Питер Грейф, "ОЛЕНЬ И ЗМЕЯ, ПОРОЧНАЯ СВЯЗЬ", Часть 1
Начало. К Части 2: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/1929810.html
______________________________________________
1. МИФИЧЕСКАЯ ВОЙНА ОЛЕНЯ СО ЗМЕЕМ
"Страшливъ елень, губитель гадомъ"
-- От Шестоденьца избрано о животех [108]
В александрийском "Физиологе" говорится о смертельной вражде оленя со змеем. Змей прячется от противника в расщелины земли, но олень с помощью воды извлекает змея и побеждает его. Картина, рисуемая "Физиологом", во всех отношениях выглядит странно. В космогонических мифах Евразии змея обычно связана с водной стихией, является хозяином дождя, пьющего небесную воду [109], поэтому способ борьбы оленя со змеем противоречит логике мифа. Однако все встанет на свои места, если мы примем во внимание логику христианского интерпретатора, подразумевающего под водой "воду крещения". Речь идет о тайне Откровения, недоступной "философскому" разуму. В "Физиологе" утверждается: "Как змей не может переносить воды, так дьявол - небесного слова". Одного этого обстоятельства достаточно, чтобы заподозрить разрушительную редактуру исходного текста. В лучшем случае, змей боится огня, но не воды. С позиции античного мифа, олень явно использует не то оружие. Как выяснится ниже, олень не водой, а своим дыханием извлекает ядовитых гадов из их гнезд и совсем не для того, чтобы их уничтожить. Настойчивая ссылка "Физиолога" и других близких к нему по духу христианских сочинений на вражду оленя и змеи указывает на вытесненный сценарий, рисующий отношения прямо противоположного свойства. На вопрос, почему этот сценарий оказался табуированным, мы ответим чуть позже. А пока займемся частным вопросом: с какой целью олень пьет воду.
Ответ можно найти во французском бестиарии XIII века, где излагается похожая история вражды оленя и змея (Dicta Chrisostomi, л. 50). В надписи к миниатюре поясняется: олень (cervus) - враг змеи и символизирует Христа, уничтожающего дракона - дьявола. Если олень знает, что змея затаилась в норе, то набирает в пасть воды и заливает нору, вытягивая при этом змею своим дыханием. Что означает последнее действие, пока неясно. Олень пьет много воды, чтобы уничтожить змеиный яд. Сразу же возникает вопрос, почему олень отравлен ядом? В позднейшей греческой редакции "Физиолога" сообщается, что олень живет пятьдесят лет. По истечении этого срока он бегает по лесным долинам и горным ущельям, угадывая чутьем змеиные норы: найдя змею, он издает троекратный дикий крик. Приложив свой нос к отверстию норы, дыханием он извлекает змею и пожирает ее. После этого олень устремляется к водным источникам, чтобы напиться и нейтрализовать яд.
Если он через 3 часа не отыщет воды, то он издыхает; найдя же воду, проживет ещё 50 лет [110]. В английском бестиарии XII в. и в сочинении Гуго Сен-Викторского рассказывается, что, съев змею, олень возвращает себе молодость; таким образом он живет до 800 лет, а лечится травой-душицей (Английский бестиарии, л. 30; De Bestiis et aliis rebus. II. 14). Эти сведения заимствованы из "Этимологий" Исидора Севильского (Исидор Севильский. XII. 1. 18-19).
О долгой жизни оленей писал уже Гесиод:
"Ворона переживает девять поколений людей, олень четыре поколения ворон, и три поколения оленей живет ворон" [111].
Аристотель был знаком с мифом о долголетии оленей и замечает по этому поводу:
"Об их жизни рассказывают басни, будто они долговечны, но в самих баснях нет ничего определённого, а кроме того, и беременность, и рост телят происходят не так, как у животных долговечных" (Аристотель. История животных. VI. 29. 172).
Спустя 700 лет сомнительные рассказы об оленях повторит Солин:
"Для определения их живучести Александр Великий надел ошейники на множество оленей, которые, будучи пойманы через сто лет, ещё не обнаруживали признаков старости" (Солин. 19. 18)[112].
Плиний, считая басней сообщение беотийского поэта, будто олень переживает 36 поколений людей, все же верит в долголетие этого животного и приводит сказание об оленях, отпущенных на свободу Александром Великим с золотой цепью и пойманных сто лет спустя (Плиний. 7. 153; 8. 119).
Согласно общему мнению об оленях, "они едят змей и дыханием ноздрей извлекают их из глубоких нор" (Солин. 19. 16). Секрет молодости оленя заключается в змее. Змей - хтоническое существо - имеет отчетливую связь с иным миром, подземным царством, с нижней космической зоной, то есть с глубинными теллургическими силами. В этом качестве он дарует плодовитость, мудрость и даже бессмертие. В архаических мифах змей выступает в роли охранителя священного источника или источника молодости. Сбрасывая кожу, змея зримо воплощает бессмертие, достигаемое посредством метаморфоз. При этом остается неясным, почему, поедая змею, олень обретает молодость. Ответа на вопрос нет и, видимо, быть не может. Истинная ситуация, на мой взгляд, выглядит следующим образом. Змея, будучи "вечным" существом, приобщает оленя к циклам обновления, реализованным в сценарии священного брака. Олень не поедает змею, а совокупляется с ней. Речь идет о соединении мужской и женской сущностей в рамках лунарных мифологий (а вовсе не о реальных животных, обуреваемых страстью) [113].
Только соединение двух начал порождает новую жизнь, обозначаемую в мифах, как "вечная молодость". По крайней мере, в нашем распоряжении есть тексты, демонстрирующие "порочную" связь оленя со змеей, и я склонен рассматривать эти тексты как первичные. Само по себе представление о тайной связи этих животных древнее любой его письменной фиксации. Например, что означает следующее изображение? На фигурной печати из Дашлы-3 (Северный Афганистан) горбатый бык стоит на двуглавой змее, причем голова одной из змей соприкасается с головой быка [114].
Напомним фрагмент финикийской мифологии в изложении Филона Библского:
"Природу дракона и змей обоготворил сам Таавт [Тот], а после него уже финикийцы и египтяне. По его учению, это животное более всех прочих пресмыкающихся обладает духом. [...] Оно весьма долговечно и, по природе своей, сбросив старость, не только молодеет, но и получает приращение по величине, и, дойдя до определённого размера, оно, наконец, уничтожается в самом себе" [115].
Согласно Гораполлону (Об иероглифах. 1. 2), египтяне изображали вселенную в виде змеи: "каждый год, отлагая старость, она снимает кожу подобно тому, как в мире обновляется годовое время, совершив перемену".
По мнению Артемидора: "дракон означает царя из-за своей силы, время - из-за своей длины и из-за того, что он сбрасывает старую кожу и снова становится молодым, - ведь то же самое происходит и со временем при смене времен года" (Артемидор. Сонник. II. 13).
В одном из орфических гимнов богиня преисподней Геката названа "радующейся оленям"; у Лукиана Геката именуется "змееногой" [116]. В орфическом воззрении, основанном на древнейшем слиянии териоморфических культов, между змеей и быком устанавливается мистическая связь: бык - солнечная, змий - хтоническая ипостась Диониса. Дионис выступает как бык в мире живых и как змий в подземном царстве [117]. Более древним является представление о змее-супруге. Известны критские изображения оргиастической богини или жрицы со змеями в руках [118].
В византийском сборнике выписок Кассиана Басса (VI в.) сохранилась цитата из Ксенофонта, которую современные издатели, вследствие, как они пишут, её непристойного смысла (в духе церковного "террора чистоты"), сочли целесообразным опустить:
"Оленья самка, поднятая с места и привлеченная запахом змея, напускает ему в глаза тумана и привлекает его к себе." (Геопоники. XIX. 5. 3).
