МЫ ПРЕДЪЯВЛЯЕМ ВСТРЕЧНЫЙ ИСК
МЫ ПРЕДЪЯВЛЯЕМ ВСТРЕЧНЫЙ ИСК
Развернутая позиция по поводу т.н. «фиаско социологов»
В рамках поствыборной перепалки на тему так называемого социологического «фиаско» я однозначно и несколько раз высказался против каких-либо извинений социологов, к которым их стали массово призывать журналисты, политологи и пр. За это был обвинен некоторыми коллегами в снобизме. Вообще-то я сам еще полтора года назад в статье «Вторая репутационная смерть российской социологии» именно гордыню назвал главной причиной методологических недоработок последних лет и следовавшего за этим падения доверия к данным ведущих поллстеров. Почему же сейчас я категорически против каких-либо публичных «признаний» и по-снобистски призываю разобраться во всем сугубо внутри профсообщества, «без сопливых журналистов, лицемерных политтехнологов и лукавых политиков» (пост от 11.09)? За время недельного наблюдения за поствыборным дискурсом, перемежающегося угрюмой профессиональной рефлексией, у меня накопилось несколько тезисов. Часть из них я озвучил на круглом столе ВЦИОМа 10 сентября, часть запостил в сети, но хочется все просуммировать и объясниться комплексно в одном месте.
Итак…
Тезис 1 (вводный). Главное не победа, главное - восприятие победы.
Много лет назад Михаил Виноградов на каком-то круглом «семинаре» после очередных выборов сказал фразу, которую я постоянно повторяю и не стесняюсь цитировать: «Раньше говорили - «не так важно, как голосуют, важно, как считают голоса». Так вот сейчас не так важно как считают, важно, как интерпретируют». Действительно, после каждой судьбоносной избирательной кампании, и прошедшая - не исключение, проводится куча разных экспертных посиделок, публикуется море «аналитических анализов», организуется тьма выступлений говорящих голов, целью которых является закрепление «правильной» интерпретации случившегося. В этом смысле избирательная кампания уже давно не заканчивается просто объявлением официальных итогов. Она продолжается до полной победы определенного понимания этих итогов. В стране победившего постмодернизма, в котором дурное легко становится хорошим, доброе - злым, большое всегда можно превратить в малое, а малое - в большое, возможно и победу превратить в поражение, а поражение оформить, как победу. И в это очень интересное время битвы интерпретаций и интерпретаторов очень трудно сохранить видение ситуации своим собственным и в хорошем смысле сторонним. Вот представьте себе, что вы совсем не разбираетесь в футболе (согласен, это непросто, но напрягитесь J) и читаете сообщение, что в финальном матче за какой-нибудь Кубок мэра команда А выиграла у команды Б со счетом 2:1. Ну, ясное дело: А - чемпион. А если Вам расскажут, что она еще вытянула команду Б из КПЗ после стычки с «болельщиками», заставила оргкомитет соревнований выдать ей мандат, отправила тренироваться на свой стадион, подобрала на матч честных судей, и даже в общем-то совсем не играла на поле, то ее победа покажется Вам еще более убедительной. Но в постмодернистской политике не так. Судя по тону волны публикаций, захлестнувших все инфопространство в первые два дня, Собянин проиграл, а Навальный - чемпион. Постмодернизм, елы-палы…
Тезис 2. А почему такой шум?
Строго говоря, мне совсем было бы неинтересно разбираться в проигравших и выигравших на этих выборах (давно живу, видел много, уже приелось), если бы в эту мясорубку интерпретаций опять не ввели субъекта, который мне очень дорог, а именно коллективного субъекта под общим названием «социологи». Последние дни завалены заголовками и цитатами типа «У социологов облом полный!» (Г.Сатаров), «похороны российской политической социологии» (И.Яковенко), «Социологи признали свое фиаско в прогнозах…», «Кому-то пора извиниться» и т.д. Причем объем и интенсивность такого рода интерпретаций заставляет усомниться в том, что это просто обсуждение. Накат сразу был такой сильный, что многие коллеги-профессионалы действительно почувствовали вину, стали вроде бы оправдываться, а некоторые активно поддержали обвинения журналистов и политологов. В результате В.Федоров на третий день убежал на неделю за границу (не видеть и не слышать никого), А.Гражданкин попал в больницу (очень переживаю за него и желаю скорейшего выздоровления), а А.Ослон вынужден был заявить, что ФОМ больше никогда не будет делать прогнозы. Причем А.О. рассказал, что когда он это произнес на круглом столе в Госдуме, в течение часа на ленте уже было более 45 публикаций его заявления, а такого не случалось даже при специально подготовленных презентациях. С чего бы такая реакция и такая истеричная радость по поводу профессиональной неудачи социологов? И что такого особенного произошло?
А произошло лишь то, что в Москве (это из двух десятков не менее важных выборных регионов) социологи давали победившему на выборах на 8 процентных пункта больше, чем он набрал (от числа участвующих в выборах), а проигравшему на 7 п.п. меньше, чем тот в итоге получил, все равно отстав от победителя почти в два раза. И всё. Эта ошибка в прогнозах не исказила даже политического итога выборов в отличие от многократно поминаемого в эти дни казуса 1948 года в США, когда знаменитые американские поллстеры, включая Гэллапа, Роупера и Кросли, ошиблись в самом победителе президентской гонки. Надо сказать, что неудачи в прогнозировании исходов голосований и референдумов, основанном на предшествующих опросах населения, встречаются довольно часто (в интернете можно легко найти как совсем вопиющие истории, так и кейсы поскромнее типа совсем недавнего «фиаско» с прогнозированием тех же американских выборов 2012 года). И у нас были неудачи сравнительно недавние (вспомним, например, историю с партией «Родина» в 2003 году, тогда похожие заголовки тоже были). В этот раз во многих регионах РФ у ВЦИОМ были вполне удачные прогнозы, в некоторых менее удачные. Причем ошибки с явкой были и раньше, на региональных выборах порой очень существенные. Почти во всех случаях ошибки были связаны с серьезной динамикой объекта измерения (электората) в условиях повышенной неопределенности политического предложения (см. тот же случай с «Родиной» или с выборами в Амурской области прошлого года). А ведь в Москве последние выборы мэра проходили десять лет назад, город (объект измерения) за это время существенно изменился и демографически (строго говоря, сегодня просто неизвестна генеральная совокупность реально живущих в городе избирателей), и психологически, и в плане коммуникационной культуры (даже последние выборы в Мосгордуму 2009 года проходили по большому счету в дофейсбуковую эру). А тут еще и новация с единым днем голосования в еще не закончившийся дачный сезон. Шансов измерить что-то не так - выше крыши. При этом постфактум-объяснения различий в прогнозах и официальных итогах вполне внятны и убедительны. Можно почитать, например, Дениса Волкова (Левада-центр, Никаких извинений! ), Алексея Бессуднова (ВШЭ, Почему социологи так сильно ошиблись в Москве?), Александра Ослона (ФОМ, Выборы в Москве. Социологический казус). Кстати, если верить модели ФОМ, то социологи ошиблись в прогнозировании поведения лишь 10-ти процентов москвичей, а остальные 90% повели себя так, как и было предсказано). Да, почти везде ошиблись с явкой в сторону ее увеличения. Оказывается, народ у нас уже в массе своей не ходит на выборы так же, как и в европах (там голосование при явке в 25-30% на выборах - весьма распространенное явление), а мы полагали, что ходит чуть чаще. Оказывается уровень социально одобряемых деклараций, не подкрепляемых соответствующим поведением, чуть выше, чем предполагалось. И это все интересные открытия последних исследований (то есть в исследовательском плане достижения, а не неудачи J).
