Сталин и свекольные бурячки
Переизбыток замкнутого пространства вокруг приводит к сумасшествию. И каждый сходит с ума по-своему. Я вот на карантине читаю любовные романы сталинской эпохи. С подобным явлением кто-нибудь знаком? Если нет, то вы многое потеряли, друзья мои. Творческая самобытность тех времен, будь то кино или книги, - это отдельная страница в печальном некрологе искусства. О чем повествует читателю рядовой любовный роман? Из одного лишь названия жанра понятно - о любви мужчины к женщине. Как правило, печальной. Романы времен Сталинской диктатуры тоже основной акцент делали на любви, однако на любви весьма специфической. Это была не любовь мужчины к женщине и даже не любовь человека к человеку. Роман тех непростых времен повествовал об особой форме любви - социалистической. Это про любовь мужчины к повышенным нормам выплавки чугуна или добычи угля да про любовь женщины к колхозному сбору урожая свеклы.
И я не шучу. Увлекся чтением книги 36 года выпуска про свекольного агронома товарища Марию, которая пообещала товарищу Сталину дать 500 центнеров свеклы. И на протяжении всей книги ударница социалистического труда, отважно преодолевая козни сил мирового империализма, пытается сдержать слово, данное Великому Вождю, а также не подвести секретаря райкома партии, вырастив своими нежными женскими руками 500 центнеров свеклы. На пути к триумфу социалистического труда простомарию отечественного разлива поджидает множество тягостных невзгод и вызовов, вроде нашествия мотыльков, наступления внеплановых морозов, грозящих погубить свекольные бурячки, и даже вероломство западных шпионов, в ночи подбрасывающих на ее грядки жуков-долгоносиков, чтобы они съели всю советскую свеклу, оставив рабочих без сахара, а товарища Сталина - без веры в светлое завтра и улыбки на губах.
Вот как, например, описывается одна из напастей, вероломно пытавшейся сорвать план по взращиванию свеклы нашей ударницы социалистического труда:
«3 мая Мария Демченко шла быстрее обыкновенного. Ее подгонял резкий ветер. Еще издали она увидела поседевшие верхушки сосен, покрытые инеем. Мороз! Мария побежала к свекле. Если бы она могла накрыть платком всю плантацию, закутать каждый бурячок, отогреть его своим дыханием! Чуть съежились зеленые листья, будто хотели прижаться плотней к земле. Демченко бегала по плантации, дотрагивалась то до одного, то до другого бурячка.
- Вот це тобi и труба! - упавшим голосом произнесла она. Почувствовала боль, словно оборвалось все внутри. Ей стало очень холодно. Холод тянулся к ней от каждой ветки сосны, от каждого бурячка. Ей казалось, что вот-вот на ее глазах все замерзнет. Лишь голос секретаря райпарткома Ляльченко вывел ее из оцепенения. Мария очнулась...»
Книга, написанная Владимиром Шмерлингом в 1936 году, так и называется «Мария Демченко». Вот так писал почти век назад Шмерлинг свою книжку и даже не подозревал, что придет время, когда я ее буду обозревать, а знал бы - думаю, отказался б от написания. Но он не знал, а потому встречайте - чудо сталинского агитпрома «Мария Демченко». Интересное наблюдение: когда я смотрел сталинские фильмы и читал книги, пропагандирующие тяжелый физический труд, то абсолютно всегда авторы, режиссеры и сценаристы были представлены исключительно еврейскими фамилиями, вроде Шмерлинг. Достаточно посмотреть даже на многообещающие имена его родителей: Гиржа Евжелевич и Гильда Шмуйловна. Никакого антисемитизма, просто тот факт, что о прелестях тяжелого физического труда на износ традиционно рассказывали Кагановичи да Шмуйловичи, в жизни не державшие ничего тяжелее карандаша, заставляет меня, как это модно говорить у тинейджеров, орать в голосину.