Восстановим цитату по немецкому изданию X. Беха 119: 3:
"3. Олениха, поднимаемая и притягиваемая темным духом змея, стаскивает [ero] к себе.
4. Если кто-либо нагреет хвост оленихи, разгладит [его в вине], вином намажет половые органы совокупляющегося животного, напрягая его [член] к сношению, заставляет его освободиться от семени и размазывает сперму вокруг, и над людьми делает то же самое."
Речь идет о магических приемах, призванных повлиять на потенцию животных и людей. Не забудем, что "Геопоники" - это византийский справочник по разведению животных и растений.
Василию Кесарийскому было известно, что "олень дыханием своим извлекает ядовитых гадов, кроющихся в гнездах, и силою сего дыхания заставляет выходить из их убежищ".
В изначальном варианте мифа вообще не было речи о противостоянии этих существ. Можно предположить, что табу, наложенное на сведения о соитии самки оленя со змеем, изменило историю их взаимоотношений на прямо противоположную. На деле это выглядело так. "Порочная" связь сменилась непримиримой войной и поеданием змея. Впрочем, проглатывание змея есть эвфемизм соития с ним [120]. Полное искажение мифа, выразившееся в стерилизации сюжета, последовало в "Физиологе". Мотив поедания змея подвергся цензуре, и его место занял мотив избегания и уничтожения змея. Следует заметить, что змей изначально наваждение для христианского мировосприятия, и связано это, в первую очередь, с фаллической и эротической ролью змея в мифах [121]. Так или иначе, тайный союз оленя и змея сменился войной этих животных и получил впечатляющее развитие в сакральной лечебной практике.
В персидской космографии упоминается в качестве занимательной истории сюжет о вражде оленя со змеей. Змея, у которой человеческое лицо, обитает в колодцах и подземных каналах, то есть, является водным существом. Когда олень находит ее, то съедает. В космографии соединяются в единое целое известие о легендарных змеях и фрагмент мифа о вражде оленя со змеей. Интересующий нас сюжет представлен в последней стадии разрушения. Мы уже частично рассмотрели материалы, которые показывают, что олень не просто побеждал змея, но поедал его. Однако смысл этого действия для автора космографии полностью утрачен. Получается какая-то странная картина: олень не стремится продлить молодость, а просто поедает змей, словно они для него обычная пища.
Защитой от змеиного яда, кроме воды, оленю служит растение шалфей, именуемое "оленьим кормом". В природе некоторые плотоядные животные с лечебной целью едят траву, а олени даже поедают некоторые лекарственные растения [122]. Множество примеров тому можно найти у Аристотеля и Феофраста [123]. Солин пишет о скифских оленях, которые "едят против вредных растений траву, называемую cinaris" (Солин. 19. 15).
По словам Элиана: "фаланга так же опасна оленям, как и людям: оленям от её яда грозит немедленная смерть. Но стоит им поесть плюща - укус фаланги уже не опасен, только плющ должен быть непременно дикий" (Элиан. Пестрые рассказы. 1. 8).
Считалось, что, кроме оленей, змей поедают черепахи. В книге о животных Тимофея (V в.) сообщается: "Когда она пожирает змею, то после поедает растение ясенец, и с ней ничего плохого не случается" (Тимофей из Газы, 19. 2).
Это традиционный сюжет в литературе о чудесах мира:
"Говорят, что черепахи, съевши змею, тотчас заедают её травой ориганом, а если сразу её не отыщут, вскоре погибают. Некоторые пастухи, желая проверить, так ли это на самом деле, увидев, что черепаха съела змею, обрывали эту траву: спустя некоторое время всякий раз находили черепаху мертвой" (Псевдо-Аристотель. II).
Эти же сведения повторяет Василий Кесарийский, не чуждый античной премудрости:
"Черепаха, наевшись ехидниной плоти, избегает вреда от яда, употребив вместо противоядия душицу" (Василий Великий. Шестоднев, с. 162).
Раннехристианский взгляд на тему противоядий, ведомых животным, представлен в занимательной полемике Оригена с эпикурейцем Цельсом. Цельс утверждает, что змеи и орлы знают много средств против ядов и болезней и даже знают лечебные свойства некоторых камней, которыми и пользуются для врачевания своих детенышей.
Ориген отвечает: "Допустим, что животным известны и другие врачебные средства, но следует ли отсюда, что не природа, а разум указал им эти средства? Если бы разум изобретал у них средства, то он изобрел бы тогда не одно только это именно указанное средство у змей, а может быть, ещё и второе, и третье, потом ещё иное и у орла, и так далее у прочих животных, словом, он изобрел бы их ровно столько же, сколько их существует у людей. Но коль скоро теперь каждое животное, в зависимости от свойств его природы, обладает только определённым врачебным средством, то отсюда ясно, что у животных нет ни мудрости, ни разума, но только естественное, дарованное [Божественным] Словом расположение к таким вещам, которые предназначены служить средством к их благополучию"
(Ориген. Против Цельса. IV. LXXXVII). И далее:
"От взора Цельса совершенно ускользнуло то различие, какое существует между явлениями, зависящими в своем происхождении от разумной силы и мыслительных способностей, и явлениями, которые от разума нисколько не зависят и определяются исключительно потребностями одного только внешнего инстинкта. В основе этих последних явлений во всяком случае не лежит разум, которым управлялись бы действия [неразумных животных], такового разума они не имеют"
(Ориген. Против Цельса. IV. LXXXI).
Если следовать логике Оригена, олень в поисках долгой жизни движим не разумом, а природной необходимостью, то есть инстинктом. Такой взгляд на вещи, получи он признание со стороны христианских писателей, исключал бы создание литературных конструкций типа "Физиолога".
Олень, поедающий змей, о котором сообщает ал-Бируни, пьет много воды, чтобы обезопасить себя от скапливающегося в организме яда. У ал-Бируни происходит рационализация мифа (мы помним, зачем олениха наполняет свой рот водой). Авторы, подобные ал-Бируни, вполне могли способствовать процессу перехода мифа в плоскость зоологического сюжета. В этом варианте, водой побеждается не змей, а змеиный яд. Мифический олень, предстающий иногда горным козлом или быком, имеет в своем естестве силу, устраняющую вред яда. Во внутренностях горных козлов древние врачи находили камень безоар, который использовался ими для нейтрализации укусов змей и ядовитых насекомых. Тема поединка оленя со змеем получает новое звучание в связи с поиском древними и средневековыми фармацевтами противоядий от змеиного яда.
В частности, Солин сообщает: "Против ядов удивительно полезно творожистое вещество плода, убитого в утробе матери. Было открыто, что они никогда не страдают лихорадкой, и по этой причине мази, составленные из их мозгов, умеряют жар больных людей. Мы читали, что очень многие люди, имевшие привычку по утрам есть оленину, были долговечны без лихорадок; но это помогает только в таком случае, если олени погибли от одной раны" (Солин. 19. 17).
В трактате персидского автора Хубайша Тифлиси (XII в.) сказано: "Польза от змеи. Гиппократ (Букрат) говорит: всякий, кто будет есть много змеиного мяса, обезопасит себя от тяжелых болезней, его органы станут крепкими, и он долго не будет стареть" (Хубайш Тифлиси. XII. 29).
В фармакологическом справочнике ал-Бируни есть следующая выписка: "Джибрил говорит, что [эфа] обостряет зрение и увеличивает [продолжительность) жизни. Что касается обострения зрения, то это [сказано] в 'Ахбар ал-Араб'" (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 81).
