Целая жизнь два: море, люди, люди, море
Улица Верхнеприморская стояла по сути впритык к морю и морской горизонт можно было увидеть даже с хозяйского огорода. Между улицей и морем был уходящий далеко вниз обрыв, заканчивавшийся грядой гаражей для моторных лодок и, собственно, морем - диким пляжем. С каждым годом море всё больше подмывало берег и каждый год я заставал его слегка изменившимся. В прошлом году вон там была скала, а в этом году её уже нет, только острые осколки торчат из воды в нескольких метрах от берега. А вон там были двухметровые гаражи, но из-за воды стены их пошли трещинами и хозяева сочли за лучшее бросить их на произвол судьбы. Все знали, что рано или поздно такая судьба ждала и всю улицу Верхнеприморскую. В один не слишком приятный день в обрыв полетит часть огородов, потом все огороды, а потом и дворы... В последний раз я был там в 2000 году и увидел полнейшую разруху, а пляж почти перестал существовать. Его почти полностью съело море. Улица, правда, ещё была, но кто там знает, что с ней теперь...
Совершенно счастливый трёхлетний я :) Ну дельфин же!!!
Любое утро начиналось ярким солнцем, жужжанием всякой живности, лёгким завтраком и походом на море. Я скакал через уходящие в воду из гаражей ржавые рельсы, по которым обычно спускали на воду лодки, пока мы не находили незанятый отдыхающими островок песка. Когда я был совсем маленьким, я конечно же не плавал, а скорее ползал по воде, собирал ракушки, строил замки из песка (отстойные замки, их вечно смывало водой в следующей жизни буду строить из бетона), охотился на рыбу-иглу. Этих несчастных игл в засушенном виде продавали на базаре в качестве сувениров, я же ловил их сам. Зачем - чёрт меня поймёт, но... «ребёнок, киндер, шо с его взять?!» (с) Став постарше, я часто просыпался в 6 утра, брал пакет с донками и шёл по скалам к одной из бухт, чтобы там, рискуя жизнью, поймать на мидию 2-3 бычков. Жизнью я, кстати, действительно рисковал, особенно со своей боязнью высоты, но, так как нормальных спусков в бухты не существовало, туда можно было либо заплыть на лодке, либо спуститься по скале. Я выбирал второй вариант. Это было всегда интересно, так как в выемках скал вечно прятались то глупые чайки, то гадюки, которых, кстати, и в воде с утра было вполне достаточно. Полное единение с природой, 3-4 часа наедине с чайками, морскими гадами, ну и иногда конечно рыбой. Неплохая терапия в краткий промежуток между школьным адом и школьным адом. Бычков я, кстати, клал в морозилку, а когда их набиралось на полноценный обед, мама их жарила. Рыбу в те годы я не ел совсем, так что зовите меня альтруистом.
Когда я не был занят рыбной ловлей в промышленных масштабах, я валялся на пляже с мамой и с какого-то возраста конечно и плавал. Плавать меня научила мама, хоть вода меня практически сразу приняла как своего. Да я и был своим :) Пляж тоже жил своей собственной интересной жизнью. Помните, что он был "диким"? Тут не было торговок с креветками и семечками, тут не было пунктов проката дырявых масок и ласт, не было вездесущих громкоговорителей с песнями Юрия Антонова, тут были только песок, море, скалы, рельсы, гаражи и конечно же обитатели этих самых гаражей. Последние были центром цивилизаии всего пляжа, своего рода звёздами рок'н'ролла. Я любил наблюдать, как мускулистые и загорелые просоленные морские волки с татуировками в виде сердец, якорей и рун "Не забуду Люсю" важно спускали на воду свои посудины и уносислись в даль, нередко обнимая снятых ими тут же на месте хохочущих пляжных красоток. Спустя несколько лет я понял, что в этом была суть их жизни: невероятно успешный пикап! Звездой среди звёзд был достаточно жутковатого вида дед лет 60-и, жутко худой и туго обтянутый совершенно коричневой кожей. Жутковат-то он был жутковат, но отказа не знал никогда, и каждый день у него была очередная "девушка, не желаете прокатиться?" :) Каждый день новая и каждый раз моложе его раза в три. Богатыри, не мы...
Днём мама как правило спала, а я проводил время за книгами. Ничего в жизни нет лучше, чем залезть по скрипящей лестнице на крышу сарая и, громко хрустя яблоком, забыться в мире Дюма или Стивенсона. Позади ничего, впереди - бесконечное море, а ты вообще не здесь, ты крадёшься по лесу напару с Джоном Мщу-За-Всех и клинок в твоих зубах явно скоро изведает вражьей крови.
