Протестное движение рабочих в период сталинизма
Авторы - кандидаты исторических наук Орлов В.Н. и Богданов С.В.
В конце 20-х годов в СССР началась ликвидация НЭПа, раскулачивание, коллективизация, что привело к общему ухудшению положения трудящихся. Статистика трудовых конфликтов начала неуклонно расти. Чтобы скрыть массовое протестное настроение, власть запрещала публикации в СМИ на эти темы. Запрет разглашения в средствах массовой информации сведений о забастовках и других коллективных акциях протеста был сформулирован в секретной «Краткой инструкции - перечне об охране гостайн в печати» от 12 августа 1930 г. следующим образом: «не разрешается оглашать в печати сведения о забастовках, массовых антисоветских манифестациях, а также о беспорядках и волнениях в домах заключения и концентрационных лагерях». Таким образом, отслеживание, сбор и обработка информации о протестном движении переместились в исключительную компетенцию органов государственной безопасности (ОГПУ-НКВД).
Бегство рабочих с предприятий в первые годы первой пятилетки приобрело совершенно неуправляемый характер. По сути это оказалось массовое движение протеста значительных слоев рабочего класса, несогласных с условиями труда и размером заработной платы.
В начале осени 1930 г. Информационным отделом ОГПУ (ИНФО ОГПУ) был подготовлен документ «Сводка материалов по вопросу об отношении рабочих и инженерно-технического персонала к обращению ЦК ВКП (б) от 3/IX 30 г.», в котором анализировались причины текучести рабочей силы по некоторым предприятиям СССР. Так, например, приводился один из ярких примеров - завод им. Петровского в Днепропетровске, где текучесть кадров оказалась ужасающей. Отмечалось, что «за последних 3 месяца с завода уволилось свыше 4000 чел., из них до 800 рабочих с 5-летним и более стажем работы на данном предприятии (в прошлом квартале текучесть рабочей силы была вдвое меньше). До 1000 рабочих уволено за нарушение правил внутреннего распорядка. Значительная часть этих рабочих уволена фактически по собственному желанию, они умышленно делали прогулы, чтобы добиться увольнения».
Согласно информационным сводкам ОГПУ при СНК СССР, главными причинами забастовок в промышленности в 1929 г. и первой половине 1930 г. были плохие условия труда и снижение заработной платы. Недовольство продовольственным обеспечением являлось одним из наиболее существенных факторов, который обострял недовольство властью в рабочей среде. Из выступления рабочего Усть-Боровского соляного завода: «Прежде чем говорить о поднятии производительности труда нужно досыта накормить рабочих. Мы каждый день недоедаем…».
Крупная стачка на почве плохого продовольственного снабжения в текстильной промышленности произошла на Телегинской ткацкой фабрике в Шуйском округе в апреле 1930 г. В ней приняло участие около 600 человек.
В целом, информация о забастовочной активности и количестве участников этих акций по отдельным отраслям народного хозяйства СССР в первом квартале 1930 г. представлена на рис. 1.
В отдельных сводках ОГПУ цитировались тексты листовок, появлявшихся на некоторых предприятиях и стройках СССР. Например, в одном из общежитий Сталинградского края была обнаружена листовка следующего содержания: «Рабочие, нас морят голодом, нам сознательно не выплачивают заработной платы, мы порою не видим куска хлеба в то время, как власти упиваются и обжираются на наш счет. Давайте скажем - долой таких борцов за рабочее дело!».
Рабочий протест конца 20-х - начала 1930-х гг. базировался на объективных причинах: ухудшение продовольственного снабжения, высокие цены на рынках, задержки выплаты заработной платы, ее низкие размеры, невнимание администрации предприятий к насущным нуждам рабочих... Немаловажную роль играли и условия социальной среды жизнедеятельности: нерешенность жилищной проблемы особенно в крупных промышленных центрах страны (Москве и Ленинграде), плохая работа общественного транспорта, уличная преступность и другие повседневные «неустроенности».
В 1930 г. ИНФО ОГПУ для высшего руководства СССР был подготовлен документ «Докладная записка по вопросам зарплаты на госпредприятиях». В ней содержались обобщенные данные о числе забастовок и численности участников забастовочных акций в стране в период с января 1929 г. по август 1930 г. Так, с января по август 1929 г. было зафиксировано 174 коллективных акции протеста, в которых приняло 15707 человек. В январе-августе 1930 г. наблюдалось уже снижение числа забастовок до 147 случаев, а также количества участников до 11833 человек.