Согласно персидской космографии
"эфу ловят и помещают в небольшие ящики. Спустя годы, если вынуть её и положить на пол, она будет двигаться. Говорят, одна таблетка, [приготовленная] из эфы, продлит [человеку] жизнь" ("Чудеса мира". 191).
Эти сведения вновь возвращают нас к мотиву возрождения и обновления, который ассоциируется с образом змеи.
Все доступные ресурсы растительного и животного мира и мира минералов использовались древними фармацевтами. Вряд ли найдется такое средство (даже если оно было малодейственным, ядовитым или обладало какими-то неприятными свойствами), которое не применялось бы для исцеления больных. Разнообразие снадобий иллюстрируют "Книга о лечебных веществах" ал-Бируни, содержащая 1116 глав, и "Книга о простых лекарствах" Ибн Сины (Ибн Сина. Канон. II). Древняя медицина, или, вернее сказать, симпатическая магия, выступает как сакрализованная практика, направленная на восстановление гармонии тела и души.
Земные существа мыслились символами скрытых духовных сущностей, что и позволяло авторам нравоучительных сочинений типа "Физиолога" обращаться к сакральным зоологическим сюжетам. Как правило, истории о животных в упрощенной форме наследуют сценарии архаических мифов и связанных с ними обрядов, указывая на скрытые взаимосвязи макро- и микрокосмоса. Однако не все сюжеты поддавались прямолинейной интерпретации в христианском коде, подобно тому, как, например, выглядит рассказ о змее, сбрасывающей "старость".
"Физиолог говорит о змее, что четыре свойства имеет:
Первое её свойство таково: когда старится, слабеет зрение её и плохо видит. И если хочет обновиться, идет и постится сорок дней и сорок ночей, пока кожа её не станет рыхлой. И ищет скалу или узкую расселину, и, просунувшись туда, трется телом. И, сбросив старую кожу, обновляется.
Толкование. Так и ты, человек, если хочешь сбросить ветхую кожу мира, то узким и тесным путем, постом, изнуряй тело. 'Ибо тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь вечную'" ("Физиолог", с. 131).
Вот как выглядит этот сюжет у Аристотеля:
"Когда змеи начнут сбрасывать кожу, она отстает прежде всего от глаз, так что не знакомым с этим явлением кажется, что они ослепли, после этого - с головы, и она у всех кажется белой. В течение почти суток вся старость снимается, начиная с головы и до хвоста. То, что было внутри, оказывается снаружи; они выходят из кожи, как зародыши из оболочек" (Аристотель. История животных. VIII. 17. 114).
Безобидное новшество в "Физиологе" связано с сорокадневным постом змеи.
Нас интересуют те случаи, когда к традиционному сюжету обращаются со специальной целью и перестраивают материал, чтобы проиллюстрировать идеи, для которых этот материал подходит менее всего. Очевидно, что автора переделки не смущал неизбежный конфликт между целью и привлекаемым зоологическим примером. Эпизод поедания змея оленем опущен автором александрийского "Физиолога", поскольку создавал бы непреодолимую трудность при толковании, где Христос уподобляется оленю.
Соответственно, претерпел изменение и характер борьбы животных. Оленю уже не нужно избавляться от змеиного яда, и он использует воду для извлечения противника из расщелины. Причем вода несёт особую семантическую нагрузку - это небесная вода крещения. Иными словами, исходный античный сюжет, прежде чем занять достойное место в христианской экзегетике, подвергся глубоким смысловым преобразованиям, которые исказили его содержание до неузнаваемости. Так выглядит предварительная реконструкция истории противостояния оленя и змея.
Цель нашего исследования не только проследить за эволюцией сюжета, но обнаружить тот момент, когда изменения в содержании сюжета приобретают необратимый характер, связанный с его перемещением из мифологической области в сферу нравственных поучений. Подобного рода переходы чреваты обессмысливанием текстов. Война оленя со змеем нужна только автору "Физиолога". Сейчас ещё рано говорить о масштабах искажений. Они могут быть выявлены при сравнительном анализе с параллельными материалами. Интересно, что при первом знакомстве с рассказом из "Физиолога" не возникает ощущение подвоха. Надо отдать должное смелой литературной фантазии христианского автора. Однако дело даже не в искажении сюжета (любой автор вправе на основе древних мифов творить собственную реальность), а в той грандиозной цели, к которой он стремился, а именно, избавить физиологические повествования от порочных, на его взгляд, ассоциаций. Конфликт можно обрисовать с помощью одного из тертуллиановских парадоксов: "Что общего между искателем истины и искателем вечной жизни?". Между "Афинами" и "Иерусалимом", между "Академией" и "Церковью" пролегла столь глубокая пропасть, что нет никакой надежды на компромисс. С позиции искателя истины, неприемлемо выглядит культурная матрица, каждый эпизод которой неявным образом внушает отвращение к естественным проявлениям бытия, спроецированным в мифологическую сферу. На деле это выглядит так. Священный брак оленя со змеей заменен сокрушением змея. Поскольку змей воплощал мужскую стратегию, то в новом варианте христианского мифа достигнута небывалая степень чистоты. Теперь, когда обозначена новая перспектива в исследовании, предложен новый взгляд на хорошо известный сюжет и обозначены контуры табуированной ситуации, можно познакомиться с новеллой из "Физиолога":
"Давид говорит: "Как стремится олень к источнику вод, так стремится душа моя к Тебе, Боже"
Ср.: "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!" (Псал. 41:2).
"Физиолог" говорит об олене: "что враждебен змею весьма. Когда убегает змей от оленя в расщелины земли, идет олень и наполняет челюсти свои ключевой водой, и извергает в расщелины, и извлекает змея, и сокрушает его, и убивает.
Толкование.
Так и Господь наш сокрушил змея, дьявола, небесными водами, которые он имел в божественном слове добродетельной премудрости. И как змей не может переносить воды, так дьявол - небесного слова.
И если ты имеешь разум в сердце своем, призови благовестия, и скажут они тебе: 'Не прелюбодействуй, не блуди, не кради'. И, вкусив священных вод, извергнешь всякое зло.
Господь, придя, прогнал мысленного змея небесными водами. Но дьявол скрыл его в преисподней части земли. И Господь, источив из ребра своего кровь и воду, уничтожил скрытую в нас дьявольскую силу через купель воскресения" ("Физиолог", с. 143).
2. СОКРУШЕНИЕ ЗМЕЯ
Вернемся к вопросу, зачем оленю нужна змея. В разнообразных сочинениях, независимых от "Физиолога", сообщается о поедании змеи, и лишь "Физиолог" говорит о том, что цель оленя - убийство змея. В такой ситуации особый интерес приобретают свидетельства раннехристианских писателей, которые транслируют античный миф, не меняя его мотивацию. На их фоне яснее обозначается интересующая нас проблема манипуляции с текстом и, наконец, появляются некоторые основания обозначить замысел автора "Физиолога".
Христианский апологет Татиан упоминает оленя, который лечится, поедая змей. Осуждая искусство греческих врачей, Татиан вопрошает:
"Почему верящий устроению вещества не желает поверить Богу? Чего ради ты не приходишь к более могущественному Владыке, лечишься, словно пес с помощью травы, олень с помощью гадюки, свинья с помощью речных раков, а лев - обезьян? И зачем ты обожествляешь мирские вещи?" (Татиан. Слово к эллинам. 18).
Напротив, Василий Кесарийский видит в подобных примерах величие Творца:
"Не какое-либо искусство резать корни, не опытное изведание трав открыло бессловесным познание полезного; напротив того, каждое животное естественным образом отыскивает спасительное для него, и имеет какое-то непостижимое сродство с тем, что сообразно природе" (Василий Великий. Шестоднев, с. 164).