В те непростые годы, когда атомной бомбы еще не было, а была лишь старая обветшалая соха, руководству СССР было смертельно необходимо замотивировать население к сколь тяжелому физическому труду, к столь и дешевой его оплате. Невзирая на то, что население в те годы было дремучим и неотесанным, словно лобок в трусах возрастной феминистки, уже тогда дураков лезть в шахты за какие-то светлые идеалы марксизма особо не находилось. Производительность труда не просто оставляла желать лучшего, она была пугающе смехотворной. Причин тому было несколько: слабая мотивация рабочих и низкий моральный облик большинства из них. Наслаиваясь друг на друга, эти причины приводили к систематическим прогулам, извечному русскому пьянству, а также к тому, что пьяные малообразованные рабочие в одночасье ломали любую технику, с которой им приходилось работать. Из последнего пункта, видимо, и берут свой путь в жизнь пропагандистские истории о врагах народа, в ночи блуждающих по заводам и скручивающих гайки со станков.
Тогда-то партийное руководство, вспомнив заветы Ильича, и решило поставить на службу трудовой мотивации культуру и искусство. Не знаю, как это выглядело в глазах населения в те годы, но по меркам дней сегодняшних сталинский кинематограф - это тотальный и безапелляционный вынос мозга. Я как-то делал большой обзор сталинских фильмов и, невзирая на откровенную шизоидность их сюжетов, не придумал от себя там ни строчки. Тем, кто не читал или уже подзабыл, настоятельно рекомендую ознакомиться с этим всепоглощающим адом социалистической пропаганды. Процитирую оттуда описание пары таких чудес сталинского кинематографа:
«Справедливости ради, большинство сталинских фильмов не кровожадны, а с точки зрения человека сегодняшнего скорее смешны, и их можно воспринимать как абсурдные комедии, по типу «Голого пистолета». Они столь нелепы в своей пафосной идеализации советской власти и советского человека, что всерьез это чудо воспринимать просто невозможно. Так что если вам не хватает комедий с Лесли Нильсеном, добро пожаловать в мир советской пропаганды. Посмеетесь от души. Один из таких фильмов - «Чудесница» (1936), в прокате заявленный не как комедия, а - вы удивитесь - как драма!
Охх, встречал я на своем жизненным пути чудесниц... Вы бы знали, какие чудеса они вытворяли. Но поскольку это фильм советский, то в нем рассказывается о чудесах несколько иного рода. Это фильм о скромной девушке Зинке, у которой есть мечта. И этот фильм показывает, что на пути у настоящей мечты нет никаких преград, и даже невозможное может оказаться возможным. Давайте попробуем с вами сейчас представить, какая может быть мечта у молоденькой девушки. Может быть пламенная любовь до гробовой доски? Может быть путешествия по миру? Может быть она хочет стать актрисой или певицей?
Ничего подобного! По мнению советской власти, молоденькая девушка больше всего на свете мечтает стать... эмм... дояркой. Более того, она мечтает стать не просто дояркой, но и надоить сверх плана к очередному съезду ВКП(б). Напомню, это драма, а не комедия, если вдруг кто запамятствовал! Однако в Зинку никто не верил и к вожделенному вымени ее наотрез отказывались подпускать. Сколько слез несчастная пролила в думах о том, как своими хрупкими рученьками ласкает да подергивает паховый орган самок жвачных млекопитающих - одному богу известно. Однако же несгибаемость нашей героини сделала свое дело - она тайком прокралась к корове да так ее надоила, что наутро все односельчане охуели. О том, насколько охуела корова, в фильме умалчивается. Вскоре девушка становится золотыми руками колхоза! Это не может не огорчать вредную Варвару, которая раньше считалась лучшей доилкой колхоза! Войдя в оголтелый сталинский транс, Варвара нанимает бабку-ворожею, чтобы та заворожила ее коров, тем самым повысив удои и вернув Варваре звание главной окрестной дергалки межножных органов жвачных парнокопытных.
Я понимаю, что вам сейчас, вероятно, очень смешно, а потому напомню в очередной раз: это драма, не комедия!
И вот однажды между колхозами устраивается состязание, кто больше молока сможет дать стране сверх плана. И колхозам есть за что соревноваться: ведь главный приз соревнования - ни за что не догадаетесь какой... - Красное Знамя! Да-да, вы не ослышались - именно оно, родимое! Ну, тут все как бы... отступать некуда, а это значит, что будет война! С таким то призом! Тут-то и сталкиваются лицом к лицу две враждующих героини. Однако изнурительные тренировки позволили Зинке одержать уверенную победу над коварной Варварой, которая с горя утопилась в выдоенном ею молоке. И похуй - если б не утопилась, ее б все равно расстреляли. Более того, скромная Зинка в одно рыло надоила больше, чем весь Колхоз! Воистину чудесница... Так работать руками не каждый может... Если она также работает и всем остальным, то я бы даже хотел перенестись в те времена, чтобы лично подружиться с этой скромной советской девушкой!
