2 «Каждый гражданин несет долг перед Историей, перед будущими поколениями». Биография В. В. Яковлева
Недавно закончился 75-летний срок давности, материалы дела стали общедоступны, и в 2010 году вышел в свет сборник документов «Демократический союз. Следственное дело. 1928-1929 гг.», составитель и автор предисловия И.А. Мазус (1929-2016). В сборнике опубликованы не все документы, а только те, что хранятся в московском архиве. Документы из черниговского, киевского, петербургского архивов не опубликованы. Кроме того при оцифровке материалов дела составитель перепутал по каким пунктам 58-й статьи были осуждены «террористы» - пункт 11 составитель преобразовал в II или 2, т.е. служба в белых армиях и участие в «контрреволюционных» восстаниях, что может сбить читателя с толку, потому что молодые люди 1905-1910 годов рождения не могли служить в Русской армии. Большинство участников дела о «Демократическом союзе», а всего было арестовано около 90 человек, обвинялись по восьмому и одиннадцатому пунктам 58-й статьи.
Сопоставив рассказ Яковлева с опубликованными в сборнике документами можно восстановить картину того, что произошло в Чернигове в 1928-1929 годах.
В Чернигове была дружная компания молодых людей 1906-1909 годов рождения. Они вместе учились, занимались в спортивных, математических, шахматных, литературных, драматических кружках. Одним из членов этой компании был Вениамин Гордон (1909-1929). Его мать, Гордон Анна Григорьевна, была двоюродной сестрой Раисы Семеновны Землячки Заскинд (так в протоколе допроса Гордона от 25 января 1929 г.). В подростковом возрасте Гордон, по его личным воспоминаниям, был обыкновенным хулиганом: устраивал у дверей комнаты, где занимался политкружок, кошачьи концерты, срывал занятия. Публично издевался над пионерами, писал стихотворные пасквили на пионервожатых, устраивал дебоши на пионерских вечерах. Ставился вопрос об исключении его из школы. Обижался, когда его называли «интеллигент», что в то время было обиднейшим ругательством. На школьных митингах Гордон позволял себе публично не скрывать своих взглядов, и, вероятно как племянник Землячки, был под особой слежкой ГПУ.
Из материалов дела видно, что примерно в это время в Чернигове Гордон познакомился с молодым писателем (1908-1929), сыном полковника Русской армии, дворянином (ЦА ФСБ России. Арх. № Р-40230. Т. 19. Л. 60). Последний заводил разговоры о политике, о советской власти, о несправедливости существующего строя. Как потом уже слишком поздно догадались «однодельцы», этот молодой писатель был провокатором и стукачом.
Позже в очерке о стукачах В. В. Яковлев писал:
«Чекисты давали задания секретным сотрудникам «стукачам» не столько вообще вынюхивать чем-либо недовольных большевицкой диктатурой, доносить об их высказываниях, сколько «прикрепляли» стукача к определенному лицу уже заранее намеченному к изъятию из общества. Стукач должен был «наблюдаемого» им вызывать на разговоры, содержание которых письменно сообщать своему шефу-чекисту. Человека сажали не за заявленные стукачом его действия, слова, а человека заранее обрекали на изъятие из общества, и доносы стукача давали только формальную зацепку для ареста и раздувания его «преступления» по 58-й статье. Впрочем, если «работа» стукача никаких «улик» не давала, то человека все равно сажали, и до 1936 года улик с него и не спрашивали, а с 1936-го года выбивали пытками. Каждый стукач обязан был регулярно тайно встречаться со своим шефом-чекистом и письменно изложить о разговорах стукача с наблюдаемым им человеком. Отсутствия материала для доноса обрушивали на стукача гнев с угрозами засадить вместо наблюдаемого им, самого стукача. При исполнении угрозы сами стукачи и попадали в концлагеря, где от них продолжали вымогать ту же «работу» концлагерные чекисты.
Кто может измерить ту глубину страданий, когда не подлец, но трусливый до подлости, смалодушевший от угроз, становился стукачом, и, сохранив остатки совести, мучился ежечасно, ежедневно, писавший доносы на своего ближнего, обрекая невинного человека на заключение в концлагерь, а его семью на бесправное прозябание. А таких, ставших стукачами поневоле, под действием угроз и шантажа, было подавляющее большинство. Судьба большинства стукачей была печальна еще и по конченым результатам их деятельности. Расшифровавшихся стукачей и ставших бесполезными для чекистов сажали в концлагеря, приканчивали втихую или доводили до самоубийства. Один только раз проявленное малодушие дорого обходилось впоследствии».
Из материалов дела ясно видно, что именно по такому сценарию разворачивались события в Чернигове. В 1926-1927 годах новый «друг» Гордона ограничивался только разговорами и перепиской. В письмах Провокатор выражал недовольство советской властью, считал, что пора уже переходить от слов к делу, т.е. приступить к созданию контрреволюционной организации, задачи которой сводились к объединению лиц, настроенных против советской власти для того, чтобы в случае каких-либо политических событий данная организация могла принять участие в этих событиях.
Весной 1927 года Гордон, окончил школу, уехал в Ленинград и поступил в Институт истории искусств (ГИИИ). Другие однокашники Гордона уехали поступать в Киев, Москву и Ленинград. Летом 1928 года молодежь приехала на каникулы в Чернигов. По инициативе Провокатора Гордон начал «вербовать» членов в «Демократический союз». Таким образом в организацию вовлекли около десяти человек, затем еще пятерых. В июле-августе провели несколько собраний.
На собраниях говорили о том что было интересно большинству - о литературе, и Провокатору стоило больших усилий вернуть общий разговор на дело борьбы с существующим строем. «По соображениям безопасности регистрационный учет членов организации и протоколы собраний не велись» (из протокола допроса Гордона от 16 января 1929 г.). Печатали листовки, но не распространяли. Вся деятельность «Союза», как следует из материалов дела, сводилась к разговорам и спорам о способах свержения власти и будущем устройстве страны. Свержение власти предполагалось за счет агитации и пропаганды, существующий строй, по мнению членов организации, должен был сам собой рухнуть по экономическим причинам.