Еще одной примечательной особенностью настроений в первой половине 1930 г. в отдельных трудовых коллективах страны являлось острое неприятие государственных мероприятий, как официально провозглашалось, в пользу коллективизации. Так, в спецсводку ИНФО ОГПУ № 12 от 10 марта 1930 г. попали события, которые произошли на фабрике № 10 «Москвошвея». Рабочие этого предприятия отказались от отработки в фонд коллективизации. Аналогичный факт имел место на ленинградском лесопильном заводе им. Калинина.
На протяжении 1930-1931 гг. отраслевые профсоюзы буквально засыпали ВЦСПС телеграммами и служебными письмами с сообщениями о массовых отказах выхода на работу. Основная причина коллективных акций протеста на промышленных предприятиях практически повсеместно заключалась в задержках выплаты заработной платы. В мае 1930 г. рабочие Ревдинского металлообрабатывающего завода объявили забастовку из-за невыплаты заработной платы в течение двух месяцев. В июне наблюдались массовые невыходы на работу шахтеров в угольном тресте «Луганскуголь»15. В июле бастовали рабочие семи угледобывающих шахт треста «Сталинуголь». 20 августа 1930 г. был зафиксирован факт отказа 1050 рабочих (около 70% от всех работников предприятия) строительного участка Сталинградского тракторного завода от 10-ти часового рабочего дня. Центральная власть довольно резко реагировала на факты невыплат заработной платы, но хроническую задолженность так и не удалось ликвидировать ни в 1933 г., ни в 1934 г.
1932 г. стал годом максимальной смертности от голода и наиболее острого экономического кризиса. В регионах концентрации отечественной текстильной промышленности (город Иваново и Ивановская область) прокатились волны забастовок, вызванные совершенно невыносимыми условиями, в которых оказались рабочие. 5 апреля 1932 г. начались волнения на текстильной фабрике им. Ногина в г. Вичуге. Спустя четыре дня к забастовщикам Ногинской фабрики присоединились все текстильные предприятия города. 10 апреля события приобрели чрезвычайно острый характер. Толпа бастующих двинулась к центру города, где разгромила здание местного управления милиции, захватила здания, в которых размещались территориальные отделения ГПУ и райком ВКП (б). Были массовые жертвы. Используя методы «кнута» и «пряника», властные структуры смогли погасить эту акцию социального протеста. Тем не менее, забастовки в Вичуге дали толчок массовым выступлениям в ряде других населенных пунктах Иваново-Вознесенской промышленной области.
Анализируя документы ОГПУ-НКВД, бросается в глаза то обстоятельство, что преобладающей формой протеста среди промышленных рабочих, начиная с 1934 г., выступают «волынки». В соответствии со спецсправкой за февраль 1934 г. на промышленных предприятиях страны за первый месяц текущего года было отмечено 24 «волынки» с количеством участников 1550 человек. Здесь же отмечалось, что в декабре 1933 г. произошло 16 «волынок» с 621 участником. Большинство таких выступлений отмечено в Ивановской промышленной области, на Средне-Волгострое, на предприятиях местной промышленности, торфяных разработках. В целом, по данным ОГПУ за период с 1 марта по 20 июня 1934 г. было зафиксировано 80 коллективных акций протеста на предприятиях и стройках СССР. В них приняло участие 3143 участника. Динамика коллективных акций рабочего протеста и численность их участников за период с января по ноябрь 1934 г. представлена на рис. 2.
Для анализа особенностей трудовых конфликтов конца 1930-начала 1940-х гг. можно обраться к довольно примечательному документу - докладной записке прокурора СССР В.М. Бочкова председателю СНК В.М. Молотову от 13 сентября 1940 г. В ней приводятся отдельные случаи коллективных акций протеста на промышленных предприятиях и стройках страны: на Кирово-Чепецкой ТЭЦ, на строительстве военного объекта в Севастополе, в стройтресте Сталинградской области, на кондитерской фабрике в Белоруссии. В соответствии с данными, представленными прокурором СССР В.М. Бочковым в ЦК ВКП (б) на имя Г.М. Маленкова, в 1940г. по СССР в суды было передано дел на 1 082 216 человек. К этому времени за проступки, подпадающие под действие указа, было осуждено 906 824 человека, в том числе за прогул 755 440 человек, за самовольный уход с работы 131 718 человек, за покровительство прогульщикам - 2 949 человек.
Историк В.Н. Земсков в своей статье «Заключенные в 30-е годы (демографический аспект)» приводит следующие сведения: «Наряду с органами изоляции в систему ГУЛАГа входили так называемые «Бюро исправительных работ» (БИРы), задачей которых являлась не изоляция осужденных, а обеспечение выполнения судебных решений в отношении лиц, приговоренных к отбыванию на принудительных работах без лишения свободы, В марте 1940 г. на учете БИРов ГУЛАГа состояло 312 800 человек, осужденных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы. Из их состава 97,3% работали по месту своей основной работы, а 2,7% - в других местах, по назначению органов НКВД». К началу Великой Отечественной войны на учете БИРов ГУЛАГа находилось 1 264 тыс. лиц, приговоренных к исправительно-трудовым работам без лишения свободы.
В письме заместителя председателя Комитета по учету и распределению рабочей силы при Совнаркоме СССР Л.И. Погребного народному комиссару среднего машиностроения С.А. Акопову о большой заболеваемости и текучести среди рабочих, проживающих в общежитиях Томского подшипникового завода от 7 июля 1944 г. отмечалось следующее: «За 1943 год и в первом полугодии 1944 г. неявки по болезни составляли 40 % от общего числа невыходов на работу. За этот же период прибыло на завод рабочих 1008 человек, а убыло 999 человек, из них 300 человек дезертировали».
Самовольные уходы в годы войны допускали не только рабочие с предприятий, но и учащиеся ремесленных училищ и школ ФЗО. Так, согласно сведениям Управления трудовых резервов Горьковской области о причинах самовольных уходов учащихся из ремесленных училищ и школ ФЗО, составленной в 1943 г., вырисовывалась следующая картина. «Если до войны количество самовольно ушедших из училищ и школ исчислялось единицами, то в дни войны эти уходы в некоторые месяцы исчисляются десятками и даже сотнями. Так, из ремесленных училищ за январь месяц ушло 90 человек (общий контингент учащихся 26000 человек), за февраль месяц - 54 чел., за март - 212 чел. Из школ ФЗО за апрель месяц ушло свыше 300 чел.: часть из них возвращена обратно в училища и школы, другая часть до сих пор проживает у родителей».
Вряд ли следует дезертирство с предприятий или бегство учащихся профтехучилищ и школ ФЗО из своих учебных заведений в эти суровые годы считать акциями протеста (возможно и такая мотивация была у отдельных лиц, этого исключать нельзя). Причины этого явления крылись во все тех же прозаических побуждениях, что и на протяжении всех 1930-х гг.: неудовлетворительные, а иногда ужасающие жилищные и бытовые условия, плохое продовольственное снабжение и т.д.
Рабочий барак для строителей коммунизма
Выше упомянутый историк В.Н. Земсков уточняет, что по состоянию на 1 декабря 1944 г., всего имелось в наличии 770 тыс. осужденных за различные преступления к исправительно-трудовым работам без лишения свободы, из них 570 тыс., или 74%, - по Указу от 26 июня 1940 г.
1945-1953 гг. характеризуются обрывочной информацией о коллективных акциях рабочего протеста. Статистика жалоб, поступивших в профсоюзные органы за два послевоенных года, свидетельствует о постоянном увеличении числа обращений в эти органы. Так, в 1945 г. в ВЦСПС поступало в день в среднем 40 жалоб, в 1946 г. их уже было 78, а за январь-апрель 1947 г. - 110 жалоб и просьб от трудящихся. Анализ направляемых в профсоюзные органы жалоб сводился к таким вопросам как неправомерное увольнение, недовольство оплатой больничных листов, условий и режима труда, недовольство рабочим снабжением, оказание материальной помощи и выделение санаторно-курортных путевок. В конце 40-х годов возродились судебные преследования за незаконный уход с работы, что было отражением как заинтересованности хозяйственных руководителей в удержании рабочих в условиях жестокой нехватки рабочей силы, так и политики власти по контролю над трудящимися массами во время послевоенного возрождения народного хозяйства. Частичное ослабление преследований наступило только в 1951 г.
Сведения о коллективных акциях протеста промышленных рабочих в конце 1940-х - начале 1950-х гг. обрывочные и неполные. Согласно информации историка А.И. Прищепы, на отдельных предприятиях Свердловской области имели место коллективные отказы от выполнения работ в 1949-м и в последующие годы. В июле и августе 1953 г. наблюдались беспорядки и забастовки на шахтах №29 и «Капитальная» в Воркуте. Позднее забастовочную эстафету подхватили горняки шахты №18 и строители ТЭЦ на Аяч-Яге. Эти выступления были подавлены органами внутренних дел.
Все это свидетельствовало о наличии серьезного протестного потенциала среди рабочего класса СССР, не смотря ни на какие уверения официальной советской пропаганды о высокой сознательности пролетариата, созидающего коммунизм.
Источник и авторы:
“Коллективные трудовые конфликты в СССР в 1930-50-х гг." http://www.yurclub.ru/docs/other/article143.html
Орлов Владимир Николаевич, кандидат исторических наук, доцент, Губкинский институт (филиал) Московского государственного открытого университета;
Богданов Сергей Викторович, кандидат исторических наук, доцент, Губкинский институт (филиал) Московского государственного открытого университета.