В поучении коптского апы Поймена говорится об оленях, поедающих змей. Как видим, для создания поучения вовсе не требовалось сокрушать змея. Этот пример со всей очевидностью удостоверяет переделку сюжета автором "Физиолога". Змеиный яд жжет сердца оленей, и спасение они находят лишь напившись воды. Подобным же образом поступает и горный бык, описанный ал-Бируни. Указанные обстоятельства позволяют считать, что поучение коптского апы Поймена не отражает сведения "Физиолога" [124]. В поучении и иная интерпретация сюжета: оленям уподобляются монахи-пустынники, палимые ядом демонов лукавых; Христос же есть водный источник. Очевидно, что подобные сравнения не противоречат исходной мифологеме, хотя и не раскрывают её полностью:
"Говорил апа Поймен: Написано: 'Как олень пребывает у источников водных, таким же образом и моя душа прибегает к Тебе, Боже' (Псал. 41:2). Поскольку олени, пребывающие в пустыне, поедают змей и, когда яд жжет их сердце, поднимаются к водам, и, напившись, прохлаждаются от змеиного яда. Таким же образом монахи, пребывающие в пустыне, палимы ядом демонов лукавых, [но,] любя субботу и воскресенье, стремятся взойти к источнику водному, который есть плоть и кровь Господа, чтобы очиститься от всякой горечи лукавого" [125].
Особый интерес для нашего исследования имеет развернутый комментарий Василия Кесарийского к 28 псалму. Василий с видимым удовольствием размышляет на тему об оленях и змеях, мало связанную со строкой из псалма: "Глас Господа разрешает от бремени ланей".
В полном согласии с античной традицией Василий пишет, что олень в лечебных целях поедает змею, предварительно изгнав её из убежища своим дыханием:
"Олень имеет такое устройство, что ему не могут вредить пресмыкающиеся; но, как говорят естествонаблюдатели, съеденная им ехидна служит для него очищением. А все ядовитые животные берутся в изображении злых и противных сил, как говорит Господь: 'даю вам власть наступать на змей и скорпионов, и на всю силу вражию' (Лука. 10:19).
И как ещё псалом обещает Пророку: 'на аспида и василиска наступишь' (Псал. 90:13).
Посему, когда слышишь в Писании имя оленя, необходимо искать в слове изображения чего-то лучшего. Ибо 'высокие горы - убежище сернам' (Псал. 103:18), и 'как лань желает к потокам воды' (Псал. 41:2). Но и 'всякий праведник имеет пребывание в вышних, к намеренному стремясь, к почести вышнего звания' (Посл. к Филип. 3:14), и прибегает к удобопиемым источникам, ища первых начал богословия.
Олень же дыханием своим извлекает ядовитых гадов, кроющихся в гнездах, и силою сего дыхания заставляет выходить из их убежищ. Посему святой, как именуется орлом за свою превыспренность и большею частью отделенность от земли, [...] так и оленем - за противодействие злу. Посему и Соломон говорит: 'утешайся женою юности твоей, любезною ланию и прекрасною серною; груди её да упоявают тебя во всякое время' (Притчи. 5:19); а сим дает нам разуметь, что упомянутые теперь олени способны к учению богословия.
Глас Господа, разрешает от бремени ланей. Посему, когда увидим какого-либо Божия человека совершенного и во всем преуспевшего, будем усиленно искать пользы в беседах с ним! Где есть олень, оттуда прогоняется всякая пресмыкающаяся злоба; потому что ядовитые гады не терпят запаха сего животного, бегут даже из места, где есть запах жженых оленьих рогов" [126].
В "Физиологе" (по сербской рукописи XVI в.) рядом с известной уже нам статьей об олене представлен и другой, традиционный сюжет:
"олень ухаеть змiа ськрьвена, по уханiю познаваеть ю и абiе прогласить три гласи великы. И прилагаеть нос свои кь вратомь дуплине, и сводить дыханiе своё вьнутрь, и где любо да лежить змiи, вьсходить кь грьтану едена и погльщаеть его и погльтивь змiа, течеть кь источникомь водныимь" [127].
Альтернативный вариант, где говорится о поедании змея, окончательно подтверждает следующие выводы.
Трех примеров из сочинений раннехристианских апологетов и учителей вполне достаточно, чтобы убедиться в переделке сюжета автором "Физиолога" и прояснить мотивацию внесенных им изменений. Олень, ищущий молодости, превратился в орудие победы над дьяволом. Эта совершенно немыслимая конструкция не имеет опоры в мировой мифологии. Придуманный автором "Физиолога" олень, убивающий змей, маргинальная фигура даже для христианской зоологии. Можно предположить, исходя из гипотезы, высказанной в предисловии, что описательная часть представляет собой загадку, адресованную посвящаемому. Загадка носит характер мнимого парадокса. И через толкование посвящаемый открывает для себя тайну священной истории. Но для нас в данном случае достаточно понимания, что олень не животное, а знак, некое производное от толкования.
Поскольку тема оленя и змеи привлекала внимание многих христианских переводчиков и сочинителей, то наряду с искаженным сюжетом продолжал существовать исконный античный сюжет, что самым любопытным образом отразилось в поздних литературных памятниках.
Так, согласно "Словарю названий и символики" О.В. Беловой, олень обозначал:
1) Христа, изгоняющего дьявола; 2) обновление человека; 3) грешника [128].
В теме сокрушения змея осталось неясным последнее обстоятельство: функция воды.
В толковании говорится о небесных водах, уподобляемых небесным словам. Как таковой олень здесь лишняя фигура. Секрет победы заключен в источнике вод. В космической битве Бога с дьяволом за человека купель воскресения наполнена священной водой, способной уничтожить дьявольскую силу. Это толкование "Физиолога", и оно обретает свою глубину на фоне следующего размышления Тертуллиана:
"Животворно таинство нашей воды, ибо, смыв ею грехи вчерашней слепоты, мы освобождаемся для жизни вечной!
Рассуждение наше не будет праздным; оно обращено и к тем, кто достаточно искушен в вере, и к тем, кому довольно просто верить, не вникая в смысл предания, кто по невежеству исповедует непросвещенную мнимую веру. И потому-то появившаяся здесь недавно гадюка Каиновой ереси многих увлекла своим ядовитейшим учением, обращаясь в первую очередь против крещения [129]. Ясно, что такова её природа.
Ведь обычно гадюки, аспиды и даже василиски держатся сухих и безводных мест. Мы же, рыбки, вслед за "рыбой" нашей, Иисусом Христом, рождаемся в воде, сохраняем жизнь не иначе, как оставаясь в воде. ... Ничто не смущает души людей больше, чем явная простота Божьих дел, сопоставленная с величием обещаемого результата. Вот так и здесь. Из-за того, что человек, погруженный в воду с такой простотой, без пышности, без каких-либо особых приготовлений и, вдобавок, без расходов, получает крещение при произнесении немногих слов и выходит из воды немногим чище или вообще не чище, тем невероятнее кажется наследование вечности"
-- (Тертуллиан, "О крещении" 1-2).
От "сухого" и "змеиного" (символов врага рода человеческого) символы "рыбы" и "воды" переводят в сферу божественного. Крещение как погружение в воду (вода - одно из важнейших первоначал) и выход из нее к новой жизни, к первоначальной чистоте тесно связаны с образом Мессии. Для ранних христиан изображение рыбы служило символом Иисуса Христа, так как греческое "рыба" (ИХТИС) складывается из первых букв 5 слов: "Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель" [130].