Для большинства участников это была несерьезная романтичная игра в революцию. Максимум их действия могли быть квалифицированы по пункту 10 58-й статьи - «антисоветская агитация», по которой тогда давали три года концлагеря. Это был бы слишком мягкий приговор для, тех, кого в полном соответствии с марксистской теорией следовало ликвидировать как класс. Поэтому ОГПУ тянуло с арестами, пока Провокатору не удастся спровоцировать «Союз» на подготовку террористического акта против какого-нибудь представителя власти. Но оказалось, что можно обойтись без провокаций, помог нелепый случай.
Лев Любарский, 18-и лет, приехал из Чернигова в Москву летом 1928 года поступать в институт. Поселился у родственников, готовился к экзаменам. От переутомления у него обострилось наследственное психическое заболевание. Несколько раз он пытался совершить самоубийство. 16 августа 1928 года умалишенный Лев Любарский убил Шапошникова Рима Сергеевича - заместителя начальника ПУР РККА. Через два дня в сопровождении старшего брата, Василия, Лев Любарский добровольно явился с повинной в ОГПУ. Показания на допросе 19 августа вызвали у следователей подозрение, что Лев Любарский психически нездоров. Это полностью подтвердилось психиатрической экспертизой, проведенной 21 августа. А через полтора месяца, 29 октября, внушаемый юноша признает, что убил Шапошникова совершенно сознательно, будучи вполне здоровым. К совершению теракта его подтолкнуло его окружение: родственники и их друзья. На следующий день были арестованы шесть родственников.
Выяснилось, что Гордон по школе был знаком со старшим братом Льва, Василием Любарским. Тогда-то и созрел в недрах ОГПУ план - привязать убийство Шапошникова, совершенное черниговцем Львом Любарским, с черниговским «Демократическим союзом». Провокатору был дан приказ во что бы то ни стало написать программу черниговского союза так, чтобы он выглядел террористической организацией. Вопрос о терактах поднимался Провокатором на собраниях и раньше, но большинство всегда было категорически против. Был уже конец августа, каникулы заканчивались, Провокатор срочно созвал последнее собрание и предложил издать брошюру «Как и для чего мы должны бороться с большевиками». Текст брошюры был заранее составлен Гордоном, Брегиным и Провокатором. Общую программную часть подготовил Гордон, Брегин подготовил хозяйственную часть, текст о способах борьбы с властью составил Провокатор. Он настаивал на включении пункта о терроре. Одни были категорически против, например Брегин, другие полагали, что теракт - теоретическая возможность отдаленного будущего. С небольшим большинством голосов решили включить пункт о терактах в текст. Пункт о терактах был сформулирован Провокатором следующим образом: «Пункт «Д. Террористические выступления»: Когда кружок почувствует себя достаточно окрепшим и организованным, будет иметь иногородние связи, приличную кассу, явочные квартиры и оружие, он может пожертвовать теми или другими добровольцами из своего числа для террористического выступления. Террористическое выступление - это убийство кого-либо из представителей власти в центре или же на местах. Почти всегда террористы рискуют жизнью, и поэтому слабый кружок не может себе этого позволить. Другие способы борьбы зависят от местных и личных условий, и каждый может измышлять их самостоятельно».
Наступил сентябрь 1928 г., большинство уехали из Чернигова на учебу, никакой организационной деятельностью не занимались. В скором времени, повзрослев, каждый из них забыл бы о революционной романтике. Осенью 1928 г. Провокатор отпечатал брошюру «Как и для чего мы должны бороться с большевиками» в 100 экземплярах. Когда черниговцы приехали домой на рождественские каникулы, Провокатор вручил каждому по несколько экземпляров. Протоколы обысков в сборнике «Демократический союз. Следственное дело. 1928-1929 гг.» не опубликованы, но из протоколов допросов можно сделать вывод, что некоторые члены «организации» брошюру просто выбросили.
Списки членов черниговского «демократического союза» были переданы в Москву в начале января 1929 г. На допросах 8 и 17 января 1929 года Лев Любарский подписал все, что подсунул ему следователь Михаил Павлович Кононович (1899-1960). Любарский «сознался» в том, что в Чернигове террористическая группа была организована еще в 1925 г. учениками старших классов школы, в которой он учился. Далее Лев перечислил членов террористической группы: Тусевич, Лундберг Ф., Лундберг Г., Фаевский, Гордон, Каменецкий, Дынин, Бар, Сакоцкий, Мушинский, Стретович, Евсеенко. Любарский подробно рассказал о собраниях, политической программе. Возможно, умалишенный Лева сам во все это поверил. ОГПУ больше ничего не требовалось, чтобы обвинить «демократической союз» молодежи в террористической деятельности.
За неделю с 14 по 22 января 1929 года было арестовано более сорока человек в Чернигове, Киеве, Москве и Ленинграде.
Каким образом Владимир Всеволодович Яковлев, проживавший до середины лета 1928 г. в Нежине, оказался включенным в члены черниговского «демократического союза»? Ответ содержится в протоколе допроса Бориса Рублевского от 23 января 1929 г.:
«Приблизительно к тому времени, когда я должен был уехать в Киев [в сентябре 1928 г. - прим. А.С.], я перед отъездом был два раза у Гордона, может быть, еще один раз был у него, но твердо не помню. В одно из моих посещений я в разговоре с Гордоном, когда тот спрашивал меня о моих знакомых вне Чернигова, указал на моего товарища детских лет, которого я не видел 4 года, от которого не получал никаких известий, Яковлева Владимира Всеволодовича. Фамилию эту я назвал Гордону без указания точного адреса, но, насколько мне известно, он должен жить в Ленинграде, так как давно собирался туда. С Яковлевым я познакомился еще в Нежине, будучи ребенком приблизительно в 1919-1920 гг. О нем мне известно, что он жил в Евпатории, где лечился от костного туберкулеза. У матери его в Нежине дом, отец его умер, какой смертью неизвестно. Назвал я эту фамилию потому, что Гордон уезжал в Ленинград, предполагал там проводить вербовку в Демократический союз и спрашивал у меня о моих знакомых в Ленинграде. Особых мотивов и убеждения, что Яковлев именно вступил бы в Союз у меня не было, но так как это единственная фамилия, известная мне в Ленинграде, то я ее сказал Гордону для ориентировки. Знаю, что Яковлев в Ленинграде со слов кого-то из нежинцев, кого именно, не помню, равно как и уверен в том, что Яковлев в Ленинграде. У Гордона во время этого моего с ним разговора были не то Герман Лундберг, не то <имярек>».