Со всеми привезёнными книгами в Керчи происходило что-то странное: они читались за день. В Харькове мне одной книги хватало на неделю-две, тогда как на отдыхе всё привезённое заканчивалось почти сразу, но это была не беда, так как это становилось поводом перечитать то же самое ещё раз, но теперь без спешки, смакуя, представляя и даже иногда разыгрывая особо понравившиеся диалоги. С выражением эдак. Перед благодарной собакой :)
Было у меня днём и другое невероятно полезное дело - прослушивание радиопостановок. На стене одной из времянок рядом со столом висел принимавший всего одну станцию радиоприёмничек, и я знал, что именно часов с 2-3 дня «для тех, кто не спит» там часто передавали различные инсценировки. В основном, кстати, из жанра беллетристики, «поднималась кровавая заря, Джексон стоял напротив Питерсона», вот это всё :) Я просто обожал слушать эти часто неимоверно наивные передачи. Сидел за столом, рисовал в альбоме какую-то фигню и слушал, слушал... Больше остальных запомнилась инсценировка какой-то книги про бомбёжку Хиросимы. До сих пор слышу в голове стенающий голос актёра "Дети, Пол, дети! Остались одни обугленные черепа-а-а...."
Я уже постарше. Кто-то щёлнул меня на том самом диком пляже под Верхнеприморской. Те самые ржавые лодочные рельсы :)
Ближе к вечеру был шанс поймать моего местного товарища Игоря. Он иногда гостил у бабушки, которая жила через дорогу, и я его знал наверное с моих первых дней в Керчи. В раннем возрасте мы с ним очень дружили и постоянно проверяли мир на прочность, но об этом позже.
Совсем вечером, как я уже говорил, все собирались за большим столом. Все, кто хотел, конечно, но хотели как правило все. Заваривался чай (грузинский или индийский, со слоном), в центр стола высыпалась гора печенья, взрослые играли в карты или азартно стучали костяшками домино (не просто так, а на мелочь), дети общались о своём или просто сидели и слушали, стараясь вникнуть во «взрослын темы». Я как правило использовал это время для общения с собаками. У хозяев был здоровенный пёс Барсик, а у соседки тёти Вали - такой же, вероятно, помесь немецкой авчарки с кем-то не менее крупным, под более вычурным именем Туман. Поскольку соседка также каждый вечер сидела с нами, я мучал сразу двух собак :) Хоть любая из них при желании могла перекусить меня пополам, мама не боялась за мою безопасность, и это было вполне оправдано. Как-то я с одной девочкой «играл» с собакой. Игра почему-то (не спрашивайте, почему, я не знаю) заключалась в том, чтобы тянуть Барсика за его здоровенный хвост. Когда мама увидела, чем мы заняты, она живо представила хруст позвонков и мою катящуюся по двору глупую маленькую голову и закричала. До этого безмолвствовавший Барсик в ответ пару раз грозно тявкнул в её сторону, мол, отстань от детей, всё в порядке :) С тех пор мама куда спокойнее реагировала на нашу возню.
Те вечерние посиделки были потрясающи по своей атмосфере. Совершенно незнакомые люди из разных уголков Союза сидели вместе, трепались обо всём на свете, смеялись, и глядя на них, невозможно было поверить в то, что это не закадычные друзья, которые знакомы с младенчества. Иногда конечно попадались и не очень симпатичные экземпляры, но это была капля в море интереснейших людей... Помню, была семья откуда-то из Владивостока, увлекательно рассказывавшая о совершенно незнакомой мне жизни на Дальнем Востоке, были совершенно потрясающие люди из Грузии, во множестве были питерцы, москвичи, киевляне и мало ли кто ещё. Когда кто-то, отбыв свои положенные 2-4 недели, уезжал, зачастую следовал обмен адресами и телефонами, сыпались обещания не терять контакт... что, кстати, иногда действительно происходило.
К несчастью, у всего этого была и негативная сторона: как правило мы оставались в Керчи дольше всех, а я был невероятно влюбчивым, из-за чего дико страдал каждый раз, когда из моей жизни исчезал очередной эпизодически появившийся в ней хороший человек. А этих людей, повторюсь, было каждый раз очень много. Уже теперь я понимаю, как травмировал меня этот бесконечный парад проводов. В Харькове настоящих друзей у меня не было, а тут они почему-то появлялись без всякий усилий с моей стороны, естественно и непринуждённо, но почти тут же исчезали и я снова оставался совершенно один.