Рекорд Зинки не остался незамеченным, и она была приглашена на очередной съезд народных депутатов в Москву. И вот она стоит на сцене перед уважаемыми комсоргами, а по щекам ее стекают слезы счастья... На этом фильм кончается. Трогательная концовка - почти как в Титанике, только в СССР.
В общем, товарищ Сталин недаром говорил, что жить стало лучше, жить стало веселее. Веселуха перла, как винегрет из сраки пациента инфекционного отделения городской больницы Саратова. Так что почитайте обзор Сталинского кинематографа - будет вам развлечение на самоизоляции похлеще смехопанорамы. А пока вернемся к нашей чудо книге.
Невзирая на абсурдность описываемых в книге событий, Мария Демченко - персонаж вполне реальный, хоть и напрочь забытый историей. Так случилось, что на заре описанной выше пропагандистской кампании ее бригада имела несчастье перевыполнить норму по сбору свеклы в четыре раза, после чего ее решили громогласно натянуть на копье пропаганды наравне с прочими стахановцами, для чего вызвали в Кремль лично к Сталину.
Сталин и Демченко, 1935 г.
На встрече Сталин поинтересовался у Демченко: «А 500 центнеров дашь?». А должно отметить, что Сталин обладал каким-то неземным даром убеждения и настолько сногсшибающим очарованием, что редко кто решался ему отказать. Вот и Демченко сказала свое твердое пролетарское «ДАМ!». Мне бы женщины так отвечали с подобной периодичностью... Мне чаще «Дам» говорят мужчины, причем в контексте с «по ебалу!». Как же все-таки жаль временами, что я не Сталин.
Вот как об этом вспоминала сама Демченко: «Расспросив подробно о колхозных делах, товарищ Сталин поинтересовался - какой урожай свеклы думаю собрать в будущем году. И, ободряюще посмотрев на меня с улыбкой, сам предложил бороться за 500 центнеров урожая с гектара. Я немного подумала и ответила, что его задание безусловно выполню». Ох уж этот Иосиф, мать его, весельчак! Сам спросил - сам за тебя ответил , сам ободряюще улыбнулся. Впрочем, мало кто устоит перед улыбкой товарища Сталина! Говорю же - мастер убеждения. Как у него только получалось это?
Одному Яхве известно, с каким ебальником в тот вечер Демченко выходила от Сталина, но думаю, что на нем как никогда ярко была выражена незамысловатая мысль: «БЛЯЯЯЯЯЯЯДЬ, это ж надо так встрять!». И правда, с такой везучестью, как у Демченко, я бы ей настоятельно не рекомендовал покупать лотерейные билеты. Понятное дело, что о невыполнении плана в 500 центнеров после встречи со Сталиным не могло быть и речи. О нереалистичности сбора такого урожая свеклы не призрачно говорит тот факт, что односельчане, встречая Демченко после поездки в Москву, лишь покрутили ей пальцем у виска, а большая часть бригады - банально съебалась, сказав напоследок: «Ты эту кашу заварила, ты ее и расхлебывай!». И понять их можно: приближался 37 год, в воздухе вовсю пахло жареным, и невыполнение плана, находящегося под личным контролем Сталина, грозило клеймом троцкистского вредителя с наградой в виде значка «Враг народа» на грудь да увлекательной железнодорожной турпутевкой на просторы заснеженной Сибири.
В общем, дабы не посрамить честь трудового народа и партии, Демченко пришлось лицом к лицу встретиться не только с тяготами и невзгодами жизни советской ударницы, но и с солдатами еще несуществующего НАТО, которые подло на протяжении всей истории будут подбрасывать ей на грядки долгоносика и топтать свекольные бурячки своими грязными НАТОвскими сапогами. Во всяком случае так написано в романе:
Были случаи, когда враги в коробочках и бутылках тайком приносили на плантации жучков-долгоносиков, рассыпали их по свежей листве свеклы.
Не раз замечали пятисотницы, что кто-то топчет их свеклу, вырывает неокрепшие корни. Вместе с личинками мотыльков над всходами свеклы носился рой мелких предательств, насмешек. Враги пытались сделать все, лишь бы доказать, что нельзя заставить землю дать урожай, который решила получить «проклятая богом» Мария Демченко.