Разговор Рублевского с Гордоном происходил в присутствии Провокатора. Он записал «Владимир Всеволодович Яковлев» и сообщил куда следует. Из протоколов допросов остальных молодых людей следует, что они фамилию «Яковлев» никогда не слышали.
По такому же принципу - знакомые знакомых, друзья друзей, даже бывшие жены были доарестованы еще около 50 человек. По социальному положению почти все относились к 3-й категории служащих: из дворян, купцов, чиновников, интеллигенции. Двое - из крестьян. По возрасту большинству было от 18 до 25 лет.
Организация «Демократический союз» была создана в Чернигове Провокатором по указанию ОГПУ. Летом 1928 г. Провокатору удалось завербовать человек десять черниговской молодежи, провести 5-6 собраний, последнее в декабре 1928 г.
Но если бы Провокатор не смог вовлечь молодежь в «Демократический союз», то повлияло бы это как-то на судьбу молодых людей? Нет, списки жертв были составлены заранее, их судьба была предрешена, нашли бы какой-нибудь другой предлог. Мнимое участие в террористической организации было всего лишь ширмой. Все равно они подлежали уничтожению как класс.
Можно только удивляться скрупулезности органов ОГПУ, с какой формальностью обставлялась «законность» производства следствия и содержания подследственных, в то время как самого состава преступления не имелось, а следовательно, и арест, и следствие, и заранее вынесенный приговор без суда сами по себе были вопиющими беззакониями.
Коллегия ОГПУ не видя в глаза осуждаемых, штамповала оптом заранее вынесенные приговоры начальниками отделений или просто следователями жертвам ОГПУ, приговоры, которые именовались вынесенными в «судебном заседании» коллегии ОГПУ и которые тотчас же приводились в исполнение. А «утверждение» приговоров ВЦИКом производилось так же формально, уже когда жертв не было в живых.
В.В. Яковлева единолично приговорил следователь Арнольд Аркадьевич Арнольдов (Кессельман). Это стало понято на том допросе в феврале 1929 г., когда Арнольдов сообщил о расстреле В.Г. Яковлева. В 1957 году, когда Яковлев увидел свое дело, предположение подтвердилось. Владимира Всеволодович приговорили только за то, что он был дворянином, сыном расстрелянного и внуком расстрелянного.
Самого А.А. Арнольдова расстреляли за шпионаж 10 марта 1939.
С 15 февраля 1929 г. до 23 февраля 1929 г. В.В. Яковлев содержался в Доме предварительного заключения (ДПЗ) в Ленинграде. Утром 24 февраля 1929 г. доставлен в Москву во Внутреннюю тюрьму на Лубянке, 5 марта 1929 г. переведен в Бутырскую тюрьму в камеру № 60.
Из Заключения КРО ОГПУ по обвинению членов террористической организации «Демократический союз» от 25 июня 1929 года:
«Глава 17-я
В Ленинграде после проведенной там Гордоном Вениамином Бенционовичем и специально выезжавшим туда из Чернигова в 1927 г., Тусевичем Борисом Матвеевичем и Лундбергом Германом Александровичем предварительно организационной подготовки была создана также группа террористической организации Демократического союза, в которую входили, как показывают обвиняемые Евсеенко, Тимошевский, Бар Юрий и другие, следующие лица: Гофман Олег Константинович, Холопцев Виктор Александрович, Бычков Авраам Яковлевич, Яковлев Владимир Всеволодович, Воробьев Николай Григорьевич, Васьков Юрий Борисович, Хавина Любовь Хаимовна.
Этой группой руководил Гордон Вениамин.
Из показаний других арестованных участников киевской и черниговской групп видно, что в Ленинграде существовала мощная организация, но так как Гордон в отношении Ленинграда никаких абсолютно показаний не дал, то следствию удалось выявить лишь перечисленных выше лиц, которые так же, как и участники московской группы, о терроре показаний не дали, но то обстоятельство, что этой группой руководил Гордон Вениамин - один из организаторов Демократического союза, говорит само за себя.
О том же, как Гордон относился к подготовке и совершению террористических актов, видно из приведенных выше его собственных показаний.
В декабре месяце 1928 г. Каменецкий Олег выехал из Москвы в Ленинград с тем, чтобы в большей мере увязать работу по подготовке террористических актов московской и ленинградской групп.
По прибытии туда он связался с участниками ленинградской группы: Васьковым Юрием, Воробьевым Николаем, Яковлевым Владимиром, Гофманом Олегом и др. и приступил там совместно с последними к выполнению возложенной на него миссии».
Сейчас, кажется, всем ясно, что означает «был осужден по 58-й статье». При этом обычно пункт или пункты не указывают. Но это важно знать, почему чекисты фабриковали дело именно по конкретному пункту или пунктам.
В. В. Яковлев в одном из своих очерков писал о 58-й статье:
«В уголовный кодекс РСФСР была включена печальной известности 58-я статья из 14 пунктов, написанных Лениным (в уголовных кодексах других союзных республик 58-й статье соответствовали аналогичные статьи под другими номерами. Так в уголовном кодексе Украинской ССР эта статья значилась под № 54). Туманность изложения некоторых пунктов 58-й статьи позволяла привлекать к ответственности за «контрреволюцию» любого совершенно невиновного ни в чем человека, вменив ему в вину любое его действие или бездействие, что открывал широкий произвол в действиях ВЧК-ОГПУ по расправам с неугодными людьми.
Согласно тексту 58-й статьи перечисленные в ней преступления являлись сугубополитическими и никакого отношения к уголовщине не имели. Политическими эти преступления подтверждались еще и тем обстоятельством, что по ним граждане привлекались к ответственности не в порядке прокурорского надзора или милицией, производство по этим делам не велось гражданскими судебными учреждениями и приговор не выносился судами в нормальном судебном разбирательстве, а граждане арестовывались, подвергались следственной процедуре и им выносился приговор заочно органами ОГПУ, а в последствии его приемником НКВД.
<…>
Большинство пунктов давали неограниченную возможность по привлечению к ответственности органами ОГПУ. В концлагерях заключенные с иронией говорили: «нашелся бы человек, а пункт 58-й статьи подберут».
