Чего на самом деле хочет ИГИЛ? (окончание)
IV. Борьба
Идеологическая чистота Исламского государства обладает одним удобным преимуществом: она позволяет на предсказывать некоторые действия группировки. Осама бин Ладен был малопредсказуем. Свое первое телевизионное интервью он закончил на таинственной ноте. Питер Арнетт с CNN спросил его: «Каковы ваши планы на будущее?» А бин Ладен ответил: «Волей Аллаха, вы увидите их и услышите о них в новостях». Напротив, Исламское государство в открытую хвастается своими планами - не обо всем, но в достаточной степени, чтобы, если слушать внимательно, догадаться, как оно собирается управлять и расширяться.
В Лондоне Худари и его ученики подробно рассказали мне о том, как Исламское государство должно выстраивать свою внешнюю политику, после того, как оно стало халифатом. Оно уже приняло то, что исламский закон называет «наступательным джихадом», насильственное расширение на территории, которые не принадлежат мусульманам. «Доселе мы только защищались», говорит Худари; без халифата наступательный джихад является неприменимой идеей. Однако для халифа ведение войны для расширения халифата является сущностной обязанностью.
Худари постарался представить правила ведения войны, используемые Исламским государство, как полные скорее милосердия, чем безжалостности. Он сказал мне, что на халифате лежит обязанность внушать ужас своим врагам - священный порядок, согласно которому они должны ужасаться обезглавливаниям, распятиям и порабощению женщин и детей, поскольку такой образ действий ускоряет победу и позволяет избежать продолжения войны.
Абу Бараа, товарищ Худари, пояснил, что законы ислама позволяют только временное перемирие, которое не может длиться дольше десятилетия. Аналогично и признание любых границ является отступничеством, как указано Пророком и отражено в пропаганде Исламского государства. Если халиф соглашается на долговременный мир или постоянные границы, он станет отступником. Временные перемирия можно заключить заново, однако не со всеми врагами одновременно: халиф должен вести джихад по крайней мере раз в год. Он не должен отдыхать, или впадет в грех.
Единственные, кого можно сравнить с Исламским государством, были Красные кхмеры, истребившие до трети населения Камбоджи. Однако Красные кхмеры выступали от имени Камбоджи в ООН. «Такое не дозволяется», говорит Абу Бараа. «Отправить посла в ООН означало бы признание какой-либо власти, кроме Бога». Такая дипломатия является ширком, или политеизмом, утверждает он, и стала бы прямой причиной для анафемы и замены Багдади. Даже ускорять наступление халифата при помощи демократических средств - например, путем голосования за политических кандидатов, которые поддерживают халифат - это ширк.
Трудно переоценить то, насколько радикализм осложняет жизнь Исламскому государству. Современная международная система, созданная Вестфальским миром 1648 года, опирается на то, что каждое государство, пусть и скрепя сердце, готово признавать какие-то границы. Для Исламского государства признание границ является идеологическим самоубийством. Другие исламистские группировки, такие как «Братья мусульмане» и ХАМАС, поддались обольщению демократий и потенциалу приглашения в сообщество наций, включая место в ООН. Переговоры и умиротворение срабатывали иногда и в случае с Талибаном. (Под властью Талибана Афганистан обменялся послами с Саудовской Аравией, Пакистаном и Объединенными Арабскими Эмиратами, и это подорвало авторитет Талибана в глазах Исламского государства.) Для Исламского государства это не возможности, а акты отступничества.
Соединенные Штаты и их союзники отреагировали на Исламское государство запоздало и в явном замешательстве. Амбиции и примерные стратегические планы группировки были очевидны в их заявлениях и переговорах в социальных сетях еще в 2011 году, когда это была лишь одна из многих террористических группировок в Сирии и Ираке, еще на совершавшая массовых убийств. Аднани, глашатай, говорил своим последователям, что намерение группы состоит в том, чтобы «восстановить исламский халифат», и он поминал апокалипсис, говоря что «немного лишь дней осталось». В 2011 году Багдади уже говорил о себе как о «военачальнике правоверных», как обычно говорят о халифах. В апреле 2013 Аднани объявил, что движение «готово переписать судьбу мира, используя учение Пророка о халифате». В август 2013 он заявил: «Наша цель - восстановить исламское государство, которое на знает границ, используя учение Пророка». К тому времени группировка захватила Ракку, столицу сирийской провинции, которую населяло около полумиллиона человек, и непрерывно росла за счет иностранных боевиков, внявших его призыву.
Если бы мы раньше определили намерения Исламского государства и осознали, что вакуум, созданный войнами в Сирии и Ираке даст ему достаточное пространство для реализации этих планов, мы могли бы, как минимум, заставить Ирак укрепить свою границу с Сирией и заранее обговорить соглашение с суннитами. Это как минимум позволило бы уменьшить эффективность пропаганды, которую обеспечило создание халифата после захвата третьего по величине города Ирака. Однако еще год назад в интерьвю The New Yorker Обама заявил, что считает ИГИЛ слабым союзником Аль-Каиды. «Если команда юниоров наденет форму «Лэйкерс», - заявил президент, - они от этого не станут играть как Коби Брайант».
Наша неспособность оценить раскол между Исламским государством и Аль-Каидой и важные различия между ними привела к опасным решениям. Взять к примеру то, что прошлой осенью правительство США согласилось на отчаянный план спасения жизни Питера Кассига. Этот план включал - а по правде, требовал - вовлечения некоторых из отцов-основателей Исламского государства и Аль-Каиды, едва ли мог быть импровизирован в большей спешке.
Он требовал участия Абу Мухаммада аль-Макдиси, учителя Заркави и влиятельной фигуры в Аль-Каиде, для того, чтобы провести переговоры с Турки аль-Бинали, главного идеолога Исламского государства и бывшего ученика Макдиси, хотя эти двое и прекратили общение из-за критики Макдиси в отношении Исламского государства. Макдиси уже призывал Государство проявить милость в отношении Алана Хеннинга, британского водителя, который приехал в Сирию для доставки гуманитарной помощи детям. В декабре The Guardian сообщил о том, что правительство США, через посредника, просило Макдиси провести переговоры с Исламским государством в отношении судьбы Кассига.
Макдиси свободно проживает в Иордании, однако ему запрещено общаться с террористами за рубежом, и он находился под пристальным наблюдением. После того, как Иордания дала Соединенным Штатам возможность организовать переговоры Макдиси и Бинали, Макдиси купил на американские деньги телефон и получил возможность свободно болтать с бывшим учеником в течение нескольких дней, пока правительство Иордании не прервало эти переговоры, использовав их в качестве повода для того, чтобы посадить Макдиси в тюрьму. Спустя несколько дней отрубленная голова Кассига была продемонстрирована в видео на сайте журнала «Дабик».
Поклонники Исламского государства часто высмеивают Макдиси в Twitter, а Аль-Каида вызвала шквал презрения из-за отказа признать халифат. Коул Бунзель, исследователь, изучающий идеологию Исламского государства, прочитал мнение Макдиси по поводу статуса Хеннинга, и счел, что это могло только ускорить его смерть и смерть других пленников. «Если бы я был в плену у Исламского государства и узнал бы, что Макдиси сказал, что меня не надо убивать, - сказал он мне, - Я бы попрощался со своей жалкой жизнью».