_________________________________________
Начало. К Части 2: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/1929810.html
http://www.simbolarium.ru/simbolarium/sym-uk-cyr/cyr-o/o/olenj.htm#zamet
______________________________________________
1. МИФИЧЕСКАЯ ВОЙНА ОЛЕНЯ СО ЗМЕЕМ
"Страшливъ елень, губитель гадомъ"
-- От Шестоденьца избрано о животех [108]
В александрийском "Физиологе" говорится о смертельной вражде оленя со змеем. Змей прячется от противника в расщелины земли, но олень с помощью воды извлекает змея и побеждает его. Картина, рисуемая "Физиологом", во всех отношениях выглядит странно. В космогонических мифах Евразии змея обычно связана с водной стихией, является хозяином дождя, пьющего небесную воду [109], поэтому способ борьбы оленя со змеем противоречит логике мифа. Однако все встанет на свои места, если мы примем во внимание логику христианского интерпретатора, подразумевающего под водой "воду крещения". Речь идет о тайне Откровения, недоступной "философскому" разуму. В "Физиологе" утверждается: "Как змей не может переносить воды, так дьявол - небесного слова". Одного этого обстоятельства достаточно, чтобы заподозрить разрушительную редактуру исходного текста. В лучшем случае, змей боится огня, но не воды. С позиции античного мифа, олень явно использует не то оружие. Как выяснится ниже, олень не водой, а своим дыханием извлекает ядовитых гадов из их гнезд и совсем не для того, чтобы их уничтожить. Настойчивая ссылка "Физиолога" и других близких к нему по духу христианских сочинений на вражду оленя и змеи указывает на вытесненный сценарий, рисующий отношения прямо противоположного свойства. На вопрос, почему этот сценарий оказался табуированным, мы ответим чуть позже. А пока займемся частным вопросом: с какой целью олень пьет воду.
Ответ можно найти во французском бестиарии XIII века, где излагается похожая история вражды оленя и змея (Dicta Chrisostomi, л. 50). В надписи к миниатюре поясняется: олень (cervus) - враг змеи и символизирует Христа, уничтожающего дракона - дьявола. Если олень знает, что змея затаилась в норе, то набирает в пасть воды и заливает нору, вытягивая при этом змею своим дыханием. Что означает последнее действие, пока неясно. Олень пьет много воды, чтобы уничтожить змеиный яд. Сразу же возникает вопрос, почему олень отравлен ядом? В позднейшей греческой редакции "Физиолога" сообщается, что олень живет пятьдесят лет. По истечении этого срока он бегает по лесным долинам и горным ущельям, угадывая чутьем змеиные норы: найдя змею, он издает троекратный дикий крик. Приложив свой нос к отверстию норы, дыханием он извлекает змею и пожирает ее. После этого олень устремляется к водным источникам, чтобы напиться и нейтрализовать яд.
Если он через 3 часа не отыщет воды, то он издыхает; найдя же воду, проживет ещё 50 лет [110]. В английском бестиарии XII в. и в сочинении Гуго Сен-Викторского рассказывается, что, съев змею, олень возвращает себе молодость; таким образом он живет до 800 лет, а лечится травой-душицей (Английский бестиарии, л. 30; De Bestiis et aliis rebus. II. 14). Эти сведения заимствованы из "Этимологий" Исидора Севильского (Исидор Севильский. XII. 1. 18-19).
О долгой жизни оленей писал уже Гесиод:
"Ворона переживает девять поколений людей, олень четыре поколения ворон, и три поколения оленей живет ворон" [111].
Аристотель был знаком с мифом о долголетии оленей и замечает по этому поводу:
"Об их жизни рассказывают басни, будто они долговечны, но в самих баснях нет ничего определённого, а кроме того, и беременность, и рост телят происходят не так, как у животных долговечных" (Аристотель. История животных. VI. 29. 172).
Спустя 700 лет сомнительные рассказы об оленях повторит Солин:
"Для определения их живучести Александр Великий надел ошейники на множество оленей, которые, будучи пойманы через сто лет, ещё не обнаруживали признаков старости" (Солин. 19. 18)[112].
Плиний, считая басней сообщение беотийского поэта, будто олень переживает 36 поколений людей, все же верит в долголетие этого животного и приводит сказание об оленях, отпущенных на свободу Александром Великим с золотой цепью и пойманных сто лет спустя (Плиний. 7. 153; 8. 119).
Согласно общему мнению об оленях, "они едят змей и дыханием ноздрей извлекают их из глубоких нор" (Солин. 19. 16). Секрет молодости оленя заключается в змее. Змей - хтоническое существо - имеет отчетливую связь с иным миром, подземным царством, с нижней космической зоной, то есть с глубинными теллургическими силами. В этом качестве он дарует плодовитость, мудрость и даже бессмертие. В архаических мифах змей выступает в роли охранителя священного источника или источника молодости. Сбрасывая кожу, змея зримо воплощает бессмертие, достигаемое посредством метаморфоз. При этом остается неясным, почему, поедая змею, олень обретает молодость. Ответа на вопрос нет и, видимо, быть не может. Истинная ситуация, на мой взгляд, выглядит следующим образом. Змея, будучи "вечным" существом, приобщает оленя к циклам обновления, реализованным в сценарии священного брака. Олень не поедает змею, а совокупляется с ней. Речь идет о соединении мужской и женской сущностей в рамках лунарных мифологий (а вовсе не о реальных животных, обуреваемых страстью) [113].
Только соединение двух начал порождает новую жизнь, обозначаемую в мифах, как "вечная молодость". По крайней мере, в нашем распоряжении есть тексты, демонстрирующие "порочную" связь оленя со змеей, и я склонен рассматривать эти тексты как первичные. Само по себе представление о тайной связи этих животных древнее любой его письменной фиксации. Например, что означает следующее изображение? На фигурной печати из Дашлы-3 (Северный Афганистан) горбатый бык стоит на двуглавой змее, причем голова одной из змей соприкасается с головой быка [114].
Напомним фрагмент финикийской мифологии в изложении Филона Библского:
"Природу дракона и змей обоготворил сам Таавт [Тот], а после него уже финикийцы и египтяне. По его учению, это животное более всех прочих пресмыкающихся обладает духом. [...] Оно весьма долговечно и, по природе своей, сбросив старость, не только молодеет, но и получает приращение по величине, и, дойдя до определённого размера, оно, наконец, уничтожается в самом себе" [115].
Согласно Гораполлону (Об иероглифах. 1. 2), египтяне изображали вселенную в виде змеи: "каждый год, отлагая старость, она снимает кожу подобно тому, как в мире обновляется годовое время, совершив перемену".
По мнению Артемидора: "дракон означает царя из-за своей силы, время - из-за своей длины и из-за того, что он сбрасывает старую кожу и снова становится молодым, - ведь то же самое происходит и со временем при смене времен года" (Артемидор. Сонник. II. 13).
В одном из орфических гимнов богиня преисподней Геката названа "радующейся оленям"; у Лукиана Геката именуется "змееногой" [116]. В орфическом воззрении, основанном на древнейшем слиянии териоморфических культов, между змеей и быком устанавливается мистическая связь: бык - солнечная, змий - хтоническая ипостась Диониса. Дионис выступает как бык в мире живых и как змий в подземном царстве [117]. Более древним является представление о змее-супруге. Известны критские изображения оргиастической богини или жрицы со змеями в руках [118].
В византийском сборнике выписок Кассиана Басса (VI в.) сохранилась цитата из Ксенофонта, которую современные издатели, вследствие, как они пишут, её непристойного смысла (в духе церковного "террора чистоты"), сочли целесообразным опустить:
"Оленья самка, поднятая с места и привлеченная запахом змея, напускает ему в глаза тумана и привлекает его к себе." (Геопоники. XIX. 5. 3).