Особо надо сказать о 8-м пункте - «совершение или подготовка террористического акта или участие в организации имеющей целью совершение террористических актов». По тексту этот пункт был самый определенный. Кара по нему расстрел или срок заключения только 10 лет. Во все времена у всех народов покушение на жизнь лиц облеченных властью считалось величайшим преступлением. Правители всегда больше боялись за свою личную жизнь, чем даже за судьбу своей власти и реакция их на покушавшегося всегда была самая жестокая. Однако в практике ОГПУ, а затем и НКВД, действительные террористы были единицы и то в 1927-м году и отчасти в деревнях при проведении принудительной коллективизации в 1929-1930-м году. В массе же этим 8-м пунктом клеймили совершенно невиновных людей, которые особенно не понравились следователю ОГПУ или против которых нельзя было даже сфабриковать какое-либо другое обвинение, подходившее под какой-нибудь другой пункт 58-й статьи, но тем не менее ОГПУ решило их посадить, и покрепче. Доля заклейменных 8-м пунктом не пересматривалась никакими инстанциями. Любой высокопоставленный партаппаратчик, дрожа за свою собственную жизнь, даже боялся прикоснуться к делу о «терроре». Этим, чисто психологическим моментом, и пользовались в органах ОГПУ-НКВД для расправы с непонравившимся им людьми. До убийства Кирова 1/XII 1934 года, число лиц, привлеченных ОГПУ по этому пункту, оставшихся в живых и попавших в концлагеря, было незначительно.
В ОГПУ, а затем и в НКВД был еще один способ сделать более тяжелой судьбу своих жертв, присоединив к обвинению по какому-либо пункту 58-й статьи, пункт 11-й 58-й статьи, который в уголовном кодексе был изложен так: «участие в организации, имевшей целью совершение преступления изложенное в остальных пунктах 58-й статьи». Следовательно, обвиненный по какому-либо пункту 58-й статьи становился в глазах властей уже не «кустарем-одиночкой», индивидуальным «контрреволюционером», а членом преступной группы, вследствие чего каждый обвиняемый, как «проходящий» по групповому делу автоматически получал более долгий срок заключения, а «достойный» 10 лет заключения - расстреливался, как вожак группы. Сфабрикование группового дело облегчало ОГПУ массовость арестов, совершенно невинных людей, знакомых уже арестованного и знакомых, каждого знакомого. В такой массе арестованных всегда легче было найти слабого человека, который под давлением, со слов следователя напишет легенду о существовании организации и участия в них невинных людей в нужном духе, чтобы вынести всем карающий приговор.
<…>
Привлеченные к ответственности по 58-й статье уголовного кодекса не подвергались гражданскому судопроизводству, а их арест, следствие по заведенному делу и приговор им производились исключительно органами ОГПУ в тайном порядке. Совершивший преступление или просто неугодный власти человек арестовывался, подвергался допросу и приговор выносился ему в его отсутствие начальником соответствующего отделения ПП ОГПУ при военном округе или начальником городского (районного) управления ГПУ, в зависимости от того, каким органом был произведен арест. Приговор оформлялся в виде определения. Такое Определение приносили арестованному в камеру тюрьмы и ознакамливали с ним под расписку. Далее следовал этап и арестованный попадал в концлагерь на срок от трех до десяти лет, согласно срока проставленного в Определении.
Для получения приговора-определения, в подавляющем большинстве случаев, арестованному не надо было иметь никакой вины перед диктатурой, почему «материал», на который делалась ссылка в тексте Определения не доводился до сведения приговоренного по 58-й статье УК. Людей сажали в концлагерь в превентивных целях(«мог бы сделать в будущем что-нибудь контрреволюционное», как в припадке откровенности говорили следователи ОГПУ некоторым арестованным), или просто, чтобы количеством посаженных людей оправдать существование все разбухавших штатов ОГПУ, а затем и НКВД».
16 июля 1929 г. в коридоре Бутырской тюрьмы В.В. Яковлев расписался на узеньком листке бумаги:
Коллегия ОГПУ 5/VII-29 рассмотрев дело по обвинению Яковлева Владимира Всеволодовича, 1905 г.р., по статье 58-й УК РСФСР, пунктам 8 и 11 определила заключить Яковлева Владимира Всеволодовича в концлагерь ОГПУ сроком на десять лет. Выписка верна, подпись и печать.
Вечером 23 июля 1929 г. этап на Соловки. Поезд шел через Ленинград. На следующее утро бабушка, Фомаида Никаноровна Яковлева, пришла на Московский вокзал, чтобы хотя бы издали в окне вагона увидеть любимого внука. По воспоминаниям ее внучатого племянника, Смолича Мстислава Николаевича, она была мужественной женщиной с твердым властным характером. Она потеряла братьев Николая, Василия и Митрофана, сына Всеволода, мужа Григория Михайловича. Арест единственного внука она не пережила. Через четыре месяца после того, как ей удалось последний раз повидать Володю, ее не стало.
28 июля 1929г. этап прибыл в Кемперпункт, 30 июля 1929г. - на Соловки. На Соловках Владимир Всеволодович работал на кремлевской электростанции, затем до сентября 1930 рабочим при кладовой электростанции, потом ответственным кладовщиком, параллельно обучался на курсах электромонтеров, с июня 1931 контролер электросетей, параллельно обучаясь зимой 1931-1932 на курсах электротехников, с мая 1932 года стал начальником электросетей.
Зимой 1930/31 в жизни Владимира Всеволодовича произошло очень важное событие, в буквальном смысле преобразившее его духовно и оказавшее влияние на его последующую жизнь. Он заболел и вынужден был обратиться за медицинской помощью в кремлевский медпункт. Эта помощь была ему оказана архиепископом Лукой, в мире В.Ф. Войно-Ясенецким, волею судьбы оказавшемся в это время в Спасо-Преображенском монастыре (члену семьи начальника лагеря потребовалась срочная операция). Врач внимательно осмотрел Владимира Всеволодовича, дал ему ряд советов и рекомендаций. А после этого архиепископ Лука долго беседовал с В.В. Яковлевым, о чем последний написал в воспоминаниях. Когда Яковлев рассказывал нам об этом чудесном событии, он сам как бы преображался, его лицо буквально светилось счастьем. Но, к сожалению, текст на бумаге не передает ни интонаций голоса, ни выражения лица.
Почти через четыре года, 30 июня 1933г., В.В. Яковлев переведен на материк в Кемь на «Вегеракшу». С этого времени до начала октября 1934 года был заведующим Кемской электростанцией (КЭС).
