Пробуждение тигра - исцеление травмы
Вперёд: http://healthy-back.livejournal.com/271713.html
Назад: http://healthy-back.livejournal.com/271330.html
Содержание: http://healthy-back.livejournal.com/268264.html#cont
Мозг и память
В течение более, чем ста лет учёные демонстрировали то, что мозг разделён на области, каждая из которых отвечает за разные чувства. В нем есть
- зрительные,
- слуховые,
- обонятельные,
- вкусовые,
- осязательные и
- другие центры.
Превалирующая гипотеза состояла в том, что также в мозге должны быть специальные области, в которых записываются воспоминания в виде полных отпечатков событий, которые пережил человек. Давайте посмотрим на результаты пары экспериментов, которые подтверждают или опровергают достоверность этой теории.
Эксперименты Пенфилда над пациентами-эпилептиками. Большинство популярных мнений о том, что воспоминания оставляют фиксированный след у нас в мозгу возникли под сильным влиянием работы выдающегося канадского нейрохирурга Уилдера Пенфилда. В классических экспериментах, произведённых в 1930-х годах (описанных в книге «Тайны сознания»)* (* Wilder Penfield. Mysteries of the Mind. Princeton University Press, 1975) Пенфилд использовал слабую точечную стимуляцию электрическим током для исследования мозга сотен взрослых людей, страдающих эпилепсией. Он хотел узнать, существуют ли области головного мозга, которые можно было бы удалить хирургическим путём (если они не были бы связаны с жизненно важными функциями), для того, чтобы устранить эпилептические припадки. Пенфилд сообщил, что «внезапно [его пациент] вспомнил всё, что происходило в его сознании в течение более раннего периода времени. Это был поток прежнего сознания (память), который заструился снова... Иногда он сознавал всё, что видел в тот момент... Все прекратилось, когда электрод был вынут...Это электрическое воспоминание под влиянием электрической стимуляции было совершенно беспорядочно... чаще всего событие не было ни важным, ни значительным».
Пенфилд (и те, кто пошёл по его следам) заключил, что он открыл существование постоянных воспоминаний, оставивших след в определённых областях мозга. До недавних времен учёные соглашались с этим заключением. Однако записки самого Пенфильда ясно дают понять, что большинство этих наплывов картин прошлого были больше похожи на сновидения, чем на воспоминания. Пациенты часто говорили такие слова: «Я продолжаю видеть сны... Я продолжаю видеть разные вещи... видеть сны о разных вещах». В добавление к этому, более чем из пятисот пациентов, которых изучал Пенфилд, только сорок (менее восьми процентов) рассказали о переживании каких-либо воспоминаний.
Эксперименты Лешли над крысами. Независимо от Пенфилда, примерно в то же время, когда он производил свои хирургические наблюдения, физиолог-экспериментатор Карл Лешли также попытался открыть области мозга, которые несли бы на себе отпечатки памяти. Лешли произвёл большую серию довольно неприятных экспериментов, в ходе которых он обучал крыс находить дорогу сквозь лабиринт, а затем систематически отрезал части их мозга. Даже после того, как вся кора головного мозга была почти уничтожена, крысы всё ещё могли найти дорогу сквозь лабиринт. К величайшему удивлению Лешли, их память о лабиринте сохранялась до тех пор, пока у крыс не оставалось так мало мозга, что они не могли уже делать практически ничего. Лешли провел почти тридцать лет своей жизни, пытаясь отыскать то место в мозге, где размещается память. Но он так никогда и не нашёл его.
Несмотря на затраты в сотни миллионов долларов и усилия самых ярких научных умов, так и не удалось найти какие-либо свидетельства о том, что целостная память, размещается в определённой области мозга. Это неожиданное открытие вызвало догадки и предположения относительно природы памяти. Новаторская работа под руководством Эдельмана, Розенфельда, Эхсена и других дала нам возможность иначе взглянуть на память.
Идея о том, что память - это не точное записывающее устройство переворачивает наши привычные представления вверх ногами и задом наперёд. Делая так, она даёт передышку травмированным людям, которые попали в ловушку бесконечных однообразных усилий, пытаясь составить связный фильм о том, что с ними произошло.
Но это выглядит таким реальным!