Короче, я считаю, что вообще-то ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да, есть неудача с прогнозом на отдельно взятом объекте (объект, правда, оказался Москвой). Такое было всегда и будет в дальнейшем (см. пояснения ниже). Так откуда эта антисоциологическая истерика? Почему такую не самую большую по факту неудачу надо интерпретировать как «фиаско» и «похороны»?
Тезис 3. Никаких извинений! Напротив, встречный иск.
Мой ответ на выше поставленные вопросы вполне определенный: в этот раз в дискредитации профессиональных социологов оказались заинтересованы сразу несколько сторон, которые активно воспользовались московским казусом.
Я не буду говорить о такой заинтересованной стороне, как «коллеги», некоторые из которых возможно поддержали критику компаний «большой тройки» из желания немножко попинать конкурентов. Ревность и внутривидовая конкуренция есть всегда и везде, и в нашем случае она будет оценена попозже и непублично.
Но есть еще две другие «социальные группы», которые более серьезно заинтересованы в признании социологами «провала», причем как «своего».
Первую группу условно назовем «политконсультанты от власти». Здесь мотивация простая и конъюнктурная - спихнуть свою вину на кого-нибудь. Надо сказать, что моя резкая реакция на фразы политтехнологов «кремлевского» пула о случившемся как о «вызове» для всех социологов (и их требования «серьезно задуматься над методологией» и прочее) связана с болезненными воспоминаниями об аналогичных событиях середины 90-х и прошлого года.
В 96-м году мы делали замер электоральных настроений в одном подмосковном городе в преддверии выборов мэра. Замер был за три недели до голосования и показывал серьезное преимущество действующего главы, по заказу которого собственно и проводился опрос (уже чувствуете deja vu?). За неделю до выборов конкурент делает вброс компромата (по сути клеветы), и нас естественно спрашивают, подействовал ли вброс на избирателей, и надо ли что-то делать? Что мы можем тут сказать, «надо мерить». Мерить не стали, деньги сэкономили, строго говоря, даже не провели никакой дополнительной работы. В итоге конкурент набрал столько, сколько предполагалось, а избиратели действующего главы просто не пришли, был срыв явки, конкурент победил с отрывом в несколько сот голосов. Как вы думаете, кто оказался виноватым? Правильно, социологи. Это они не сказали, что надо было интенсивно работать до конца кампании.
Эта травма, почти обида спровоцировала выброс адреналина сразу, как только я увидел повторение ситуации только в большем масштабе и публичном формате. И главное, кто, говоря словами корреспондентов «Известий», «шьет дело социологов» (см. статью от 10.09)? Оказывается, во многом те же, кто в прошлом году по команде «из-за Стены» обвинял в непрофессионализме наше неформальное содружество социологов «Открытое мнение», реализовавшего инициативный и методологически прорывной проект, получивший в целом высокую оценку коллег. Один из этих «больших политконсультантов» за 10 дней до выборов опубликовал доклад о состоянии избирательной кампании, где в конце сделал вывод, что повышение явки "несет в себе серьезные риски для кандидата от власти". Мы (ЦИРКОН) в этом году в московских электоральных исследованиях вообще не принимали никакого участия (один небольшой опрос в Зеленограде в июле с.г. и все), но тут даже мы не могли пройти мимо. И я по-простому как «общественность», пишу в фейсбуке: «Это раньше всегда было так, что лоялисты из числа ветеранов-бюджетников были более активным электоратом, а сторонники перемен в эти перемены не верили и на выборы не ходили. Малая явка выражалась в том, что на выборы приходили по большей части голосующие за статус-кво. Сегодня как раз может случиться наоборот. Выборы впервые проходят в период активного завершения дачного сезона (картошка, уборка и пр.), которое вполне может занять сторонников действующей власти, уверенных в том, что ничего революционного в городе все равно не произойдет. А вот не склонные к дачному времяпрепровождению молодежь+"креаклы" как раз захотят провести воскресенье с хорошим политическим драйвом. Участие в выборах для них вновь модно! В этом случае малая явка обернется совсем другим составом избирателей, и именно такая явка будет нести "серьезные риски для кандидата от власти" (пост от 30 августа).
Что случилось потом, известно. И кто теперь должен извиняться?
Но «политаналитики» от Кремля валят социологов конъюнктурно, а есть группа, заинтересованная в «фиаско» исследователей-профессионалов стратегически. Это политтехнологи и активисты «несистемной оппозиции». Тут мотивация посложнее.
В свое время определенная политическая группа, исчерпав возможности получить какое-то политическое представительство в выборных органах власти, взяла курс на тотальную делегитимизацию выборов в России как таковых (и далее действующей власти вообще). Со стороны власти ей было предоставлено достаточно поводов для обвинений избирательной системы в фальсификациях и пр. нарушениях прав избирателей. Но существенным барьером на пути успешной делегитимизации политического режима являлась электоральная социология, которая в лице трех ведущих поллстерских центров в той или иной мере (порой с оговорками) все время подтверждала народное волеизъявление, официально зафиксированное на выборах (по крайней мере, федеральных). Таким образом, примерно с середины нулевых ведущие социологические центры также стали плановой мишенью для нападок по политическим основаниям. Сначала вся надежда была на обвинение в ангажированности и продажности, в котором можно было легко обвинить государственный ВЦИОМ и частный, но работающий по заказам Кремля, Фонд «Общественное мнение». Однако эти аргументы обламывались о Левада-центр, который в симпатиях к Кремлю заподозрить было трудно, а результаты опросов он выдавал близкие к двум другим. Обвинения в сговоре, прозвучавшие в 2008 году, не получили ни фактического подтверждения, ни какой-либо популярности. Поэтому где-то с 2011 года в ходу появилось обвинение в непрофессионализме, в том, что поллстеры измеряют не то и не так (см. публикацию в Новой газете с характерной репликой Л.Гудкова: «Противно доказывать, что ты не верблюд»). Обвинение в непрофессионализме признанных лидеров, конечно, сильно подвисало в условиях отсутствия альтернативных «профессионалов». Поиск таковых долгое время был неудачным, и тут подвернулось решение - волонтерская социология! Вся профессиональная социология была объявлена «казенной» и зависимой (цитирую одного видного коллегу, который сам в свое время работал с властью и подвергался обвинениям в ангажированности, а теперь полюбил «альтернативу»), а проекты «народной социологии» М.Шнейдера в 2012 году и «партизанской социологии» штаба А.Навального - истинными и независимыми. Причем пропагандистов «новой эры» в российской социологии не смущало, что политическая ангажированность волонтеров была еще более явной.
Вообще надо отдать должное «партизанам от социологии», они в отличие от настоящих партизан не очень прятались, вплоть до полного публичного стриптиза (в технологическом плане, естественно). Так на странице штаба Навального в фейсбуке долгое время висело объявление о наборе в социологическую группу. "Нам нужны волонтеры, которые после нашего небольшого инструктажа в штабе превратятся в волонтеров-социологов и сделают несколько интервью с прохожими в парках и скверах Москвы. Будем делать шикарное исследование! Инструктаж займет у вас 30 минут...". Слово "превратятся" здесь очень показательно. Навальный - Гарри Поттер сегодня: 30 минут, и Вы - "социолог".
