когда постригаться в монашество
именно в молодости многим дается увидеть христианство в качестве прекрасной идеи, которой хочется посвятить всю жизнь. если оно так случилось, то сомневаться нечего: принять внутренне обет и положиться на Бога во всем дальнейшем. к "дальнейшему" тут относятся и выбор, где постригаться в монахи (и постригаться ли вообще), и выбор юрисдикции в истинной Церкви, и даже выбор того, какая церковь истинная: в конце концов, все эти выборы зависят, в первую очередь, от правильного выбора аскетики. брак может быть полезен только для подготовки людей к христианству всерьез, но он абсолютно не нужен тем, кто уже и так серьезно настроен на христианство.
но: надо обязательно усомниться в серьезности своего отношения к христианству. и нужно проверить себя временем и опытом.
действительно ли мы хотим заключить свою жизнь в 5 занятий, перечисленных Евагрием (см. в Добротолюбии), которые фокусируются в двух, перечисленных св. Венедиктом, -- ora et labora ? ("молись и трудись" -- тоже в рифму).
из мира можно вырваться только по вертикали -- а для этого нужно утеснить себя со всех сторон. не обязательно утеснять себя в смысле окружения разной гадостью или чем-то трудновыносимым (напр., не обязательно есть помои или сидеть на хлебе и воде), -- можно окружить себя чем-нибудь очень красивым, -- но весь прикол в однообразии.
очень многие восхищаются красотой монашеского жития или хотя бы околомонастырских пейзажей -- но они потому и восхищаются, что для них это приятное впечатление, а не навсегда. но, выбирая монашество, мы ведь не просто выбираем самое (и единственно) красивое, из того, что может быть, -- а мы именно выбираем навсегда. эстетов, вроде нас, которые прикалываются к монашеству, -- очень много. но кто из нас в этом монашестве усидит?
самое трудное во всем монашестве -- это именно усидеть на одном месте. не усидишь -- не прорастешь вверх. но усидеть мешает самая первая страсть из всех тех, что борят монаха, но почти неведомая в миру (если не считать ее элементарнейших проявлений), -- уныние.
характерно, что в современном русском языке, созданном всякими вольтерьянцами да славянофилами, вообще отсутствует слово для ее именования. это не считалось грехом в нашем светском "православном" обществе. "уныние" по-русски -- это синоним слова "печаль". после всяких стихотворных переложений молитвы Ефрема Сирина даже церковные люди перестают соображать, о чем там просится ("дух... уныния... не даждь ми"). однако, в списке коренных страстей, которых всего-то восемь, уныние и печаль -- совершенно разные вещи.
уныние -- это суетное любопытство и суетная деятельность (в молитве Ефр. Сирина -- периэргИа -- "ненормальная активность"; другой синоним, классический, -- акидИа). в начальной фазе -- это желание посмотреть на часы, сколько осталось времени до чего-нибудь, когда в том реально нет нужды, и т.п. от этой же страсти хочется лишний раз проверять электронную почту и читать ЖЖ.
эта же страсть называется полуденным бесом за ее особенное усиление к середине дня.
вот она и выгоняет из монашества. хочется куда угодно, только бы туда, где нас нет. если этой страстью (разумеется, не абсолютно, а хотя бы на некотором уровне) не переболеть, то она просто взорвет изнутри.
с женщинами обычно бывает так: увлечения монашеством могут продолжаться -- особенно, если есть интересная монашеская тусовка (а в интернете она и всегда будет), -- лет до 28. а потом -- кааак прихватит... в течение последующих лет 7 эта девица либо выйдет замуж, за кого попало (лишь бы формально был христианин), и де факто расцерковится, либо превратится в полусумасшедшую старую деву, от церковности которой не будет проходу никому в окрестности.
самое лучшее средство этому противостоять -- не побороть уныние, но привыкнуть бороться с унынием как к главной цели твоего времяпровождения. именно это очень хорошо можно сделать годам к 19, если начать в 16-17.
