The Black Beholder
Кстати, это очень тонко замечено. За девочками в цветных масках _обязательно_ придут мужики в черных масках. И будут не ногами дрыгать а взрывать.
Оригинал взят у alex_mashin в The Black Beholder
В развитие своей старой мысли о том, что поругание de facto национальной религии есть национальное унижение, независимо от религиозности отдельных членов нации.
Есть веская причина беречь святыни национальной религии своего народа, каково бы ни было твоё к ней отношение.
При любом конфликте, в том числе, клерикалов и антиклерикалов, теперь всегда присутствует третий - незамечаемый - свидетель. Это наш гость или сосед с Юга с раскосыми и жадными очами.
Он привык, что есть вещи важнее своего имущества или жизни (а тем более, жизни его жён и детей) - святыни его религии: Коран, имя пророка Мухаммеда и прочее. По крайней мере, он старается производить такое впечатление, и только угроза немедленной смерти может заставить его пересмотреть приоритеты. А может и не заставить.
Когда он видит, что некий народ позволяет оскорблять свои святыни, не будучи к этому принуждён неодолимой силой, он понимает, что и своё имущество, женщин, свободу и саму жизнь он отдаст. Этот народ в его глазах меняет онтологический статус, делаясь добычей и ресурсом.
Причём, бесполезно пытаться обмануть чёрного свидетеля рассуждениями о том, что Бог - в душе, а не в крашеных досках; или что православие - жидовизантийский новодел, подлинно народная святыня - деревянная елда на потаённой лесной поляне, а исконная вера была донесена из глубин тысячелетий волхвом Велемудом; или что народ перерос религию и теперь строит светлое коммунистическое будущее, до которого грязные лапы врагов не дотянутся. Ещё менее действенно будет богословское, юридическое или моральное словоблудие.
Эти рассуждения могут сгодиться для умненького русского. Но наш свидетель близок к природе, чует сердцем, этих рассуждений не поймёт и отвлечён ими не будет. Он безошибочно (ошибаться ему нечем) видит объективную реальность - национальную религию и национальные реликвии, как они есть, не заменяемые выдумками, не определяемые мнениями и не являющиеся следствием личного выбора. Уклонение от их защиты, под любыми моральными, юридическими или религиозными предлогами, с его точки зрения, - трусость и слабость. Трусы не вправе владеть имуществом, землёю, женщинами и даже собой - для них уже приготовлены колодки на кирпичных заводах Дагестана.
Если бы чёрный свидетель был не здесь, а сидел бы в горном ауле, окружённом минными полями, каждое дело об оскорблении святыни могло бы сопровождаться разбором тонкостей богословия, канонического и светского права и давать повод для милосердия и великодушия. Но свидетель тут, и это всё меняет. Само его присутствие означает, что ни капли великодушия и милосердия наш народ больше позволить себе не может.
Оригинал взят у alex_mashin в The Black Beholder
В развитие своей старой мысли о том, что поругание de facto национальной религии есть национальное унижение, независимо от религиозности отдельных членов нации.
Есть веская причина беречь святыни национальной религии своего народа, каково бы ни было твоё к ней отношение.
При любом конфликте, в том числе, клерикалов и антиклерикалов, теперь всегда присутствует третий - незамечаемый - свидетель. Это наш гость или сосед с Юга с раскосыми и жадными очами.
Он привык, что есть вещи важнее своего имущества или жизни (а тем более, жизни его жён и детей) - святыни его религии: Коран, имя пророка Мухаммеда и прочее. По крайней мере, он старается производить такое впечатление, и только угроза немедленной смерти может заставить его пересмотреть приоритеты. А может и не заставить.
Когда он видит, что некий народ позволяет оскорблять свои святыни, не будучи к этому принуждён неодолимой силой, он понимает, что и своё имущество, женщин, свободу и саму жизнь он отдаст. Этот народ в его глазах меняет онтологический статус, делаясь добычей и ресурсом.
Причём, бесполезно пытаться обмануть чёрного свидетеля рассуждениями о том, что Бог - в душе, а не в крашеных досках; или что православие - жидовизантийский новодел, подлинно народная святыня - деревянная елда на потаённой лесной поляне, а исконная вера была донесена из глубин тысячелетий волхвом Велемудом; или что народ перерос религию и теперь строит светлое коммунистическое будущее, до которого грязные лапы врагов не дотянутся. Ещё менее действенно будет богословское, юридическое или моральное словоблудие.
Эти рассуждения могут сгодиться для умненького русского. Но наш свидетель близок к природе, чует сердцем, этих рассуждений не поймёт и отвлечён ими не будет. Он безошибочно (ошибаться ему нечем) видит объективную реальность - национальную религию и национальные реликвии, как они есть, не заменяемые выдумками, не определяемые мнениями и не являющиеся следствием личного выбора. Уклонение от их защиты, под любыми моральными, юридическими или религиозными предлогами, с его точки зрения, - трусость и слабость. Трусы не вправе владеть имуществом, землёю, женщинами и даже собой - для них уже приготовлены колодки на кирпичных заводах Дагестана.
Если бы чёрный свидетель был не здесь, а сидел бы в горном ауле, окружённом минными полями, каждое дело об оскорблении святыни могло бы сопровождаться разбором тонкостей богословия, канонического и светского права и давать повод для милосердия и великодушия. Но свидетель тут, и это всё меняет. Само его присутствие означает, что ни капли великодушия и милосердия наш народ больше позволить себе не может.