъ же - идетъ литургія: діаконъ, іерей сѣдовласый
Съ чашей выходитъ народъ причастить Святыхъ Таинъ!.. Мгновенье -
Рухнули двери - и въ бѣлыхъ чалмахъ янычары - ужь всюду -
Рубятъ направо, налѣво, на хорахъ - и в̀алятся трупы
Съ хоръ, съ галерей, сюда внизъ, въ эту общую свалку... и горы
Труповъ растутъ... «Сторонись! убирайте тѣла! очищайте дорогу -
Самъ падишахъ!» возглашаетъ проворно вбѣгающій евнухъ:
Спѣшно швыряютъ тѣла къ сторонамъ, очищая средину;
Мертвыхъ, живыхъ, умирающихъ вдругъ двѣ стѣны взгромоздились -
И на конѣ онъ въѣзжаетъ - и - радостный взоръ устремивши подъ куполъ-
Мечъ обнаженный въ рукѣ, а въ другой Магометово знамя-
«Слава Аллаху!» гласитъ, пораженный величіемъ храма...
Старецъ-іерей между тѣмъ, продолжая служенье, подъемлетъ
Съ пѣньемъ Святые Дары - и идетъ - и предъ нимъ вдругъ разверзлась
Арка въ алтарной стѣнѣ - и вошелъ онъ - и арка замкнулась...
Вотъ чт̀о мнѣ видѣлось въ Айя-Софіи... И правдой казалось
Дней тѣхъ преданье: въ тотъ мигъ какъ уже разрушенье свершилось
Въ храмѣ послѣднихъ святынь, и иконъ, и крестовъ, и покрылись
Известью лики святые на золотѣ стѣнной мусіи, -
Въ оную ночь въ ̀окна купола, вдругъ, освѣтивши весь городъ,
Свѣтъ необычный изшелъ, и раскрылося небо - и тихо
Свѣтъ сей пріявши, закрылось опятъ - и сей свѣтъ былъ - Господня
Храму сему благодать, отошедшая паки на небо...
И по ся дни стоятъ голыя стѣны - чертогъ опустѣлый,
Гдѣ, за отбытьемъ владыки, вселилися пришлые люди.
Гдѣ же владыка?.. Искалъ я глазами - гдѣ арка, въ которой
Скрылся съ дарами іерей, - и когда же разверзнется, ждалъ я,
И - какъ предсказано было - онъ выйдетъ опять съ той же Чашей,
Прерванный чинъ литургіи окончить, при возгласахъ славы,
Свѣтлый воскресный канонъ воспѣвая... и известь исчезнетъ,
И - уже тонко сквозящійся нынѣ - Спасителя обликъ
Купно со всѣми Святыми опять просіяетъ на златѣ
Вкругь загорѣвшейся снова мусіи...
Константинополь, 1888.