Львов: в логове бандеровцев
начало - Киев-Львов
Украинский город Львов известен с 13 века. Торговый, культурный и научный центр, он был в составе Галицко-Волынского княжества, Польши, Австро-Венгрии, Советского Союза, независимой Украины и еще некоторых других государственных образований вроде недолго просуществовавшей Западно-Украинской республики.
Если почитать историю Львова, складывается ощущение, что он был в центре событий всех значительных эпизодов восточноевропейской истории. Его осаждали - с разной степенью успеха - чуть ли не все армии этой части света: шведы, турки, поляки, казаки Богдана Хмельницкого, немцы, Красная Армия и т. д. Кому-то город взять удавалось, кому-то с позором пришлось удалиться, но каждый оставил свой след в истории города: кто-то - следами от пушечных снарядов, кто-то - целыми кварталами своей национальной архитектуры.
В свое время при разделе Польши Галиция была единственным «исконно русским» регионом, который не отошел к России. Екатерина Великая вроде бы даже плакала и говорила, что Галицию надо непременно на что-то выменять. Однако прошло еще двести лет, прежде чем этот регион вместе со Львовым влился в союз нерушимый республик свободных.
Про присоединение Львова к Советскому Союзу рассказывают такой исторический анекдот. Якобы когда после Второй Мировой войны Сталин, договариваясь с поляками о новых границах, предложил включить Львов в состав СССР, те возмутились:
- Но ведь Львов никогда не был в составе России!
- Зато Варшава была, - заметил Сталин. Говорят, после этого поляки быстро успокоились и сразу согласились на предложенные условия.
Таким образом, Львов и вошел в состав Украинской Советской Социалистической Республики. В её составе он и остается по сегодняшний день, когда эта республика уже перестала быть советской и социалистической.
Среди россиян - особенно тех, которые ни разу не бывали во Львове - город этот известен прежде всего тем, что живут здесь «бандеровцы». Для большинства россиян, да и некоторых украинцев Львов и другие города западной Украины символизируют агрессивный национализм и пособничество немецкому нацизму. Именно здесь в 1943 году было подписано соглашение о создании дивизии СС «Галичина» и город во время войны и после неё был одним из центров националистического движения. В годы войны разные группы украинских националистов то сотрудничали с немцами, то боролись против них, но после войны враг у них был один - Советский Союз. Их борьба с советским режимом и лицами, заподозренными в сотрудничестве с ним, продолжалась до конца 50-х (ликвидация некоторых отрядов затянулась до 60-х). Но, в конце концов, сопротивление удалось подавить, а лидера националистов Степана Бандеру в Мюнхене 15 октября 1959 года убил агент КГБ Сташинский.
Короче говоря, начитавшись обо всем этом, я слегка побаивался ехать на западную Украину. Все-таки не так давно в этих краях по лесам бродили безжалостные партизаны, недорезанные бойцами Красной Армии, и отстреливали чекистов и коммунистов. Мне представлялось, что живут здесь ярые националисты, которые называет русских не иначе как «москалями», обвиняют их в геноциде и мочат без всякой жалости при каждом удобном случае. Даже Лера шутила, что лучший способ самоубийства - это выйти к главному зданию Львовского университета в будний день и крикнуть с чистым московским акцентом: «Эй вы, хааахлы ваанючие!». В общем, думалось мне, едва только я заговорю по-русски в людном месте, как тут же какой-нибудь местный житель грохнет меня из «шмайсера», который достался ему по наследству от дедушки, использовавшего оный инструмент для стрельбы по «москалям» и «жидам-комиссарам».
Но в реальности город Львов оказался не таким уж страшным. Националистов я здесь не встретил, хоть и усиленно искал, а русская речь не вызывала у местного люда никакой негативной реакции. Однако обо всем по порядку.
Остановились мы в центре города, во дворе, который я, проведя во Львове целый день, с некоторой долей уверенности могу назвать «типичным львовским двориком». Такой дворик образовывают несколько домов в три-четыре этажа с балконами и растянутыми между ними бельевыми веревками с развешанными простынями и полотенцами. В некоторых подъездах сохранились деревянные перила и лестницы, которые громко скрипят при ходьбе. А балконы, протянувшиеся во всю длину здания, имеют важную объединяющую функцию - по ним жильцы могут свободно ходить по своему этажу. В квартиру Олега, например, нельзя попасть иначе как через балкон - вначале нужно подняться на лестнице на третий этаж, потом пройти по балкону, отворить калитку и уже там попасть в скромные двухкомнатные апартаменты.
