Оккультизм в авангарде и современном искусстве
В последнем номере ART совершенно замечательная статья об оккультизме в изобразительном искусстве. Конечно, статья отчасти уклончивая, но иначе она вообще не имела шансов появиться.
Там, значит, начинают со старых времён и, бегло сделав поверностный и неточный обзор ренессанса-маньеризма-барокко, резко переходят к сути, то есть, к «оккультному возрождению», связанному с Блаватской. Тиль Бриглеб обращает наше внимание на то, что практически все заметные представители модерна и авангарда так или иначе были связаны с «оккультным возмождением». Не со спиритизмом, так с антропософией, не с антропософией, так ещё с каким-нибудь эзотерическим направлением.
При этом большинство мастеров резко, до скандала, визга и аппеляций к адвокатам, отрицали, что привносят в своё искусство оккультные идеи. Пикассо, футуристы, кубисты, супрематисты, баухаус, «синие всадники», «бубновые валеты» - никто из них не признавал, что их искусство опирается на оккультные техники. Хотя при этом большинство из них писали статьи, манифесты и обоснования, пронизанные влияним Бульвер-Литтона, Блаватской, Штайнера, Шренк-Нотцига. Открыто заявили о своих эзотерических практиках лишь Франтишек Купка и Хильма аф Клинт, за что и были задвинуты с переднего края истории искусства в пыльные третьи ряды.
Первыми открыто признали связь своего творчества с мистицизмом оккультного толка, если не ошибаюсь, сюрреалисты. Однако при этом сюрреалисты не были реально связаны с «мистическим подпольем», а те, кто действительно находился в контакте с Кроули, Гурджиевым и Успенским, маркировались в качестве второстепенных и подвергались ритуальным поношениям со стороны «настоящих сюрреалистов».
После Второй Мировой Войны тактики художников-оккультистов переменились. Признавая эзотерическое значение своих артефактов, они вводили в них элементы иронии, позволяющие воспринимать картины и объекты не как «оккультное искуство», а как «искусство об оккультизме». Как бы описательность, как бы дистанция... По сути, ничего не изменилось, однако теперь у художников имелось своего рода алиби. Интересно, что именно тогда из запасников, из забвения вынырнул русский авангард начала ХХ века, моментально занявший одно из самых престижных мест в истории искусства, однако о его мистическом бэкграунде историки искусства говорили неохотно (если вообще говорили).
В общем, если учесть оккультный фон, многие несуразицы истории искусства последнего столетия перестают быть несуразицами и в них появляется своеобразная логика. Так, становится понятным, например, откуда вынырнул профессор Дюссельдорфской Академии Искусств Йозеф Бойс, придумавший себе совершенно удивительную биографию - якобы он пошёл добровольцем в офицеры (!) люфтфваффе, был сбит в бою над Крымом и спасён в степи татарскими шаманами, лечившими его в своём стойбище топлёным жиром и войлоком - сей профессор не только поражал наивных зрителей шаманскими плясками, кои выучил во время своего пребывания среди диких племён крымских татар, но и активно действовал в политике, значительно повлияв на дальнейшее развитие Германии.
В наше время большинство художников, откровенно признавшихся в 60-е годы в приверженности оккультизму, оттеснено с культурного рынка, однако это не значит, что Зигмар Польке, Кристиан Янковски, Дэмиен Херст и другие мастера первого ряда так уж чужды эзотерике. Масскульт, адаптировавший мистицизм до смехотворной пошлости, позволяет современному искусству практически открыто прибегать к магическим практикам. Хорошим примером тут может служить перформенс Cremaster Метью Барни, который можно трактовать как угодно - и как клоунаду и как мистерию.
Там, значит, начинают со старых времён и, бегло сделав поверностный и неточный обзор ренессанса-маньеризма-барокко, резко переходят к сути, то есть, к «оккультному возрождению», связанному с Блаватской. Тиль Бриглеб обращает наше внимание на то, что практически все заметные представители модерна и авангарда так или иначе были связаны с «оккультным возмождением». Не со спиритизмом, так с антропософией, не с антропософией, так ещё с каким-нибудь эзотерическим направлением.
При этом большинство мастеров резко, до скандала, визга и аппеляций к адвокатам, отрицали, что привносят в своё искусство оккультные идеи. Пикассо, футуристы, кубисты, супрематисты, баухаус, «синие всадники», «бубновые валеты» - никто из них не признавал, что их искусство опирается на оккультные техники. Хотя при этом большинство из них писали статьи, манифесты и обоснования, пронизанные влияним Бульвер-Литтона, Блаватской, Штайнера, Шренк-Нотцига. Открыто заявили о своих эзотерических практиках лишь Франтишек Купка и Хильма аф Клинт, за что и были задвинуты с переднего края истории искусства в пыльные третьи ряды.
Первыми открыто признали связь своего творчества с мистицизмом оккультного толка, если не ошибаюсь, сюрреалисты. Однако при этом сюрреалисты не были реально связаны с «мистическим подпольем», а те, кто действительно находился в контакте с Кроули, Гурджиевым и Успенским, маркировались в качестве второстепенных и подвергались ритуальным поношениям со стороны «настоящих сюрреалистов».
После Второй Мировой Войны тактики художников-оккультистов переменились. Признавая эзотерическое значение своих артефактов, они вводили в них элементы иронии, позволяющие воспринимать картины и объекты не как «оккультное искуство», а как «искусство об оккультизме». Как бы описательность, как бы дистанция... По сути, ничего не изменилось, однако теперь у художников имелось своего рода алиби. Интересно, что именно тогда из запасников, из забвения вынырнул русский авангард начала ХХ века, моментально занявший одно из самых престижных мест в истории искусства, однако о его мистическом бэкграунде историки искусства говорили неохотно (если вообще говорили).
В общем, если учесть оккультный фон, многие несуразицы истории искусства последнего столетия перестают быть несуразицами и в них появляется своеобразная логика. Так, становится понятным, например, откуда вынырнул профессор Дюссельдорфской Академии Искусств Йозеф Бойс, придумавший себе совершенно удивительную биографию - якобы он пошёл добровольцем в офицеры (!) люфтфваффе, был сбит в бою над Крымом и спасён в степи татарскими шаманами, лечившими его в своём стойбище топлёным жиром и войлоком - сей профессор не только поражал наивных зрителей шаманскими плясками, кои выучил во время своего пребывания среди диких племён крымских татар, но и активно действовал в политике, значительно повлияв на дальнейшее развитие Германии.
В наше время большинство художников, откровенно признавшихся в 60-е годы в приверженности оккультизму, оттеснено с культурного рынка, однако это не значит, что Зигмар Польке, Кристиан Янковски, Дэмиен Херст и другие мастера первого ряда так уж чужды эзотерике. Масскульт, адаптировавший мистицизм до смехотворной пошлости, позволяет современному искусству практически открыто прибегать к магическим практикам. Хорошим примером тут может служить перформенс Cremaster Метью Барни, который можно трактовать как угодно - и как клоунаду и как мистерию.