Вот как просто тогда все было. Это сейчас, чтобы сшить дело, надо париться с подбрасыванием наркоты. Тогда же - шел вдоль свекольного поля, долгоносика в кармане нашли - все, расступитесь крепкие стволы сурового сибирского леса!
В детстве, когда видак был редкостью, мы с пацанами ходили его зырить к одному окрестному дядьке-алкашу. Алкаш потом, как это было модно в 90-х, допился до чертиков и повесился. У него была мать - дремучая старуха, которой на вид было не меньше 666 лет. Судя по ее вредности, в оценке возраста я не ошибался. Жила эта семья в отсыревшей мазанке без фундамента, старуха всегда ходила в черном платке и, пока мы смотрели видак, с печки постоянно жаловалась на то, что соседи ей на огород подбрасывают колорадского жука, а также пробираются по ночам в ее сарай и ломают ей грабли и тяпки. Мы тогда думали: «Во, ебанулась бабка, че несет старая... такое нарочно не придумаешь!». И только сейчас, спустя годы, прочитав эту книгу, я понял, откуда росли ноги у этих ее фантазий - она ж в те самые времена росла и пропагандистские истории про подбрасывание жуков и скручивание гаек у станков буквально впитала с молоком матери, пронеся их сквозь социалистический строй прямиком в 90-е.
Все эти пропагандистские истории про врагов народа, вооруженных недобрым помыслом, жуком-долгоносиком и гаечным ключом, судя по всему, не являются порождением государственной пропагандистской машины. Скорее всего их породили сами крестьяне/рабочие, а пропаганда просто подхватила и распиарила. Так, если почитать истории про все эти ударные темпы выполнения плана, то можно обратить внимание, во-первых, на нити страха, насквозь их пронизывающие, а во-вторых, на атмосферу ненависти населения в отношении этих ударников-передовиков.
Страх обусловлен тем, что в случае невыполнения плана за тобой могут просто приехать, и даже в обсуждаемой книге периодически это проскакивает - например, муж одной из пятисотниц пугает жену тем, что если она не сдаст план, ее отправят на нары. А должно отметить, что в те времена этих ваших пестицидов еще нихуя не было, так что вся борьба с колхозными вредителями велась буквально голыми руками. Не уследил за урожаем, его пожрал долгоносик - значит плохо работал, подорвал производительность, но ничего - найдешь свое призвание в рубке леса. И тут крестьян весьма выручали истории про шпионов, подбрасывающих им на поля жуков. Проебался? Недоглядел? «Мамой клянусь - уничтожил всех вредителей, а этих мне шпионы подбросили». Банальная вынужденная мера, обусловленная жаждой жить. Тут либо на тебя напишут, либо ты напишешь - выбирать не приходится. Либо недоброжелатель напишет донос, дескать, ты провалил сбор урожая, ибо попал под влияние деструктивной троцкистской идеологии, ввиду чего намеренно провалил план по сборке свеклы, чтобы рабочие недоедали, лишались сил и не могли с полной самоотдачей строить светлое социалистическое будущее, либо ты напишешь, дескать, «я провалил сбор урожая, т.к. такой-то, попав под влияние деструктивной троцкистской идеологии, подбрасывал мне на поле жучков, чтоб они поели всю свеклу, дабы наши рабочие недоедали, лишались сил и не могли с полной самоотдачей строить светлое социалистическое будущее!» Кто первый встал, того и тапки.
Отсюда же вытекает и ненависть селюков к таким вот ударникам-передовикам. Так, известны случаи, когда шахтеров-передовиков забивали насмерть их же коллеги. И у этого также были свои объективные причины. Во-первых все эти невероятные стахановские достижения по большей части являлись обычной показухой, а фантастические рекорды устанавливались по следующему (одному из) сценарию: директор завода/фабрики/шахты проебался и провалил все необходимые производственные нормы. Как выйти из положения? Замылить глаз партийного руководства на косяки громким рекордом. Для этого берется некий рабочий, ему создаются все условия: выделяется тьма помощников, лучшее оборудование и т.д и т.п., после чего он берет лучший отбойный молоток, и в бой. Зачастую для этого останавливается половина предприятия - все силы брошены на то, чтобы помочь ему установить рекорд. И он его устанавливает. Как правило не в одно рыло, а силами целой бригады. Радостное партийное руководство забывает про остальные проебы директора и начинает прославлять подвиг рабочего на страницах партийной прессы. А далее партийное руководство задается вопросом: а если один смог перевыполнить норму в 1488 раз, то почему это не могут другие? И задирает норму для всех остальных. И если первому для пропагандисткой картинки дают за переработку кучу ништяков, вплоть до нового жилья в центре Москвы (пример - Стаханов), то остальные вынуждены батрачить в десять раз больше за ту же пайку, завернутую в красное знамя дедов и отцов. Естественно, это не добавляет с их стороны особой любви в отношении стахановца.