Заведующий Кемской электростанцией (КЭС) Яковлев В.В. стоит второй справа (июнь 1934):
Затем переведен на Медвежью Гору, где работал в должности инспектора-электротехника Инспекции ГУЛАГа. В середине первой декады марта 1935 г. стал заключенным в ОЛП «Пушсовхоз» Белбалтлага, который находился в четырех километрах от Повенца. Был главным механиком отделения, затем заведующим электростанцией Пушсовхоза. Через полтора года, 8 апреля 1936 г., освобожден. Всего находился в заключении две тысячи семьсот восемнадцать дней.
Сопоставив рассказ Яковлева с опубликованными в сборнике документами можно восстановить картину того, что произошло в Чернигове в 1928-1929 годах.
В Чернигове была дружная компания молодых людей 1906-1909 годов рождения. Они вместе учились, занимались в спортивных, математических, шахматных, литературных, драматических кружках. Одним из членов этой компании был Вениамин Гордон (1909-1929). Его мать, Гордон Анна Григорьевна, была двоюродной сестрой Раисы Семеновны Землячки Заскинд (так в протоколе допроса Гордона от 25 января 1929 г.). В подростковом возрасте Гордон, по его личным воспоминаниям, был обыкновенным хулиганом: устраивал у дверей комнаты, где занимался политкружок, кошачьи концерты, срывал занятия. Публично издевался над пионерами, писал стихотворные пасквили на пионервожатых, устраивал дебоши на пионерских вечерах. Ставился вопрос об исключении его из школы. Обижался, когда его называли «интеллигент», что в то время было обиднейшим ругательством. На школьных митингах Гордон позволял себе публично не скрывать своих взглядов, и, вероятно как племянник Землячки, был под особой слежкой ГПУ.
Из материалов дела видно, что примерно в это время в Чернигове Гордон познакомился с молодым писателем (1908-1929), сыном полковника Русской армии, дворянином (ЦА ФСБ России. Арх. № Р-40230. Т. 19. Л. 60). Последний заводил разговоры о политике, о советской власти, о несправедливости существующего строя. Как потом уже слишком поздно догадались «однодельцы», этот молодой писатель был провокатором и стукачом.
Позже в очерке о стукачах В. В. Яковлев писал:
«Чекисты давали задания секретным сотрудникам «стукачам» не столько вообще вынюхивать чем-либо недовольных большевицкой диктатурой, доносить об их высказываниях, сколько «прикрепляли» стукача к определенному лицу уже заранее намеченному к изъятию из общества. Стукач должен был «наблюдаемого» им вызывать на разговоры, содержание которых письменно сообщать своему шефу-чекисту. Человека сажали не за заявленные стукачом его действия, слова, а человека заранее обрекали на изъятие из общества, и доносы стукача давали только формальную зацепку для ареста и раздувания его «преступления» по 58-й статье. Впрочем, если «работа» стукача никаких «улик» не давала, то человека все равно сажали, и до 1936 года улик с него и не спрашивали, а с 1936-го года выбивали пытками. Каждый стукач обязан был регулярно тайно встречаться со своим шефом-чекистом и письменно изложить о разговорах стукача с наблюдаемым им человеком. Отсутствия материала для доноса обрушивали на стукача гнев с угрозами засадить вместо наблюдаемого им, самого стукача. При исполнении угрозы сами стукачи и попадали в концлагеря, где от них продолжали вымогать ту же «работу» концлагерные чекисты.
Кто может измерить ту глубину страданий, когда не подлец, но трусливый до подлости, смалодушевший от угроз, становился стукачом, и, сохранив остатки совести, мучился ежечасно, ежедневно, писавший доносы на своего ближнего, обрекая невинного человека на заключение в концлагерь, а его семью на бесправное прозябание. А таких, ставших стукачами поневоле, под действием угроз и шантажа, было подавляющее большинство. Судьба большинства стукачей была печальна еще и по конченым результатам их деятельности. Расшифровавшихся стукачей и ставших бесполезными для чекистов сажали в концлагеря, приканчивали втихую или доводили до самоубийства. Один только раз проявленное малодушие дорого обходилось впоследствии».
Из материалов дела ясно видно, что именно по такому сценарию разворачивались события в Чернигове. В 1926-1927 годах новый «друг» Гордона ограничивался только разговорами и перепиской. В письмах Провокатор выражал недовольство советской властью, считал, что пора уже переходить от слов к делу, т.е. приступить к созданию контрреволюционной организации, задачи которой сводились к объединению лиц, настроенных против советской власти для того, чтобы в случае каких-либо политических событий данная организация могла принять участие в этих событиях.
Весной 1927 года Гордон, окончил школу, уехал в Ленинград и поступил в Институт истории искусств (ГИИИ). Другие однокашники Гордона уехали поступать в Киев, Москву и Ленинград. Летом 1928 года молодежь приехала на каникулы в Чернигов. По инициативе Провокатора Гордон начал «вербовать» членов в «Демократический союз». Таким образом в организацию вовлекли около десяти человек, затем еще пятерых. В июле-августе провели несколько собраний.
На собраниях говорили о том что было интересно большинству - о литературе, и Провокатору стоило больших усилий вернуть общий разговор на дело борьбы с существующим строем. «По соображениям безопасности регистрационный учет членов организации и протоколы собраний не велись» (из протокола допроса Гордона от 16 января 1929 г.). Печатали листовки, но не распространяли. Вся деятельность «Союза», как следует из материалов дела, сводилась к разговорам и спорам о способах свержения власти и будущем устройстве страны. Свержение власти предполагалось за счет агитации и пропаганды, существующий строй, по мнению членов организации, должен был сам собой рухнуть по экономическим причинам.
Для большинства участников это была несерьезная романтичная игра в революцию. Максимум их действия могли быть квалифицированы по пункту 10 58-й статьи - «антисоветская агитация», по которой тогда давали три года концлагеря. Это был бы слишком мягкий приговор для, тех, кого в полном соответствии с марксистской теорией следовало ликвидировать как класс. Поэтому ОГПУ тянуло с арестами, пока Провокатору не удастся спровоцировать «Союз» на подготовку террористического акта против какого-нибудь представителя власти. Но оказалось, что можно обойтись без провокаций, помог нелепый случай.
