Об оппозиции и друзьях Путина (макиавеллистическое)
Глубочайшая мысль Макиавелли - для достижения лучшего порядка в республике обязательно необходимы раздоры между властью и народом, элитой и народом. Только эти раздоры, эта борьба позволяют совершенствовать государственный порядок, а отсутствие вражды и борьбы ведет к его загниванию.
Я утверждаю, что осуждающие столкновения между Знатью и Плебсом порицают, по-моему, то самое,
что было главной причиной сохранения в Риме свободы; что они обращают больше
внимания на ропот и крики, порождавшиеся такими столкновениями, чем на
вытекавшие из них благие последствия; и что, наконец, они не учитывают того, что
в каждой республике имеются два различных умонастроения - народное и дворянское,
и что все законы, принимавшиеся во имя свободы, порождались разногласиями между
народом и грандами. В этом легко убедиться на примере истории Рима. От
Тарквиниев до Гракхов - а их разделяет более трехсот лет - смуты в Риме очень
редко приводили к изгнаниям и еще реже - к кровопролитию. Никак нельзя называть
подобные смуты губительными. Никак нельзя утверждать, что в республике, которая
при всех возникавших в ней раздорах за такой долгий срок отправила в изгнание не
более восьми -- десяти граждан, почти никого не казнила и очень немногих
приговорила к денежному штрафу, отсутствовало внутреннее единство. И уж вовсе
безосновательно объявлять неупорядоченной республику, давшую столько примеров
доблести, ибо добрые примеры порождаются хорошим воспитанием, хорошее воспитание
- хорошими законами, а хорошие законы - теми самыми смутами, которые многими
необдуманно осуждаются. В самом деле, всякий, кто тщательно исследует исход
римских смут, обнаружит, что из них проистекали не изгнания или насилия,
наносящие урон общему благу, а законы и постановления, укрепляющие общественную
свободу.
Возможно, кто-нибудь мне возразит: "Что за странные, чуть ли не зверские
нравы: народ скопом орет на Сенат, Сенат - на народ, граждане суматошно бегают
по улицам, запирают лавки, все плебеи разом покидают Рим - обо всем этом страшно
даже читать". На это я отвечу: всякий город должен обладать обычаями,
предоставляющими народу возможность давать выход его честолюбивым стремлениям, а
особливо такой город, где во всех важных делах приходится считаться с народом.
Для Рима было обычным, что когда народ хотел добиться нужного ему закона, он
либо прибегал к какому-нибудь из вышеназванных действий, либо отказывался идти
на войну, и тогда, чтобы успокоить его, приходилось в какой-то мере
удовлетворять его желание. Но стремления свободного народа редко бывают
губительными для свободы, ибо они порождаются либо притеснениями, либо
опасениями народа, что его хотят притеснять. Если опасения эти необоснованны,
надежным средством против них является сходка, на которой какойнибудь уважаемый
человек произносит речь и доказывает в ней народу, что тот заблуждается.
Несмотря на то, что народ, по словам Туллия, невежествен, он способен воспринять
истину и легко уступает, когда человек, заслуживающий доверия, говорит ему
правду.
Итак, следует более осмотрительно порицать римскую форму правления и
помнить о том, что многие хорошие следствия, имевшие место в римской республике,
должны были быть обусловлены превосходными причинами. И раз смуты были причиной
учреждения Трибунов, они заслуживают высшей похвалы. Учреждение Трибунов не
только предоставило народу его долю в управлении государством, но и имело своей
целью защиту свободы, как то будет показано в следующей главе.
Это именно то соображение, та политическая классика, из-за которой я люто невзлюбил "охранительство" последних лет. Эти люди боролись не за устойчивость государства, а за тишину в манеже и невозмутимость болота. Когда манеж все-таки заревел, а болото все-таки возмутилось, то появился шанс, что в процессе этой борьбы выработается лучший государственный порядок, лучшие общественные установления, чем существующие. И за это надо бороться. Можно в рядах протестующих. Можно в рядах протестующих против протестующих. Но с конечной целью добиться лучших политических установлений. Вместо этого охранительство приобрело форму утихомиривания болота, требования, чтобы оно и дальше тихо загнивало, а государство вместе с ним.
При этом уже очевидно, что движуха имеет позитивные следствия - отличный пример - Митино, где оказалось невозможным игнорировать граждан. Да и по многим другим кейсам тоже.
И если рассуждать в интересах государства. И даже если считать своим абсолютом Путина и отождествлять его с государством - и в этом случае следовало бы признать, что даже ненавистные охранителям Навальный и Чирикова (не говоря уж о националистах) - лучшие друзья Путина, чем охранители-лизоблюды.