Почему-то отчётливо помню 25 июля 1980 года, когда вечером все взрослые были страшно огорчены и непривычно молчаливы. Сказали, умер Владимир Высоцкий, хриплый дядя, которого я на тот момент слышал буквально пару раз. Горе было настолько искренним и настолько общим, что я помню это, не смотря на то, что мне тогда было всего 4 года. Просто это было чем-то совсем для меня новым.
Совершенно счастливый трёхлетний я :) Ну дельфин же!!!
Любое утро начиналось ярким солнцем, жужжанием всякой живности, лёгким завтраком и походом на море. Я скакал через уходящие в воду из гаражей ржавые рельсы, по которым обычно спускали на воду лодки, пока мы не находили незанятый отдыхающими островок песка. Когда я был совсем маленьким, я конечно же не плавал, а скорее ползал по воде, собирал ракушки, строил замки из песка (отстойные замки, их вечно смывало водой в следующей жизни буду строить из бетона), охотился на рыбу-иглу. Этих несчастных игл в засушенном виде продавали на базаре в качестве сувениров, я же ловил их сам. Зачем - чёрт меня поймёт, но... «ребёнок, киндер, шо с его взять?!» (с) Став постарше, я часто просыпался в 6 утра, брал пакет с донками и шёл по скалам к одной из бухт, чтобы там, рискуя жизнью, поймать на мидию 2-3 бычков. Жизнью я, кстати, действительно рисковал, особенно со своей боязнью высоты, но, так как нормальных спусков в бухты не существовало, туда можно было либо заплыть на лодке, либо спуститься по скале. Я выбирал второй вариант. Это было всегда интересно, так как в выемках скал вечно прятались то глупые чайки, то гадюки, которых, кстати, и в воде с утра было вполне достаточно. Полное единение с природой, 3-4 часа наедине с чайками, морскими гадами, ну и иногда конечно рыбой. Неплохая терапия в краткий промежуток между школьным адом и школьным адом. Бычков я, кстати, клал в морозилку, а когда их набиралось на полноценный обед, мама их жарила. Рыбу в те годы я не ел совсем, так что зовите меня альтруистом.
Когда я не был занят рыбной ловлей в промышленных масштабах, я валялся на пляже с мамой и с какого-то возраста конечно и плавал. Плавать меня научила мама, хоть вода меня практически сразу приняла как своего. Да я и был своим :) Пляж тоже жил своей собственной интересной жизнью. Помните, что он был "диким"? Тут не было торговок с креветками и семечками, тут не было пунктов проката дырявых масок и ласт, не было вездесущих громкоговорителей с песнями Юрия Антонова, тут были только песок, море, скалы, рельсы, гаражи и конечно же обитатели этих самых гаражей. Последние были центром цивилизаии всего пляжа, своего рода звёздами рок'н'ролла. Я любил наблюдать, как мускулистые и загорелые просоленные морские волки с татуировками в виде сердец, якорей и рун "Не забуду Люсю" важно спускали на воду свои посудины и уносислись в даль, нередко обнимая снятых ими тут же на месте хохочущих пляжных красоток. Спустя несколько лет я понял, что в этом была суть их жизни: невероятно успешный пикап! Звездой среди звёзд был достаточно жутковатого вида дед лет 60-и, жутко худой и туго обтянутый совершенно коричневой кожей. Жутковат-то он был жутковат, но отказа не знал никогда, и каждый день у него была очередная "девушка, не желаете прокатиться?" :) Каждый день новая и каждый раз моложе его раза в три. Богатыри, не мы...
Днём мама как правило спала, а я проводил время за книгами. Ничего в жизни нет лучше, чем залезть по скрипящей лестнице на крышу сарая и, громко хрустя яблоком, забыться в мире Дюма или Стивенсона. Позади ничего, впереди - бесконечное море, а ты вообще не здесь, ты крадёшься по лесу напару с Джоном Мщу-За-Всех и клинок в твоих зубах явно скоро изведает вражьей крови.
