СТЕХИ!
Ну, а чо. Все побежали - и я побежал, не одному ж Слизерину высоким штилем отдуваться.
С искренней печалью посвящается всему нашему выпуску.
Вот, допустим, тебе полных семнадцать лет,
Вот Хогвартс-экспресс, а вот на него билет,
Ты идешь налегке, ничего не давит на плечи:
Никакой вины, никаких за спиной смертей,
Ты еще не боишься выпусков новостей
И уверен во всяком, кто выйдет тебе навстречу.
Вот, допустим, финал семестра и дело - швах,
Ты, как всякий студент, в долгах, как будто в шелках,
Ты не спишь по ночам, хлещешь кофе, зубришь, смеешься,
И, ведомый извечным "Кто не рискует - не пьет!"
Ты сдаешь зачеты по принципу "Мне повезет!"
Время хочет идти? Пусть идет. А ты остаешься.
Ты всегда будешь здесь: где зубрежка, табак и ром,
Твой патронус сияет белым и серебром,
Ты не хочешь быть ни умней, ни взрослей, ни строже,
Кто-то ищет ответы - а ты их давно нашел.
...Вот, допустим, ты пишешь: "Папа, все хорошо".
И в ответ получаешь просьбу быть осторожней.
Вот, допустим, ты держишь в руках желтоватый лист
Самой свежей газеты. И в этот раз журналист
Сух и собран, меж строк читается "Вашу ж мать!"
Нынче вечером - бал, что тебе до этих тревог!
Но газетный слог непривычен, испуган, строг,
И впервые за год ее приходится прочитать.
Вот, допустим, бал: время танцам, смеху, вину...
Ты стоишь и слушаешь, как объявляют войну
Не кому-то там: непосредственно, лично тебе.
Ты стоишь, каменея спиной, к остальному - глух,
И поешь отходную (хорошо бы, если не вслух)
Миру и его срывающейся резьбе.
...Вот, допустим, мы допустили такой исход.
Мы идем в поход и никто нас не бережет,
Ни патронус, ни ангел - для них не хватает места
В нашем ровном строю отправляющихся на смерть
Прямиком с выпускного, и каждый хочет успеть
Лично убедиться, что война - это неинтересно.
Ты стоишь - ничей рядовой, никто, имярек,
Строчка в списке потерь, которые скроет снег,
Ритм боя швыряет - от фанданго до скерцо,
И расклад готов: убиваешь или убьют.
А напротив такой же солдатик стоит в строю
В оловянном мундире, под которым - живое сердце.
Вот, допустим, окончен бал. У любой войны
Есть финал, рубеж, за которым уже равны
Все, кто лег затем, чтобы больше не подниматься.
Ты стоишь, попирая плечом небесную твердь,
Смотришь вслед экспрессу, на который, нет, не успеть,
И твердишь: "Вот, допустим, тебе уже есть семнадцать..."
С искренней печалью посвящается всему нашему выпуску.
Вот, допустим, тебе полных семнадцать лет,
Вот Хогвартс-экспресс, а вот на него билет,
Ты идешь налегке, ничего не давит на плечи:
Никакой вины, никаких за спиной смертей,
Ты еще не боишься выпусков новостей
И уверен во всяком, кто выйдет тебе навстречу.
Вот, допустим, финал семестра и дело - швах,
Ты, как всякий студент, в долгах, как будто в шелках,
Ты не спишь по ночам, хлещешь кофе, зубришь, смеешься,
И, ведомый извечным "Кто не рискует - не пьет!"
Ты сдаешь зачеты по принципу "Мне повезет!"
Время хочет идти? Пусть идет. А ты остаешься.
Ты всегда будешь здесь: где зубрежка, табак и ром,
Твой патронус сияет белым и серебром,
Ты не хочешь быть ни умней, ни взрослей, ни строже,
Кто-то ищет ответы - а ты их давно нашел.
...Вот, допустим, ты пишешь: "Папа, все хорошо".
И в ответ получаешь просьбу быть осторожней.
Вот, допустим, ты держишь в руках желтоватый лист
Самой свежей газеты. И в этот раз журналист
Сух и собран, меж строк читается "Вашу ж мать!"
Нынче вечером - бал, что тебе до этих тревог!
Но газетный слог непривычен, испуган, строг,
И впервые за год ее приходится прочитать.
Вот, допустим, бал: время танцам, смеху, вину...
Ты стоишь и слушаешь, как объявляют войну
Не кому-то там: непосредственно, лично тебе.
Ты стоишь, каменея спиной, к остальному - глух,
И поешь отходную (хорошо бы, если не вслух)
Миру и его срывающейся резьбе.
...Вот, допустим, мы допустили такой исход.
Мы идем в поход и никто нас не бережет,
Ни патронус, ни ангел - для них не хватает места
В нашем ровном строю отправляющихся на смерть
Прямиком с выпускного, и каждый хочет успеть
Лично убедиться, что война - это неинтересно.
Ты стоишь - ничей рядовой, никто, имярек,
Строчка в списке потерь, которые скроет снег,
Ритм боя швыряет - от фанданго до скерцо,
И расклад готов: убиваешь или убьют.
А напротив такой же солдатик стоит в строю
В оловянном мундире, под которым - живое сердце.
Вот, допустим, окончен бал. У любой войны
Есть финал, рубеж, за которым уже равны
Все, кто лег затем, чтобы больше не подниматься.
Ты стоишь, попирая плечом небесную твердь,
Смотришь вслед экспрессу, на который, нет, не успеть,
И твердишь: "Вот, допустим, тебе уже есть семнадцать..."