Два дня, сделавшие неделю
Пару дней назад раздается стук в дверь. Открываю: на пороге стоят Катя со своим другом и незнакомая женщина.
- Ваши дети?
- Отчасти, - говорю первое, что приходит в голову.
- Вы понимаете, что попали на деньги? - спрашивает женщина.
- Уже привык, - отвечаю, - а что случилось?
Хотя уже сам начинаю догадываться. Катя по колено в цементе, руки в цементе по локоть, цемент в волосах и на лбу. Еще пара мазков и к этому грузику спокойно можно привязывать Ольмерта. Давид примерно в том же состоянии. Он стоит грустный, отводит глаза, Катя смотрит исподлобья, но чувствуется, готова прыснуть в любой момент.
Из эмоционального рассказа женщины узнаю, что дети нашли только что отремонтированную стену и перекидали на нее содержимое целого таза цемента.
Катю под душем мыли часа два, цемент был хорошим и не хотел расставаться с новым владельцем. Завтра предстоит тяжелый разговор с хозяином.
Ходили в присутственное место. По дороге увидели доппельгангера юзера 3pac. Он шел по улице походкой Джона Уэйна в исполнении персонажа Натана Лейна из фильма "Клетка для птичек". Я уже тогда подумал, что день перестает быть скучным.
В присутственном месте сперва полчаса служащим и невольным зрителям парила мозги безумная старуха. Ее упекли в дурку, а теперь не хотят давать деньги, поскольку она признана невменяемой и ей назначен опекуном собственный племянник. Последнего она считает мерзавцем и аферистом, суд несправедливым и антисемитским, служащую бесчувственной и непонятливой. Все попытки оторвать ее от стола и спровадить домой оказались безрезультатны, бабушка любой чих или кашель из зала воспринимала как поддержку и с новой силой начинала требовать вернуть ей деньги взад. Тут у меня за спиной раздался голос: "Поручили на суде, оторвать ему муде". Оборачиваюсь: мужик за пятьдесят, в майке и шортах, и с пляжными сандалиями на ногах. На лице солнцезащитные очки с одним выбитым стеклышком.
- Ваш ребенок? Какой чудесный ребенок, б...ь. Дети - наше будущее, на х... Разве не так?
Пока я думал, что ему ответить, старуху все-таки выкорчевали из кресла и мужик устремился к служащей.
- Приветики, - говорит, - я к вам, б...ь, вот по какому делу. Меня какие-то пи...ы незаконно засадили в дурку... (тут смотрю: служащая, беременная девушка лет тридцати, начала потихоньку отодвигаться), и мне из-за них теперь за полгода денег не платят. Я им, б...ь, пи....м, сукам, глотки вырву.
Полуживая служащая шепотом просит его не материться.
- Доча, е. твою мать, я разве матерюсь? Это я так разговариваю. Я же, б...ь, прости, доча, тридцать лет от звонка до звонка отрубил, на х.. Я ведь в России был полковником МВД...
Еврейская жадность в лице некоторых представителей этой нации просто бесподобна. Звонит вчера теща и жалуется на Сохнут: не успев слопать деньги в роли ребенка жертвы Холокоста, она пошла в эту организацию узнавать, когда можно получить деньги за ее героическое сидение под бомбежками во вторую ливанскую. Получив отказ, просит меня узнать к кому можно еще обротиться. Послал ее к Настралле. В худшем случае, умрут оба.
- Ваши дети?
- Отчасти, - говорю первое, что приходит в голову.
- Вы понимаете, что попали на деньги? - спрашивает женщина.
- Уже привык, - отвечаю, - а что случилось?
Хотя уже сам начинаю догадываться. Катя по колено в цементе, руки в цементе по локоть, цемент в волосах и на лбу. Еще пара мазков и к этому грузику спокойно можно привязывать Ольмерта. Давид примерно в том же состоянии. Он стоит грустный, отводит глаза, Катя смотрит исподлобья, но чувствуется, готова прыснуть в любой момент.
Из эмоционального рассказа женщины узнаю, что дети нашли только что отремонтированную стену и перекидали на нее содержимое целого таза цемента.
Катю под душем мыли часа два, цемент был хорошим и не хотел расставаться с новым владельцем. Завтра предстоит тяжелый разговор с хозяином.
Ходили в присутственное место. По дороге увидели доппельгангера юзера 3pac. Он шел по улице походкой Джона Уэйна в исполнении персонажа Натана Лейна из фильма "Клетка для птичек". Я уже тогда подумал, что день перестает быть скучным.
В присутственном месте сперва полчаса служащим и невольным зрителям парила мозги безумная старуха. Ее упекли в дурку, а теперь не хотят давать деньги, поскольку она признана невменяемой и ей назначен опекуном собственный племянник. Последнего она считает мерзавцем и аферистом, суд несправедливым и антисемитским, служащую бесчувственной и непонятливой. Все попытки оторвать ее от стола и спровадить домой оказались безрезультатны, бабушка любой чих или кашель из зала воспринимала как поддержку и с новой силой начинала требовать вернуть ей деньги взад. Тут у меня за спиной раздался голос: "Поручили на суде, оторвать ему муде". Оборачиваюсь: мужик за пятьдесят, в майке и шортах, и с пляжными сандалиями на ногах. На лице солнцезащитные очки с одним выбитым стеклышком.
- Ваш ребенок? Какой чудесный ребенок, б...ь. Дети - наше будущее, на х... Разве не так?
Пока я думал, что ему ответить, старуху все-таки выкорчевали из кресла и мужик устремился к служащей.
- Приветики, - говорит, - я к вам, б...ь, вот по какому делу. Меня какие-то пи...ы незаконно засадили в дурку... (тут смотрю: служащая, беременная девушка лет тридцати, начала потихоньку отодвигаться), и мне из-за них теперь за полгода денег не платят. Я им, б...ь, пи....м, сукам, глотки вырву.
Полуживая служащая шепотом просит его не материться.
- Доча, е. твою мать, я разве матерюсь? Это я так разговариваю. Я же, б...ь, прости, доча, тридцать лет от звонка до звонка отрубил, на х.. Я ведь в России был полковником МВД...
Еврейская жадность в лице некоторых представителей этой нации просто бесподобна. Звонит вчера теща и жалуется на Сохнут: не успев слопать деньги в роли ребенка жертвы Холокоста, она пошла в эту организацию узнавать, когда можно получить деньги за ее героическое сидение под бомбежками во вторую ливанскую. Получив отказ, просит меня узнать к кому можно еще обротиться. Послал ее к Настралле. В худшем случае, умрут оба.