Использование социологического антуража в сугубо политтехнологическом процессе штаба Навального было настолько явным, что на это обратили внимание многие, а Денис Волков из Левада-центра высказал свое «фи» публично. И тут же получил «отлуп» от одного из оппозиционных политтехнологов, потрясающий по своей откровенности и четкости (см. на стене у Denis Volkov пост от 20.08): «своя социология штабов - необходимый элемент пропаганды, нахожу бессмысленным возмущение той или иной социальной группы по поводу использования её дискурса политтехнологами». Вот так. «Штабная социология» - необходимый элемент пропаганды, а если социологи недовольны, что кто-то использует их язык и форму деятельности для достижения сугубо политических целей (то есть фактически мошенничает от их имени), то «идут они лесом».
Таким образом, в непрекращающихся призывах «извиниться», исходящих в основном от тех, кто явно или косвенно участвовал в пропаганде определенной стороны на выборах, отчетливо прослеживается желание делегитимизировать профессиональную электоральную социологию, и заменить ее на партизанско-волонтерскую. Или хотя бы поставить «партизан» в ряд с профессионалами, сделать их легитимными. И в этом желании нет почти ничего, связанного с развитием собственно социологии. Это в основе своей просто продвижение определенного политтехнологического инструмента и закрепление в сознании определенной аудитории его эффективности. По сути, продажа потерявшей цену политики под видом еще относительно дорогой науки (т.е. мошенничество).
Строго говоря, в том, что реализовано штабом Навального, да и штабами некоторых других кандидатов, нет ничего нового. Грязное использование социологических (или псевдосоциологических) данных в целях манипулирования общественным мнением проводится и будет проводиться всегда, до тех пор, пока остается хоть какое-то доверие данным социологов (это просто некорректная эксплуатация политтехнологами оставшегося символического капитала науки). Есть даже специальные политтехнологические работы на этот счет (см., например, статью вице-президента ЦПТ Г.Чижова еще 2003 года «Играем в рейтинг», обращаю внимание на абзац, начинающийся со слов «Основное правило успешного участия в "войне рейтингов"...»). Технология известна, и часто политтехнологи используют социологов «в темную». Полагаю, что в этом сезоне так были использованы и сотни волонтеров, волшебным образом «превращавшихся» за полчаса в социологов.
Короче, вместо совершенно неприемлемых извинений я предъявляю встречный иск к политтехнологам всех мастей и партий за нанесение морального и репутационного ущерба моей профессии вследствие некорректного использования ее позитивного имиджа (по сути воровства символического капитала).
Тезис 4. О корпоративной ответственности
Категорически не хочу соглашаться с признанием штабной волонтерской социологии ровней независимым профессиональным компаниям. И меня очень расстраивает буквально навязывание рядом коллег такого признания (Елена Конева даже призывает Дениса Волкова извиниться перед «социологами Навального»). Когда я посмотрел на сетевые профили четырех таких коллег, позитивно относящихся к «навальной социологии» и поддерживающих их в «споре» с профессионалами, оказалось, что все(!) четверо не скрывают (по крайней мере, в сетевых публикациях) своих симпатий к «болотной» оппозиции. Я готов с уважением отнестись к разным политическим пристрастиям коллег, строго говоря, меня не очень волнует их политическая позиция и то, на какие демонстрации они ходят. Но только надо понимать, что в таком случае поддержка партизанских «социологов Навального» выглядит однозначно как соучастие в политтехнологической деятельности в соответствии со своими политическими интересами, причем под видом социологии, что совсем некорректно. И не надо после этого задаваться риторическим вопросом «социологи Навального» - кто они? Для меня это совсем не Анна Бирюкова и не Алексей Захаров, вроде бы организовавшие данную «партизанщину», для меня это как раз те профессионалы, которые ее поддерживают и выгораживают.
Надо сказать, что последняя кампания сильно расстроила переходом в статус активных политических пропагандистов ряда политологов, которые ранее все-таки считались относительно независимыми и объективными. Причем были случаи такого перехода в разные стороны (и в сторону Кремля, и в сторону Болотной). Как будет теперь относиться читатель к их аналитическим публикациям, не знаю. Скорее всего, они уже не скоро смогут вернуться в ряд «независимых аналитиков», если вообще смогут. Но политологам до политической деятельности один шаг, им это не так зазорно, а вот с социологами ситуация печальнее. В свое время очень интересный социолог Нугзар Бетанели, единственный, кто правильно спрогнозировал на основе опросных данных ФАПСИ результат голосования в декабре 1993 года (да и в декабре 1995 года у него был лучший прогноз), к глубокому сожалению, также сорвался и допустил в преддверии президентских выборов 1996 года откровенно пропагандистскую акцию в виде публикации специальных «опросных данных», не согласующихся с его же собственными предыдущими публикациями, но эффективно воздействующих на электорат Ельцина в плане его мобилизации. Сейчас трудно сказать, что привело Нугзара Ираклиевича к этому профессиональному суициду, но это было так неприкрыто, что позволило Максиму Соколову много лет спустя сказать про это очень жестко: «он умер как социолог гораздо раньше, чем его постигла смерть физическая».
Конечно, я могу понять желание многих коллег-исследователей громко заявить свою гражданскую позицию и даже реализовать ее, поддерживая ту или иную политическую силу. Но в этом случае, на мой взгляд, надо, что называется, «уходить в отпуск». Надо хорошо понимать, что совмещение в одном лице исследовательской позиции и позиции политической снижает доверие к исследовательской продукции не только самого «совместителя», но и других членов профессионального сообщества, потому что делает такое совмещение привычным и естественным в глазах внешних стейкхолдеров. Я отлично вижу, что наши (ЦИРКОН) решительные и почти гневные отказы от неприличных запросов на проведение «формирующих опросов» вызывают у некоторых «заказчиков» недоумение («а что тут такого? другие вроде делают…»). В этом смысле члены профессионального сообщества, на мой взгляд, должны помнить об ответственности не только за свой бренд, но и за честь «цеха». Тут ведь достаточно одного раза… Так, я весьма сожалею, что в этом сезоне доселе совсем чистый и незамеченный в политических исследованиях супер-бренд «Комкон» был так явно пристегнут к кампании одного из кандидатов (уж заголовки то пресс-релизов и выступления в СМИ можно было делать менее пристрастными). Непонятно, как этот кейс скажется впоследствии на репутации сугубо маркетингового агентства, дай Бог, чтобы не навредил.
Один за всех, все за одного. Профсообщество в целом также должно бы способствовать тому, чтобы коллеги, некорректно и необоснованно обвиненные в ангажированности, могли бы получить от сообщества поддержку хотя бы в виде возможности показать, объяснить, быть услышанным. Все, кто под подозрением J (прежде всего исследователи «большой тройки»), на мой взгляд, должны в ближайшее же время воспользоваться предложением сетевой неформальной группы «Открытое мнение» и предоставить первичные материалы своих опросов на открытый аудит. А потом все положить в открытый доступ в Единый архив социологический данных. Уверен, только открытость данных наиболее «резонансных» опросов поможет снизить уровень взаимного недоверия в профессиональном сообществе. И, конечно, надо открывать модели прогнозирования. Собственно, насколько я понимаю, ни ВЦИОМ, ни ФОМ не делают из них секрета, а Левада-центр вообще не публикует прогнозы. Так что с этим вопросом проще.
Тезис 5. И еще раз о прогнозах
Тем не менее, уже слышу вопрос: и как же тогда эти ангажированные «социологи Навального» оказались более точными в прогнозировании исхода выборов, чем вроде бы независимые профессионалы? Ну, во-первых, разовые удачные прогнозы в смысле совпадения с результатами выборов могут быть у кого угодно, вплоть до астрологов и осьминога Пауля (жаль, не дожил бедняга до наших выборов, мог бы составить конкуренцию). Удача - очень полезная в жизни штука, но в науке, в т.ч. прикладной, важнее «стабильность мастерства», то есть воспроизводимость эффекта. Во-вторых, и это важнее, «прогноз» политтехнологов штаба Навального оказался более точен, потому что он был не просто прогнозом, а целью, которая активно всеми силами достигалась. В отличие от «прогноза социологов», который никем не реализовывался (можно было бы предположить, что он должен был бы реализовываться штабом Собянина как выгодный для него, но, как видно, этого не случилось).