Вот сейчас идет борьба в Химках. И если скажем Чирикова ее выиграет и если относительно честно проиграет, то это будет лучше для государства, чем недопуски, воровство голосов и прочие подлости.
Борьба улучшает государство, кладбищенское спокойствие его ухудшает
Я утверждаю, что осуждающие столкновения между Знатью и Плебсом порицают, по-моему, то самое,
что было главной причиной сохранения в Риме свободы; что они обращают больше
внимания на ропот и крики, порождавшиеся такими столкновениями, чем на
вытекавшие из них благие последствия; и что, наконец, они не учитывают того, что
в каждой республике имеются два различных умонастроения - народное и дворянское,
и что все законы, принимавшиеся во имя свободы, порождались разногласиями между
народом и грандами. В этом легко убедиться на примере истории Рима. От
Тарквиниев до Гракхов - а их разделяет более трехсот лет - смуты в Риме очень
редко приводили к изгнаниям и еще реже - к кровопролитию. Никак нельзя называть
подобные смуты губительными. Никак нельзя утверждать, что в республике, которая
при всех возникавших в ней раздорах за такой долгий срок отправила в изгнание не
более восьми -- десяти граждан, почти никого не казнила и очень немногих
приговорила к денежному штрафу, отсутствовало внутреннее единство. И уж вовсе
безосновательно объявлять неупорядоченной республику, давшую столько примеров
доблести, ибо добрые примеры порождаются хорошим воспитанием, хорошее воспитание
- хорошими законами, а хорошие законы - теми самыми смутами, которые многими
необдуманно осуждаются. В самом деле, всякий, кто тщательно исследует исход
римских смут, обнаружит, что из них проистекали не изгнания или насилия,
наносящие урон общему благу, а законы и постановления, укрепляющие общественную
свободу.
Возможно, кто-нибудь мне возразит: "Что за странные, чуть ли не зверские
нравы: народ скопом орет на Сенат, Сенат - на народ, граждане суматошно бегают
по улицам, запирают лавки, все плебеи разом покидают Рим - обо всем этом страшно
даже читать". На это я отвечу: всякий город должен обладать обычаями,
предоставляющими народу возможность давать выход его честолюбивым стремлениям, а
особливо такой город, где во всех важных делах приходится считаться с народом.
Для Рима было обычным, что когда народ хотел добиться нужного ему закона, он
либо прибегал к какому-нибудь из вышеназванных действий, либо отказывался идти
на войну, и тогда, чтобы успокоить его, приходилось в какой-то мере
удовлетворять его желание. Но стремления свободного народа редко бывают
губительными для свободы, ибо они порождаются либо притеснениями, либо
опасениями народа, что его хотят притеснять. Если опасения эти необоснованны,
надежным средством против них является сходка, на которой какойнибудь уважаемый
человек произносит речь и доказывает в ней народу, что тот заблуждается.
Несмотря на то, что народ, по словам Туллия, невежествен, он способен воспринять
истину и легко уступает, когда человек, заслуживающий доверия, говорит ему
правду.
Итак, следует более осмотрительно порицать римскую форму правления и
помнить о том, что многие хорошие следствия, имевшие место в римской республике,
должны были быть обусловлены превосходными причинами. И раз смуты были причиной
учреждения Трибунов, они заслуживают высшей похвалы. Учреждение Трибунов не
только предоставило народу его долю в управлении государством, но и имело своей
целью защиту свободы, как то будет показано в следующей главе.
Это именно то соображение, та политическая классика, из-за которой я люто невзлюбил "охранительство" последних лет. Эти люди боролись не за устойчивость государства, а за тишину в манеже и невозмутимость болота. Когда манеж все-таки заревел, а болото все-таки возмутилось, то появился шанс, что в процессе этой борьбы выработается лучший государственный порядок, лучшие общественные установления, чем существующие. И за это надо бороться. Можно в рядах протестующих. Можно в рядах протестующих против протестующих. Но с конечной целью добиться лучших политических установлений. Вместо этого охранительство приобрело форму утихомиривания болота, требования, чтобы оно и дальше тихо загнивало, а государство вместе с ним.
При этом уже очевидно, что движуха имеет позитивные следствия - отличный пример - Митино, где оказалось невозможным игнорировать граждан. Да и по многим другим кейсам тоже.
И если рассуждать в интересах государства. И даже если считать своим абсолютом Путина и отождествлять его с государством - и в этом случае следовало бы признать, что даже ненавистные охранителям Навальный и Чирикова (не говоря уж о националистах) - лучшие друзья Путина, чем охранители-лизоблюды.
Вот сейчас идет борьба в Химках. И если скажем Чирикова ее выиграет и если относительно честно проиграет, то это будет лучше для государства, чем недопуски, воровство голосов и прочие подлости.
Борьба улучшает государство, кладбищенское спокойствие его ухудшает