Смерть Кассига была трагедией, но успех плана стал бы куда большей. Восстановление согласия между Макдиси и Бинали означало бы начало восстановление согласия между двумя самыми крупными в мире организациями сторонников джихада. Возможно, правительство лишь хотело выманить Бинали для разведки или для устранения. (Неоднократные попытки получить комментарии от ФБР были безуспешны). Тем не менее, решение Америки выступить в качестве примирителя между двумя главными противоборствующими силами террористов выдает очень слабую способность к пониманию происходящего.
Ограниченные нашим безразличием, мы теперь сталкиваем лбами Исламское государство с курдами и иракцами на поле боя, периодически посыпая их сверху бомбами. Эта стратегия не позволила лишить Исламское государство каких-либо важных завоеваний, хотя и позволило удержать их от прямого наступления на Багдад и Эрбиль, при котором были бы уничтожены живущие там шииты и курды.
Некоторые наблюдатели призывали к эскалации боевых действии, включая некоторых известных правых интервенционистов (Макс Бут, Фредерик Каган), которые требовали ввода десятков тысяч американских солдат. Эти призывы не следует отвергать немедленно: мы имеем дело с истово верующей в геноцид организацией, которая стоит на пороге у своих потенциальных жертв и ежедневно совершает зверства на уже контролируемой территории.
Одним из способов развеять магическую власть Исламского государства над его сторонниками является разгром его военной силы и оккупация тех частей Сирии и Ирака, которые уже находятся под властью халифата. Аль-Каида неуничтожима, поскольку всегда может выжить, уйдя в подполье, как тараканы. Исламское государство этого не может. Если оно потеряет власть над землями Сирии и Ирака, оно перестанет быть халифатом. Халифаты не могут существовать в виде подпольных движений, поскольку власть над землей является требованием для их существования: отнимите у них контроль над территорией и все клятвы верности более не будут связывать их сторонников. Бывшие сторонники, разумеется, могут продолжать нападать на Запад и рубить головы своим врагам как вольные разбойники. Однако пропагандистская ценность халифата исчезнет, а также исчезнет и религиозная обязанность переселяться на его земли и служить ему. В случае, если Соединенные Штаты решатся на вторжение, одержимость Исламского государства битвой при Дабике предполагает, что оно пошлет все свои силы туда, для участия в обычной битве. Если государство появится в Дабике с всей своей силой только для того, чтобы потерпеть поражение, оно может никогда не оправиться.
Однако риск эскалации чудовищен. Самым большим сторонником американского вторжения является само Исламское государство. Провокационные видео, на которых палач в черном колпаке обращается к президенту Обаме по имени, явно должны вовлечь Америку в драку. Вторжение стало бы огромной пропагандистской победой для джихадистов по всему миру: независимо от того, дали ли они байа’а халифу, они все считают, что Соединенные Штаты являются современными крестоносцами и хотят убить всех мусульман. Еще одно вторжение подтвердило бы такое мнение и ускорило бы пополнение рядов исламистов. Добавьте к этому некомпетентность наших прежних усилий в качестве оккупантов, и будет ясно, что повод сомневаться есть. ИГИЛ пришли к власти, в конце концов, только потому, что наше прежнее вторжение дало место для действий Заркави и его последователей. Кто сможет оценить последствия еще одной запоротой работы?
Исходя из всего, что мы знаем об Исламском государстве, продолжать постепенно обескровливать его при помощи авиаударов и войны чужими руками является лучшим из худших вариантов ведения войны. Ни курды, ни шииты никогда не смогут покорить и контролировать суннитские центральные части Сирии и Ирака - их там ненавидят, да и нет у них желания заниматься такими предприятиями. Однако они могут удержать Исламское государства от расширения, которое является его обязанностью. С каждым месяцем промедления в своих завоеваниях оно все меньше напоминает победоносное государство пророка Мухаммеда и все больше - еще одно ближневосточное государство, неспособное обеспечить своим жителям достойное существование.
Гуманитарная цена существования Исламского государства высока. Однако его угроза Соединенным Штатам куда меньше, чем у Аль-Каиды, с которой его часто путают. Ядро Аль-Каиды отличается от большинства группировок джихадистов тем, что оно сосредоточено на «дальнем противнике» (Западе); большинство своих целей сторонники джихада находят поблизости. Это в особенности относится к Исламскому государству, именно из-за его идеологии. Оно видит врагов повсюду вокруг себя, и хотя в целом оно желает Соединенным Штатам только зла, применение законов шариата в пределах халифата и его расширение в соседние земли для него куда важнее. Багдади так прямо и сказал: в ноябре он заявил своим сторонникам в Саудовской Аравии «сперва разделаться с рафидитами [Шиитами]… после с аль-сулул [суннитами, поддерживающими саудовскую монархию]… прежде чем взяться за крестоносцев и их опору».
Путешествия иностранных бойцов (а также их жен и детей) в халифат были дорогой в один конец: они хотят жить под властью истинного шариата, а многие желают мученичества. Вера, вспомните, требует от своих сторонников жить в халифате, если только они могут этого достичь. На одном из кровавых видео, снятых халифатом, показано, как группа джихадистов сжигает свои французские, британские и австралийские паспорта. Это было бы неосмотрительным жестом для человека, который собирается вернуться, чтобы взорвать себя в очереди перед Лувром или взять кого-нибудь заложником в магазине сладостей в Сиднее.
Несколько «волков-одиночек», поддерживающих Исламское государство, уже нанесли удары по западным целям, и таких ударов будет больше. Однако большинство из этих террористов были озлобленными новичками, которые не могли уехать в халифат, потому что у них отняли паспорта, или из-за других трудностей. Даже если Исламское государство и поддерживает эти нападения - как оно говорит в своих видео - само оно еще не спланировало и не профинансировало ни одного. (Нападение на Charlie Hebdo в Париже в январе было операцией Аль-Каиды). В ходе своего посещения Мосула в декабре Юрген Тоденхёфер в разговоре с самодовольным немецким джихадистом спросил его, уезжали ли его товарищи в Европу для совершения терактов. Но для джихадиста, похоже, вернувшиеся в Европу являются не воинами, а отступниками. «Те, кто уехал из Исламского государства, должны покаяться в своем отъезде, - сказал он, - Я надеюсь, что они подумают о своей вере».
При правильных мерах ограничения Исламское государство само уничтожит себя. Ни одна страна не является его союзником, а его идеология гарантирует, что ни одной такой и не найдется. Земли, которые оно контролирует, хоть и обширны, однако в основном необжиты и бедны. По мере того, как оно загнивает или медленно сокращается, его претензии на то, чтобы быть дланью Господней или проводником Апокалипсиса будут слабеть, и поток новообращенных будет сокращаться. И чем больше будет поступать сообщений о нищете в его пределах, тем больше будут дискредитированы радикальные исламистские движения во всем мире: Не было никого, кто отчаяннее старался бы воплотить шариат путем силы. Вот что получилось в итоге.
Однако даже при этих условиях гибель Исламского государства не наступит скоро, и все может еще пойти по худшему сценарию: если Исламское государство заключит союз с Аль-Каидой - одним махом расширив свою базу - оно превратится в худшего врага, которого мы когда-либо знали. Раскол между Исламским государством и Аль-Каидой, в общем-то, даже расширился за последние несколько месяцев; в декабрьском номере журнала «Дабик» появилась длинная история перебежчика из Аль-Каиды, который описывал свою прежнюю группировку как коррумпированную и бесплодную, а Завахири как отстраненного и слабого лидера. Однако следует внимательно следить за возможным сближением.