собственно говоря, об унынии давно уже написано и даже спето -- очень, кстати, весело спето, совсем не уныло:
Мне сказали: "Пойди, там клево",
Я пошел туда, а там гадко.
Я назад пришел и здесь гадко,
А мне сказали: "До тебя было лучше".
И теперь у меня одна загадка -
Почему там, где я, там и гадко?...
А может это я хожу и гажу,
Может просто это я хожу и гажу.
А если это я хожу и гажу,
Тогда зачем мне просто жить на этом свете?...
(Веня Дркин)
-- как видим, сей благочестивый автор прообразовательно подводит к той мысли, что уныние лечится покаянием, а покаяние отрешает от мира.
а ради чего это всё надо? -- ответить можно много слов, но всё это будет не совсем по существу. если же отвечать по существу -- надо молчать. (это не я придумал, а Дионисий Ареопагит).
практическая рекомендация одна: постараться найти в себе то, о чем надо молчать. найти это можно не тыканьем пальцем или взглядом, а только тем простым фактом, что ты можешь этим жить: тебе и безвыходно, и пусто, и просвета нет, и вообще ничего нет -- но это в тыщу раз дороже всего остального, что у тебя может "быть", и чего ты как бы "лишен", но о чем и вспоминать мерзко. ты не хочешь никакого "просвета", потому что знаешь, что это будет окно в сортир.
то, что ты в таких условиях не подыхаешь, является единственным убедительным и единственно необходимым чудом Божиим, которое позволяет нам не перестать жить по-христиански с первого же шага этой жизни. -- а потом, с годами, -- глядишь, и потолок твоей камеры иногда будет оказываться прозрачным :-)
уныние отравляет все те остатки "жизни", которые ты за собой оставляешь. и только благодаря унынию, мы теоретически способны отрешиться от мира: ведь это оно обучает нас не ценить даже то, что мы оставляем себе как необходимое, и к чему склонны привязываться. когда тряхнет приступ уныния -- ни на что смотреть не хочется. Исаак Сирин в таких крайних случаях советует укрыться мантией и попытаться заснуть.
итак: надо попробовать уныние, и с чем его едят. если вся жизнь в его обществе не пугает, то можно постригаться!
(это слегка переписанный мой текст 11-летней давности :-)
но: надо обязательно усомниться в серьезности своего отношения к христианству. и нужно проверить себя временем и опытом.
действительно ли мы хотим заключить свою жизнь в 5 занятий, перечисленных Евагрием (см. в Добротолюбии), которые фокусируются в двух, перечисленных св. Венедиктом, -- ora et labora ? ("молись и трудись" -- тоже в рифму).
из мира можно вырваться только по вертикали -- а для этого нужно утеснить себя со всех сторон. не обязательно утеснять себя в смысле окружения разной гадостью или чем-то трудновыносимым (напр., не обязательно есть помои или сидеть на хлебе и воде), -- можно окружить себя чем-нибудь очень красивым, -- но весь прикол в однообразии.
очень многие восхищаются красотой монашеского жития или хотя бы околомонастырских пейзажей -- но они потому и восхищаются, что для них это приятное впечатление, а не навсегда. но, выбирая монашество, мы ведь не просто выбираем самое (и единственно) красивое, из того, что может быть, -- а мы именно выбираем навсегда. эстетов, вроде нас, которые прикалываются к монашеству, -- очень много. но кто из нас в этом монашестве усидит?
самое трудное во всем монашестве -- это именно усидеть на одном месте. не усидишь -- не прорастешь вверх. но усидеть мешает самая первая страсть из всех тех, что борят монаха, но почти неведомая в миру (если не считать ее элементарнейших проявлений), -- уныние.