Восстановим цитату по немецкому изданию X. Беха 119: 3:
"3. Олениха, поднимаемая и притягиваемая темным духом змея, стаскивает [ero] к себе.
4. Если кто-либо нагреет хвост оленихи, разгладит [его в вине], вином намажет половые органы совокупляющегося животного, напрягая его [член] к сношению, заставляет его освободиться от семени и размазывает сперму вокруг, и над людьми делает то же самое."
Речь идет о магических приемах, призванных повлиять на потенцию животных и людей. Не забудем, что "Геопоники" - это византийский справочник по разведению животных и растений.
Василию Кесарийскому было известно, что "олень дыханием своим извлекает ядовитых гадов, кроющихся в гнездах, и силою сего дыхания заставляет выходить из их убежищ".
В изначальном варианте мифа вообще не было речи о противостоянии этих существ. Можно предположить, что табу, наложенное на сведения о соитии самки оленя со змеем, изменило историю их взаимоотношений на прямо противоположную. На деле это выглядело так. "Порочная" связь сменилась непримиримой войной и поеданием змея. Впрочем, проглатывание змея есть эвфемизм соития с ним [120]. Полное искажение мифа, выразившееся в стерилизации сюжета, последовало в "Физиологе". Мотив поедания змея подвергся цензуре, и его место занял мотив избегания и уничтожения змея. Следует заметить, что змей изначально наваждение для христианского мировосприятия, и связано это, в первую очередь, с фаллической и эротической ролью змея в мифах [121]. Так или иначе, тайный союз оленя и змея сменился войной этих животных и получил впечатляющее развитие в сакральной лечебной практике.
В персидской космографии упоминается в качестве занимательной истории сюжет о вражде оленя со змеей. Змея, у которой человеческое лицо, обитает в колодцах и подземных каналах, то есть, является водным существом. Когда олень находит ее, то съедает. В космографии соединяются в единое целое известие о легендарных змеях и фрагмент мифа о вражде оленя со змеей. Интересующий нас сюжет представлен в последней стадии разрушения. Мы уже частично рассмотрели материалы, которые показывают, что олень не просто побеждал змея, но поедал его. Однако смысл этого действия для автора космографии полностью утрачен. Получается какая-то странная картина: олень не стремится продлить молодость, а просто поедает змей, словно они для него обычная пища.
Защитой от змеиного яда, кроме воды, оленю служит растение шалфей, именуемое "оленьим кормом". В природе некоторые плотоядные животные с лечебной целью едят траву, а олени даже поедают некоторые лекарственные растения [122]. Множество примеров тому можно найти у Аристотеля и Феофраста [123]. Солин пишет о скифских оленях, которые "едят против вредных растений траву, называемую cinaris" (Солин. 19. 15).
По словам Элиана: "фаланга так же опасна оленям, как и людям: оленям от её яда грозит немедленная смерть. Но стоит им поесть плюща - укус фаланги уже не опасен, только плющ должен быть непременно дикий" (Элиан. Пестрые рассказы. 1. 8).
Считалось, что, кроме оленей, змей поедают черепахи. В книге о животных Тимофея (V в.) сообщается: "Когда она пожирает змею, то после поедает растение ясенец, и с ней ничего плохого не случается" (Тимофей из Газы, 19. 2).
Это традиционный сюжет в литературе о чудесах мира:
"Говорят, что черепахи, съевши змею, тотчас заедают её травой ориганом, а если сразу её не отыщут, вскоре погибают. Некоторые пастухи, желая проверить, так ли это на самом деле, увидев, что черепаха съела змею, обрывали эту траву: спустя некоторое время всякий раз находили черепаху мертвой" (Псевдо-Аристотель. II).
Эти же сведения повторяет Василий Кесарийский, не чуждый античной премудрости:
"Черепаха, наевшись ехидниной плоти, избегает вреда от яда, употребив вместо противоядия душицу" (Василий Великий. Шестоднев, с. 162).
Раннехристианский взгляд на тему противоядий, ведомых животным, представлен в занимательной полемике Оригена с эпикурейцем Цельсом. Цельс утверждает, что змеи и орлы знают много средств против ядов и болезней и даже знают лечебные свойства некоторых камней, которыми и пользуются для врачевания своих детенышей.
Ориген отвечает: "Допустим, что животным известны и другие врачебные средства, но следует ли отсюда, что не природа, а разум указал им эти средства? Если бы разум изобретал у них средства, то он изобрел бы тогда не одно только это именно указанное средство у змей, а может быть, ещё и второе, и третье, потом ещё иное и у орла, и так далее у прочих животных, словом, он изобрел бы их ровно столько же, сколько их существует у людей. Но коль скоро теперь каждое животное, в зависимости от свойств его природы, обладает только определённым врачебным средством, то отсюда ясно, что у животных нет ни мудрости, ни разума, но только естественное, дарованное [Божественным] Словом расположение к таким вещам, которые предназначены служить средством к их благополучию"
(Ориген. Против Цельса. IV. LXXXVII). И далее:
"От взора Цельса совершенно ускользнуло то различие, какое существует между явлениями, зависящими в своем происхождении от разумной силы и мыслительных способностей, и явлениями, которые от разума нисколько не зависят и определяются исключительно потребностями одного только внешнего инстинкта. В основе этих последних явлений во всяком случае не лежит разум, которым управлялись бы действия [неразумных животных], такового разума они не имеют"
(Ориген. Против Цельса. IV. LXXXI).
Если следовать логике Оригена, олень в поисках долгой жизни движим не разумом, а природной необходимостью, то есть инстинктом. Такой взгляд на вещи, получи он признание со стороны христианских писателей, исключал бы создание литературных конструкций типа "Физиолога".
Олень, поедающий змей, о котором сообщает ал-Бируни, пьет много воды, чтобы обезопасить себя от скапливающегося в организме яда. У ал-Бируни происходит рационализация мифа (мы помним, зачем олениха наполняет свой рот водой). Авторы, подобные ал-Бируни, вполне могли способствовать процессу перехода мифа в плоскость зоологического сюжета. В этом варианте, водой побеждается не змей, а змеиный яд. Мифический олень, предстающий иногда горным козлом или быком, имеет в своем естестве силу, устраняющую вред яда. Во внутренностях горных козлов древние врачи находили камень безоар, который использовался ими для нейтрализации укусов змей и ядовитых насекомых. Тема поединка оленя со змеем получает новое звучание в связи с поиском древними и средневековыми фармацевтами противоядий от змеиного яда.
В частности, Солин сообщает: "Против ядов удивительно полезно творожистое вещество плода, убитого в утробе матери. Было открыто, что они никогда не страдают лихорадкой, и по этой причине мази, составленные из их мозгов, умеряют жар больных людей. Мы читали, что очень многие люди, имевшие привычку по утрам есть оленину, были долговечны без лихорадок; но это помогает только в таком случае, если олени погибли от одной раны" (Солин. 19. 17).
В трактате персидского автора Хубайша Тифлиси (XII в.) сказано: "Польза от змеи. Гиппократ (Букрат) говорит: всякий, кто будет есть много змеиного мяса, обезопасит себя от тяжелых болезней, его органы станут крепкими, и он долго не будет стареть" (Хубайш Тифлиси. XII. 29).
В фармакологическом справочнике ал-Бируни есть следующая выписка: "Джибрил говорит, что [эфа] обостряет зрение и увеличивает [продолжительность) жизни. Что касается обострения зрения, то это [сказано] в 'Ахбар ал-Араб'" (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 81).