Здесь я хочу сказать главное: дело не в некорректности и/или неточности измерения электоральных настроений разных компаний и/или волонтерских групп. Сколь бы изощренными и надежными методиками не измерялись намерения избирателей, прогноз их поведения в день выборов всегда будет носить вероятностный характер с ненулевой вероятностью как 100%-й реализации, так и осуществления его полной противоположности. И социологи всех стран будут и дальше периодически «попадать в молоко» со своими прогнозами ввиду особой природы социального прогнозирования. Вот прогноз в естественных науках (точнее, прогноз в природных явлениях), например, в метеорологии, не меняет состояние объекта прогнозирования, и поэтому, если по всем расчетам завтра в город должен прийти циклон, то с большой вероятностью, он придет, сообщите вы об этом всем жителям города или нет. Напротив, прогноз развития социального процесса (в нашем случае кампании по привлечению избирателей), будучи предъявлен участникам этого процесса, включает механизмы его саморазрушения (если ресурсное большинство участников не желает, чтобы так оно и случилось) или самоосуществления. Поэтому социальные прогнозы никогда не являются безусловным предсказанием, а лишь основанием для действий/бездействия активных субъектов. Более или менее удачные (в смысле совпадения с финальным состоянием) прогнозы социологов бывают тогда, когда устанавливается баланс противоборствующих сил (электоратов и факторов, определяющих их поведение), стремящихся разрушить или подтвердить прогноз, и не одна из сторон уже не может его существенно сдвинуть, или просто никто ничего не собирается менять (всех все устраивает). Тогда текущие настроения (и их выявленные тренды) можно с некоторыми вероятностными коэффициентами экстраполировать в будущее (как правило, весьма недалекое). В противном случае прогноз как предсказание принципиально не может сбыться.
Исходя из сказанного, я мог бы частично согласиться с Александром Ослоном, что прогнозирование не дело социологов, и лучше бы для них этим неблагодарным делом не заниматься вовсе. Пусть политики и их консультанты сами, как боксеры, «прогнозируют» каждый свою победу («я побью его во втором раунде…») и таким образом мобилизуют свой электорат. А потом все посмотрят, у кого прогноз окажется сильнее J. Но вообще-то наука не может отказаться от прогнозирования совсем, и социальные измерения только тогда становятся собственно социологией, когда реализуется триединство основных функций науки: анализ (что происходит) - диагноз (почему это происходит) - прогноз (что будет происходить, исходя из анализа и диагноза). Просто прогноз должен быть вероятностный и условный, т.е. сценарный: если будет то-то и так-то, то финальное состояние процесса может стать таким-то, а если по-другому, то с такой-то вероятностью все по-другому и закончится. И в зависимости от действия выявленных факторов могут строиться много разных сценариев. Но самое главное, что прогноз (и его качество) должен оцениваться не как ПРЕДСКАЗАНИЕ, а как УКАЗАНИЕ (или ПОКАЗАНИЕ). Указание на потенциальные риски, проблемы и/или, наоборот, на шансы и возможные достижения. Понятно, что в этом случае прогнозы социологов будут, скорее всего, адресными и непубличными. При этом, очевидно, будут разочарованы журналисты, которым обязательно надо все опубличить и упростить до безусловного предсказания (они всегда утверждают, что читатели не поймут «научной зауми», хотя по правде они сами, как правило, ничего не хотят понимать), но, на мой взгляд, эта беда должна волновать социологов в последнюю очередь.
Резюмирую и немного повторюсь
Первое. Антисоциологическая кампания с целью интерпретации случившегося как «провала», на мой взгляд, только на малую часть ориентирована на выявление реальных проблем социологических измерений (хотя их наличие никто из профессионалов не отрицает). В большей степени она является следствием заинтересованности некоторых политических, медийных и политтехнологических групп в дискредитации профессиональных социологических компаний, особенно компаний т.н. «большой тройки» - ВЦИОМ, ФОМ, Левада-центра. В этой связи не стоит сейчас социологам поддаваться на нажим этих «заинтересованных сторон» и извиняться, каяться, оправдываться и прочее, особенно перед теми, для кого, скажем мягко, мифотворчество и лукавство суть профессиональные качества. То есть покаяться можно, но внутри своих и понимающих. J
Второе. Не надо смешивать и ставить в один ряд профессиональную регулярную деятельность и волонтерскую подработку. Волонтерство почти всегда есть симптом недоработок и слабости профессиональных институтов, и хорошо, что общественные активисты сигнализируют о наших слабых местах, но заменить профессиональные институты они никогда не смогут (вспоминаю рассказ о том, как Ливанов-старший на одном из заседаний еще советского министерства культуры, посвященного развитию самодеятельных театров, спросил Фурцеву: «а Вы пойдете на прием к самодеятельному гинекологу?»). При этом надо всегда внимательно смотреть, не стоит ли за романтически настроенными молодыми волонтерами с анкетой (или планшетом) в руках какой-нибудь вполне прагматичный взрослый дядя со своими вполне политическими интересами.
Третье. Не вводи в храм (науки) нечестивых. В своей работе социолог общается и будет общаться с политиками, политтехнологами и разными социальными инженерами. Эти профессии не хороши и не плохи, как и сотни других, как и профессия социолога, но это другие профессии. И если социолог начинает работать не на измерение социальной реальности, а на ее изменение, он, прежде всего, изменяет своей профессии, переходя в другой статус. Вполне допускаю сочетание в одном лице разных профессиональных компетенций, но в каждом случае это лицо должно четко фиксировать для публики свое текущее профессиональное состояние - «сейчас я измеряю», «а сейчас я изменяю». Самое прискорбное, когда под видом изучения, измерения (социологии, социальной диагностики) реально осуществляется изменение (воздействие, социальная инженерия). Совершенно очевидно, что публикация прогнозов (подчеркиваю, именно публикация как стимул к действию, а не разработка) суть политическое воздействие на субъектов социально-политического процесса, а потому должно проходить по другому профессиональному разряду. И здесь социологам не следует занимать чужое место политиков и политтехнологов.
Четвертое. Все, что я говорил выше (об отсутствии «состава преступления»), не означает, что у нас (профессиональных социологов-исследователей) нет проблем. Более того, скажу, что у нас их куча, и они растут. У нас нет качественных прикладных моделей (операционализаций) важных предметных областей. У нас нет хороших социально-психологических моделей перевода декларируемого поведения в реальное. У нас нет хороших выборок для многих исследуемых объектов по причине отсутствия должной информации о генеральной совокупности. У нас сильное деградировали требования к полю, из-за чего мутный поток квази-данных начинает заполнять информационное пространство. И т.д и т.п. Масштабы социологической беды велики, но они вполне осознаются действительно активно работающими коллегами, и вопрос в том, чтобы перевести это осознание в реальные работы по повышению качества и глубины социологических исследований. И главное, методологическая работа требует тишины и не допускает журналистской трескотни. Кстати, по словам некоторых коллег, оконфузившееся в 1948 году американские социологи «работали [некоторое время] после провала в подчеркнуто демонстративной изоляции».
В общем желаю вам, коллеги, на некоторое время хорошей и продуктивной «изоляции». J
И еще раз повторю.