характерно, что в современном русском языке, созданном всякими вольтерьянцами да славянофилами, вообще отсутствует слово для ее именования. это не считалось грехом в нашем светском "православном" обществе. "уныние" по-русски -- это синоним слова "печаль". после всяких стихотворных переложений молитвы Ефрема Сирина даже церковные люди перестают соображать, о чем там просится ("дух... уныния... не даждь ми"). однако, в списке коренных страстей, которых всего-то восемь, уныние и печаль -- совершенно разные вещи.
уныние -- это суетное любопытство и суетная деятельность (в молитве Ефр. Сирина -- периэргИа -- "ненормальная активность"; другой синоним, классический, -- акидИа). в начальной фазе -- это желание посмотреть на часы, сколько осталось времени до чего-нибудь, когда в том реально нет нужды, и т.п. от этой же страсти хочется лишний раз проверять электронную почту и читать ЖЖ.
эта же страсть называется полуденным бесом за ее особенное усиление к середине дня.
вот она и выгоняет из монашества. хочется куда угодно, только бы туда, где нас нет. если этой страстью (разумеется, не абсолютно, а хотя бы на некотором уровне) не переболеть, то она просто взорвет изнутри.
с женщинами обычно бывает так: увлечения монашеством могут продолжаться -- особенно, если есть интересная монашеская тусовка (а в интернете она и всегда будет), -- лет до 28. а потом -- кааак прихватит... в течение последующих лет 7 эта девица либо выйдет замуж, за кого попало (лишь бы формально был христианин), и де факто расцерковится, либо превратится в полусумасшедшую старую деву, от церковности которой не будет проходу никому в окрестности.
самое лучшее средство этому противостоять -- не побороть уныние, но привыкнуть бороться с унынием как к главной цели твоего времяпровождения. именно это очень хорошо можно сделать годам к 19, если начать в 16-17.
собственно говоря, об унынии давно уже написано и даже спето -- очень, кстати, весело спето, совсем не уныло:
Мне сказали: "Пойди, там клево",
Я пошел туда, а там гадко.
Я назад пришел и здесь гадко,
А мне сказали: "До тебя было лучше".
И теперь у меня одна загадка -
Почему там, где я, там и гадко?...
А может это я хожу и гажу,
Может просто это я хожу и гажу.
А если это я хожу и гажу,
Тогда зачем мне просто жить на этом свете?...
(Веня Дркин)
-- как видим, сей благочестивый автор прообразовательно подводит к той мысли, что уныние лечится покаянием, а покаяние отрешает от мира.
а ради чего это всё надо? -- ответить можно много слов, но всё это будет не совсем по существу. если же отвечать по существу -- надо молчать. (это не я придумал, а Дионисий Ареопагит).
практическая рекомендация одна: постараться найти в себе то, о чем надо молчать. найти это можно не тыканьем пальцем или взглядом, а только тем простым фактом, что ты можешь этим жить: тебе и безвыходно, и пусто, и просвета нет, и вообще ничего нет -- но это в тыщу раз дороже всего остального, что у тебя может "быть", и чего ты как бы "лишен", но о чем и вспоминать мерзко. ты не хочешь никакого "просвета", потому что знаешь, что это будет окно в сортир.
то, что ты в таких условиях не подыхаешь, является единственным убедительным и единственно необходимым чудом Божиим, которое позволяет нам не перестать жить по-христиански с первого же шага этой жизни. -- а потом, с годами, -- глядишь, и потолок твоей камеры иногда будет оказываться прозрачным :-)
уныние отравляет все те остатки "жизни", которые ты за собой оставляешь. и только благодаря унынию, мы теоретически способны отрешиться от мира: ведь это оно обучает нас не ценить даже то, что мы оставляем себе как необходимое, и к чему склонны привязываться. когда тряхнет приступ уныния -- ни на что смотреть не хочется. Исаак Сирин в таких крайних случаях советует укрыться мантией и попытаться заснуть.
итак: надо попробовать уныние, и с чем его едят. если вся жизнь в его обществе не пугает, то можно постригаться!
(это слегка переписанный мой текст 11-летней давности :-)