Согласно персидской космографии
"эфу ловят и помещают в небольшие ящики. Спустя годы, если вынуть её и положить на пол, она будет двигаться. Говорят, одна таблетка, [приготовленная] из эфы, продлит [человеку] жизнь" ("Чудеса мира". 191).
Эти сведения вновь возвращают нас к мотиву возрождения и обновления, который ассоциируется с образом змеи.
Все доступные ресурсы растительного и животного мира и мира минералов использовались древними фармацевтами. Вряд ли найдется такое средство (даже если оно было малодейственным, ядовитым или обладало какими-то неприятными свойствами), которое не применялось бы для исцеления больных. Разнообразие снадобий иллюстрируют "Книга о лечебных веществах" ал-Бируни, содержащая 1116 глав, и "Книга о простых лекарствах" Ибн Сины (Ибн Сина. Канон. II). Древняя медицина, или, вернее сказать, симпатическая магия, выступает как сакрализованная практика, направленная на восстановление гармонии тела и души.
Земные существа мыслились символами скрытых духовных сущностей, что и позволяло авторам нравоучительных сочинений типа "Физиолога" обращаться к сакральным зоологическим сюжетам. Как правило, истории о животных в упрощенной форме наследуют сценарии архаических мифов и связанных с ними обрядов, указывая на скрытые взаимосвязи макро- и микрокосмоса. Однако не все сюжеты поддавались прямолинейной интерпретации в христианском коде, подобно тому, как, например, выглядит рассказ о змее, сбрасывающей "старость".
"Физиолог говорит о змее, что четыре свойства имеет:
Первое её свойство таково: когда старится, слабеет зрение её и плохо видит. И если хочет обновиться, идет и постится сорок дней и сорок ночей, пока кожа её не станет рыхлой. И ищет скалу или узкую расселину, и, просунувшись туда, трется телом. И, сбросив старую кожу, обновляется.
Толкование. Так и ты, человек, если хочешь сбросить ветхую кожу мира, то узким и тесным путем, постом, изнуряй тело. 'Ибо тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь вечную'" ("Физиолог", с. 131).
Вот как выглядит этот сюжет у Аристотеля:
"Когда змеи начнут сбрасывать кожу, она отстает прежде всего от глаз, так что не знакомым с этим явлением кажется, что они ослепли, после этого - с головы, и она у всех кажется белой. В течение почти суток вся старость снимается, начиная с головы и до хвоста. То, что было внутри, оказывается снаружи; они выходят из кожи, как зародыши из оболочек" (Аристотель. История животных. VIII. 17. 114).
Безобидное новшество в "Физиологе" связано с сорокадневным постом змеи.
Нас интересуют те случаи, когда к традиционному сюжету обращаются со специальной целью и перестраивают материал, чтобы проиллюстрировать идеи, для которых этот материал подходит менее всего. Очевидно, что автора переделки не смущал неизбежный конфликт между целью и привлекаемым зоологическим примером. Эпизод поедания змея оленем опущен автором александрийского "Физиолога", поскольку создавал бы непреодолимую трудность при толковании, где Христос уподобляется оленю.
Соответственно, претерпел изменение и характер борьбы животных. Оленю уже не нужно избавляться от змеиного яда, и он использует воду для извлечения противника из расщелины. Причем вода несёт особую семантическую нагрузку - это небесная вода крещения. Иными словами, исходный античный сюжет, прежде чем занять достойное место в христианской экзегетике, подвергся глубоким смысловым преобразованиям, которые исказили его содержание до неузнаваемости. Так выглядит предварительная реконструкция истории противостояния оленя и змея.
Цель нашего исследования не только проследить за эволюцией сюжета, но обнаружить тот момент, когда изменения в содержании сюжета приобретают необратимый характер, связанный с его перемещением из мифологической области в сферу нравственных поучений. Подобного рода переходы чреваты обессмысливанием текстов. Война оленя со змеем нужна только автору "Физиолога". Сейчас ещё рано говорить о масштабах искажений. Они могут быть выявлены при сравнительном анализе с параллельными материалами. Интересно, что при первом знакомстве с рассказом из "Физиолога" не возникает ощущение подвоха. Надо отдать должное смелой литературной фантазии христианского автора. Однако дело даже не в искажении сюжета (любой автор вправе на основе древних мифов творить собственную реальность), а в той грандиозной цели, к которой он стремился, а именно, избавить физиологические повествования от порочных, на его взгляд, ассоциаций. Конфликт можно обрисовать с помощью одного из тертуллиановских парадоксов: "Что общего между искателем истины и искателем вечной жизни?". Между "Афинами" и "Иерусалимом", между "Академией" и "Церковью" пролегла столь глубокая пропасть, что нет никакой надежды на компромисс. С позиции искателя истины, неприемлемо выглядит культурная матрица, каждый эпизод которой неявным образом внушает отвращение к естественным проявлениям бытия, спроецированным в мифологическую сферу. На деле это выглядит так. Священный брак оленя со змеей заменен сокрушением змея. Поскольку змей воплощал мужскую стратегию, то в новом варианте христианского мифа достигнута небывалая степень чистоты. Теперь, когда обозначена новая перспектива в исследовании, предложен новый взгляд на хорошо известный сюжет и обозначены контуры табуированной ситуации, можно познакомиться с новеллой из "Физиолога":
"Давид говорит: "Как стремится олень к источнику вод, так стремится душа моя к Тебе, Боже"
Ср.: "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!" (Псал. 41:2).
"Физиолог" говорит об олене: "что враждебен змею весьма. Когда убегает змей от оленя в расщелины земли, идет олень и наполняет челюсти свои ключевой водой, и извергает в расщелины, и извлекает змея, и сокрушает его, и убивает.
Толкование.
Так и Господь наш сокрушил змея, дьявола, небесными водами, которые он имел в божественном слове добродетельной премудрости. И как змей не может переносить воды, так дьявол - небесного слова.
И если ты имеешь разум в сердце своем, призови благовестия, и скажут они тебе: 'Не прелюбодействуй, не блуди, не кради'. И, вкусив священных вод, извергнешь всякое зло.
Господь, придя, прогнал мысленного змея небесными водами. Но дьявол скрыл его в преисподней части земли. И Господь, источив из ребра своего кровь и воду, уничтожил скрытую в нас дьявольскую силу через купель воскресения" ("Физиолог", с. 143).
2. СОКРУШЕНИЕ ЗМЕЯ
Вернемся к вопросу, зачем оленю нужна змея. В разнообразных сочинениях, независимых от "Физиолога", сообщается о поедании змеи, и лишь "Физиолог" говорит о том, что цель оленя - убийство змея. В такой ситуации особый интерес приобретают свидетельства раннехристианских писателей, которые транслируют античный миф, не меняя его мотивацию. На их фоне яснее обозначается интересующая нас проблема манипуляции с текстом и, наконец, появляются некоторые основания обозначить замысел автора "Физиолога".
Христианский апологет Татиан упоминает оленя, который лечится, поедая змей. Осуждая искусство греческих врачей, Татиан вопрошает:
"Почему верящий устроению вещества не желает поверить Богу? Чего ради ты не приходишь к более могущественному Владыке, лечишься, словно пес с помощью травы, олень с помощью гадюки, свинья с помощью речных раков, а лев - обезьян? И зачем ты обожествляешь мирские вещи?" (Татиан. Слово к эллинам. 18).
Напротив, Василий Кесарийский видит в подобных примерах величие Творца:
"Не какое-либо искусство резать корни, не опытное изведание трав открыло бессловесным познание полезного; напротив того, каждое животное естественным образом отыскивает спасительное для него, и имеет какое-то непостижимое сродство с тем, что сообразно природе" (Василий Великий. Шестоднев, с. 164).
