что случилось
Прошел примерно месяц занятий психотерапией, на которых я держала лицо, старалась выглядеть, искала одобрения и жадно ловила случайные комплименты вроде «внешность у вас, как у кинозвезды». О себе рассказывала честно, но о том, что кроме честности важна еще и степень открытости и осознанности, тогда мало понимала. Незадолго до Нового года П. сказала загадочно и многообещающе: В следующий раз мы сделаем одну трансовую штуку. Я немедленно насторожилась: - Какую «трансовую штуку»? я гипнозу не поддаюсь, а с эзотерикой дело иметь не желаю.
- Не волнуйтесь, у вас все получится. Это отлично работает и очень нам поможет.
- А что это? Что нужно делать? Как это хотя бы называется? - моя гипертревожность была, в общем, усыплена доверием к ней, но по привычке стреляла вопросами.
- Расстановки Хеллингера.
Мне ничего не сказало это название. Я слышала эту фамилию, но перед занятием нарочно не читала литературу, не запасалась ни знаниями, ни предубеждениями. Мне казалось, лучше довериться течению и поплыть, ведь я не одна, а с опытным инструктором. Усомниться в опыте П. мне не пришло в голову.
И я пришла, как было велено, в удобной одежде и сразу на 3 часа. Сначала мы составили список всех и всего, кто и что значимы для меня - от родителей и возлюбленных до общих категорий - вроде «секс», «любовь», «одиночество», «деньги», «красота» и т.д. Список получился длинным. Дальше из предметов, бывших под рукой, мы собрали «труппу», представлявшую каждого из героев моего списка. А потом П.попросила меня расположить их в пространстве так, чтобы это соответствовало степени их важности в моем внутреннем мире. В дальнейшем каждого персонажа надо было взять в руки, перевоплотиться в него и от его лица отвечать на вопросы П. или обращаться к себе самой с речью.
Ироническое недоумение - это что, игра? Как я могу говорить от их лица? - вскоре сменилось включением и принятием этой игры. И чем дальше, тем меньше было отстранения, тем глубже я погружалась туда, откуда столько лет и всеми способами вырывалась. Это работало необъяснимо и магически. При том, что сознание оставалось ясным, и я вполне понимала, где я и что делаю, эта игра подчиняла себе как чертов морок, отрывала от привычных опор и снимала все защиты. Это было как воронка, которая втягивает тебя вне зависимости от ясности твоего сознания. П. заставила меня открыть все двери, выпустить всех чудовищ. Я послушно следовала за ее указаниями и вопросами. Я была безжалостна к себе, режуще и до конца безжалостна, словно хотела увидеть дно, конец, цель этого кошмарного путешествия. Мне становилось все больнее и страшнее. Я чувствовала, что все ниже и ниже спускаюсь в личный ад. Поддержки и помощи не было. Силы быстро оставляли меня. Представление о времени потерялось. Когда кончились слезы, я задыхалась от отчаяния и была близка к обмороку. Логической развязки, катарсиса и очищения не было. Возможно, П. решила остановиться, видя мое состояние, и я едва смогла подняться. Я ждала, что сейчас она что-то сделает, что мне поможет, как-то объяснит, зачем проделала все это. П. покачала головой: «Расстановку не объясняют. Она работает сама». И добавила - Я вам очень сочувствую. И вручила конфету на дорогу.
Я выходила из ее дома, держась за стены от слабости. Я очень долго плелась в метели к метро. Тела я не чувствовала, но ощущение боли и ужаса было сплошным, я вся была болью и ужасом. Это было не просто нарушение равновесия, слом защит, исчерпание энергии. Это была раздавленность, не совместимая с жизнью. Так хотелось умереть мне только после смерти любимого. Я ничего не понимала, не анализировала, не делала. Я подвывала и ползла к метро, очень долго. Даже сейчас, спустя год, мне трудно вспоминать об этом.
Отходила я от произошедшего долго, у нас образовался перерыв в занятиях, П. улетела отдыхать. Я видела кошмары по ночам, очень много плакала, ко мне нельзя было подойти в то время. Я была как раненое животное, могла только огрызаться и скулить. Когда занятия возобновились, я не решилась спросить П., зачем все это было. Ложно понятая деликатность диктовала мне, что задавать вопросы доктору - значит усомниться в его компетенции. Надо так надо, и ей виднее, что мне на пользу. Лишь много времени спустя и обиняками я узнала, что она провела расстановку мне для того, чтобы быстрее и лучше узнать меня, т.к. мои светские рассказы могли затянуться, а ей хотелось быстрее двигаться вперед. Поэтому она просто разъяла мне грудную клетку, чтобы получше узнать, что у меня внутри.