Лев Любарский, 18-и лет, приехал из Чернигова в Москву летом 1928 года поступать в институт. Поселился у родственников, готовился к экзаменам. От переутомления у него обострилось наследственное психическое заболевание. Несколько раз он пытался совершить самоубийство. 16 августа 1928 года умалишенный Лев Любарский убил Шапошникова Рима Сергеевича - заместителя начальника ПУР РККА. Через два дня в сопровождении старшего брата, Василия, Лев Любарский добровольно явился с повинной в ОГПУ. Показания на допросе 19 августа вызвали у следователей подозрение, что Лев Любарский психически нездоров. Это полностью подтвердилось психиатрической экспертизой, проведенной 21 августа. А через полтора месяца, 29 октября, внушаемый юноша признает, что убил Шапошникова совершенно сознательно, будучи вполне здоровым. К совершению теракта его подтолкнуло его окружение: родственники и их друзья. На следующий день были арестованы шесть родственников.
Выяснилось, что Гордон по школе был знаком со старшим братом Льва, Василием Любарским. Тогда-то и созрел в недрах ОГПУ план - привязать убийство Шапошникова, совершенное черниговцем Львом Любарским, с черниговским «Демократическим союзом». Провокатору был дан приказ во что бы то ни стало написать программу черниговского союза так, чтобы он выглядел террористической организацией. Вопрос о терактах поднимался Провокатором на собраниях и раньше, но большинство всегда было категорически против. Был уже конец августа, каникулы заканчивались, Провокатор срочно созвал последнее собрание и предложил издать брошюру «Как и для чего мы должны бороться с большевиками». Текст брошюры был заранее составлен Гордоном, Брегиным и Провокатором. Общую программную часть подготовил Гордон, Брегин подготовил хозяйственную часть, текст о способах борьбы с властью составил Провокатор. Он настаивал на включении пункта о терроре. Одни были категорически против, например Брегин, другие полагали, что теракт - теоретическая возможность отдаленного будущего. С небольшим большинством голосов решили включить пункт о терактах в текст. Пункт о терактах был сформулирован Провокатором следующим образом: «Пункт «Д. Террористические выступления»: Когда кружок почувствует себя достаточно окрепшим и организованным, будет иметь иногородние связи, приличную кассу, явочные квартиры и оружие, он может пожертвовать теми или другими добровольцами из своего числа для террористического выступления. Террористическое выступление - это убийство кого-либо из представителей власти в центре или же на местах. Почти всегда террористы рискуют жизнью, и поэтому слабый кружок не может себе этого позволить. Другие способы борьбы зависят от местных и личных условий, и каждый может измышлять их самостоятельно».
Наступил сентябрь 1928 г., большинство уехали из Чернигова на учебу, никакой организационной деятельностью не занимались. В скором времени, повзрослев, каждый из них забыл бы о революционной романтике. Осенью 1928 г. Провокатор отпечатал брошюру «Как и для чего мы должны бороться с большевиками» в 100 экземплярах. Когда черниговцы приехали домой на рождественские каникулы, Провокатор вручил каждому по несколько экземпляров. Протоколы обысков в сборнике «Демократический союз. Следственное дело. 1928-1929 гг.» не опубликованы, но из протоколов допросов можно сделать вывод, что некоторые члены «организации» брошюру просто выбросили.
Списки членов черниговского «демократического союза» были переданы в Москву в начале января 1929 г. На допросах 8 и 17 января 1929 года Лев Любарский подписал все, что подсунул ему следователь Михаил Павлович Кононович (1899-1960). Любарский «сознался» в том, что в Чернигове террористическая группа была организована еще в 1925 г. учениками старших классов школы, в которой он учился. Далее Лев перечислил членов террористической группы: Тусевич, Лундберг Ф., Лундберг Г., Фаевский, Гордон, Каменецкий, Дынин, Бар, Сакоцкий, Мушинский, Стретович, Евсеенко. Любарский подробно рассказал о собраниях, политической программе. Возможно, умалишенный Лева сам во все это поверил. ОГПУ больше ничего не требовалось, чтобы обвинить «демократической союз» молодежи в террористической деятельности.
За неделю с 14 по 22 января 1929 года было арестовано более сорока человек в Чернигове, Киеве, Москве и Ленинграде.
Каким образом Владимир Всеволодович Яковлев, проживавший до середины лета 1928 г. в Нежине, оказался включенным в члены черниговского «демократического союза»? Ответ содержится в протоколе допроса Бориса Рублевского от 23 января 1929 г.:
«Приблизительно к тому времени, когда я должен был уехать в Киев [в сентябре 1928 г. - прим. А.С.], я перед отъездом был два раза у Гордона, может быть, еще один раз был у него, но твердо не помню. В одно из моих посещений я в разговоре с Гордоном, когда тот спрашивал меня о моих знакомых вне Чернигова, указал на моего товарища детских лет, которого я не видел 4 года, от которого не получал никаких известий, Яковлева Владимира Всеволодовича. Фамилию эту я назвал Гордону без указания точного адреса, но, насколько мне известно, он должен жить в Ленинграде, так как давно собирался туда. С Яковлевым я познакомился еще в Нежине, будучи ребенком приблизительно в 1919-1920 гг. О нем мне известно, что он жил в Евпатории, где лечился от костного туберкулеза. У матери его в Нежине дом, отец его умер, какой смертью неизвестно. Назвал я эту фамилию потому, что Гордон уезжал в Ленинград, предполагал там проводить вербовку в Демократический союз и спрашивал у меня о моих знакомых в Ленинграде. Особых мотивов и убеждения, что Яковлев именно вступил бы в Союз у меня не было, но так как это единственная фамилия, известная мне в Ленинграде, то я ее сказал Гордону для ориентировки. Знаю, что Яковлев в Ленинграде со слов кого-то из нежинцев, кого именно, не помню, равно как и уверен в том, что Яковлев в Ленинграде. У Гордона во время этого моего с ним разговора были не то Герман Лундберг, не то <имярек>».
Разговор Рублевского с Гордоном происходил в присутствии Провокатора. Он записал «Владимир Всеволодович Яковлев» и сообщил куда следует. Из протоколов допросов остальных молодых людей следует, что они фамилию «Яковлев» никогда не слышали.
По такому же принципу - знакомые знакомых, друзья друзей, даже бывшие жены были доарестованы еще около 50 человек. По социальному положению почти все относились к 3-й категории служащих: из дворян, купцов, чиновников, интеллигенции. Двое - из крестьян. По возрасту большинству было от 18 до 25 лет.