Но это еще полбеды. В большинстве случаев рядовому рабочему невозможно повторить рекорд чисто физически, т.к. его оборудование бесконечно ломается и, в отличие от героя пропаганды, ему никто не помогает. Стаханов действительно вырубил 102 тонны. Но во время его рекордной смены всем остальным забойщикам отключили сжатый воздух, чтобы в отбойном молотке Стаханова давление не падало. Вырубленный уголь надо было откатывать из забоя. Поэтому вагонеткам Стаханова дали «зеленую улицу», а работу остальных бригад тупо остановили, чтоб не создавали пробки из вагонеток. Таким образом рабочий ритм шахты в ту смену был полностью нарушен. Но главное крылось в статистике. Забойщик работает в бригаде: вырубленный уголь надо отгребать, грузить в вагонетки, откатывать, таскать бревна и крепить забой. А во время рекордной смены Стаханова применили другую, более прогрессивную методику расчета. Все, что он вырубил, ему и записали, а всех, кто отгребал, грузил и откатывал уголь, тех, кто крепил забой вслед за Стахановым (такие же, как и он, забойщики!) провели по другой графе. На всех помогающих и обеспечивающих добытые тонны не делили. Вот и получился всесоюзный рекорд.
Или другой случай, когда начальник участка на Пермском авиационном заводе, выступая в декабре 1935 на областном слёте «стахановцев» военпрома (Свердловск), прямо рассказывал о том, как отбирались наиболее подготовленные рабочие, как им создавались соответствующие условия; о ночной подготовке к «штурму», привлечении вспомогательных рабочих в помощь новоявленным «стахановцам». Рекордсмены (Сметанин, Гудов) первое время даже устраивали показательные перевыполнения нормы, за которыми «с напряжённым вниманием следил весь цех». А в том же Донбассе первая «стахановская смена», организованная 30 ноября 1935 на шахте им. Дзержинского и выполнившая за 6 часов всю суточную программу, проводилась силами «стахановцев», стянутых в неё со всех других смен. К такого рода ударным вахтам готовились загодя, накапливая необходимые сырьё и ресурсы.
Таким образом стахановцы тупо подставляли весь коллектив, ибо от рабочих партия начинала требовать таких же результатов, а они были физически невозможны из-за банальной разницы в условиях труда, а все поломки оборудования приходилось списывать на выдуманных троцкистов и шпионов. В ходе развернувшейся катавасии немало народу в 37-м по этому обвинению вынуждены были сменить рабочую жилетку тюремной робой.
Аналогичным образом помогали в сборе свеклы и Демченко, ибо понятно, что Демченко в случае невыполнения плана - пизда, но также по шапке прилетит и всем, кто стоит над ней, а стало быть, они не меньше ее заинтересованы в выполнении сталинского плана. Неизвестно, какие меры для этого были приняты руководством, но по другим аналогичным случаям имеются данные о сговоре колхозов по принципу: «В этом годы вы нам помогаете перевыполнить план, поделившись своей свеклой, в следующем - мы вам».
Понятное дело, что Демченко селюки ненавидели, ибо в случае успеха остальных обяжут показывать аналогичные нормы, а если кто-то не сможет выдать такую норму, то не является ли он случаем троцкистской контрой? Демченко же в ответ ненавидела своих селюков, обвиняя в подбрасывании долгоносиков на ее свеклу и называя не иначе как «Вражескими недобитками»:
«Побеждая климатические трудности и нападки вражеских недобитков, я со своим звеном упорно боролась за урожай. Как собрать 500 центнеров с гектара? Ответа на этот вопрос мы не находили в агрономических учебниках. Приходилось самим искать новые агротехнические методы, с помощью которых можно было получить такой большой урожай. Бывало после трудового дня, возвратясь домой, я долго всматривалась в фотокарточку, которую подарил мне товарищ Сталин на съезде. До мельчайших подробностей вспоминала нашу с ним беседу, и после таких вечеров я как будто еще больше набиралась сил и с удвоенной энергией бралась за работу.»