Коллеги, держите дистанцию с властью, держите дистанцию с народом, будьте ближе друг другу.
Развернутая позиция по поводу т.н. «фиаско социологов»
В рамках поствыборной перепалки на тему так называемого социологического «фиаско» я однозначно и несколько раз высказался против каких-либо извинений социологов, к которым их стали массово призывать журналисты, политологи и пр. За это был обвинен некоторыми коллегами в снобизме. Вообще-то я сам еще полтора года назад в статье «Вторая репутационная смерть российской социологии» именно гордыню назвал главной причиной методологических недоработок последних лет и следовавшего за этим падения доверия к данным ведущих поллстеров. Почему же сейчас я категорически против каких-либо публичных «признаний» и по-снобистски призываю разобраться во всем сугубо внутри профсообщества, «без сопливых журналистов, лицемерных политтехнологов и лукавых политиков» (пост от 11.09)? За время недельного наблюдения за поствыборным дискурсом, перемежающегося угрюмой профессиональной рефлексией, у меня накопилось несколько тезисов. Часть из них я озвучил на круглом столе ВЦИОМа 10 сентября, часть запостил в сети, но хочется все просуммировать и объясниться комплексно в одном месте.
Итак…
Тезис 1 (вводный). Главное не победа, главное - восприятие победы.
Много лет назад Михаил Виноградов на каком-то круглом «семинаре» после очередных выборов сказал фразу, которую я постоянно повторяю и не стесняюсь цитировать: «Раньше говорили - «не так важно, как голосуют, важно, как считают голоса». Так вот сейчас не так важно как считают, важно, как интерпретируют». Действительно, после каждой судьбоносной избирательной кампании, и прошедшая - не исключение, проводится куча разных экспертных посиделок, публикуется море «аналитических анализов», организуется тьма выступлений говорящих голов, целью которых является закрепление «правильной» интерпретации случившегося. В этом смысле избирательная кампания уже давно не заканчивается просто объявлением официальных итогов. Она продолжается до полной победы определенного понимания этих итогов. В стране победившего постмодернизма, в котором дурное легко становится хорошим, доброе - злым, большое всегда можно превратить в малое, а малое - в большое, возможно и победу превратить в поражение, а поражение оформить, как победу. И в это очень интересное время битвы интерпретаций и интерпретаторов очень трудно сохранить видение ситуации своим собственным и в хорошем смысле сторонним. Вот представьте себе, что вы совсем не разбираетесь в футболе (согласен, это непросто, но напрягитесь J) и читаете сообщение, что в финальном матче за какой-нибудь Кубок мэра команда А выиграла у команды Б со счетом 2:1. Ну, ясное дело: А - чемпион. А если Вам расскажут, что она еще вытянула команду Б из КПЗ после стычки с «болельщиками», заставила оргкомитет соревнований выдать ей мандат, отправила тренироваться на свой стадион, подобрала на матч честных судей, и даже в общем-то совсем не играла на поле, то ее победа покажется Вам еще более убедительной. Но в постмодернистской политике не так. Судя по тону волны публикаций, захлестнувших все инфопространство в первые два дня, Собянин проиграл, а Навальный - чемпион. Постмодернизм, елы-палы…
Тезис 2. А почему такой шум?
Строго говоря, мне совсем было бы неинтересно разбираться в проигравших и выигравших на этих выборах (давно живу, видел много, уже приелось), если бы в эту мясорубку интерпретаций опять не ввели субъекта, который мне очень дорог, а именно коллективного субъекта под общим названием «социологи». Последние дни завалены заголовками и цитатами типа «У социологов облом полный!» (Г.Сатаров), «похороны российской политической социологии» (И.Яковенко), «Социологи признали свое фиаско в прогнозах…», «Кому-то пора извиниться» и т.д. Причем объем и интенсивность такого рода интерпретаций заставляет усомниться в том, что это просто обсуждение. Накат сразу был такой сильный, что многие коллеги-профессионалы действительно почувствовали вину, стали вроде бы оправдываться, а некоторые активно поддержали обвинения журналистов и политологов. В результате В.Федоров на третий день убежал на неделю за границу (не видеть и не слышать никого), А.Гражданкин попал в больницу (очень переживаю за него и желаю скорейшего выздоровления), а А.Ослон вынужден был заявить, что ФОМ больше никогда не будет делать прогнозы. Причем А.О. рассказал, что когда он это произнес на круглом столе в Госдуме, в течение часа на ленте уже было более 45 публикаций его заявления, а такого не случалось даже при специально подготовленных презентациях. С чего бы такая реакция и такая истеричная радость по поводу профессиональной неудачи социологов? И что такого особенного произошло?
А произошло лишь то, что в Москве (это из двух десятков не менее важных выборных регионов) социологи давали победившему на выборах на 8 процентных пункта больше, чем он набрал (от числа участвующих в выборах), а проигравшему на 7 п.п. меньше, чем тот в итоге получил, все равно отстав от победителя почти в два раза. И всё. Эта ошибка в прогнозах не исказила даже политического итога выборов в отличие от многократно поминаемого в эти дни казуса 1948 года в США, когда знаменитые американские поллстеры, включая Гэллапа, Роупера и Кросли, ошиблись в самом победителе президентской гонки. Надо сказать, что неудачи в прогнозировании исходов голосований и референдумов, основанном на предшествующих опросах населения, встречаются довольно часто (в интернете можно легко найти как совсем вопиющие истории, так и кейсы поскромнее типа совсем недавнего «фиаско» с прогнозированием тех же американских выборов 2012 года). И у нас были неудачи сравнительно недавние (вспомним, например, историю с партией «Родина» в 2003 году, тогда похожие заголовки тоже были). В этот раз во многих регионах РФ у ВЦИОМ были вполне удачные прогнозы, в некоторых менее удачные. Причем ошибки с явкой были и раньше, на региональных выборах порой очень существенные. Почти во всех случаях ошибки были связаны с серьезной динамикой объекта измерения (электората) в условиях повышенной неопределенности политического предложения (см. тот же случай с «Родиной» или с выборами в Амурской области прошлого года). А ведь в Москве последние выборы мэра проходили десять лет назад, город (объект измерения) за это время существенно изменился и демографически (строго говоря, сегодня просто неизвестна генеральная совокупность реально живущих в городе избирателей), и психологически, и в плане коммуникационной культуры (даже последние выборы в Мосгордуму 2009 года проходили по большому счету в дофейсбуковую эру). А тут еще и новация с единым днем голосования в еще не закончившийся дачный сезон. Шансов измерить что-то не так - выше крыши. При этом постфактум-объяснения различий в прогнозах и официальных итогах вполне внятны и убедительны. Можно почитать, например, Дениса Волкова (Левада-центр, Никаких извинений! ), Алексея Бессуднова (ВШЭ, Почему социологи так сильно ошиблись в Москве?), Александра Ослона (ФОМ, Выборы в Москве. Социологический казус). Кстати, если верить модели ФОМ, то социологи ошиблись в прогнозировании поведения лишь 10-ти процентов москвичей, а остальные 90% повели себя так, как и было предсказано). Да, почти везде ошиблись с явкой в сторону ее увеличения. Оказывается, народ у нас уже в массе своей не ходит на выборы так же, как и в европах (там голосование при явке в 25-30% на выборах - весьма распространенное явление), а мы полагали, что ходит чуть чаще. Оказывается уровень социально одобряемых деклараций, не подкрепляемых соответствующим поведением, чуть выше, чем предполагалось. И это все интересные открытия последних исследований (то есть в исследовательском плане достижения, а не неудачи J).
