Зов Алтая.
Г.И. Чорос-Гуркин «Хан-Алтай» 1912 год.
«Потому, что Наши ученики несут в себе микрокосмос Братства, не бывает к ним безразличного отношения. Также в них постепенно обнаруживают подробности Нашего быта - работы бесконечность, отсутствие ощущения законченности даже знания, одиночество и отсутствие дома на Земле, понимание радости в смысле сознания возможности, ибо лучшие стрелы так редко доходят.
Когда же Видим сердца людей, стремящихся к тому же саду, как не явить радость!»
«Озарение».
5-6 сентября. Утром пуэр на тургундайской воде со вчерашнего похода. Ночь была полубезумной. Картины вчерашних мест, отпечатавшихся в сознании, давили на меня всей мощью неземной Красоты. И, проснувшись, я поняла, что это был пик, вершина, что большего быть не может, потому что для большего я не готова...
Моя душа, несмотря на переполнение, снова рвется на Катунь. Я собираю рюкзаки предвкушаю пол чудесного дня с торжествующим летним солнцем на любимой реке с вдохновением, блокнотом и ручкой. Но, зайдя на минутку в библиотеку, узнать, когда понадобится моя помощь, я понимаю, что мой поход откладывается, потому что помощь нужна всегда.
Уставший, стареющий человек несет здесь бессменную вахту, двадцать лет своей жизни живя в холодном углу и отдав весь свой дом под общественную библиотеку. Сюда потоком едут люди, уверенные, что он незаменимы и совершают подвиг отказа от личного в пользу общественного. Так ли это на самом деле? Почему почти все они уезжают отсюда обиженными, а он продолжает строить,топить печи, готовить еду, колоть дрова, находить тысячи новых книг и добывать деньги на их доставку? И единственное, о чем он иногда жалеет - это о том, что мало удается читать эти книги...
- Я с удовольствием приехала бы сюда на несколько месяцев поработать в библиотеке, - говорю я директору, - но нужно ведь собрать некоторую сумму денег, чтобы не бегать в поисках частных уроков.
На это он отвечает мне просто и уверенно.
- Для того, чтобы жить и работать здесь, в библиотеке, денег не нужно. Разве что на помаду.
И сейчас я уже могу сказать,что это суровая правда. Здесь есть все, как в монастыре: крыша над головой, ежедневная большая тарелка еды и неограниченный ничем объем и простор труда.
- А как же, - говорю, - быть с тем, что живя здесь, мы мелькаем у Вас перед глазами туда-сюда (и я показала жест Мягкова из фильма «Ирония судьбы»)?
- Нужно же чем-то жертвовать, - несколько отстраненно отвечает директор. И за этими словами всё величие и трагедия первых общинников...
...Они поехали сюда еще в восьмидесятые годы. Первые, странные, чужие. Как когда-то сюда ушли староверы, спасаясь от преследования и не желая подчиниться реформам Никона, так и сейчас сюда приехали эти ушельцы, изгои, маргиналы, избыточное разнообразие, верящее в Новую Россию и Новое Учение, знающие разные Лики одного Учителя и не умеющие не услышать Его и Его Посланников. Только этот край они смогли назвать своим домом, чувствуя здесь скрытый пульс будущего.
«Если Учитель скажет: «Беги через поток», - значит подножие усмотрено, но попади ногою на камень...» «Озарение».
Они бежали от несозвучного мира и попадали в опалу к местному населению. Их пытались переделывать, им препятствовали, их игнорировали, а потом к ним привыкли. Их прозвали Йожиками, предполагая, что каждый приезжий, который необычно выглядит, не ест мяса и нигде не работает, обязательно изучает Агни Йогу и наследие Рерихов. Обвинения шли потоком во всех существующих формах: сектанты, не от мира сего, тунеядцы, космические тётки, рерихнутые, горе-общинники и т.д. А они терпели, молчали и прорастали душой в этом блаженном краю. Неистово работая на земле и строя дома непривычными к суровому труду руками, нищенствуя и замерзая, продолжали читать свои светящиеся книги, учить детей, которых им не побоялись доверить сначала такие же, как они, а затем, потихоньку, и некоторые из местных представителей. Это потом уже многие поняли, что через них сюда пришла новая волна света, творчества, восторга и любви. И, хотя даже до сих пор, им препятствуют в организации своего дела, и продолжает существовать гласный и негласный запрет брать их на работу или отпускать, например, детей в библиотеку («В народную? Вот еще! В эту рерихнутую? Ни за что не пойду и ребенка не пущу...») - к ним, к их ошибкам и эмоциональности стали относиться терпимее, а они переставали проповедовать и «поднимать культуру», а просто вдыхали божественную свободу Алтая и труда, перекрестка путей прошлого и будущего, отсвета Беловодья-Шамбалы, ощущая каким-то шестым чувством заложенные здесь посланниками таинственных Махатм Гималаев магниты, которые были залогом будущих побед.