Без подобной катастрофы, однако, или, быть может, угрозы вторжения Исламского государства в Эрбиль, масштабное наземное вторжение определенно сделает ситуацию только хуже.
V. Сдерживание
Будет правильным, даже реабилитирующим, назвать проблему Исламского государства «проблемой ислама». Религия позволяет много толкований, и сторонники Исламского государства попались на крючок того, которое они выбрали. И однако же простое осуждение Исламского государства как «анти-исламского» может стать контрпродуктивным, в особенности, если те, кто услышит это, знакомы со священными текстами и видят, что многие из обычаев халифата прямо описываются в них.
Мусульмане могут сказать, что рабство незаконно сейчас, и что распятие неправильно в данный исторический момент. Многие именно это и говорят. Однако напрямую отрицать рабство или распятие они не могут, не противореча Корану и примеру Пророка. «Единственная принципиальная позиция, которую могут занимать противники Исламского государства - заявлять, что некоторые базовые тексты и традиционное учение ислама больше не действуют», говорит Бернард Хайкель. А это будет настоящим отступничеством.
Идеология Исламского государства обладает могучей властью над определенной частью населения. Лицемерие и противоречия жизни испаряются пред его ликом. Мусу Серантонио и салафитов, с которыми я говорил в Лондоне, невозможно поставить в тупик: ни один вопрос, который я им задавал, не заставил их потерять уверенность. Они распинались предо мной словоохотливо и, если с ними соглашаться, убедительно. Мне кажется, что называть их антиислмскими означает приглашать их к спору, в котором они победят. Если бы они были брызжущими пеной маньяками, быть может, я посчитал бы, что их движение выгорит само собой по мере того, как психопаты подорвут себя, или их размажут крылатые ракеты. Однако эти люди говорили с академической точностью, напоминая хороших выпускников на семинаре. Мне даже понравилась их компания, и это испугало меня больше всего.
Немусульмане не могут научить мусульман, как им правильно веровать. Однако мусульмане давно уже ведут этот спор в своей среде. «Надо понимать, что хорошо и что плохо», сказал мне Анжем Худари. «Человек может считать себя мусульманином, но если он верит в гомосексуальность или питье спиртного, он не мусульманин. Не существует вегетарианцев-теоретиков».
Существует, однако, другая ветвь ислама, которая предлагает жесткую альтернативу Исламскому государству - столь же бескомпромиссная, однако пришедшая к другим выводам. Эта ветвь оказалась привлекательной для многих мусульман, проклятых или благословленных психологической тягой к тому, чтобы увидеть каждую букву священных текстов воплощенной в том виде, в котором они были воплощены в первые дни ислама. Сторонники Исламского государства знают, как реагировать на мусульман, которые игнорируют какие-то части Корана: такфиром и презрением. Но они также знают, что есть другие мусульмане, столь же истово изучающие Коран, как они, и они представляют настоящую идеологическую угрозу.
Багдади - салафит. Термин салаф приобрел зловещее звучание, отчасти потому что настоящие злодеи шли на битву под знаменем салафитов. Однако большинство салафитов не являются сторонниками джихада и большинство из них принадлежит сектам, которые отрицают Исламское государство. Они так же, как указывает Хайкель, являются приверженцами распространения Дар аль-Ислам, земли ислама, даже, быть может, с введением ужасных обычаев, таких как рабство и отрубание рук - однако когда-нибудь, в будущем. Их главным приоритетом является личное очищение и соблюдение религиозных предписаний, и они считают, что все, что мешает этому - например, война или беспорядки, которые нарушают течение их жизни, молитвы и учебы - запрещено.
Они живут среди нас. Прошлой осенью в Филадельфии я посетил мечеть Бретона Покиуса, салафитского имама, принявшего имя Абудулла. Его мечеть находится на границе между криминальным районом Нортен Либертис и облагороженным районом, который можно назвать Дар аль-Хипстер; его борода позволяет ему передвигаться там почти неузнанным.
Покиус перешел в ислам 15 лет назад после детства в польской католической семье в Чикаго. Как и Серантонио, он говорит как человек, живущий душой в прошлом, показывая глубокое знакомство с древними текстами и приверженность к ним, мотивируемую любопытством и учением, и убежденность в том, что они являются единственным способом избежать адского пламени. Когда мы встретились в местной кофейне у него с собой был труд по исследованию Корана и самоучитель японского языка. Он готовил проповедь об отцовских обязанностях для примерно 150 верующих, которые соберутся на пятничное собрание.
Покиус сказал, что его основной целью является привлечь верующих в его мечети к халяльной жизни. Однако расцвет Исламского государства заставил его обратиться к политическим вопросам, как правило, очень далеким от умов салафитов. «Большая часть того, что они говорят о том, как молиться и как одеваться - слово в слово то, что я говорю в моем масджиде [мечети]. Однако когда они заговаривают о социальном перевороте, они начинают говорить как Че Гевара».
Когда появился Багдади, Покиус придумал лозунг «Не мой халиф». «Времена Пророка были временами великого кровопролития, - сказал он мне, - и он знал, что худшим возможным состоянием для людей был хаос, в особенности внутри уммы [сообщества мусульман]». Соответственно, заявил Покиус, правильным отношением салафитов было бы не сеять раздор, образуя фракции и объявляя других мусульман вероотступниками.
Вместо этого Покиус - как и большинство салафитов - верит, что мусульмане должны отстраниться от политики. Салафиты-квиетисты, как известно, согласны с Исламским государством в том, что закон Аллаха это единственный закон и они отвергают такие обычаи, как голосование и создание политических партий. Однако они толкую заложенную в Коране ненависть к раздору и хаосу как требование подчиняться любому лидеру, включая явных грешников. «Пророк сказал: покуда правитель не вошел в чистый куфр [неверие], следует повиноваться ему», утверждает Покиус, и все классические вероучительные книги предостерегают от того, чтобы производить общественные перевороты. Салафитам-квиетистам строжайше запрещено отделять одних мусульман от других - путем, например, массового отлучения. Жизнь без байа’а, сказал Покиус, действительно делает человека невежественным, или погруженным во мрак. Однако байа’а не означает прямой верности халифу, и уж точно не Абу Бакру аль Багдади. Оно может означать, в более широком смысле, приверженность религиозному социальному контракту и преданность сообществу мусульман, правит им халиф или нет.
Салафиты-квиетисты верят в то, что мусульмане должны направлять свои силы на совершенствование своей личной жизни, включая молитву, ритуал и гигиену. Как ультра-ортодоксальные евреи, которые спорят о том, кошерно ли отрывать туалетную бумагу в Шаббат (считается ли это разрыванием ткани?), они тратят непомерное количество времени на то, чтобы убедиться, что их штаны не слишком длинные, а их бороды подстрижены в одних местах и клочковаты в других. Благодаря этому дотошному соблюдению правил, полагают они, Бог благословит их силой и числом, и возможно, тогда наступит халифат. Вот тогда мусульмане отомстят и, да, одержат славную победу при Дабике. Однако Покиус приводит слова современных салафитских теологов, которые утверждают, что халифат не может наступить праведным образом кроме как посредством безошибочно распознаваемой воли Божьей.