Короче, я считаю, что вообще-то ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да, есть неудача с прогнозом на отдельно взятом объекте (объект, правда, оказался Москвой). Такое было всегда и будет в дальнейшем (см. пояснения ниже). Так откуда эта антисоциологическая истерика? Почему такую не самую большую по факту неудачу надо интерпретировать как «фиаско» и «похороны»?
Тезис 3. Никаких извинений! Напротив, встречный иск.
Мой ответ на выше поставленные вопросы вполне определенный: в этот раз в дискредитации профессиональных социологов оказались заинтересованы сразу несколько сторон, которые активно воспользовались московским казусом.
Я не буду говорить о такой заинтересованной стороне, как «коллеги», некоторые из которых возможно поддержали критику компаний «большой тройки» из желания немножко попинать конкурентов. Ревность и внутривидовая конкуренция есть всегда и везде, и в нашем случае она будет оценена попозже и непублично.
Но есть еще две другие «социальные группы», которые более серьезно заинтересованы в признании социологами «провала», причем как «своего».
Первую группу условно назовем «политконсультанты от власти». Здесь мотивация простая и конъюнктурная - спихнуть свою вину на кого-нибудь. Надо сказать, что моя резкая реакция на фразы политтехнологов «кремлевского» пула о случившемся как о «вызове» для всех социологов (и их требования «серьезно задуматься над методологией» и прочее) связана с болезненными воспоминаниями об аналогичных событиях середины 90-х и прошлого года.
В 96-м году мы делали замер электоральных настроений в одном подмосковном городе в преддверии выборов мэра. Замер был за три недели до голосования и показывал серьезное преимущество действующего главы, по заказу которого собственно и проводился опрос (уже чувствуете deja vu?). За неделю до выборов конкурент делает вброс компромата (по сути клеветы), и нас естественно спрашивают, подействовал ли вброс на избирателей, и надо ли что-то делать? Что мы можем тут сказать, «надо мерить». Мерить не стали, деньги сэкономили, строго говоря, даже не провели никакой дополнительной работы. В итоге конкурент набрал столько, сколько предполагалось, а избиратели действующего главы просто не пришли, был срыв явки, конкурент победил с отрывом в несколько сот голосов. Как вы думаете, кто оказался виноватым? Правильно, социологи. Это они не сказали, что надо было интенсивно работать до конца кампании.
Эта травма, почти обида спровоцировала выброс адреналина сразу, как только я увидел повторение ситуации только в большем масштабе и публичном формате. И главное, кто, говоря словами корреспондентов «Известий», «шьет дело социологов» (см. статью от 10.09)? Оказывается, во многом те же, кто в прошлом году по команде «из-за Стены» обвинял в непрофессионализме наше неформальное содружество социологов «Открытое мнение», реализовавшего инициативный и методологически прорывной проект, получивший в целом высокую оценку коллег. Один из этих «больших политконсультантов» за 10 дней до выборов опубликовал доклад о состоянии избирательной кампании, где в конце сделал вывод, что повышение явки "несет в себе серьезные риски для кандидата от власти". Мы (ЦИРКОН) в этом году в московских электоральных исследованиях вообще не принимали никакого участия (один небольшой опрос в Зеленограде в июле с.г. и все), но тут даже мы не могли пройти мимо. И я по-простому как «общественность», пишу в фейсбуке: «Это раньше всегда было так, что лоялисты из числа ветеранов-бюджетников были более активным электоратом, а сторонники перемен в эти перемены не верили и на выборы не ходили. Малая явка выражалась в том, что на выборы приходили по большей части голосующие за статус-кво. Сегодня как раз может случиться наоборот. Выборы впервые проходят в период активного завершения дачного сезона (картошка, уборка и пр.), которое вполне может занять сторонников действующей власти, уверенных в том, что ничего революционного в городе все равно не произойдет. А вот не склонные к дачному времяпрепровождению молодежь+"креаклы" как раз захотят провести воскресенье с хорошим политическим драйвом. Участие в выборах для них вновь модно! В этом случае малая явка обернется совсем другим составом избирателей, и именно такая явка будет нести "серьезные риски для кандидата от власти" (пост от 30 августа).
Что случилось потом, известно. И кто теперь должен извиняться?
Но «политаналитики» от Кремля валят социологов конъюнктурно, а есть группа, заинтересованная в «фиаско» исследователей-профессионалов стратегически. Это политтехнологи и активисты «несистемной оппозиции». Тут мотивация посложнее.
В свое время определенная политическая группа, исчерпав возможности получить какое-то политическое представительство в выборных органах власти, взяла курс на тотальную делегитимизацию выборов в России как таковых (и далее действующей власти вообще). Со стороны власти ей было предоставлено достаточно поводов для обвинений избирательной системы в фальсификациях и пр. нарушениях прав избирателей. Но существенным барьером на пути успешной делегитимизации политического режима являлась электоральная социология, которая в лице трех ведущих поллстерских центров в той или иной мере (порой с оговорками) все время подтверждала народное волеизъявление, официально зафиксированное на выборах (по крайней мере, федеральных). Таким образом, примерно с середины нулевых ведущие социологические центры также стали плановой мишенью для нападок по политическим основаниям. Сначала вся надежда была на обвинение в ангажированности и продажности, в котором можно было легко обвинить государственный ВЦИОМ и частный, но работающий по заказам Кремля, Фонд «Общественное мнение». Однако эти аргументы обламывались о Левада-центр, который в симпатиях к Кремлю заподозрить было трудно, а результаты опросов он выдавал близкие к двум другим. Обвинения в сговоре, прозвучавшие в 2008 году, не получили ни фактического подтверждения, ни какой-либо популярности. Поэтому где-то с 2011 года в ходу появилось обвинение в непрофессионализме, в том, что поллстеры измеряют не то и не так (см. публикацию в Новой газете с характерной репликой Л.Гудкова: «Противно доказывать, что ты не верблюд»). Обвинение в непрофессионализме признанных лидеров, конечно, сильно подвисало в условиях отсутствия альтернативных «профессионалов». Поиск таковых долгое время был неудачным, и тут подвернулось решение - волонтерская социология! Вся профессиональная социология была объявлена «казенной» и зависимой (цитирую одного видного коллегу, который сам в свое время работал с властью и подвергался обвинениям в ангажированности, а теперь полюбил «альтернативу»), а проекты «народной социологии» М.Шнейдера в 2012 году и «партизанской социологии» штаба А.Навального - истинными и независимыми. Причем пропагандистов «новой эры» в российской социологии не смущало, что политическая ангажированность волонтеров была еще более явной.
Вообще надо отдать должное «партизанам от социологии», они в отличие от настоящих партизан не очень прятались, вплоть до полного публичного стриптиза (в технологическом плане, естественно). Так на странице штаба Навального в фейсбуке долгое время висело объявление о наборе в социологическую группу. "Нам нужны волонтеры, которые после нашего небольшого инструктажа в штабе превратятся в волонтеров-социологов и сделают несколько интервью с прохожими в парках и скверах Москвы. Будем делать шикарное исследование! Инструктаж займет у вас 30 минут...". Слово "превратятся" здесь очень показательно. Навальный - Гарри Поттер сегодня: 30 минут, и Вы - "социолог".
Использование социологического антуража в сугубо политтехнологическом процессе штаба Навального было настолько явным, что на это обратили внимание многие, а Денис Волков из Левада-центра высказал свое «фи» публично. И тут же получил «отлуп» от одного из оппозиционных политтехнологов, потрясающий по своей откровенности и четкости (см. на стене у Denis Volkov пост от 20.08): «своя социология штабов - необходимый элемент пропаганды, нахожу бессмысленным возмущение той или иной социальной группы по поводу использования её дискурса политтехнологами». Вот так. «Штабная социология» - необходимый элемент пропаганды, а если социологи недовольны, что кто-то использует их язык и форму деятельности для достижения сугубо политических целей (то есть фактически мошенничает от их имени), то «идут они лесом».