Впрочем, очевидно, что столь пламенные речи за нее писали кремлевские спичрайтеры, сама же Демченко, не имея образования, даже двух слов в предложение не могла сложить (из-за чего после прихода известности ее отправили учиться). Однако нельзя не отметить, что въебывать Демченко пришлось так, как не снилось даже африканским рабам в период колонизации. Например, в книге опущена весьма пикантная подробность, о которой рассказывали старожилы: Демченко и ее товарищи по несчастью, выполняя этот безумный план по сбору свеклы, обчистили все курятники на селе, собирая птичий помет. Также они вычерпали ведрами все дерьмо, что было в сельских сортирах, чтобы попробовать его в качестве удобрения. Ага, каждый новый рабочий день начинался с обхода изб вопросом: «Вы за ночь еще не насрали?» Такие они, «новейшие агротехнические методы» в волшебном социалистическом мирке. Все же нелегко дается строительство справедливого социалистического государства! В целом, невзирая на ненависть многих селюков, спасали невезучую бабу тогда всем селом: кто срал для нее в ведро, а кто помогал непосредственно физической мощью. Например, известно, что всех окрестных мальчишек в погоне за рекордом выстраивали цепью от поля до ближайшей реки, чтобы они передавали друг-другу ведра для поливки свеклы. К слову, я почему-то ни в одном из источников не встречал упоминания техники на службе человека в данном безумии. Про человеческую цепь с ведрами - имеются свидетельства про то, как Демченко по 7 километров до поля хуячила с ведрами говна, а вот упоминаний тракторов с грузовиками чего-то не видел. Таким образом, вполне вероятно, что все эти грузы к полю доставлялись сугубо ручной силой. Однако, невзирая на затраченные усилия, беда все никак не отступала:
Густели рядки... Все больше и гуще зеленела плантация. Листья ботвы переплетались между собой, свиваясь в тугие букеты. Буйная заросль листьев свеклы означала, что под землей начинается борьба корней за влагу. Сил земли не хватит на то, чтобы питать их все одинаково. Миллионы корней выбрасывали в землю неисчислимую армию своих разветвлений, и, если земля не утолит их жажду, свекла прекратит свой рост. Она, как говорят, «стечет», листья, теснимые друг другом, вытянутся вверх, а корни уйдут глубоко вниз.
К взлелеянной свекле, невзирая на заградительные канавки, несколько раз в течение лета пробирались вредители: земляные блохи, долгоносики, проволочные черви. Они стремились к головкам корней, проникали к самым нижним хвостикам, пытаясь отнять у свеклы ее сахар, сожрать ее сочные ткани. Безжалостно уничтожая этих врагов, Мария Демченко готовилась к нашествию пятнистых луговых мотыльков.
Мария никогда не забывала о мотыльках. Она гонялась за кротами, которые неожиданно оказались вредителями ее плантации. К корням свеклы пробирался жучок-вельветка. Кроты лакомились этим жучком, но, уничтожая вредителей, они выворачивали корни свеклы.
Отнять сахар свеклы, съесть ее сочные ткани... Шмерлинг - уникальный человек. Чтобы растянуть такую поеботу на целую книгу, требуется воистину исключительный талант. С таким умением пиздеть много и не о чем, доживи он до наших дней, мог бы сделать блистательную карьеру в коуч-тренингах. Что те, не имея никакого отношения к бизнесу, учат других делать бизнес, что этот, не имея никакого отношения к колхозу, учит других собирать свеклу.
И только спасли свеклу от голодного мотылька, как, ехидно ощетинясь зубами империалистической гидры, из-за угла Марию поджидала новая напасть:
В середине лета, когда урожай, казалось, был уже отвоеван, вдруг поднялся вихрь. Упали отдельные крупные капли... Зашумели соломенные крыши, мелкой дробью забарабанил град по земле. Град бил непокрытые головы людей, до крови царапал щеки всех, кого застал в открытом поле. Он побил и изранил покров свекловичных листьев. Христина Байдич первый раз, не стыдясь и не замечая слез, плакала перед людьми. На плантации, как на поле брани, словно изрешеченная вражескими пулями, лежала свекла, истекая свежим и алым, будто пролетарская кровь, соком.