Исламское государство, разумеется, согласилось бы с этим, заявив, что Бог избрал Багдади. Покиус на это отвечает призывом к смирению. Он цитирует Абдуллу ибн Аббаса, одного из товарищей Пророка, который сел вместе с недовольными и спросил их, откуда взялась у меньшинства наглость поучать большинство. Сам раздор, особенно связанный с кровопролитием или расколом уммы, под запретом. Даже то, как был установлен халифат Багдади, противоречит ожиданиям, говорит он. « Халиф есть нечто, что воздвигает Аллах, - сказал он мне, - и при этом наступит согласие между вероучителями из Мекки и Медины. А этого не произошло. ИГИЛ возникли из ниоткуда».
Исламское государство ненавидит такие заявления, и его поклонники саркастически отзываются о салафитских квиетистах. Они дразнят их «менструальными салафитами» за их темные рассуждения о том, когда женщины чисты и нечисты и других маловажных повседневных вещах. «Сейчас нам очень нужна фетва о том, что разъезжать на мотоцикле по Юпитеру - харам [запретно]», сухо комментирует один. «Вот на чем надо сосредоточиться учителям. Куда важнее, чем состояние уммы». Анжем Худари, со своей стороны, утверждает, что ни один грех не заслуживает большего противодействия, чем узурпация Божьего закона, и что экстремизм при защите единобожия не является грехом.
Покиус не получает какой-либо официальной поддержки от Соединенных Штатов в качестве противовеса джихадизму. И официальная поддержка скорее повредила бы ему, и в любом случае, он зол на Америку за то, что, по его словам, он считает его «меньше, чем гражданином». (Он полагает, что власти платили шпионам, чтобы они проникли в его мечеть, и изматывали его мать расспросами на работе, не является ли он потенциальным террористом).
И все же, его квиетистский салафизм является исламским противоядием от джихада в стиле Багдади. Людей, которые, приходя к вере, жаждут битвы, нельзя полностью удержать от джихадизма, однако те, чьей основной мотивацией является прийти к ультраконсервативной, бескомпромиссной версии ислама, могут найти здесь альтернативу. Это не умеренный ислам; большинство мусульман сочли бы его экстремальным. Это, однако, такая форма ислама, которую буквалист не сможет немедленно назвать лицемерной или богохульно избавленной от неудобных моментов. Идеологически настроенные молодые люди не легко мирятся с таким грехом, как лицемерие.
Власти стран Запада наверняка постараются отстраниться от исламских теологических дебатов. И сам Барак Обама уплыл в мутные воды такфира, заявив, что Исламское государство «не исламское» - ирония в том, что он, в качестве не-мусульманина и сына мусульманина сам является отступником, и тем не менее пытается совершить такфир в отношении мусульман. Не-мусульмане, которые совершают такфир, вызывают у мусульман смешки («Словно извалявшаяся в говне свинья пытается давать наставления по гигиене», написал один в Twitter).
Полагаю, большинство мусульман оценили мнение Обамы: президент выступил с ними против Багдади и шовинистов не-мусульман, которые пытаются приписать им его злодеяния. Однако большинство мусульман не склонны к тому, чтобы присоединиться к джихаду. Те же, кто склонны, лишь получили подтверждение своим подозрениям: Соединенные Штаты лгут о вере, чтобы добиться своих целей.
В узких рамках своей теологии Исламское государство переполнено энергией, даже творчеством. Вне этих рамок оно едва ли смогло бы быть более сухим и безмолвным: видение жизни, полной подчинения, порядка и предназначения. Муса Серантонио и Анжем Худари могут переключать свой ум от образов массовых убийств и вечных мук к обсуждению достоинств вьетнамского кофе или медовой выпечки, находя очевидное удовольствие в обеих темах, однако мне показалось, что принять их взгляды означало бы увидеть все ароматы этого мира безвкусными рядом с яркими гротесками загробной жизни.
Я мог наслаждаться их компанией, как своеобразным интеллектуальным упражнением, до определенного момента. Когда в марте 1940 года Джордж Оруэлл писал рецензию на «Майн Кампф», он признался, что «никогда не был способен испытать отвращение к Гитлеру»; что-то в этом человеке вызывало ощущение побитого пса, даже когда его цели были трусливы или отвратительны. «Убив мышь, он бы смог внушить, что убил дракона». Боевики Исламского государства обладают схожим почерком. Они уверены, что лично вовлечены в противостояние, намного превосходящее их собственные жизни, и что быть просто сметенными в ходе этого представления, находясь на стороне добродетели, является привилегией и удовольствием - особенно когда это еще и мука.
«Фашизм, - продолжает Оруэлл, - психологически куда более здрав, чем любая гедонистическая концепция жизни... в то время как социализм, и даже капитализм, пусть несколько более скупо, объявляет людям «Мы предлагаем вам неплохо провести время», Гитлер сказал им «Я предлагаю вам борьбу, опасность и смерть» и в результате все нация падает к его ногам... Мы не должны недооценивать эту эмоциональную притягательность».
А мы не должны, в случае Исламского государства, недооценивать его религиозную и интеллектуальную притягательность. То, что Исламское государство принимает неминуемое исполнение пророчества на уровне догмы, говорит нам по крайней мере о храбрости нашего противника. Они готовы приветствовать свое почти полное уничтожение и оставаться полны веры в то, что божественная помощь придет к ним, если они останутся верны заветам Пророка. Идеологические инструменты могут убедить некоторых потенциальных обращенных в том, что Исламское государство неправо, а военные инструменты могут ограничить его ужасы. Но для организации столь непроницаемой для убеждения, как Исламское государство, немногие способы кроме этого будут иметь значение, и война может быть очень долгой, даже если и не продлится до конца времен.
Март 2015
С марта 2015 года произошло очень много событий, которые не мог предвидеть автор этой статьи. Сейчас вполне очевидно, что ничто не останавливает исламистов от диверсионных путешествий в страны запада. Случай в Сан-Бернардино показал, что человек может и в жизни не побывать на землях Исламского государства, и тем не менее стать безжалостным и продуманным террористом. Возможно просто каждый из нас от этого не так уж далек. Возможно, что-то важное содержится в «исходном коде» халифата - Коране.
Грань располагается где-то там, где полные жизни дородные мужчины с бородами рассказывают что-то детям в мечетях. Исламское государство очень быстро учится. Сначала его пропаганда демонстрировала напряженных мальчиков, которым дают пистолет, чтобы они «исполнили» пленника или преступника. Это пугает, это внушает ужас. Потом появились фотографии детей, уткнувшихся в Кораны в мечети, картина скучная, но мирная. Последнее слово - фотографии смеющихся детей, которым что-то втолковывает толстый веселый бородач в черном одеянии элиты Исламского государства.
Дети никогда не забудут человека, который их смешил, с черной фигурой будет связана память о смехе и радости (наверное, он как-нибудь смешно прошелся по поводу кафиров). Дети никогда не забудут пугающего возбуждения, связанного с наблюдением за публичной казнью. Рекондиционирование этих детей будет делом очень непростым.
А совсем недалеко от границ ИГИЛ лежит огромная перенаселенная голодная Центральная Азия, древние мусульманские государства. Суннитские, разумеется. Где несмотря на бедность - огромный демографический взрыв, чуть ли не половина населения младше 16 лет. Где масса диких пустынь и гор, способных укрыть армию джихадистов любого масштаба.
Сколько не разбивай Халифат - он всегда вернется, пока есть хоть один мусульманин, верный своей религии.