«Главный признак Нашего Зова, когда вас как крылья непреложно несут...» «Озарение».
Никто не знал, когда наступит это будущее, но вера в него и безмерное уважение к Рерихам давало неиссякаемые силы преодолевать всё новые и новые испытания. И сквозь все испытания они знали, что Алтай - это пробный камень, край-камень...
Эти первые люди за тридцать лет проложили в суровом пространстве духа коридоры, по которым пошла следующая волна изгоев, менее приспособленных к земным тяготам, но хранящая огонь творчества и знания, так необходимый сейчас здесь, на прирученных любовью и трудом островках настоящей чистой жизни. Присоединиться к разобщенному еще и молчаливому, от потери иллюзий и от бережности к росткам будущего, братству йожиков очень непросто. Как космическая этика не позволяет исследователям новых планет заносить туда земные бактерии и вирусы, так и сюда занести вирус капитализма и самости - это значит обречь на безнадежное выкорчевывание этих мгновенно укореняющися и разрастающихся метастаз тех, кто ради новой жизни оставил многое, порой самое дорогое... Они доброжелательны и гостеприимны, они накормят и обогреют, расскажут и посоветуют. Но откроют они свое сердце только тогда, когда ты отбросишь всё наносное, яркое и требовательное, когда замолчит твой эгоизм поблекнут таланты и самоуверенность, когда ты почувствуешь, что ничем не лучше и не хуже этих людей, и ничто не идет в зачет, кроме искренности, труда и простоты. Но даже тогда, когда ты достигнешь этой простоты, не все поверят тебе, сохранив свою суровую броню отстраненности...
И знаете, что самое трудное в этом построении будущего? Выбор между личным и общественным в пользу последнего, без гордости и любования собой. Когда я пишу эти строки - на улице царит звонкое лето, Солнце, где-то в сорока минутах ходьбы от меня продолжает свое нежно-шелестящее движение Катунь, а в саду одиноко стоит прелестный, усыпанный камнями, чайный столик, на котором, в окружении безмолвно гудящих холмов, так замечательно пьется чай и читаются книги. И впервые за две недели над Белухой кристально чистое небо - а я дежурю в библиотеке, выдаю книги, готовлю еду, мою посуду и стараюсь не гордиться собой, втайне надеясь, что я когда-нибудь увижу Белуху... И в тот момент, когда я уже готова была разрешить себе понять, что я справилась - моя рука набрала номер телефона Васи, и я попросила его увезти меня куда-нибудь, откуда ее будет видно, понимая, что не выдержала и засуетилась. Воткнула в уши Калинов мост, услышав любимое ревякинское «Всё по замыслу, всё путём!», и успокоилась, порадовавшись тому, что я всё-таки свободна. И тут я поняла, что этой радостью окончательно провалила экзамен на общинника...
«Разум Космический еще никогда не ошибался. Верные излучения духа видны лишь на Наших рекордах. Видимые миры и невидимое грубому зрению творчество утверждается в рекордах пространства...» Живая Этика.
Совсем недавно я говорила Васе свои мысли о том, что Учителя «видят» нас не по внешним событиям и даже не по делам, но по излучениям. Иногда мне хочется спросить у Них: как там я?.. Но Они безмолвствуют, и я продолжаю трудиться, помня, что «труд и огонь - причина и следствие энергии» («Община»). И здесь, в этом новом для меня пространстве, зазвучала какая-то очень важная нота.
«Трудность в новом делении человечества. Прежнее примитивное деление на касты, на классы, на занятия заменяются сложным различием по линии светотени. Явление, как очищенный коммунизм, отберет лучшие слои человечества. Без деталей надо провести общую светотень, как бы призыв в новую армию...» «Озарение».
Заметьте, слова «очищенный коммунизм» написаны не в 21 веке, а в 1924 году...
Дмитрий Ревякин («Калинов мост») «Всё по замыслу. Всё путём».
Г.И. Чорос-Гуркин «Березовая роща» 1912 год.