Теолог перед лицом этики
Теолог перед лицом этики
(О разнице между теологией и религиоведением)
К.Л. Нолл
«Вы испытываете трудности, как атеист, защищая религиозные убеждения перед вашими студентами?» Этот вопрос был задан мне профессором метафизики, чьи взгляды на действительность поразили меня как очевидно ложные. И я ему об этом тут же сказал. Возможно, мне следовало быть более тактичным. Тем не менее, его вопрос меня сильно удивил.
Этот неглупый человек сделал сразу два ложных предположения. Без достаточного на то основания он предположил, что я атеист (на самом деле я теист вне работы, а профессионально я агностик), и что профессор религиоведения является защитником религиозных убеждений.
«Мы изучаем религию, а не практикуем ее», - сказал я ему. Это то, что я обычно говорю в этих случаях. Иногда я пытаюсь быть более любезным: «Изучение религии - это изучение людей, и боги интересуют нас лишь постольку, поскольку они проливают свет на людей, которые их концептуализируют».
Моя встреча с этим профессором отражает проблему, характерную для академической среды. Большинство людей не понимает, чем в действительности занимается религиоведение. Профессоров религиоведения часто путают с профессорами теологии, или предполагают, что они союзники. Причина такого положения дел не является секретом. Слишком часто, даже в общественных университетах, на факультетах религиоведения в основном работают теологи, и многие из этих теологов отказываются проводить те различия, о которых я собираюсь рассказать.
На мой взгляд, цель академической науки состоит в приращении знания, в углублении понимания того, как устроен реальный мир. Я не разделяю модных постмодернистских представлений о том, что мы не способны достичь такого рода знания. Наши коллеги из области естественных наук имеют перед нами преимущество в том, что в своем исследовании реальности они пользуются исследовательскими инструментами, которые недоступны для гуманитарных, или общественных наук. Но даже те из нас, кто работает в области гуманитарных, или общественных наук, могут способствовать расширению знания, если мы не обременены откровенно идеологическими установками.
Религиоведение пытается расширить наше знание, расширяя наше понимание того, почему и как люди практикуют религию, что религия в действительности делает, и как религия исторически развивается. (Последнее, это та дисциплина, которой я сам занимаюсь.) Конечно, каждая религия дает свое собственное объяснение тому, зачем и как существует религия, но их ответы зависят от тех притязаний на истину, которые выдвигает каждая религия.
Наши исследования необходимы, потому что религия функционирует вовсе не так, как об этом обычно говорят религиозные апологеты. Она не открывает нам какого-то бога и не способствует достижению чего-либо, что можно было бы назвать расплывчатым термином «просветление». Не нужно быть атеистом, чтобы понять, что все положения божественного откровения существуют по причинам, которые в явном виде не оговариваются (а в некоторых случаях даже не осознаются) теми, кто заявляет о божественном откровении. Религиозная истина откровения может выдвигаться по целому ряду причин. Это может быть циничная политическая хитрость или искренняя интерпретация реального опыта, который может быть понят с помощью нейробиологов. Сходным образом, не нужно быть атеистом, чтобы понять, что священные традиции, подобно любому сочетанию культурных артефактов и человеческих идей, выживают и реплицируются по причинам, которые имеют мало общего с теми истинами откровения, которые ассоциируются с этими традициями.
Теология также рассматривает себя как академическая дисциплина, но она не пытается расширить наше знание. Скорее теологи практикуют религию и защищают ее. Теология - это комплекс высказываний о боге, поэтому, хотя она и является одним из объектов исследования для религиоведа, она является ученой дисциплиной, порождаемой теологами.
Нет ничего плохого в практике и защите религии, но это не является изучением религии. Самые лучшие теологи являются учеными, которые глубоко погружаются в те же самые научные дисциплины, в которые погружаются религиоведы. Так же как хороший религиовед, хороший теолог характеризуется применением здравого смысла и разума к эмпирическим свидетельствам. Но здесь есть ключевое различие. Религиовед оценивает эти свидетельства с позиций светской, академической «мудрости». Теолог оценивает те же самые свидетельства с позиций священной, эзотерической «мудрости». Это различие существенно и должно признаваться как религиоведами, так и теологами.
Чтобы прояснить разницу между религиоведением и теологией, давайте рассмотрим тему религиозного ритуала. С точки зрения религиоведения религиозный ритуал является ритуалом именно потому, что это человеческое поведение, которое направлено на конструирование концепций, утверждающих собственную обоснованность, и больше ни на что. Например, христиане съедают облатку и выпивают вино (или иные похожие элементы) «в память о Христе», но они спорят в течение двух тысяч лет о том, что это действие в действительности означает. «Обожествляет» ли оно христианина? Является ли это «видимым словом» христианского бога? Явялется ли это божественным обещанием, символическим действием, обозначающим членство в группе верующих, или просто ритуальное послушание божественной заповеди? Существует множество концепций, обосновывающих это ритуальное действие, их популярность может расти и падать с годами, и они часто остаются неизвестными большинству из тех, кто практикуют этот ритуал, либо они их неправильно понимают.
Поскольку назначение ритуалов не в том, что про них говорят религии, религиовед оценивает ритуалы на основе их действительного значения, даже в тех случаях, когда доктрины не признают подобного значения. На самом простом уровне оценивания ритуалы создают ощущение общности, поддерживают границы идентичности и предохраняют от соблазнов раскольнического поведения. Эксперты в изучении ритуалов развили более сложные теории, но с точки зрения теолога все эти объяснения, независимо от того, насколько хорошо они поддержаны данными и аргументами, нужно отбросить как редукционистские. Для теолога смысл существования ритуала связан с соответствующими доктринами, признанными откровениями или базовым мифом, на котором он основан. Во многих случаях ритуал защищается как поведение, вызывающее реальные изменения в его участнике.
Иными словами, теолог считает, что в религиозном ритуале присутствует нередуцируемый элемент, который религиоведам не дано понять. Я полагаю, что все теологи верят в это, и поэтому не вступаю с теологами в споры на эту тему. У меня нет такой задачи разъяснять религиозным людям, во что им верить, а теологи имеют полное право отстаивать свои идеи относительно своих религий. Однако наши разногласия выявляют разницу между теологией и религиоведением. В то время как теолог продвигает идеи относительно религиозной ценности ритуала, религиовед старается расширить наше знание о ритуале. Боле того, религиовед исходит из того, что большинство религиозных участников ритуала не знают и даже не проявляют никакого интереса к тем идеям, которые теологи выдвигают в обоснование важности этого ритуала. Они удовлетворяются тем, что конструируют свои собственные представления о ритуале, что демонстрирует иронию, которую многие теологи не способны оценить. Представления теологов о ритуале не только не соответствуют запросам религиоведов, они не соответствуют запросам большинства верующих людей.
Короче говоря, религиовед имеет такое же отношение к теологу, какое биолог имеет к лягушке в его лаборатории. Теологи пытаются укрепить свою религию, увековечить ее, расширить, защитить и объяснить ее отношения с другими религиями. Религиовед выбирает какую-то религию в качестве образца, препарирует ее, копается в ее внутренностях, и это, образно говоря, «умерщвляет» религию, или, по крайней мере «умерщвляет» романтические и магические аспекты религии и фокусирует внимание на том, как религия в действительности функционирует.
Не удививтельно, что многие известные ученые - и Ричард Докинз, как, пожалуй, самый яркий представитель - отвергают теологию в качестве научной дисциплины как «разговор ни о чем». Целый ряд теологов спорили с Докинзом, но все они, похоже, не улавливали его главную мысль, что разговор о боге - это такой разговор, который никогда не приводит к приращению знания. Независимо от того, какого мнения вы придерживаетесь о Докинзе, он сослужил огромную службу всей академической среде, так как предложил легкий способ, которым можно обнаружить в нашей среде теологов. Если вы не уверны в том, кем является ваш собеседник, просто упомяните имя Ричарда Докинза в вашем разговоре. Теолог начнет отвергать его, религиовед - нет.
Недавно я встретился с человеком, который представился как профессор религиоведения из одного университета, о котором я мало что слышал. За разговором я спросил его, какими исследованиями он занимается. Он сказал: «Я исследую современный подъем и упадок атеизма». Это меня заинтриговало. «Какие свидетельства у вас есть о современном подъеме и упадке атеизма?» - спросил я. Он отвечал как теолог. Его свидетельства о подъеме атеизма основывались на списке книг об атеизме, не в последнюю очередь за авторством Докинза. Ответные публикации нескольких теологов с критикой Докинза представлялись этому ченому свидетельством упадка атеизма. Очевидно, что он даже не потрудился свериться с демографическими данными, такими как тенденции в религиозной самоидентификации. Он также не сформулировал свой собственный исследовательский метод, который мог бы продемонстрировать заявленный «подъем и упадок атеизма».
Различие, которое я провел между теологией и религиоведением, является не только академическим, но и этическим. На мой взгляд, наличие в академической среде дисциплины, которая не пытается расширить наше знание, а пытается защитить набор заявлений, претендующих на истинность, для которых эмпирических данных не существует по определению, требует от теологов большей моральной ответственности, чем это признается в настоящее время. Заявления академических теологов создает у общества ложные впечатления о том, что теология способствует расширению знания. Как показывают недавние печальные события, такие как усиление влияния «науки» разумного замысла, такие заявления могут иметь серьезные последствия. Теологи должны мужественно взглянуть в зеркало и спросить себя, готовы ли они взять на себя ответственность за эти последствия.
Неспособность теологов брать на себя моральную ответственность особенно значительна в отношении Библии и других священных писаний. В области библейских исследований работает большое количество религиоведов, но в ней остается доминирующее положение теологов, чьи суждения о Библии уводят менее информированных людей по ложному пути. Нередко теологические концепции подаются как выводы из исторических исследований. Проблема даже не в том, что библейские персонажи, такие как Моисей или Иисус, подаются публике как исторические фигуры при минимальных свидетельствах, а в том более коварном подходе, когда библейские требования об обязанностях человека перед богом представлены так, как будто они имеют какие-то реальные основания и свидетельства. Теологи, которые не считают свои действия аморальными, тем не менее, образно говоря, продают своей пастве определенный товар. Неспособность теологов напомнить прихожанам своих церквей и синагог, что Библия является собранием древних текстов, написанных древними людьми древней культуры, имеет свои последствия. Миряне имеют право знать, что любой бог описанный в библейских текстах, это древний бог, побочный продукт древней культуры, которая произвела этот текст. Бог Библии - это совокупный продукт всего того, что написано в этих книгах, и он не имеет независимого существования. Было бы разумно каждую теологическую дискуссию начинать со своеобразного дисклеймера: «бог, описанный в этом священном тексте, является вымышленным, и любое сходство с реальным богом является случайным совпадением». Это не мнение отвергающего все подряд аутсайдера, это отражение реальности. И теологи имеют моральное обязательство доносить эту истину, даже если они хотят верить и учить тому, что бог существует, на что они, собственно, имеют полное право.
Значит ли это, что я пытаюсь обесценить теологию? Конечно, нет. Я не собираюсь учить теологов, какими теологами им надлежит быть, и я не буду даже пытаться определить ценность теологии. Я просто прошу, чтобы теологи выполняли базовые моральные обязательства, такие как признание того, что теология не является знанием и должна позиционировать себя отдельно от тех академических дисциплин, которые ставят своей задачей расширение знания, таких как история, антропология, религиоведение и, в особенности, естественные науки.
Теперь-то я понимаю, как мне следовало ответить тому философу, который спросил, есть ли у меня проблемы с защитой религии перед моими студентами: «Я объясняю сложные религиозные доктрины студентам каждый раз, когда вхожу в аудиторию, и у меня никогда не возникали трудности с этим. Но я говорю моим студентам, что моя роль заключается в том, чтобы объяснять и оценивать религиозные убеждения и практики, а не в том, чтобы их защищать».
(К.Л. Нолл является профессором религиоведения на факультете религиоведения университета Брэндон в провинции Манитоба в Канаде.)
Оригинал текста на английском языке:
http://chronicle.com/article/The-Ethics-of-Being-a/47442/?utm_source=at&utm_medium=en