Идеологическая чистота Исламского государства обладает одним удобным преимуществом: она позволяет на предсказывать некоторые действия группировки. Осама бин Ладен был малопредсказуем. Свое первое телевизионное интервью он закончил на таинственной ноте. Питер Арнетт с CNN спросил его: «Каковы ваши планы на будущее?» А бин Ладен ответил: «Волей Аллаха, вы увидите их и услышите о них в новостях». Напротив, Исламское государство в открытую хвастается своими планами - не обо всем, но в достаточной степени, чтобы, если слушать внимательно, догадаться, как оно собирается управлять и расширяться.
В Лондоне Худари и его ученики подробно рассказали мне о том, как Исламское государство должно выстраивать свою внешнюю политику, после того, как оно стало халифатом. Оно уже приняло то, что исламский закон называет «наступательным джихадом», насильственное расширение на территории, которые не принадлежат мусульманам. «Доселе мы только защищались», говорит Худари; без халифата наступательный джихад является неприменимой идеей. Однако для халифа ведение войны для расширения халифата является сущностной обязанностью.
Худари постарался представить правила ведения войны, используемые Исламским государство, как полные скорее милосердия, чем безжалостности. Он сказал мне, что на халифате лежит обязанность внушать ужас своим врагам - священный порядок, согласно которому они должны ужасаться обезглавливаниям, распятиям и порабощению женщин и детей, поскольку такой образ действий ускоряет победу и позволяет избежать продолжения войны.
Абу Бараа, товарищ Худари, пояснил, что законы ислама позволяют только временное перемирие, которое не может длиться дольше десятилетия. Аналогично и признание любых границ является отступничеством, как указано Пророком и отражено в пропаганде Исламского государства. Если халиф соглашается на долговременный мир или постоянные границы, он станет отступником. Временные перемирия можно заключить заново, однако не со всеми врагами одновременно: халиф должен вести джихад по крайней мере раз в год. Он не должен отдыхать, или впадет в грех.
Единственные, кого можно сравнить с Исламским государством, были Красные кхмеры, истребившие до трети населения Камбоджи. Однако Красные кхмеры выступали от имени Камбоджи в ООН. «Такое не дозволяется», говорит Абу Бараа. «Отправить посла в ООН означало бы признание какой-либо власти, кроме Бога». Такая дипломатия является ширком, или политеизмом, утверждает он, и стала бы прямой причиной для анафемы и замены Багдади. Даже ускорять наступление халифата при помощи демократических средств - например, путем голосования за политических кандидатов, которые поддерживают халифат - это ширк.
Трудно переоценить то, насколько радикализм осложняет жизнь Исламскому государству. Современная международная система, созданная Вестфальским миром 1648 года, опирается на то, что каждое государство, пусть и скрепя сердце, готово признавать какие-то границы. Для Исламского государства признание границ является идеологическим самоубийством. Другие исламистские группировки, такие как «Братья мусульмане» и ХАМАС, поддались обольщению демократий и потенциалу приглашения в сообщество наций, включая место в ООН. Переговоры и умиротворение срабатывали иногда и в случае с Талибаном. (Под властью Талибана Афганистан обменялся послами с Саудовской Аравией, Пакистаном и Объединенными Арабскими Эмиратами, и это подорвало авторитет Талибана в глазах Исламского государства.) Для Исламского государства это не возможности, а акты отступничества.
Соединенные Штаты и их союзники отреагировали на Исламское государство запоздало и в явном замешательстве. Амбиции и примерные стратегические планы группировки были очевидны в их заявлениях и переговорах в социальных сетях еще в 2011 году, когда это была лишь одна из многих террористических группировок в Сирии и Ираке, еще на совершавшая массовых убийств. Аднани, глашатай, говорил своим последователям, что намерение группы состоит в том, чтобы «восстановить исламский халифат», и он поминал апокалипсис, говоря что «немного лишь дней осталось». В 2011 году Багдади уже говорил о себе как о «военачальнике правоверных», как обычно говорят о халифах. В апреле 2013 Аднани объявил, что движение «готово переписать судьбу мира, используя учение Пророка о халифате». В август 2013 он заявил: «Наша цель - восстановить исламское государство, которое на знает границ, используя учение Пророка». К тому времени группировка захватила Ракку, столицу сирийской провинции, которую населяло около полумиллиона человек, и непрерывно росла за счет иностранных боевиков, внявших его призыву.
Если бы мы раньше определили намерения Исламского государства и осознали, что вакуум, созданный войнами в Сирии и Ираке даст ему достаточное пространство для реализации этих планов, мы могли бы, как минимум, заставить Ирак укрепить свою границу с Сирией и заранее обговорить соглашение с суннитами. Это как минимум позволило бы уменьшить эффективность пропаганды, которую обеспечило создание халифата после захвата третьего по величине города Ирака. Однако еще год назад в интерьвю The New Yorker Обама заявил, что считает ИГИЛ слабым союзником Аль-Каиды. «Если команда юниоров наденет форму «Лэйкерс», - заявил президент, - они от этого не станут играть как Коби Брайант».
Наша неспособность оценить раскол между Исламским государством и Аль-Каидой и важные различия между ними привела к опасным решениям. Взять к примеру то, что прошлой осенью правительство США согласилось на отчаянный план спасения жизни Питера Кассига. Этот план включал - а по правде, требовал - вовлечения некоторых из отцов-основателей Исламского государства и Аль-Каиды, едва ли мог быть импровизирован в большей спешке.
Он требовал участия Абу Мухаммада аль-Макдиси, учителя Заркави и влиятельной фигуры в Аль-Каиде, для того, чтобы провести переговоры с Турки аль-Бинали, главного идеолога Исламского государства и бывшего ученика Макдиси, хотя эти двое и прекратили общение из-за критики Макдиси в отношении Исламского государства. Макдиси уже призывал Государство проявить милость в отношении Алана Хеннинга, британского водителя, который приехал в Сирию для доставки гуманитарной помощи детям. В декабре The Guardian сообщил о том, что правительство США, через посредника, просило Макдиси провести переговоры с Исламским государством в отношении судьбы Кассига.
Макдиси свободно проживает в Иордании, однако ему запрещено общаться с террористами за рубежом, и он находился под пристальным наблюдением. После того, как Иордания дала Соединенным Штатам возможность организовать переговоры Макдиси и Бинали, Макдиси купил на американские деньги телефон и получил возможность свободно болтать с бывшим учеником в течение нескольких дней, пока правительство Иордании не прервало эти переговоры, использовав их в качестве повода для того, чтобы посадить Макдиси в тюрьму. Спустя несколько дней отрубленная голова Кассига была продемонстрирована в видео на сайте журнала «Дабик».
Поклонники Исламского государства часто высмеивают Макдиси в Twitter, а Аль-Каида вызвала шквал презрения из-за отказа признать халифат. Коул Бунзель, исследователь, изучающий идеологию Исламского государства, прочитал мнение Макдиси по поводу статуса Хеннинга, и счел, что это могло только ускорить его смерть и смерть других пленников. «Если бы я был в плену у Исламского государства и узнал бы, что Макдиси сказал, что меня не надо убивать, - сказал он мне, - Я бы попрощался со своей жалкой жизнью».