- Не волнуйтесь, у вас все получится. Это отлично работает и очень нам поможет.
- А что это? Что нужно делать? Как это хотя бы называется? - моя гипертревожность была, в общем, усыплена доверием к ней, но по привычке стреляла вопросами.
- Расстановки Хеллингера.
Мне ничего не сказало это название. Я слышала эту фамилию, но перед занятием нарочно не читала литературу, не запасалась ни знаниями, ни предубеждениями. Мне казалось, лучше довериться течению и поплыть, ведь я не одна, а с опытным инструктором. Усомниться в опыте П. мне не пришло в голову.
И я пришла, как было велено, в удобной одежде и сразу на 3 часа. Сначала мы составили список всех и всего, кто и что значимы для меня - от родителей и возлюбленных до общих категорий - вроде «секс», «любовь», «одиночество», «деньги», «красота» и т.д. Список получился длинным. Дальше из предметов, бывших под рукой, мы собрали «труппу», представлявшую каждого из героев моего списка. А потом П.попросила меня расположить их в пространстве так, чтобы это соответствовало степени их важности в моем внутреннем мире. В дальнейшем каждого персонажа надо было взять в руки, перевоплотиться в него и от его лица отвечать на вопросы П. или обращаться к себе самой с речью.
Ироническое недоумение - это что, игра? Как я могу говорить от их лица? - вскоре сменилось включением и принятием этой игры. И чем дальше, тем меньше было отстранения, тем глубже я погружалась туда, откуда столько лет и всеми способами вырывалась. Это работало необъяснимо и магически. При том, что сознание оставалось ясным, и я вполне понимала, где я и что делаю, эта игра подчиняла себе как чертов морок, отрывала от привычных опор и снимала все защиты. Это было как воронка, которая втягивает тебя вне зависимости от ясности твоего сознания. П. заставила меня открыть все двери, выпустить всех чудовищ. Я послушно следовала за ее указаниями и вопросами. Я была безжалостна к себе, режуще и до конца безжалостна, словно хотела увидеть дно, конец, цель этого кошмарного путешествия. Мне становилось все больнее и страшнее. Я чувствовала, что все ниже и ниже спускаюсь в личный ад. Поддержки и помощи не было. Силы быстро оставляли меня. Представление о времени потерялось. Когда кончились слезы, я задыхалась от отчаяния и была близка к обмороку. Логической развязки, катарсиса и очищения не было. Возможно, П. решила остановиться, видя мое состояние, и я едва смогла подняться. Я ждала, что сейчас она что-то сделает, что мне поможет, как-то объяснит, зачем проделала все это. П. покачала головой: «Расстановку не объясняют. Она работает сама». И добавила - Я вам очень сочувствую. И вручила конфету на дорогу.
Я выходила из ее дома, держась за стены от слабости. Я очень долго плелась в метели к метро. Тела я не чувствовала, но ощущение боли и ужаса было сплошным, я вся была болью и ужасом. Это было не просто нарушение равновесия, слом защит, исчерпание энергии. Это была раздавленность, не совместимая с жизнью. Так хотелось умереть мне только после смерти любимого. Я ничего не понимала, не анализировала, не делала. Я подвывала и ползла к метро, очень долго. Даже сейчас, спустя год, мне трудно вспоминать об этом.
Отходила я от произошедшего долго, у нас образовался перерыв в занятиях, П. улетела отдыхать. Я видела кошмары по ночам, очень много плакала, ко мне нельзя было подойти в то время. Я была как раненое животное, могла только огрызаться и скулить. Когда занятия возобновились, я не решилась спросить П., зачем все это было. Ложно понятая деликатность диктовала мне, что задавать вопросы доктору - значит усомниться в его компетенции. Надо так надо, и ей виднее, что мне на пользу. Лишь много времени спустя и обиняками я узнала, что она провела расстановку мне для того, чтобы быстрее и лучше узнать меня, т.к. мои светские рассказы могли затянуться, а ей хотелось быстрее двигаться вперед. Поэтому она просто разъяла мне грудную клетку, чтобы получше узнать, что у меня внутри.