Организация «Демократический союз» была создана в Чернигове Провокатором по указанию ОГПУ. Летом 1928 г. Провокатору удалось завербовать человек десять черниговской молодежи, провести 5-6 собраний, последнее в декабре 1928 г.
Но если бы Провокатор не смог вовлечь молодежь в «Демократический союз», то повлияло бы это как-то на судьбу молодых людей? Нет, списки жертв были составлены заранее, их судьба была предрешена, нашли бы какой-нибудь другой предлог. Мнимое участие в террористической организации было всего лишь ширмой. Все равно они подлежали уничтожению как класс.
Можно только удивляться скрупулезности органов ОГПУ, с какой формальностью обставлялась «законность» производства следствия и содержания подследственных, в то время как самого состава преступления не имелось, а следовательно, и арест, и следствие, и заранее вынесенный приговор без суда сами по себе были вопиющими беззакониями.
Коллегия ОГПУ не видя в глаза осуждаемых, штамповала оптом заранее вынесенные приговоры начальниками отделений или просто следователями жертвам ОГПУ, приговоры, которые именовались вынесенными в «судебном заседании» коллегии ОГПУ и которые тотчас же приводились в исполнение. А «утверждение» приговоров ВЦИКом производилось так же формально, уже когда жертв не было в живых.
В.В. Яковлева единолично приговорил следователь Арнольд Аркадьевич Арнольдов (Кессельман). Это стало понято на том допросе в феврале 1929 г., когда Арнольдов сообщил о расстреле В.Г. Яковлева. В 1957 году, когда Яковлев увидел свое дело, предположение подтвердилось. Владимира Всеволодович приговорили только за то, что он был дворянином, сыном расстрелянного и внуком расстрелянного.
Самого А.А. Арнольдова расстреляли за шпионаж 10 марта 1939.
С 15 февраля 1929 г. до 23 февраля 1929 г. В.В. Яковлев содержался в Доме предварительного заключения (ДПЗ) в Ленинграде. Утром 24 февраля 1929 г. доставлен в Москву во Внутреннюю тюрьму на Лубянке, 5 марта 1929 г. переведен в Бутырскую тюрьму в камеру № 60.
Из Заключения КРО ОГПУ по обвинению членов террористической организации «Демократический союз» от 25 июня 1929 года:
«Глава 17-я
В Ленинграде после проведенной там Гордоном Вениамином Бенционовичем и специально выезжавшим туда из Чернигова в 1927 г., Тусевичем Борисом Матвеевичем и Лундбергом Германом Александровичем предварительно организационной подготовки была создана также группа террористической организации Демократического союза, в которую входили, как показывают обвиняемые Евсеенко, Тимошевский, Бар Юрий и другие, следующие лица: Гофман Олег Константинович, Холопцев Виктор Александрович, Бычков Авраам Яковлевич, Яковлев Владимир Всеволодович, Воробьев Николай Григорьевич, Васьков Юрий Борисович, Хавина Любовь Хаимовна.
Этой группой руководил Гордон Вениамин.
Из показаний других арестованных участников киевской и черниговской групп видно, что в Ленинграде существовала мощная организация, но так как Гордон в отношении Ленинграда никаких абсолютно показаний не дал, то следствию удалось выявить лишь перечисленных выше лиц, которые так же, как и участники московской группы, о терроре показаний не дали, но то обстоятельство, что этой группой руководил Гордон Вениамин - один из организаторов Демократического союза, говорит само за себя.
О том же, как Гордон относился к подготовке и совершению террористических актов, видно из приведенных выше его собственных показаний.
В декабре месяце 1928 г. Каменецкий Олег выехал из Москвы в Ленинград с тем, чтобы в большей мере увязать работу по подготовке террористических актов московской и ленинградской групп.
По прибытии туда он связался с участниками ленинградской группы: Васьковым Юрием, Воробьевым Николаем, Яковлевым Владимиром, Гофманом Олегом и др. и приступил там совместно с последними к выполнению возложенной на него миссии».
Сейчас, кажется, всем ясно, что означает «был осужден по 58-й статье». При этом обычно пункт или пункты не указывают. Но это важно знать, почему чекисты фабриковали дело именно по конкретному пункту или пунктам.
В. В. Яковлев в одном из своих очерков писал о 58-й статье:
«В уголовный кодекс РСФСР была включена печальной известности 58-я статья из 14 пунктов, написанных Лениным (в уголовных кодексах других союзных республик 58-й статье соответствовали аналогичные статьи под другими номерами. Так в уголовном кодексе Украинской ССР эта статья значилась под № 54). Туманность изложения некоторых пунктов 58-й статьи позволяла привлекать к ответственности за «контрреволюцию» любого совершенно невиновного ни в чем человека, вменив ему в вину любое его действие или бездействие, что открывал широкий произвол в действиях ВЧК-ОГПУ по расправам с неугодными людьми.
Согласно тексту 58-й статьи перечисленные в ней преступления являлись сугубополитическими и никакого отношения к уголовщине не имели. Политическими эти преступления подтверждались еще и тем обстоятельством, что по ним граждане привлекались к ответственности не в порядке прокурорского надзора или милицией, производство по этим делам не велось гражданскими судебными учреждениями и приговор не выносился судами в нормальном судебном разбирательстве, а граждане арестовывались, подвергались следственной процедуре и им выносился приговор заочно органами ОГПУ, а в последствии его приемником НКВД.
<…>
Большинство пунктов давали неограниченную возможность по привлечению к ответственности органами ОГПУ. В концлагерях заключенные с иронией говорили: «нашелся бы человек, а пункт 58-й статьи подберут».
Особо надо сказать о 8-м пункте - «совершение или подготовка террористического акта или участие в организации имеющей целью совершение террористических актов». По тексту этот пункт был самый определенный. Кара по нему расстрел или срок заключения только 10 лет. Во все времена у всех народов покушение на жизнь лиц облеченных властью считалось величайшим преступлением. Правители всегда больше боялись за свою личную жизнь, чем даже за судьбу своей власти и реакция их на покушавшегося всегда была самая жестокая. Однако в практике ОГПУ, а затем и НКВД, действительные террористы были единицы и то в 1927-м году и отчасти в деревнях при проведении принудительной коллективизации в 1929-1930-м году. В массе же этим 8-м пунктом клеймили совершенно невиновных людей, которые особенно не понравились следователю ОГПУ или против которых нельзя было даже сфабриковать какое-либо другое обвинение, подходившее под какой-нибудь другой пункт 58-й статьи, но тем не менее ОГПУ решило их посадить, и покрепче. Доля заклейменных 8-м пунктом не пересматривалась никакими инстанциями. Любой высокопоставленный партаппаратчик, дрожа за свою собственную жизнь, даже боялся прикоснуться к делу о «терроре». Этим, чисто психологическим моментом, и пользовались в органах ОГПУ-НКВД для расправы с непонравившимся им людьми. До убийства Кирова 1/XII 1934 года, число лиц, привлеченных ОГПУ по этому пункту, оставшихся в живых и попавших в концлагеря, было незначительно.