Жила здесь обычная рабочая семья. Отец Олега служил охранником, а мама работала на предприятии, производящем плитку для тротуаров. К нам с Лерой она отнеслась очень гостеприимно, готовила много всякого вкусного и следила, чтобы мы съели все, что положено на тарелку. Сам Олег - молодой парень лет двадцати - учился в местном вузе по специальности «туристический бизнес».
Профессия эта, наверно, - самая перспективная во Львове, если судить по тому, что мы увидели, позавтракав утром и пойдя прогуляться. А увидели мы настоящую Европу. Ту Европу, в которой я почти не был, но которую представлял себе ровно так. Эта то, что издавна ассоциируется со словом «Европа» - узкие улочки, булыжная мостовая, городская ратуша, католические соборы и куча зданий, среди которых трудно найти два одинаковых или хоть немного похожих друг на друга дома.
При этом если, например, Петербург, старательно косящий под Европу, давит своей монументальностью и строгостью, то Львов производит менее гнетущее и более уютное впечатление - эдакая «старая добрая Европа». Кажется, что время здесь если не застыло, то, во всяком случае, сильно замедлилось. Двадцатому веку не удалось отвоевать здесь первое место, и он вынужден довольствоваться вторыми ролями, вклиниваясь в историческую ауру ревом автомобилей, назойливостью рекламных плакатов и современной одеждой на местных жителях - шортами, рубашками и джинсами.
Прошагав несколько кварталов, мы с Лерой вышли к центру города - площади перед оперным театром. Пока я снимал на фотоаппарат окрестные пейзажи, к нам подошел интеллигентный пожилой мужчина в свитере, держащий в руках свернутую газету.
- Доброе утро. Как вам Львов? - осведомился он.
- Замечательно, - ответили мы. - Просто потрясающе.
- Да, у нас очень красивый город. Немцы хоть и оккупировали во время войны, но, слава Богу, ничего не разрушили. Здесь ни одна бомба не разорвалась, поэтому все сохранилось в целости и сохранности.
Он еще немного рассказал о Львове, а потом спросил:
- У вас время есть? Пойдемте, я вам город покажу.
Нас с Лерой слегка удивило подобная забота от едва знакомого человека, но, решив, что экскурсовод лучше путеводителя, отправились вслед за местным жителем. Оказалось, что гид из него отменный. Он подробно рассказывал про каждую попадавшуюся по пути достопримечательность, упоминая такие подробности, про которые вряд ли можно было узнать из путеводителя. Мы посмотрели армянскую церковь, зашли в музей-аптеку и направились к Доминиканскому собору.
Несмотря на то что Львов считается столицей украинского национализма, история у него чрезвычайно интернациональная и многоконфессиональная. Город всегда был заполнен представителями множества разных народов: немцами, евреями, русскими, украинцами, поляками и многими другими. В городе одновременно находилось три архиепископства: Римско-Католическое, Греко-Католическое и Армяно-Католическое. Здесь есть православные, католические, армянские соборы, а свои монастыри или соборы имеют чуть ли все религиозные течения - вплоть до всяких бернардинцев, кармелитов, доминиканцев и др.
Вот как раз к Доминиканскому собору мы и вышли после прогулки по узким львовским улицам. До того как рассказать о соборе, наш гид показал на здание, стоящее напротив:
- Вы вроде старше восемнадцати лет, так что вам, думаю, можно посмотреть. Обратите внимание на барельефы на уровне второго этажа.
На уровне второго этажа были искусно и с любовью вылеплены обнаженные женщины, лежащие, впрочем, не в слишком развратных позах.
- Полагаю, вы сможете догадаться, что было в этом здании раньше.
Несмотря на очевидность ответа, мы на некоторое время задумались, и только секунд через десять я сказал:
- А, точно. Бордель, что же еще!
- Да, верно. Раньше в этом здании напротив собора был публичный дом. Очень удобно вначале согрешить, а потом пойти через дорогу замаливать грехи, - сказал он. - Кстати, говоря, на этой площади снимался фильм «Три мушкетера». Она как никакая другая воспроизводит атмосферу средневековой Европы.
Я огляделся кругом. Действительно, если убрать автомобили и группу польских туристов, глядевших, задрав головы, на купола собора, атмосфера была бы чисто средневековой.
Мы зашли ненадолго в просторный и высокий собор. Наверх уходили стены с колоннами и золочеными статуями, перед алтарем расположились ряды стульев, а в глубине виднелся желтые трубы органа. Через несколько часов здесь намечался концерт органной музыки.
После мы вышли к латинскому кафедральному собору святой Марии. Место это известно прежде всего тем, что его посетил в 2003 году тогда еще живой папа Иоанн Павел Второй. В честь этого знаменательного события на одной из стен здания установлена скульптура папы с надписями на разных языках - кажется, украинском, латинском и итальянском.
- Папа приехал в Киев всего на два дня, а у нас во Львове провел три дня, - заметил наш гид и подробно описал его визит, употребляя выражения вроде «вот здесь он вышел из машины» и так далее. Складывалось ощущение, что он сам присутствовал при этом событии, хотя и сказал, что по соображениям безопасности людям, живущим напротив, власти чуть ли не приказали закрыть шторы и не высовываться из окна.
Когда мы вышли к площади Мицкевича, наш провожатый сказал:
- Ну что ж, здесь я с вами вынужден попрощаться.
Мы уже собирались поблагодарить его и распрощаться, но он сделал рукой жест, который обычно делают официанты, дабы напомнить о чаевых, и добавил:
- У вас не найдется денег немного?
Вот, блин, тебе, бабушка, и Юрьев день, подумал я про себя. Лера тоже вначале слегка растерялась, потом протянула ему пять гривен, но он разочарованно сказал:
- Ой, ну что вы, это мало.
В общем, мы насобирали двадцать гривен и экскурсовод, улыбаясь, попрощался с нами. В принципе, конечно, его экскурсия стоила таких денег, так что мы не стали возражать. Но, как говорится, неприятный осадок остался.
Этот пример лучше всего иллюстрирует, как «опасности» на самом деле подстерегают туриста во Львове. Не вооруженный бандеровец, спрятавшийся за углом, а занятые разводом туристов местные жители - вот главный минус этого города. Так часто купить карту, путеводитель или календарь с городскими видами мне, кажется, еще не предлагали ни в одном другом месте. Причем обращались к нам с Лерой в основном на английском или на польском, принимая за самую многочисленную категорию приезжих - туристов из Польши. Мы тут же переходил на русский или украинский, однако торговцы не теряли интерес, а тут же продолжали всучивать свои товары. Я поддался на уговоры одного из них и даже купил на память карту города. Русского или украинского варианта у торговца не было, пришлось взять карту на польском языке.
Турист во Львове может набрать множество подобных сувениры. И, пожалуй, только в них я заметил проявления пресловутого украинского национализма. Случайно забредя в сувенирную лавку, я полминуты смеялся над майкой с надпись «Дякую тобi, боже, що я не москаль» («Спасибо тебе, боже, что я не москаль»). Здесь вообще продается немало такой текстильной продукции. Кроме вышеозначенной, самыми популярными являются футболки «Кохайтеся, чорнобривi, та не з москалями» и «ХАЙ, росiйска стане державною» (где в слова «ХАЙ» буква «А» перевернута и отдаленно напоминает «У»).
Однако, несмотря на столь вызывающе антироссийские сувениры, львовяне оказались вполне дружелюбными. Я обращался к продавцам, кондукторам, кассирам, спрашивал дорогу у случайных прохожих, делал заказ в местном кафе - все это на русском языке - и нигде не слышал в ответ ни одного плохого слова.
Правда, отвечали мне в основном на украинском, который я до сих пор понимаю с трудом. Серьезного недопонимания этого не производило, но иногда слегка затормаживало процесс общения. Так, например, я заказал хот-дог в уличном кафе, и продавщица, взяв деньги, сказала:
- Сідайте, зараз принесу.
Слово «сидайте» я еще понял, но вот «зараз» меня слегка обидело. Однако Лера потом объяснила, что это означает всего-навсего «сейчас».
Как я понял, ответ на украинском происходит не столько с целью насолить случайно встреченному москалю, сколько из-за того, что Украина - страна двуязычная. Ну или, проще говоря, билингвистическая. Подавляющее большинство населения знает и русский, и украинский язык, а говорит на том, на котором удобнее. Здесь мне доводилось пару раз наблюдать совершенно потрясающие сцены: один человек обращается к другому на украинском, тот отвечает на русском - и таким образом диалог может продолжаться до бесконечности.
Поэтому не исключено, что многие жители Львова посчитали меня туристом из Донецка или Харькова и думали, что я пойму здешнюю «мову». Хотя, конечно, кто-то наверняка захотел таким образом выпендриться - мол, коли приехал к нам, так и говори на нашем языке.
А язык этот, если верить Лере, был здесь на удивление чистым и правильным. Когда мы проехали в трамвае несколько кварталов, и рядом с нами какой-то парень минут пять говорил по мобильнику, Лера внимательно его слушала, а потом с восхищением сказала мне:
- Ты слышал этого парня. У него настолько литературный украинский язык! Такое мне еще никогда не встречалось.
Если от местных жителей моя спутница набиралась правильного украинского языка, то от меня - литературного русского. Каждый раз, когда я употреблял какой-то мудреный словесный оборот, Лера говорила: «Надо будет запомнить. А то с друзьями общаюсь на каком-то примитивном русском языке». В общем, от меня она поднабралась таких выражений, как «в определенной мере», «некоторым образом», «условно говоря», «кредо», «ипостась», «она существует не только в контексте других изображений, но и как самодостаточное произведение искусства» и т. д. А я, в свою очередь, пытался освоить некоторые базовые фразы на украинском языке. Впрочем, дальше перевода нескольких строчек из «Океана Эльзы» и «Воплей Видоплясова» мы не продвинулись.
Таким образом мы шатались по городу до вечера. Во второй половине дня местные жители стали скапливаться в центре Львова. Мы подошли к памятнику Тарасу Шевченко, где у нас была назначена встреча с Олегом и двумя другими его гостями. Неподалеку играл музыкант, вокруг которого столпились благодарные слушатели - в основном, пожилые пары. Мимо прошествовала группа молодых людей, размахивая украинским флагом и крича «Шева, Шева - гол, гол!». На некоторых машинах, проезжавших по улице, также были закреплены украинские флаги - причем не маленькие куцые флажки ручного формата, а большие желто-синие полотнища, которые могли бы украсить даже мэрию или президентский дворец.
Дело в том, что как раз в этот вечер в нескольких сотнях километрах от Львова, на стадионе Гамбурга должен был пройти четвертьфинал чемпионата мира по футболу, в котором встречались сборная Украины и сборная Италии. Украинская сборная, которая к тому времени сыграла на чемпионате четыре матча, выиграв из них три, взбудоражила страну так, что новости из Германии волновали людей куда больше сводок заседаний Верховной Рады. И если в Киеве народ еще дискутировал по поводу того, кто войдет в новую парламентскую коалицию, то во Львове, судя по всему, все окончательно переключились с политики на футбол. Предстоящий вечер, когда на «Гамбургштадионе» должны были сойтись в смертельной схватке Украина и Италия, местный люд ожидал с нетерпением и надеждой.
Еще утром Олег предложил нам пойти с его друзьями в местную пиццерию и вместе посмотреть матч. К памятнику Тарасу Шевченко, где мы запланировали встречу, он подошел с парнем и девушкой - двумя другими путешественниками, заехавшими во Львов. Девушка Агнешка была из Польши, а парень, которого звали, кажется, Владеком, был то ли из Чехии, то ли из Словакии. Агнешка оказалась веселой, разговорчивой, все время шутила и смеялась. Польский язык украинцы понимали без всяких трудностей, для меня же он был полной тарабарщиной. Однако Агнешка понимала и русский, и английский, так я поделился с ней своими небольшими познаниями в языке Мицкевича и Огинского. Я сказал, что знаю всего несколько слов по-польски - их постоянно употребляли поляки, с которыми я работал в американском лагере.
- И какие же? - спросила она.
- «Пердолить», «курва» и «дупе» - верее, «хойче в дупе».
Агнешка засмеялась.
- Кажется, это у вас самые популярные слова, - добавил я. - Ребята, с которыми я работал, постоянно их употребляли. «Курва, бла-бла-бла, курва, бла-бла-бла, пердолить курву, бла-бла-бла, хойче в дупе» - вот так они обычно говорили, - Агнешка добавила с улыбкой, что эти слова и правда очень распространены.
Ну а мы всей нашей интернациональной славянской компанией отправились в пиццерию. Перед входом и так уже была большая очередь желающих попасть внутрь, и охранник чуть не дал нам от ворот поворот, но тут выскочили друзья Олега, сказали, что заняли для нас места, и вопрос быстро разрешился.
Когда я зашел в ресторан, мне вспомнилась сцена из «Брата-2»: Данила Багров входит в чикагскую забегаловку, а там сидят одни чернокожие. Вот и я, оказавшись внутри пиццерии, даже слегка занервничал, несмотря на то, что день во Львове прошел спокойно. За столами - о ужас! - сидели десятки украинцев. Большинство были одеты в желтые футболки национальной сборной, кто-то размахивал украинским флагом, у кого-то щеки были размалеваны желтыми и синими полосами гуаши. Львовяне пили пиво и на том самом литературном украинском языке, о котором мне говорила Лера, обсуждали перспективы предстоящего матча. Так, наверно, по версии украинских националистов, должен выглядеть страшный сон москаля.
Однако мне было легче, чем Багрову - по крайней мере, внешне я ничем от местного населения не отличался, а потому решил временно притвориться украинским националистом. За пять дней пребывания на Украине я так проникся местным патриотическим настроем, что это уже не составило никакой труда.
Мимо прошел футбольный фанат с обернутым вокруг головы украинским флагом, держа в руках две баночки гуаши - желтую и синюю. Он предложил сделать нам боевую раскраску, на что согласились только мы с Владеком. Фанат быстро разукрасил наши щеки цветами украинского флага, и теперь уже никто не мог бы распознать во мне «москаля».
О самом матче говорить много не имеет смысла. Я сам не большой эксперт в спортивных вопросах, к тому же все, кто хотел, и так его посмотрели. Скажу только, что в нашей пиццерии игра, конечно, большого воодушевления не вызвала. Впрочем, с самого начала было ясно, что победить итальянцев будет практически невозможно.
У собравшихся в зале теплилась, тем не менее, какая-то надежда. Однако она улетучивалась с каждым забитым голом. Когда украинцы пропустили третий гол, кто-то чуть ли не начал биться головой об стол. К концу игры стало понятно, что этим вечером над украинскими городами не будут запускать фейерверки, а крики «Украина!» смолкнут максимум к двум часам ночи. Но украинцы, как настоящие патриоты, все-таки преисполнились гордости - дебют на чемпионате мира вышел вовсе не плохой, а проиграть итальянцам не так уж зазорно.
Уже после финального свистка Олег заметил:
- Я понял, почему мы проиграли. Мы же весь вечер ели итальянскую еду, - и указал на куски пиццы, лежащие на нашем столе.
- Да, - говорю, - надо было борщ заказывать.
Из пиццерии все расходились спокойно и неторопливо. Того патриотического воодушевления, которое царило до начала матча, уже не было, но и особой грусти в глазах людей я не заметил. На улицах было тихо и пустынно. Выходить на улицу не имело смысла, так что, думаю, все сидели дома и, открывая заранее заготовленные бутылки с шампанским (или, возможно, с горилкой), чокались и пили за то, что хотя бы на следующем чемпионате сборная Украины дойдет до финала…
Вот… А бандеровцев я, к сожалению, так и не встретил. Черт их знает, куда они подевались, но, думаю, во Львов нынче можно ездить безбоязненно. Украинцы не такой страшный и националистически настроенный народ. Как говорила одна встреченная нами бабушка: «Будь ти хоч поляком, хоч росіянином, хоч жидом - все одно можеш бути гарною людиною».
И напоследок - старый анекдот, который теперь, надеюсь, утратил всякий смысл:
…Львов. Трамвай. На остановке в него входит бандеровец. Передергивает затвор немецкого «шмайсера», ведет стволом и спрашивает, грозно так:
-Котра година (Сколько времени)?
Пассажиры втянули головы в плечи, отвернулись. Кто к окну, кто начал ковыряться в своей сумке. Только негр встал и, посмотрев на часы, отвечает:
-Дви години тринадцать хвилин.
Бандеровец посветлел лицом:
-Сiдайтэ, дядьку, сiдайтэ. Я и так бачу, що не москаль…
продолжение - Львов-КПП Россошаны