В поучении коптского апы Поймена говорится об оленях, поедающих змей. Как видим, для создания поучения вовсе не требовалось сокрушать змея. Этот пример со всей очевидностью удостоверяет переделку сюжета автором "Физиолога". Змеиный яд жжет сердца оленей, и спасение они находят лишь напившись воды. Подобным же образом поступает и горный бык, описанный ал-Бируни. Указанные обстоятельства позволяют считать, что поучение коптского апы Поймена не отражает сведения "Физиолога" [124]. В поучении и иная интерпретация сюжета: оленям уподобляются монахи-пустынники, палимые ядом демонов лукавых; Христос же есть водный источник. Очевидно, что подобные сравнения не противоречат исходной мифологеме, хотя и не раскрывают её полностью:
"Говорил апа Поймен: Написано: 'Как олень пребывает у источников водных, таким же образом и моя душа прибегает к Тебе, Боже' (Псал. 41:2). Поскольку олени, пребывающие в пустыне, поедают змей и, когда яд жжет их сердце, поднимаются к водам, и, напившись, прохлаждаются от змеиного яда. Таким же образом монахи, пребывающие в пустыне, палимы ядом демонов лукавых, [но,] любя субботу и воскресенье, стремятся взойти к источнику водному, который есть плоть и кровь Господа, чтобы очиститься от всякой горечи лукавого" [125].
Особый интерес для нашего исследования имеет развернутый комментарий Василия Кесарийского к 28 псалму. Василий с видимым удовольствием размышляет на тему об оленях и змеях, мало связанную со строкой из псалма: "Глас Господа разрешает от бремени ланей".
В полном согласии с античной традицией Василий пишет, что олень в лечебных целях поедает змею, предварительно изгнав её из убежища своим дыханием:
"Олень имеет такое устройство, что ему не могут вредить пресмыкающиеся; но, как говорят естествонаблюдатели, съеденная им ехидна служит для него очищением. А все ядовитые животные берутся в изображении злых и противных сил, как говорит Господь: 'даю вам власть наступать на змей и скорпионов, и на всю силу вражию' (Лука. 10:19).
И как ещё псалом обещает Пророку: 'на аспида и василиска наступишь' (Псал. 90:13).
Посему, когда слышишь в Писании имя оленя, необходимо искать в слове изображения чего-то лучшего. Ибо 'высокие горы - убежище сернам' (Псал. 103:18), и 'как лань желает к потокам воды' (Псал. 41:2). Но и 'всякий праведник имеет пребывание в вышних, к намеренному стремясь, к почести вышнего звания' (Посл. к Филип. 3:14), и прибегает к удобопиемым источникам, ища первых начал богословия.
Олень же дыханием своим извлекает ядовитых гадов, кроющихся в гнездах, и силою сего дыхания заставляет выходить из их убежищ. Посему святой, как именуется орлом за свою превыспренность и большею частью отделенность от земли, [...] так и оленем - за противодействие злу. Посему и Соломон говорит: 'утешайся женою юности твоей, любезною ланию и прекрасною серною; груди её да упоявают тебя во всякое время' (Притчи. 5:19); а сим дает нам разуметь, что упомянутые теперь олени способны к учению богословия.
Глас Господа, разрешает от бремени ланей. Посему, когда увидим какого-либо Божия человека совершенного и во всем преуспевшего, будем усиленно искать пользы в беседах с ним! Где есть олень, оттуда прогоняется всякая пресмыкающаяся злоба; потому что ядовитые гады не терпят запаха сего животного, бегут даже из места, где есть запах жженых оленьих рогов" [126].
В "Физиологе" (по сербской рукописи XVI в.) рядом с известной уже нам статьей об олене представлен и другой, традиционный сюжет:
"олень ухаеть змiа ськрьвена, по уханiю познаваеть ю и абiе прогласить три гласи великы. И прилагаеть нос свои кь вратомь дуплине, и сводить дыханiе своё вьнутрь, и где любо да лежить змiи, вьсходить кь грьтану едена и погльщаеть его и погльтивь змiа, течеть кь источникомь водныимь" [127].
Альтернативный вариант, где говорится о поедании змея, окончательно подтверждает следующие выводы.
Трех примеров из сочинений раннехристианских апологетов и учителей вполне достаточно, чтобы убедиться в переделке сюжета автором "Физиолога" и прояснить мотивацию внесенных им изменений. Олень, ищущий молодости, превратился в орудие победы над дьяволом. Эта совершенно немыслимая конструкция не имеет опоры в мировой мифологии. Придуманный автором "Физиолога" олень, убивающий змей, маргинальная фигура даже для христианской зоологии. Можно предположить, исходя из гипотезы, высказанной в предисловии, что описательная часть представляет собой загадку, адресованную посвящаемому. Загадка носит характер мнимого парадокса. И через толкование посвящаемый открывает для себя тайну священной истории. Но для нас в данном случае достаточно понимания, что олень не животное, а знак, некое производное от толкования.
Поскольку тема оленя и змеи привлекала внимание многих христианских переводчиков и сочинителей, то наряду с искаженным сюжетом продолжал существовать исконный античный сюжет, что самым любопытным образом отразилось в поздних литературных памятниках.
Так, согласно "Словарю названий и символики" О.В. Беловой, олень обозначал:
1) Христа, изгоняющего дьявола; 2) обновление человека; 3) грешника [128].
В теме сокрушения змея осталось неясным последнее обстоятельство: функция воды.
В толковании говорится о небесных водах, уподобляемых небесным словам. Как таковой олень здесь лишняя фигура. Секрет победы заключен в источнике вод. В космической битве Бога с дьяволом за человека купель воскресения наполнена священной водой, способной уничтожить дьявольскую силу. Это толкование "Физиолога", и оно обретает свою глубину на фоне следующего размышления Тертуллиана:
"Животворно таинство нашей воды, ибо, смыв ею грехи вчерашней слепоты, мы освобождаемся для жизни вечной!
Рассуждение наше не будет праздным; оно обращено и к тем, кто достаточно искушен в вере, и к тем, кому довольно просто верить, не вникая в смысл предания, кто по невежеству исповедует непросвещенную мнимую веру. И потому-то появившаяся здесь недавно гадюка Каиновой ереси многих увлекла своим ядовитейшим учением, обращаясь в первую очередь против крещения [129]. Ясно, что такова её природа.
Ведь обычно гадюки, аспиды и даже василиски держатся сухих и безводных мест. Мы же, рыбки, вслед за "рыбой" нашей, Иисусом Христом, рождаемся в воде, сохраняем жизнь не иначе, как оставаясь в воде. ... Ничто не смущает души людей больше, чем явная простота Божьих дел, сопоставленная с величием обещаемого результата. Вот так и здесь. Из-за того, что человек, погруженный в воду с такой простотой, без пышности, без каких-либо особых приготовлений и, вдобавок, без расходов, получает крещение при произнесении немногих слов и выходит из воды немногим чище или вообще не чище, тем невероятнее кажется наследование вечности"
-- (Тертуллиан, "О крещении" 1-2).
От "сухого" и "змеиного" (символов врага рода человеческого) символы "рыбы" и "воды" переводят в сферу божественного. Крещение как погружение в воду (вода - одно из важнейших первоначал) и выход из нее к новой жизни, к первоначальной чистоте тесно связаны с образом Мессии. Для ранних христиан изображение рыбы служило символом Иисуса Христа, так как греческое "рыба" (ИХТИС) складывается из первых букв 5 слов: "Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель" [130].
_________________________________________
Начало. К Части 2: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/1929810.html
http://www.simbolarium.ru/simbolarium/sym-uk-cyr/cyr-o/o/olenj.htm#zamet