Впрочем, нельзя не отметить, что Демченко все же работала не в чистую, а была в некотором роде читером, и в наши дни могла бы быть дисквалифицирована за использование допинга. А поскольку время было своеобразное, то и допинг был под стать ему своеобразным: каждый вечер Мария подолгу любовалась фотографией Сталина, от которой, видимо, и заряжалась ничем не сдерживаемой трудовой энергетикой:
Скан из книги
С той минуты, как Мария Демченко дала свое обещание товарищу Сталину, она всегда - что бы ни делала, где бы ни была, с кем бы ни разговаривала - думала о своих бурячках.
Сколько километров прошла она за лето от своего дома до плантации и обратно! В ее корзиночке обычно был один и тот же багаж: завтрак и книга Островского. Рядом с ней шла ее молчаливая сестра Домаха. Тут же шла бойкая Приська Савченко. Она рассказывала о том, как подвигается постройка новой хаты, о том, как должна она помочь мужу поднять стропила.
Должен признать, что я, видимо, очень порочный человек, т.к. поначалу прочитал, как писька Савченко помогает поднять мужу стропила. Аж перекрестился, перечитал - не, показалось. И вы знаете, энергетический заряд от портрета вождя сделал свое светлое дело:
Поливали розсiвали,
Як дитину оглядали,
Глянешь-гичка зеленiе,
Наше сердце веселiе...-
так пели пятисотницы. И не случайно, рассказывая о своих победах, они так часто, наряду со словами «свекла», «суперфосфат», «плантация» произносили слово «сердце». Чем больше увеличивались в росте буряки, тем больше разгорались вокруг них страсти, тем с большим рвением, с большим сердцем работали пятисотницы. Работа стала их жизнью, она заполнила дни, разговоры и мысли.
Очень странно, что автор не пошел дальше и не написал о том, что в их груди билась свекла, подмышками росли свекольные бурячки, а по венам тек свекольный сок. Недочет - забираю назад свои слова о таланте автора.
Свекла спасена от морозов, от сорняков и вредителей. Свекла выросла. Теперь остается только хорошо убрать ее и взвесить. И тогда решится вопрос, волнующий весь Советский союз: выполнила или нет Мария Демченко свое обещание, данное товарищу Сталину?
5 октября Мария Демченко выдернула из земли первый корень и взвесила его на руке. Хороший бурячок! Корень послушно лег под нож станка Сторожика. Отточенные конусообразные ножи ровно срезали ему хвостик и головку.
Еще одна особенность сталинского тоталитарного творчества - это частота одного и того же финального аккорда произведения: Великий Вождь и Учитель вручает передовику красное знамя или другую какую ненужную социалистическую хуйню, зал заходится в экстазе, а у главного героя по щекам стекают слезы. Занавес. Вернее, сперва устами героя произносится какая-то социалистическая глупая шутка уровня детского сада, от которой все партийное руководство валится в покатон (видимо, это призвано показать, что в такой пахоте ничего сложного нет и, невзирая ни на что, люди остаются на расслабоне и даже веселятся), и после этого все дружно начинают плакать от счастья, разве что восторженно не ссутся в свои шаровары. Хотя может и ссутся - видимо, неспроста Сталин нижнюю часть туловища всегда скрывал трибунным столиком - ему там Каганович с Ворошиловым только и успевали что тазики подставлять. Я в начале описывал сюжет Сталинского фильма «Чудесница», который завершился на этой ноте. Данная книга оканчивается ровно тем же:
«И вот я снова в Кремле. Снова вижу дорогого учителя и его соратников. Товарищ Сталин запросто поздоровался с нами и попросил меня рассказать о своей работе и победе. Никогда я не говорила с таким подъемом, как в тот, на всю жизнь памятный для меня день. Я говорила, а Сталин слушал и одобрительно кивал головой.
Товарищ Сталин стоял среди своих помощников веселый, махал нам рукой и внимательно, очень внимательно и как-то особенно приветно оглядывал колхозников.
Когда аплодисменты утихли, он посмотрел на меня и проговорил:
- Ну, что же, товарищ Демченко, рассказывай...