В ОГПУ, а затем и в НКВД был еще один способ сделать более тяжелой судьбу своих жертв, присоединив к обвинению по какому-либо пункту 58-й статьи, пункт 11-й 58-й статьи, который в уголовном кодексе был изложен так: «участие в организации, имевшей целью совершение преступления изложенное в остальных пунктах 58-й статьи». Следовательно, обвиненный по какому-либо пункту 58-й статьи становился в глазах властей уже не «кустарем-одиночкой», индивидуальным «контрреволюционером», а членом преступной группы, вследствие чего каждый обвиняемый, как «проходящий» по групповому делу автоматически получал более долгий срок заключения, а «достойный» 10 лет заключения - расстреливался, как вожак группы. Сфабрикование группового дело облегчало ОГПУ массовость арестов, совершенно невинных людей, знакомых уже арестованного и знакомых, каждого знакомого. В такой массе арестованных всегда легче было найти слабого человека, который под давлением, со слов следователя напишет легенду о существовании организации и участия в них невинных людей в нужном духе, чтобы вынести всем карающий приговор.
<…>
Привлеченные к ответственности по 58-й статье уголовного кодекса не подвергались гражданскому судопроизводству, а их арест, следствие по заведенному делу и приговор им производились исключительно органами ОГПУ в тайном порядке. Совершивший преступление или просто неугодный власти человек арестовывался, подвергался допросу и приговор выносился ему в его отсутствие начальником соответствующего отделения ПП ОГПУ при военном округе или начальником городского (районного) управления ГПУ, в зависимости от того, каким органом был произведен арест. Приговор оформлялся в виде определения. Такое Определение приносили арестованному в камеру тюрьмы и ознакамливали с ним под расписку. Далее следовал этап и арестованный попадал в концлагерь на срок от трех до десяти лет, согласно срока проставленного в Определении.
Для получения приговора-определения, в подавляющем большинстве случаев, арестованному не надо было иметь никакой вины перед диктатурой, почему «материал», на который делалась ссылка в тексте Определения не доводился до сведения приговоренного по 58-й статье УК. Людей сажали в концлагерь в превентивных целях(«мог бы сделать в будущем что-нибудь контрреволюционное», как в припадке откровенности говорили следователи ОГПУ некоторым арестованным), или просто, чтобы количеством посаженных людей оправдать существование все разбухавших штатов ОГПУ, а затем и НКВД».
16 июля 1929 г. в коридоре Бутырской тюрьмы В.В. Яковлев расписался на узеньком листке бумаги:
Коллегия ОГПУ 5/VII-29 рассмотрев дело по обвинению Яковлева Владимира Всеволодовича, 1905 г.р., по статье 58-й УК РСФСР, пунктам 8 и 11 определила заключить Яковлева Владимира Всеволодовича в концлагерь ОГПУ сроком на десять лет. Выписка верна, подпись и печать.
Вечером 23 июля 1929 г. этап на Соловки. Поезд шел через Ленинград. На следующее утро бабушка, Фомаида Никаноровна Яковлева, пришла на Московский вокзал, чтобы хотя бы издали в окне вагона увидеть любимого внука. По воспоминаниям ее внучатого племянника, Смолича Мстислава Николаевича, она была мужественной женщиной с твердым властным характером. Она потеряла братьев Николая, Василия и Митрофана, сына Всеволода, мужа Григория Михайловича. Арест единственного внука она не пережила. Через четыре месяца после того, как ей удалось последний раз повидать Володю, ее не стало.
28 июля 1929г. этап прибыл в Кемперпункт, 30 июля 1929г. - на Соловки. На Соловках Владимир Всеволодович работал на кремлевской электростанции, затем до сентября 1930 рабочим при кладовой электростанции, потом ответственным кладовщиком, параллельно обучался на курсах электромонтеров, с июня 1931 контролер электросетей, параллельно обучаясь зимой 1931-1932 на курсах электротехников, с мая 1932 года стал начальником электросетей.
Зимой 1930/31 в жизни Владимира Всеволодовича произошло очень важное событие, в буквальном смысле преобразившее его духовно и оказавшее влияние на его последующую жизнь. Он заболел и вынужден был обратиться за медицинской помощью в кремлевский медпункт. Эта помощь была ему оказана архиепископом Лукой, в мире В.Ф. Войно-Ясенецким, волею судьбы оказавшемся в это время в Спасо-Преображенском монастыре (члену семьи начальника лагеря потребовалась срочная операция). Врач внимательно осмотрел Владимира Всеволодовича, дал ему ряд советов и рекомендаций. А после этого архиепископ Лука долго беседовал с В.В. Яковлевым, о чем последний написал в воспоминаниях. Когда Яковлев рассказывал нам об этом чудесном событии, он сам как бы преображался, его лицо буквально светилось счастьем. Но, к сожалению, текст на бумаге не передает ни интонаций голоса, ни выражения лица.
Почти через четыре года, 30 июня 1933г., В.В. Яковлев переведен на материк в Кемь на «Вегеракшу». С этого времени до начала октября 1934 года был заведующим Кемской электростанцией (КЭС).
Заведующий Кемской электростанцией (КЭС) Яковлев В.В. стоит второй справа (июнь 1934):
Затем переведен на Медвежью Гору, где работал в должности инспектора-электротехника Инспекции ГУЛАГа. В середине первой декады марта 1935 г. стал заключенным в ОЛП «Пушсовхоз» Белбалтлага, который находился в четырех километрах от Повенца. Был главным механиком отделения, затем заведующим электростанцией Пушсовхоза. Через полтора года, 8 апреля 1936 г., освобожден. Всего находился в заключении две тысячи семьсот восемнадцать дней.