Смерть Кассига была трагедией, но успех плана стал бы куда большей. Восстановление согласия между Макдиси и Бинали означало бы начало восстановление согласия между двумя самыми крупными в мире организациями сторонников джихада. Возможно, правительство лишь хотело выманить Бинали для разведки или для устранения. (Неоднократные попытки получить комментарии от ФБР были безуспешны). Тем не менее, решение Америки выступить в качестве примирителя между двумя главными противоборствующими силами террористов выдает очень слабую способность к пониманию происходящего.
Ограниченные нашим безразличием, мы теперь сталкиваем лбами Исламское государство с курдами и иракцами на поле боя, периодически посыпая их сверху бомбами. Эта стратегия не позволила лишить Исламское государство каких-либо важных завоеваний, хотя и позволило удержать их от прямого наступления на Багдад и Эрбиль, при котором были бы уничтожены живущие там шииты и курды.
Некоторые наблюдатели призывали к эскалации боевых действии, включая некоторых известных правых интервенционистов (Макс Бут, Фредерик Каган), которые требовали ввода десятков тысяч американских солдат. Эти призывы не следует отвергать немедленно: мы имеем дело с истово верующей в геноцид организацией, которая стоит на пороге у своих потенциальных жертв и ежедневно совершает зверства на уже контролируемой территории.
Одним из способов развеять магическую власть Исламского государства над его сторонниками является разгром его военной силы и оккупация тех частей Сирии и Ирака, которые уже находятся под властью халифата. Аль-Каида неуничтожима, поскольку всегда может выжить, уйдя в подполье, как тараканы. Исламское государство этого не может. Если оно потеряет власть над землями Сирии и Ирака, оно перестанет быть халифатом. Халифаты не могут существовать в виде подпольных движений, поскольку власть над землей является требованием для их существования: отнимите у них контроль над территорией и все клятвы верности более не будут связывать их сторонников. Бывшие сторонники, разумеется, могут продолжать нападать на Запад и рубить головы своим врагам как вольные разбойники. Однако пропагандистская ценность халифата исчезнет, а также исчезнет и религиозная обязанность переселяться на его земли и служить ему. В случае, если Соединенные Штаты решатся на вторжение, одержимость Исламского государства битвой при Дабике предполагает, что оно пошлет все свои силы туда, для участия в обычной битве. Если государство появится в Дабике с всей своей силой только для того, чтобы потерпеть поражение, оно может никогда не оправиться.
Однако риск эскалации чудовищен. Самым большим сторонником американского вторжения является само Исламское государство. Провокационные видео, на которых палач в черном колпаке обращается к президенту Обаме по имени, явно должны вовлечь Америку в драку. Вторжение стало бы огромной пропагандистской победой для джихадистов по всему миру: независимо от того, дали ли они байа’а халифу, они все считают, что Соединенные Штаты являются современными крестоносцами и хотят убить всех мусульман. Еще одно вторжение подтвердило бы такое мнение и ускорило бы пополнение рядов исламистов. Добавьте к этому некомпетентность наших прежних усилий в качестве оккупантов, и будет ясно, что повод сомневаться есть. ИГИЛ пришли к власти, в конце концов, только потому, что наше прежнее вторжение дало место для действий Заркави и его последователей. Кто сможет оценить последствия еще одной запоротой работы?
Исходя из всего, что мы знаем об Исламском государстве, продолжать постепенно обескровливать его при помощи авиаударов и войны чужими руками является лучшим из худших вариантов ведения войны. Ни курды, ни шииты никогда не смогут покорить и контролировать суннитские центральные части Сирии и Ирака - их там ненавидят, да и нет у них желания заниматься такими предприятиями. Однако они могут удержать Исламское государства от расширения, которое является его обязанностью. С каждым месяцем промедления в своих завоеваниях оно все меньше напоминает победоносное государство пророка Мухаммеда и все больше - еще одно ближневосточное государство, неспособное обеспечить своим жителям достойное существование.
Гуманитарная цена существования Исламского государства высока. Однако его угроза Соединенным Штатам куда меньше, чем у Аль-Каиды, с которой его часто путают. Ядро Аль-Каиды отличается от большинства группировок джихадистов тем, что оно сосредоточено на «дальнем противнике» (Западе); большинство своих целей сторонники джихада находят поблизости. Это в особенности относится к Исламскому государству, именно из-за его идеологии. Оно видит врагов повсюду вокруг себя, и хотя в целом оно желает Соединенным Штатам только зла, применение законов шариата в пределах халифата и его расширение в соседние земли для него куда важнее. Багдади так прямо и сказал: в ноябре он заявил своим сторонникам в Саудовской Аравии «сперва разделаться с рафидитами [Шиитами]… после с аль-сулул [суннитами, поддерживающими саудовскую монархию]… прежде чем взяться за крестоносцев и их опору».
Путешествия иностранных бойцов (а также их жен и детей) в халифат были дорогой в один конец: они хотят жить под властью истинного шариата, а многие желают мученичества. Вера, вспомните, требует от своих сторонников жить в халифате, если только они могут этого достичь. На одном из кровавых видео, снятых халифатом, показано, как группа джихадистов сжигает свои французские, британские и австралийские паспорта. Это было бы неосмотрительным жестом для человека, который собирается вернуться, чтобы взорвать себя в очереди перед Лувром или взять кого-нибудь заложником в магазине сладостей в Сиднее.
Несколько «волков-одиночек», поддерживающих Исламское государство, уже нанесли удары по западным целям, и таких ударов будет больше. Однако большинство из этих террористов были озлобленными новичками, которые не могли уехать в халифат, потому что у них отняли паспорта, или из-за других трудностей. Даже если Исламское государство и поддерживает эти нападения - как оно говорит в своих видео - само оно еще не спланировало и не профинансировало ни одного. (Нападение на Charlie Hebdo в Париже в январе было операцией Аль-Каиды). В ходе своего посещения Мосула в декабре Юрген Тоденхёфер в разговоре с самодовольным немецким джихадистом спросил его, уезжали ли его товарищи в Европу для совершения терактов. Но для джихадиста, похоже, вернувшиеся в Европу являются не воинами, а отступниками. «Те, кто уехал из Исламского государства, должны покаяться в своем отъезде, - сказал он, - Я надеюсь, что они подумают о своей вере».
При правильных мерах ограничения Исламское государство само уничтожит себя. Ни одна страна не является его союзником, а его идеология гарантирует, что ни одной такой и не найдется. Земли, которые оно контролирует, хоть и обширны, однако в основном необжиты и бедны. По мере того, как оно загнивает или медленно сокращается, его претензии на то, чтобы быть дланью Господней или проводником Апокалипсиса будут слабеть, и поток новообращенных будет сокращаться. И чем больше будет поступать сообщений о нищете в его пределах, тем больше будут дискредитированы радикальные исламистские движения во всем мире: Не было никого, кто отчаяннее старался бы воплотить шариат путем силы. Вот что получилось в итоге.
Однако даже при этих условиях гибель Исламского государства не наступит скоро, и все может еще пойти по худшему сценарию: если Исламское государство заключит союз с Аль-Каидой - одним махом расширив свою базу - оно превратится в худшего врага, которого мы когда-либо знали. Раскол между Исламским государством и Аль-Каидой, в общем-то, даже расширился за последние несколько месяцев; в декабрьском номере журнала «Дабик» появилась длинная история перебежчика из Аль-Каиды, который описывал свою прежнюю группировку как коррумпированную и бесплодную, а Завахири как отстраненного и слабого лидера. Однако следует внимательно следить за возможным сближением.