Стала я говорить. Рассказала о прежнем времени, о том, как работали мы раньше и как взяла я на себя обязательство вырастить на гектаре пятьсот центнеров. Все рассказала. Товарищи Ворошилов, Каганович спросили, сколько я получу за трудодни сахара. Сказала.
Они смеются:
- Куда же тебе, Демченко, столько сахару?
А я: - Вот приедете ко мне в гости, чай будете пить!
Все расхохотались.
Я смотрю на товарища Сталина - как он слушает, и по лицу его вижу, что он не пропускает мимо ушей ни одного слова: то улыбается, то задумывается, то головой вот так: дескать, правильно!
После беседы с товарищем Сталиным пятисотницы не могли уснуть. Полные впечатлений, они молча сидели на своих кроватях. Они вспоминали всю свою жизнь. И у многих на глазах выступали слезы...»
Дальнейшая судьба что стахановского движения с соцсоревнованиями, что непосредственно стахановцев была незавидна (даже сам Стаханов никому нахуй не нужным спился и окончил свои дни в психушке, а его могила была утеряна и случайно найдена уже только в наши дни). Само стахановское движение в итоге провалилось с треском, оказавшись совершенно неэффективным, ибо являлось банальной показухой или же, выражаясь по-французски, попыткой пернуть громче, чем позволял диаметр дыры в заднице.
Во-первых, никакая топорная пропаганда в кино и книжках не смогла убедить рабочих хуярить в поте лица лишь за красное знамя и комплимент усатого вождя. Во-вторых, началось закономерное злоупотребление приписками и взаимообменом (пример с колхозами, которые по очереди друг-другу накидывали урожай, чтоб перевыполнить план и отличиться). В-третьих, для обеспечения рекорда зачастую приходилось останавливать работу целых цехов, ввиду чего у одних выходил перебор, у вторых лишь дырка от бублика. В-четвертых, переработки закономерно увеличили и количество брака. В-пятых, стахановское движение было встречено населением в штыки. Разница между нормой и рекордом была огромной, и это сразу же наводило на мысль о повышении нормы. То есть людишкам пришлось въёбывать больше за те же деньги. Немудрено, что среди работяг началось противодействие стахановскому движению. Они ломали оборудование, пиздили инструмент, травили, били, а порой и убивали передовиков. Когда диверсии стали массовыми, ряды диверсантов были малость прорежены арестами и расстрелами.
И, наконец-то, в-шестых: Кузнец Бусыгин изготовил 127 коленвалов, в то время как на заводах Форда делали только 100. Но на следующий день Бусыгин стоял из-за поломки молота, еще через день - из-за отсутствия материала, еще через день сломалось то, утонуло се, потерялось это. То же самое касается и лично Стаханова: сегодня он, ценой остановки всей шахты, дико переработал, потом неделю хуи пинал, ибо делать было нечего. В конечном счете получались сущие крохи. А в Америке тихо, спокойно, с чувством и расстановкой делали, никуда не торопясь, среднюю норму в 100 валов и особо не парились.
Сама же Демченко окончила свои дни в колючей нищете, полном одиночестве и безвестности, не имея ни детей, ни мужа, ни друзей, ни каких-либо родственников. Полжизни проходила закутанной в черный платок и никому не нужной отшельницей, умерла в какой-то богом забытой деревне под Киевом в 1995 году, точная дата неизвестна, да и вообще о ее смерти кто-то случайно узнал лишь в наши дни. Когда у Марии Демченко спрашивали, как она получила высшую награду Родины, та простодушно и незамысловато отвечала одно и то же: «Робила - та й заробила!» И ничего нельзя возразить против этой фразы: понятия «честный труд», «тяжелый труд» сопровождали ее всю жизнь, которую назвать легкой просто язык не поворачивается.
При Петре Шелесте, первом секретаре ЦК КПУ, она, похоронив родителей, с его помощью переехала в Киев и поселилась напротив здания Центрального комитета партии. Ее смерть в 1995 году из окон уже Администрации президента Украины осталась незамеченной. Да и не только чиновниками - ни одно из современных энциклопедических изданий не сообщает дату ее смерти, она попросту неизвестна. Демченко не удостоилась некролога ни в одном СМИ. История ее как следует пережевала оголтелыми шестеренками сталинского тоталитаризма и выплюнула за ненадобностью в придорожную канаву небытия. Впрочем, не она первая, не она последняя...
А напоследок, подписывайтесь на телеграм-канал самых оголтелых ДНОвостей:
