Как раньше праздновали День Победы
А раньше было так. Вечером собирались во дворе. Потому что день был - обычный рабочий день. Официальные празднования Дня Победы начались позже, если правильно помню, в 1965. В моем детстве были - неофициальные. Весь двор делился на Тех, Кто Воевал, и тех, кто не воевал. А кто воевал - достоверно знали все, даже мы, дети. Они были главные, их уважали, к их слову прислушивались в первую очередь.
И вот они сидели во дворе, за большим дощатым столом, на котором в другие дни старики играли в домино. А наши воевавшие были еще совсем не старики. И дед был еще быстрым, веселым и насмешливым. И дядя Леша - плечистым и мощным. И дядя Роба, когда мы с братом были малышами, подбрасывал нас и ловил, не закашлявшись. Двор был большим, к нам приходили и из других домов. По негласной традиции, за столом были - только Те, Кто Воевал. А вокруг вертелись мы, послевоенные дети. Нам было можно. Потому что за нас и воевали: чтобы мы вообще появились на свет. А если бы Одессу не отбили, то рано или поздно мальчику, который потом стал моим папой, не удалось бы убежать от облавы. При всей его удачливости. И был бы он угнан в рабство в Германию. И мама тоже. Это еще если бы их не казнили. Потому что за убитого немца положено было казнить определенное количество местных. Мы все это знали отродясь, но судьбы наших пап и мам как-то меркли перед судьбами Тех, Кто Воевал.
9 мая - был их вечер, а мы были их баловни-внуки. Нам можно было слушать их разговоры и толкаться локтями за честь сбегать и что-то принести. Они сидели и вспоминали, что и как было. Обычно они не любили говорить о войне, а тут - рассказывали. И получалось по этим рассказам, что каждый из них, вернувшихся, был спасен кем-то, кто погиб. Они называли имена. Их было много, этих имен.
Три тоста у них было, у Тех, Кто Воевал.
За победу.
За наших женщин.
И третий - молча. Этот был за Тех, Кто Не Вернулся с войны. Самый главный - и последний.
Потом они расходились по домам. К своим женщинам. И дед шел домой, а бабушка Анечка уже ждала, и лампа горела, и скатерть была белоснежной и накрахмаленной. Это был и ее праздник: она сберегла в оккупации обоих детей. Мы с братом бежали следом за дедом. Темно уже было, и звезды. И перед самым порогом дома замедлялся бег. Потому что Те, Кто Не Вернулся, в этот влажный майский вечер ощущались близко-близко. И было как-то не по себе бежать туда, в дом и в свет, а их оставлять просто лежать в земле. А молиться за них мы еще не умели.
И вот они сидели во дворе, за большим дощатым столом, на котором в другие дни старики играли в домино. А наши воевавшие были еще совсем не старики. И дед был еще быстрым, веселым и насмешливым. И дядя Леша - плечистым и мощным. И дядя Роба, когда мы с братом были малышами, подбрасывал нас и ловил, не закашлявшись. Двор был большим, к нам приходили и из других домов. По негласной традиции, за столом были - только Те, Кто Воевал. А вокруг вертелись мы, послевоенные дети. Нам было можно. Потому что за нас и воевали: чтобы мы вообще появились на свет. А если бы Одессу не отбили, то рано или поздно мальчику, который потом стал моим папой, не удалось бы убежать от облавы. При всей его удачливости. И был бы он угнан в рабство в Германию. И мама тоже. Это еще если бы их не казнили. Потому что за убитого немца положено было казнить определенное количество местных. Мы все это знали отродясь, но судьбы наших пап и мам как-то меркли перед судьбами Тех, Кто Воевал.
9 мая - был их вечер, а мы были их баловни-внуки. Нам можно было слушать их разговоры и толкаться локтями за честь сбегать и что-то принести. Они сидели и вспоминали, что и как было. Обычно они не любили говорить о войне, а тут - рассказывали. И получалось по этим рассказам, что каждый из них, вернувшихся, был спасен кем-то, кто погиб. Они называли имена. Их было много, этих имен.
Три тоста у них было, у Тех, Кто Воевал.
За победу.
За наших женщин.
И третий - молча. Этот был за Тех, Кто Не Вернулся с войны. Самый главный - и последний.
Потом они расходились по домам. К своим женщинам. И дед шел домой, а бабушка Анечка уже ждала, и лампа горела, и скатерть была белоснежной и накрахмаленной. Это был и ее праздник: она сберегла в оккупации обоих детей. Мы с братом бежали следом за дедом. Темно уже было, и звезды. И перед самым порогом дома замедлялся бег. Потому что Те, Кто Не Вернулся, в этот влажный майский вечер ощущались близко-близко. И было как-то не по себе бежать туда, в дом и в свет, а их оставлять просто лежать в земле. А молиться за них мы еще не умели.