Без подобной катастрофы, однако, или, быть может, угрозы вторжения Исламского государства в Эрбиль, масштабное наземное вторжение определенно сделает ситуацию только хуже.
V. Сдерживание
Будет правильным, даже реабилитирующим, назвать проблему Исламского государства «проблемой ислама». Религия позволяет много толкований, и сторонники Исламского государства попались на крючок того, которое они выбрали. И однако же простое осуждение Исламского государства как «анти-исламского» может стать контрпродуктивным, в особенности, если те, кто услышит это, знакомы со священными текстами и видят, что многие из обычаев халифата прямо описываются в них.
Мусульмане могут сказать, что рабство незаконно сейчас, и что распятие неправильно в данный исторический момент. Многие именно это и говорят. Однако напрямую отрицать рабство или распятие они не могут, не противореча Корану и примеру Пророка. «Единственная принципиальная позиция, которую могут занимать противники Исламского государства - заявлять, что некоторые базовые тексты и традиционное учение ислама больше не действуют», говорит Бернард Хайкель. А это будет настоящим отступничеством.
Идеология Исламского государства обладает могучей властью над определенной частью населения. Лицемерие и противоречия жизни испаряются пред его ликом. Мусу Серантонио и салафитов, с которыми я говорил в Лондоне, невозможно поставить в тупик: ни один вопрос, который я им задавал, не заставил их потерять уверенность. Они распинались предо мной словоохотливо и, если с ними соглашаться, убедительно. Мне кажется, что называть их антиислмскими означает приглашать их к спору, в котором они победят. Если бы они были брызжущими пеной маньяками, быть может, я посчитал бы, что их движение выгорит само собой по мере того, как психопаты подорвут себя, или их размажут крылатые ракеты. Однако эти люди говорили с академической точностью, напоминая хороших выпускников на семинаре. Мне даже понравилась их компания, и это испугало меня больше всего.
Немусульмане не могут научить мусульман, как им правильно веровать. Однако мусульмане давно уже ведут этот спор в своей среде. «Надо понимать, что хорошо и что плохо», сказал мне Анжем Худари. «Человек может считать себя мусульманином, но если он верит в гомосексуальность или питье спиртного, он не мусульманин. Не существует вегетарианцев-теоретиков».
Существует, однако, другая ветвь ислама, которая предлагает жесткую альтернативу Исламскому государству - столь же бескомпромиссная, однако пришедшая к другим выводам. Эта ветвь оказалась привлекательной для многих мусульман, проклятых или благословленных психологической тягой к тому, чтобы увидеть каждую букву священных текстов воплощенной в том виде, в котором они были воплощены в первые дни ислама. Сторонники Исламского государства знают, как реагировать на мусульман, которые игнорируют какие-то части Корана: такфиром и презрением. Но они также знают, что есть другие мусульмане, столь же истово изучающие Коран, как они, и они представляют настоящую идеологическую угрозу.
Багдади - салафит. Термин салаф приобрел зловещее звучание, отчасти потому что настоящие злодеи шли на битву под знаменем салафитов. Однако большинство салафитов не являются сторонниками джихада и большинство из них принадлежит сектам, которые отрицают Исламское государство. Они так же, как указывает Хайкель, являются приверженцами распространения Дар аль-Ислам, земли ислама, даже, быть может, с введением ужасных обычаев, таких как рабство и отрубание рук - однако когда-нибудь, в будущем. Их главным приоритетом является личное очищение и соблюдение религиозных предписаний, и они считают, что все, что мешает этому - например, война или беспорядки, которые нарушают течение их жизни, молитвы и учебы - запрещено.
Они живут среди нас. Прошлой осенью в Филадельфии я посетил мечеть Бретона Покиуса, салафитского имама, принявшего имя Абудулла. Его мечеть находится на границе между криминальным районом Нортен Либертис и облагороженным районом, который можно назвать Дар аль-Хипстер; его борода позволяет ему передвигаться там почти неузнанным.
Покиус перешел в ислам 15 лет назад после детства в польской католической семье в Чикаго. Как и Серантонио, он говорит как человек, живущий душой в прошлом, показывая глубокое знакомство с древними текстами и приверженность к ним, мотивируемую любопытством и учением, и убежденность в том, что они являются единственным способом избежать адского пламени. Когда мы встретились в местной кофейне у него с собой был труд по исследованию Корана и самоучитель японского языка. Он готовил проповедь об отцовских обязанностях для примерно 150 верующих, которые соберутся на пятничное собрание.
Покиус сказал, что его основной целью является привлечь верующих в его мечети к халяльной жизни. Однако расцвет Исламского государства заставил его обратиться к политическим вопросам, как правило, очень далеким от умов салафитов. «Большая часть того, что они говорят о том, как молиться и как одеваться - слово в слово то, что я говорю в моем масджиде [мечети]. Однако когда они заговаривают о социальном перевороте, они начинают говорить как Че Гевара».
Когда появился Багдади, Покиус придумал лозунг «Не мой халиф». «Времена Пророка были временами великого кровопролития, - сказал он мне, - и он знал, что худшим возможным состоянием для людей был хаос, в особенности внутри уммы [сообщества мусульман]». Соответственно, заявил Покиус, правильным отношением салафитов было бы не сеять раздор, образуя фракции и объявляя других мусульман вероотступниками.
Вместо этого Покиус - как и большинство салафитов - верит, что мусульмане должны отстраниться от политики. Салафиты-квиетисты, как известно, согласны с Исламским государством в том, что закон Аллаха это единственный закон и они отвергают такие обычаи, как голосование и создание политических партий. Однако они толкую заложенную в Коране ненависть к раздору и хаосу как требование подчиняться любому лидеру, включая явных грешников. «Пророк сказал: покуда правитель не вошел в чистый куфр [неверие], следует повиноваться ему», утверждает Покиус, и все классические вероучительные книги предостерегают от того, чтобы производить общественные перевороты. Салафитам-квиетистам строжайше запрещено отделять одних мусульман от других - путем, например, массового отлучения. Жизнь без байа’а, сказал Покиус, действительно делает человека невежественным, или погруженным во мрак. Однако байа’а не означает прямой верности халифу, и уж точно не Абу Бакру аль Багдади. Оно может означать, в более широком смысле, приверженность религиозному социальному контракту и преданность сообществу мусульман, правит им халиф или нет.
Салафиты-квиетисты верят в то, что мусульмане должны направлять свои силы на совершенствование своей личной жизни, включая молитву, ритуал и гигиену. Как ультра-ортодоксальные евреи, которые спорят о том, кошерно ли отрывать туалетную бумагу в Шаббат (считается ли это разрыванием ткани?), они тратят непомерное количество времени на то, чтобы убедиться, что их штаны не слишком длинные, а их бороды подстрижены в одних местах и клочковаты в других. Благодаря этому дотошному соблюдению правил, полагают они, Бог благословит их силой и числом, и возможно, тогда наступит халифат. Вот тогда мусульмане отомстят и, да, одержат славную победу при Дабике. Однако Покиус приводит слова современных салафитских теологов, которые утверждают, что халифат не может наступить праведным образом кроме как посредством безошибочно распознаваемой воли Божьей.