Таким образом, в непрекращающихся призывах «извиниться», исходящих в основном от тех, кто явно или косвенно участвовал в пропаганде определенной стороны на выборах, отчетливо прослеживается желание делегитимизировать профессиональную электоральную социологию, и заменить ее на партизанско-волонтерскую. Или хотя бы поставить «партизан» в ряд с профессионалами, сделать их легитимными. И в этом желании нет почти ничего, связанного с развитием собственно социологии. Это в основе своей просто продвижение определенного политтехнологического инструмента и закрепление в сознании определенной аудитории его эффективности. По сути, продажа потерявшей цену политики под видом еще относительно дорогой науки (т.е. мошенничество).
Строго говоря, в том, что реализовано штабом Навального, да и штабами некоторых других кандидатов, нет ничего нового. Грязное использование социологических (или псевдосоциологических) данных в целях манипулирования общественным мнением проводится и будет проводиться всегда, до тех пор, пока остается хоть какое-то доверие данным социологов (это просто некорректная эксплуатация политтехнологами оставшегося символического капитала науки). Есть даже специальные политтехнологические работы на этот счет (см., например, статью вице-президента ЦПТ Г.Чижова еще 2003 года «Играем в рейтинг», обращаю внимание на абзац, начинающийся со слов «Основное правило успешного участия в "войне рейтингов"...»). Технология известна, и часто политтехнологи используют социологов «в темную». Полагаю, что в этом сезоне так были использованы и сотни волонтеров, волшебным образом «превращавшихся» за полчаса в социологов.
Короче, вместо совершенно неприемлемых извинений я предъявляю встречный иск к политтехнологам всех мастей и партий за нанесение морального и репутационного ущерба моей профессии вследствие некорректного использования ее позитивного имиджа (по сути воровства символического капитала).
Тезис 4. О корпоративной ответственности
Категорически не хочу соглашаться с признанием штабной волонтерской социологии ровней независимым профессиональным компаниям. И меня очень расстраивает буквально навязывание рядом коллег такого признания (Елена Конева даже призывает Дениса Волкова извиниться перед «социологами Навального»). Когда я посмотрел на сетевые профили четырех таких коллег, позитивно относящихся к «навальной социологии» и поддерживающих их в «споре» с профессионалами, оказалось, что все(!) четверо не скрывают (по крайней мере, в сетевых публикациях) своих симпатий к «болотной» оппозиции. Я готов с уважением отнестись к разным политическим пристрастиям коллег, строго говоря, меня не очень волнует их политическая позиция и то, на какие демонстрации они ходят. Но только надо понимать, что в таком случае поддержка партизанских «социологов Навального» выглядит однозначно как соучастие в политтехнологической деятельности в соответствии со своими политическими интересами, причем под видом социологии, что совсем некорректно. И не надо после этого задаваться риторическим вопросом «социологи Навального» - кто они? Для меня это совсем не Анна Бирюкова и не Алексей Захаров, вроде бы организовавшие данную «партизанщину», для меня это как раз те профессионалы, которые ее поддерживают и выгораживают.
Надо сказать, что последняя кампания сильно расстроила переходом в статус активных политических пропагандистов ряда политологов, которые ранее все-таки считались относительно независимыми и объективными. Причем были случаи такого перехода в разные стороны (и в сторону Кремля, и в сторону Болотной). Как будет теперь относиться читатель к их аналитическим публикациям, не знаю. Скорее всего, они уже не скоро смогут вернуться в ряд «независимых аналитиков», если вообще смогут. Но политологам до политической деятельности один шаг, им это не так зазорно, а вот с социологами ситуация печальнее. В свое время очень интересный социолог Нугзар Бетанели, единственный, кто правильно спрогнозировал на основе опросных данных ФАПСИ результат голосования в декабре 1993 года (да и в декабре 1995 года у него был лучший прогноз), к глубокому сожалению, также сорвался и допустил в преддверии президентских выборов 1996 года откровенно пропагандистскую акцию в виде публикации специальных «опросных данных», не согласующихся с его же собственными предыдущими публикациями, но эффективно воздействующих на электорат Ельцина в плане его мобилизации. Сейчас трудно сказать, что привело Нугзара Ираклиевича к этому профессиональному суициду, но это было так неприкрыто, что позволило Максиму Соколову много лет спустя сказать про это очень жестко: «он умер как социолог гораздо раньше, чем его постигла смерть физическая».
Конечно, я могу понять желание многих коллег-исследователей громко заявить свою гражданскую позицию и даже реализовать ее, поддерживая ту или иную политическую силу. Но в этом случае, на мой взгляд, надо, что называется, «уходить в отпуск». Надо хорошо понимать, что совмещение в одном лице исследовательской позиции и позиции политической снижает доверие к исследовательской продукции не только самого «совместителя», но и других членов профессионального сообщества, потому что делает такое совмещение привычным и естественным в глазах внешних стейкхолдеров. Я отлично вижу, что наши (ЦИРКОН) решительные и почти гневные отказы от неприличных запросов на проведение «формирующих опросов» вызывают у некоторых «заказчиков» недоумение («а что тут такого? другие вроде делают…»). В этом смысле члены профессионального сообщества, на мой взгляд, должны помнить об ответственности не только за свой бренд, но и за честь «цеха». Тут ведь достаточно одного раза… Так, я весьма сожалею, что в этом сезоне доселе совсем чистый и незамеченный в политических исследованиях супер-бренд «Комкон» был так явно пристегнут к кампании одного из кандидатов (уж заголовки то пресс-релизов и выступления в СМИ можно было делать менее пристрастными). Непонятно, как этот кейс скажется впоследствии на репутации сугубо маркетингового агентства, дай Бог, чтобы не навредил.
Один за всех, все за одного. Профсообщество в целом также должно бы способствовать тому, чтобы коллеги, некорректно и необоснованно обвиненные в ангажированности, могли бы получить от сообщества поддержку хотя бы в виде возможности показать, объяснить, быть услышанным. Все, кто под подозрением J (прежде всего исследователи «большой тройки»), на мой взгляд, должны в ближайшее же время воспользоваться предложением сетевой неформальной группы «Открытое мнение» и предоставить первичные материалы своих опросов на открытый аудит. А потом все положить в открытый доступ в Единый архив социологический данных. Уверен, только открытость данных наиболее «резонансных» опросов поможет снизить уровень взаимного недоверия в профессиональном сообществе. И, конечно, надо открывать модели прогнозирования. Собственно, насколько я понимаю, ни ВЦИОМ, ни ФОМ не делают из них секрета, а Левада-центр вообще не публикует прогнозы. Так что с этим вопросом проще.
Тезис 5. И еще раз о прогнозах
Тем не менее, уже слышу вопрос: и как же тогда эти ангажированные «социологи Навального» оказались более точными в прогнозировании исхода выборов, чем вроде бы независимые профессионалы? Ну, во-первых, разовые удачные прогнозы в смысле совпадения с результатами выборов могут быть у кого угодно, вплоть до астрологов и осьминога Пауля (жаль, не дожил бедняга до наших выборов, мог бы составить конкуренцию). Удача - очень полезная в жизни штука, но в науке, в т.ч. прикладной, важнее «стабильность мастерства», то есть воспроизводимость эффекта. Во-вторых, и это важнее, «прогноз» политтехнологов штаба Навального оказался более точен, потому что он был не просто прогнозом, а целью, которая активно всеми силами достигалась. В отличие от «прогноза социологов», который никем не реализовывался (можно было бы предположить, что он должен был бы реализовываться штабом Собянина как выгодный для него, но, как видно, этого не случилось).
Здесь я хочу сказать главное: дело не в некорректности и/или неточности измерения электоральных настроений разных компаний и/или волонтерских групп. Сколь бы изощренными и надежными методиками не измерялись намерения избирателей, прогноз их поведения в день выборов всегда будет носить вероятностный характер с ненулевой вероятностью как 100%-й реализации, так и осуществления его полной противоположности. И социологи всех стран будут и дальше периодически «попадать в молоко» со своими прогнозами ввиду особой природы социального прогнозирования. Вот прогноз в естественных науках (точнее, прогноз в природных явлениях), например, в метеорологии, не меняет состояние объекта прогнозирования, и поэтому, если по всем расчетам завтра в город должен прийти циклон, то с большой вероятностью, он придет, сообщите вы об этом всем жителям города или нет. Напротив, прогноз развития социального процесса (в нашем случае кампании по привлечению избирателей), будучи предъявлен участникам этого процесса, включает механизмы его саморазрушения (если ресурсное большинство участников не желает, чтобы так оно и случилось) или самоосуществления. Поэтому социальные прогнозы никогда не являются безусловным предсказанием, а лишь основанием для действий/бездействия активных субъектов. Более или менее удачные (в смысле совпадения с финальным состоянием) прогнозы социологов бывают тогда, когда устанавливается баланс противоборствующих сил (электоратов и факторов, определяющих их поведение), стремящихся разрушить или подтвердить прогноз, и не одна из сторон уже не может его существенно сдвинуть, или просто никто ничего не собирается менять (всех все устраивает). Тогда текущие настроения (и их выявленные тренды) можно с некоторыми вероятностными коэффициентами экстраполировать в будущее (как правило, весьма недалекое). В противном случае прогноз как предсказание принципиально не может сбыться.
Исходя из сказанного, я мог бы частично согласиться с Александром Ослоном, что прогнозирование не дело социологов, и лучше бы для них этим неблагодарным делом не заниматься вовсе. Пусть политики и их консультанты сами, как боксеры, «прогнозируют» каждый свою победу («я побью его во втором раунде…») и таким образом мобилизуют свой электорат. А потом все посмотрят, у кого прогноз окажется сильнее J. Но вообще-то наука не может отказаться от прогнозирования совсем, и социальные измерения только тогда становятся собственно социологией, когда реализуется триединство основных функций науки: анализ (что происходит) - диагноз (почему это происходит) - прогноз (что будет происходить, исходя из анализа и диагноза). Просто прогноз должен быть вероятностный и условный, т.е. сценарный: если будет то-то и так-то, то финальное состояние процесса может стать таким-то, а если по-другому, то с такой-то вероятностью все по-другому и закончится. И в зависимости от действия выявленных факторов могут строиться много разных сценариев. Но самое главное, что прогноз (и его качество) должен оцениваться не как ПРЕДСКАЗАНИЕ, а как УКАЗАНИЕ (или ПОКАЗАНИЕ). Указание на потенциальные риски, проблемы и/или, наоборот, на шансы и возможные достижения. Понятно, что в этом случае прогнозы социологов будут, скорее всего, адресными и непубличными. При этом, очевидно, будут разочарованы журналисты, которым обязательно надо все опубличить и упростить до безусловного предсказания (они всегда утверждают, что читатели не поймут «научной зауми», хотя по правде они сами, как правило, ничего не хотят понимать), но, на мой взгляд, эта беда должна волновать социологов в последнюю очередь.
Резюмирую и немного повторюсь
Первое. Антисоциологическая кампания с целью интерпретации случившегося как «провала», на мой взгляд, только на малую часть ориентирована на выявление реальных проблем социологических измерений (хотя их наличие никто из профессионалов не отрицает). В большей степени она является следствием заинтересованности некоторых политических, медийных и политтехнологических групп в дискредитации профессиональных социологических компаний, особенно компаний т.н. «большой тройки» - ВЦИОМ, ФОМ, Левада-центра. В этой связи не стоит сейчас социологам поддаваться на нажим этих «заинтересованных сторон» и извиняться, каяться, оправдываться и прочее, особенно перед теми, для кого, скажем мягко, мифотворчество и лукавство суть профессиональные качества. То есть покаяться можно, но внутри своих и понимающих. J
Второе. Не надо смешивать и ставить в один ряд профессиональную регулярную деятельность и волонтерскую подработку. Волонтерство почти всегда есть симптом недоработок и слабости профессиональных институтов, и хорошо, что общественные активисты сигнализируют о наших слабых местах, но заменить профессиональные институты они никогда не смогут (вспоминаю рассказ о том, как Ливанов-старший на одном из заседаний еще советского министерства культуры, посвященного развитию самодеятельных театров, спросил Фурцеву: «а Вы пойдете на прием к самодеятельному гинекологу?»). При этом надо всегда внимательно смотреть, не стоит ли за романтически настроенными молодыми волонтерами с анкетой (или планшетом) в руках какой-нибудь вполне прагматичный взрослый дядя со своими вполне политическими интересами.
Третье. Не вводи в храм (науки) нечестивых. В своей работе социолог общается и будет общаться с политиками, политтехнологами и разными социальными инженерами. Эти профессии не хороши и не плохи, как и сотни других, как и профессия социолога, но это другие профессии. И если социолог начинает работать не на измерение социальной реальности, а на ее изменение, он, прежде всего, изменяет своей профессии, переходя в другой статус. Вполне допускаю сочетание в одном лице разных профессиональных компетенций, но в каждом случае это лицо должно четко фиксировать для публики свое текущее профессиональное состояние - «сейчас я измеряю», «а сейчас я изменяю». Самое прискорбное, когда под видом изучения, измерения (социологии, социальной диагностики) реально осуществляется изменение (воздействие, социальная инженерия). Совершенно очевидно, что публикация прогнозов (подчеркиваю, именно публикация как стимул к действию, а не разработка) суть политическое воздействие на субъектов социально-политического процесса, а потому должно проходить по другому профессиональному разряду. И здесь социологам не следует занимать чужое место политиков и политтехнологов.
Четвертое. Все, что я говорил выше (об отсутствии «состава преступления»), не означает, что у нас (профессиональных социологов-исследователей) нет проблем. Более того, скажу, что у нас их куча, и они растут. У нас нет качественных прикладных моделей (операционализаций) важных предметных областей. У нас нет хороших социально-психологических моделей перевода декларируемого поведения в реальное. У нас нет хороших выборок для многих исследуемых объектов по причине отсутствия должной информации о генеральной совокупности. У нас сильное деградировали требования к полю, из-за чего мутный поток квази-данных начинает заполнять информационное пространство. И т.д и т.п. Масштабы социологической беды велики, но они вполне осознаются действительно активно работающими коллегами, и вопрос в том, чтобы перевести это осознание в реальные работы по повышению качества и глубины социологических исследований. И главное, методологическая работа требует тишины и не допускает журналистской трескотни. Кстати, по словам некоторых коллег, оконфузившееся в 1948 году американские социологи «работали [некоторое время] после провала в подчеркнуто демонстративной изоляции».
В общем желаю вам, коллеги, на некоторое время хорошей и продуктивной «изоляции». J
И еще раз повторю.
Коллеги, держите дистанцию с властью, держите дистанцию с народом, будьте ближе друг другу.