Сладкий виноград
Сладкий виноград
Когда у тётушки Рози опять пропадает куда-то клубок бирюзовой шерсти, из которого она собиралась вязать море, она волнуется и смешно ахает, ходит по дому и ищет под шкафами, в сундуках, чашках, блюдцах, тарелках, сахарницах пропавший клубочек. Не находя, она садится в кресло и начинает плакать от того, что пропало её прекрасное море бирюзовых, синих, серых тонов. Тогда в дом приезжает цирк: тётушка Кристина машет руками и носится из комнаты в комнату, бранясь и визжа о том, что повсюду разбросанные вещи детей, поэтому невозможно что-то найти; дети Алекс и Лина надувают серьёзно губы и начинают громко плакать, что это не они взяли моток шерсти и что вовсе не они виноваты в беспорядке; взрослая мама Матильда встаёт перед тётушкой Кристиной в полный рост, уперев руки в бока, а мужья сбегают из дома под предлогом ловли рыбы, даже если за окном минус десять и валит густой снег.
Когда у тётушки Рози пропадает куда-то клубок её прекрасной бирюзовой шерсти, из которого она собиралась вязать море, я раздражённо дёргаю ухом, недовольно морщась от громкого крика, и встаю со своего уютного и мягкого пледа, полного зацепок от острых когтей. Я не люблю море: оно солёное и мокрое, брызгами залетает в глаза и почему-то в сердце. Но я люблю, как оно шуршит по камням, по деревянному полу, пока тётушка Рози его неторопливо вяжет спицами в своих старых сморщенных руках.
Клубок шерсти находится прямо под креслом в комнате тётушки. Я всегда осторожно беру его и протягиваю заплаканной старушке. Она взмахивает руками, треплет меня по макушке, дети замолкают и отправляются есть сладкое, их грозная мама Матильда уходит готовить обед бестолковым мужьям, которые вернутся с минуты на минуту домой с пустыми руками, если повезёт - с двумя-тремя рыбёшками; а тётушка Кристина качает головой и ехает, уходя на улицу, где стоят качели.
На самом деле я люблю тётушку Кристину - она добрая, пусть и пустовата на ум. У неё нежные бархатные руки и приятный голос. По вечерам она любит петь старые песни, когда кормит большой граммофон виниловыми пластинками. Когда тётушка Кристина начинает танцевать, плавно размахивая в воздухе руками, она вяжет цветной узор из воздуха, музыки и души. От её узора зависит то, какая погода будет завтра: если узор витражный, яркий и сладковатый на вкус, будет солнечно и тепло, обязательно подадут к обеду виноград и персики; если же узор путается в пальцах и его почти не видно, будет пасмурно и серо, а дети останутся без сладкого за плохое поведение. Я никогда не знаю, какой узор люблю больше. Если солнечно, то здорово растянутся на нагретых солнцем ступеньках, пробежаться по росистой шёлковой траве, что накануне связала тётушка Рози, или же ловить мыльные пузыри, подпрыгивая до самого неба. Но когда серо и стыло на улице, приятно сидеть у камина и смотреть в огонь, слушать, как Матильда читает детям сказки и как старушка Кристина прихлёбывает какао из полосатой чашки. Я оглядываюсь на семью и довольно улыбаюсь: у тётушки Рози такие же полосатые носки, как чашка у её сестры; бестолковые, но по сути любимые мужья Тильдам и Аникстир который кон играют в карты и никогда не доигрывают, чтобы не обижать друг друга; а пригревшиеся дети сонные только до тех пор, пока их взгляд не падает на меня и мы не начинаем играть в догонялки. Иногда выигрываю я и прячусь на пыльном и сыром чердаке, полным тайн и паутин; иногда проигрываю, и тогда меня катают по полу, дёргают в разные стороны и счастливо засыпают рядышком, совсем устав.
Мне тепло в этой семье, обо мне помнят и дают по утрам миску тёплого молока, а по праздникам сметаны.
Говорят, что у кошек девять жизней. Не знаю, верно ли это. По крайней мере я не помню, помню только эту семью и как мы удачно и счастливо миновали с детьми дорожную аварию, как однажды Тильдам упал с крыши весной и как неделю я лежал у него на груди, внимательно слушая прерывистое и хриплое дыхание; как Алекс серьёзно заболел и я приносил для него мяты, его любимого винограда и яблок; как моя старушка Рози однажды проспала два дня подряд и дом находился в печали, как пытались её забрать, но не могли: я отважно шипел и дрался, вспоминая подвиги моего фаворита - Кота в сапогах. Я лечил свою семью шесть раз и спасал от несчастных случаев два, и они ласково называли меня Ангелом-Хранителем, почёсывая под подбородком.
Ещё говорят, что кошки - это умершие члены семьи, которые котятами появляются в доме. Может быть, оно и так. Лицо моей старушки Рози всегда казалось мне чем-то знакомым, а её солёное море ныло в сердце, и тянуло на песчаный берег, на качели, куда-то, где растёт сладкий виноград и где вяжут спицами траву, море и небо...
Я повожу раздражённо ухом от нарастающего шума, вальяжно развалившись на солнце перед окном и лениво наблюдая за мухами.
- Изор, мальчик мой!
На загривок опускается морщинистая рука, и я довольно улыбаюсь в седые усы - мурашки всё так же бегают, как и в молодости, когда Рози обнимала меня за крепкую шею и целовала в сухие губы. Когда на закате солнца у моря мы ели сладкий виноград и считали звёзды.
***
В доме шумно и пахнет сыростью. Дети, которые ходят в старшую школу, бегают по дому и кричат о чём-то. Кажется Лина вновь пытается убить брата за учинённый беспорядок в её комнате.
Мне нравится этот дом и эта семья, несмотря ни на что. Они нашли меня на улице и дали молока, взяв к себе жить. Ещё вчера я искала тёплое место на зиму, а сегодня лениво лежу на подоконнике, где пахнет старыми котами и кошками, побывавшими здесь до меня. Дом помнил всех их, отчётливее и ярче - чёрного кота с седыми усами. Он ушёл год назад. Наверное, за какой-нибудь прекрасной белой кошечкой, что пленила его сердце. Но мне пока рано об этом знать, мне только четыре месяца, но почему-то мне кажется, что я знаю уже очень много.
- Алекс, Лина, прекратите бегать! - кричит грозная мама Матильда, уперев руки в бока. - И не трогайте виниловые пластинки!
Виниловые пластинки?!