Исламское государство, разумеется, согласилось бы с этим, заявив, что Бог избрал Багдади. Покиус на это отвечает призывом к смирению. Он цитирует Абдуллу ибн Аббаса, одного из товарищей Пророка, который сел вместе с недовольными и спросил их, откуда взялась у меньшинства наглость поучать большинство. Сам раздор, особенно связанный с кровопролитием или расколом уммы, под запретом. Даже то, как был установлен халифат Багдади, противоречит ожиданиям, говорит он. « Халиф есть нечто, что воздвигает Аллах, - сказал он мне, - и при этом наступит согласие между вероучителями из Мекки и Медины. А этого не произошло. ИГИЛ возникли из ниоткуда».
Исламское государство ненавидит такие заявления, и его поклонники саркастически отзываются о салафитских квиетистах. Они дразнят их «менструальными салафитами» за их темные рассуждения о том, когда женщины чисты и нечисты и других маловажных повседневных вещах. «Сейчас нам очень нужна фетва о том, что разъезжать на мотоцикле по Юпитеру - харам [запретно]», сухо комментирует один. «Вот на чем надо сосредоточиться учителям. Куда важнее, чем состояние уммы». Анжем Худари, со своей стороны, утверждает, что ни один грех не заслуживает большего противодействия, чем узурпация Божьего закона, и что экстремизм при защите единобожия не является грехом.
Покиус не получает какой-либо официальной поддержки от Соединенных Штатов в качестве противовеса джихадизму. И официальная поддержка скорее повредила бы ему, и в любом случае, он зол на Америку за то, что, по его словам, он считает его «меньше, чем гражданином». (Он полагает, что власти платили шпионам, чтобы они проникли в его мечеть, и изматывали его мать расспросами на работе, не является ли он потенциальным террористом).
И все же, его квиетистский салафизм является исламским противоядием от джихада в стиле Багдади. Людей, которые, приходя к вере, жаждут битвы, нельзя полностью удержать от джихадизма, однако те, чьей основной мотивацией является прийти к ультраконсервативной, бескомпромиссной версии ислама, могут найти здесь альтернативу. Это не умеренный ислам; большинство мусульман сочли бы его экстремальным. Это, однако, такая форма ислама, которую буквалист не сможет немедленно назвать лицемерной или богохульно избавленной от неудобных моментов. Идеологически настроенные молодые люди не легко мирятся с таким грехом, как лицемерие.
Власти стран Запада наверняка постараются отстраниться от исламских теологических дебатов. И сам Барак Обама уплыл в мутные воды такфира, заявив, что Исламское государство «не исламское» - ирония в том, что он, в качестве не-мусульманина и сына мусульманина сам является отступником, и тем не менее пытается совершить такфир в отношении мусульман. Не-мусульмане, которые совершают такфир, вызывают у мусульман смешки («Словно извалявшаяся в говне свинья пытается давать наставления по гигиене», написал один в Twitter).
Полагаю, большинство мусульман оценили мнение Обамы: президент выступил с ними против Багдади и шовинистов не-мусульман, которые пытаются приписать им его злодеяния. Однако большинство мусульман не склонны к тому, чтобы присоединиться к джихаду. Те же, кто склонны, лишь получили подтверждение своим подозрениям: Соединенные Штаты лгут о вере, чтобы добиться своих целей.
В узких рамках своей теологии Исламское государство переполнено энергией, даже творчеством. Вне этих рамок оно едва ли смогло бы быть более сухим и безмолвным: видение жизни, полной подчинения, порядка и предназначения. Муса Серантонио и Анжем Худари могут переключать свой ум от образов массовых убийств и вечных мук к обсуждению достоинств вьетнамского кофе или медовой выпечки, находя очевидное удовольствие в обеих темах, однако мне показалось, что принять их взгляды означало бы увидеть все ароматы этого мира безвкусными рядом с яркими гротесками загробной жизни.
Я мог наслаждаться их компанией, как своеобразным интеллектуальным упражнением, до определенного момента. Когда в марте 1940 года Джордж Оруэлл писал рецензию на «Майн Кампф», он признался, что «никогда не был способен испытать отвращение к Гитлеру»; что-то в этом человеке вызывало ощущение побитого пса, даже когда его цели были трусливы или отвратительны. «Убив мышь, он бы смог внушить, что убил дракона». Боевики Исламского государства обладают схожим почерком. Они уверены, что лично вовлечены в противостояние, намного превосходящее их собственные жизни, и что быть просто сметенными в ходе этого представления, находясь на стороне добродетели, является привилегией и удовольствием - особенно когда это еще и мука.
«Фашизм, - продолжает Оруэлл, - психологически куда более здрав, чем любая гедонистическая концепция жизни... в то время как социализм, и даже капитализм, пусть несколько более скупо, объявляет людям «Мы предлагаем вам неплохо провести время», Гитлер сказал им «Я предлагаю вам борьбу, опасность и смерть» и в результате все нация падает к его ногам... Мы не должны недооценивать эту эмоциональную притягательность».
А мы не должны, в случае Исламского государства, недооценивать его религиозную и интеллектуальную притягательность. То, что Исламское государство принимает неминуемое исполнение пророчества на уровне догмы, говорит нам по крайней мере о храбрости нашего противника. Они готовы приветствовать свое почти полное уничтожение и оставаться полны веры в то, что божественная помощь придет к ним, если они останутся верны заветам Пророка. Идеологические инструменты могут убедить некоторых потенциальных обращенных в том, что Исламское государство неправо, а военные инструменты могут ограничить его ужасы. Но для организации столь непроницаемой для убеждения, как Исламское государство, немногие способы кроме этого будут иметь значение, и война может быть очень долгой, даже если и не продлится до конца времен.
Март 2015
С марта 2015 года произошло очень много событий, которые не мог предвидеть автор этой статьи. Сейчас вполне очевидно, что ничто не останавливает исламистов от диверсионных путешествий в страны запада. Случай в Сан-Бернардино показал, что человек может и в жизни не побывать на землях Исламского государства, и тем не менее стать безжалостным и продуманным террористом. Возможно просто каждый из нас от этого не так уж далек. Возможно, что-то важное содержится в «исходном коде» халифата - Коране.
Грань располагается где-то там, где полные жизни дородные мужчины с бородами рассказывают что-то детям в мечетях. Исламское государство очень быстро учится. Сначала его пропаганда демонстрировала напряженных мальчиков, которым дают пистолет, чтобы они «исполнили» пленника или преступника. Это пугает, это внушает ужас. Потом появились фотографии детей, уткнувшихся в Кораны в мечети, картина скучная, но мирная. Последнее слово - фотографии смеющихся детей, которым что-то втолковывает толстый веселый бородач в черном одеянии элиты Исламского государства.
Дети никогда не забудут человека, который их смешил, с черной фигурой будет связана память о смехе и радости (наверное, он как-нибудь смешно прошелся по поводу кафиров). Дети никогда не забудут пугающего возбуждения, связанного с наблюдением за публичной казнью. Рекондиционирование этих детей будет делом очень непростым.
А совсем недалеко от границ ИГИЛ лежит огромная перенаселенная голодная Центральная Азия, древние мусульманские государства. Суннитские, разумеется. Где несмотря на бедность - огромный демографический взрыв, чуть ли не половина населения младше 16 лет. Где масса диких пустынь и гор, способных укрыть армию джихадистов любого масштаба.
Сколько не разбивай Халифат - он всегда вернется, пока есть хоть один мусульманин, верный своей религии.