Со всеми привезёнными книгами в Керчи происходило что-то странное: они читались за день. В Харькове мне одной книги хватало на неделю-две, тогда как на отдыхе всё привезённое заканчивалось почти сразу, но это была не беда, так как это становилось поводом перечитать то же самое ещё раз, но теперь без спешки, смакуя, представляя и даже иногда разыгрывая особо понравившиеся диалоги. С выражением эдак. Перед благодарной собакой :)
Было у меня днём и другое невероятно полезное дело - прослушивание радиопостановок. На стене одной из времянок рядом со столом висел принимавший всего одну станцию радиоприёмничек, и я знал, что именно часов с 2-3 дня «для тех, кто не спит» там часто передавали различные инсценировки. В основном, кстати, из жанра беллетристики, «поднималась кровавая заря, Джексон стоял напротив Питерсона», вот это всё :) Я просто обожал слушать эти часто неимоверно наивные передачи. Сидел за столом, рисовал в альбоме какую-то фигню и слушал, слушал... Больше остальных запомнилась инсценировка какой-то книги про бомбёжку Хиросимы. До сих пор слышу в голове стенающий голос актёра "Дети, Пол, дети! Остались одни обугленные черепа-а-а...."
Я уже постарше. Кто-то щёлнул меня на том самом диком пляже под Верхнеприморской. Те самые ржавые лодочные рельсы :)
Ближе к вечеру был шанс поймать моего местного товарища Игоря. Он иногда гостил у бабушки, которая жила через дорогу, и я его знал наверное с моих первых дней в Керчи. В раннем возрасте мы с ним очень дружили и постоянно проверяли мир на прочность, но об этом позже.
Совсем вечером, как я уже говорил, все собирались за большим столом. Все, кто хотел, конечно, но хотели как правило все. Заваривался чай (грузинский или индийский, со слоном), в центр стола высыпалась гора печенья, взрослые играли в карты или азартно стучали костяшками домино (не просто так, а на мелочь), дети общались о своём или просто сидели и слушали, стараясь вникнуть во «взрослын темы». Я как правило использовал это время для общения с собаками. У хозяев был здоровенный пёс Барсик, а у соседки тёти Вали - такой же, вероятно, помесь немецкой авчарки с кем-то не менее крупным, под более вычурным именем Туман. Поскольку соседка также каждый вечер сидела с нами, я мучал сразу двух собак :) Хоть любая из них при желании могла перекусить меня пополам, мама не боялась за мою безопасность, и это было вполне оправдано. Как-то я с одной девочкой «играл» с собакой. Игра почему-то (не спрашивайте, почему, я не знаю) заключалась в том, чтобы тянуть Барсика за его здоровенный хвост. Когда мама увидела, чем мы заняты, она живо представила хруст позвонков и мою катящуюся по двору глупую маленькую голову и закричала. До этого безмолвствовавший Барсик в ответ пару раз грозно тявкнул в её сторону, мол, отстань от детей, всё в порядке :) С тех пор мама куда спокойнее реагировала на нашу возню.
Те вечерние посиделки были потрясающи по своей атмосфере. Совершенно незнакомые люди из разных уголков Союза сидели вместе, трепались обо всём на свете, смеялись, и глядя на них, невозможно было поверить в то, что это не закадычные друзья, которые знакомы с младенчества. Иногда конечно попадались и не очень симпатичные экземпляры, но это была капля в море интереснейших людей... Помню, была семья откуда-то из Владивостока, увлекательно рассказывавшая о совершенно незнакомой мне жизни на Дальнем Востоке, были совершенно потрясающие люди из Грузии, во множестве были питерцы, москвичи, киевляне и мало ли кто ещё. Когда кто-то, отбыв свои положенные 2-4 недели, уезжал, зачастую следовал обмен адресами и телефонами, сыпались обещания не терять контакт... что, кстати, иногда действительно происходило.
К несчастью, у всего этого была и негативная сторона: как правило мы оставались в Керчи дольше всех, а я был невероятно влюбчивым, из-за чего дико страдал каждый раз, когда из моей жизни исчезал очередной эпизодически появившийся в ней хороший человек. А этих людей, повторюсь, было каждый раз очень много. Уже теперь я понимаю, как травмировал меня этот бесконечный парад проводов. В Харькове настоящих друзей у меня не было, а тут они почему-то появлялись без всякий усилий с моей стороны, естественно и непринуждённо, но почти тут же исчезали и я снова оставался совершенно один.
Почему-то отчётливо помню 25 июля 1980 года, когда вечером все взрослые были страшно огорчены и непривычно молчаливы. Сказали, умер Владимир Высоцкий, хриплый дядя, которого я на тот момент слышал буквально пару раз. Горе было настолько искренним и настолько общим, что я помню это, не смотря на то, что мне тогда было всего 4 года. Просто это было чем-то совсем для меня новым.