Если воспоминания - это не буквальные записи событий, то почему же некоторые образы, созданные в периоды интенсивного возбуждения, выглядят такими реальными? Недавнее исследование предполагает, что реальность образа усиливается от интенсивности возбуждения, связанного с ним.
Пьер Глур, хирург из Монреаля, работавший в том же городе, что и Пенфилд, только примерно через пятьдесят лет, обнаружил, что те «воспоминания», о которых рассказывал Пенфилд, активизировались только тогда, когда электроды стимулировали одновременно и сенсорные области, и лимбическую долю головного мозга.
Лимбическая область мозга в значительной степени отвечает за чувства и эмоции. Глур и его коллеги заключили, что «некоторая аффективная (эмоциональная) или мотивационная значимость для восприятия может быть... предпосылкой для того, чтобы восприятие было сознательно пережито или воспроизведено в памяти, и может означать то, что все сознательно воспринятые события должны допускать некоторую степень эмоциональной насыщенности, какой бы незначительной она ни была». Другими словами, они заключили, что эмоции и чувства необходимы для того, чтобы переживать воспоминания.
В другом исследовании Вильям Грей обнаружил, что малолетние преступники (которых он пытался обучить новым способам поведения) производили реальные изменения только тогда, когда их восприятию сопутствовал эмоциональный оттенок. Иначе они «забывали» то, чему научились. Другие исследователи развили открытия Глура и Грея, и их выводы были в сущности такими же. Сопутствующая эмоция или чувство является необходимым предварительным условием для любого запомненного элемента переживания. Но что происходит, когда приходит крайнее возбуждение?
События, которые угрожают нашей жизни, стимулируют возбуждение. В ответ на это нервная система переходит в режим выживания и организму приходится принимать немедленное решение. Для того, чтобы справиться с этой задачей, он взвешивает детали сложившейся ситуации и переходит в режим исследования. Он сравнивает настоящее с прошлым в поиске той реакции, которая могла бы помочь разрешить создавшуюся дилемму. Записанные воспоминания оказались бы здесь бесполезны для нас, потому что нам не хватило бы времени просмотреть весь список. Нам нужно иметь полную картину немедленно.
Эти картины упорядочены по разным уровням
- возбуждения,
- активации,
- эмоции и
- реакции.
Переживания нашего опыта категоризованы в соответствии с уровнем активации, на котором они происходили. Аналогией этого могла бы стать многоуровневая библиотека с несколькими рядами книжных полок. Нижние этажи содержали бы книги, относящиеся к низким уровням активации (возбуждения), а те, что на верхних этажах, относились бы к высшим уровням. Если мы представим, что эти книги содержат образы и реакции (связанные картины) соответствующего уровня или категории активации, то на каждом уровне находятся возможные, подходящие ресурсы и реакции, из которых мы можем выбирать. Когда нам нужна определённая реакция, мы не обыскиваем всю библиотеку; мы просматриваем те книги, которые находятся на соответствующем уровне активации.
Например, при идеальной адаптивной реакции на угрожающее жизни событие нервная система ищет схожие по значимости образы и возможные реакции на соответствующем уровне активации и в соответственном контексте. Затем она делает выбор и действует в соответствии с ним. Она ищет, выбирает, а затем действует. Эта последовательность «угроза - возбуждение» должна включать в себя активную реакцию, иначе она станет оцепеневшей и не завершится.
Неадаптивная реакция на угрожающее жизни событие никогда не завершается сама собой. Примером этого является ситуация, когда нервная система беспрерывно и безуспешно ищет подходящие реакции. И когда ей не удаётся найти эту насущную информацию, эмоции
- гнева,
- ужаса и
- беспомощности усиливаются.
Это усиление стимулирует дальнейшую активацию и вынуждает её искать значимые образы. И так как найденные ею образы связаны с травматическими эмоциями, то сами образы могут вызвать дальнейшую активацию, не предоставив соответствующей реакции, чтобы завершить этот процесс. В свою очередь, ещё более усилившееся возбуждение провоцирует ещё более неистовые поиски любых значимых образов. В результате образуется непрерывная и постоянно возрастающая спираль поиска образов, сложенных на наших книжных полках. По мере того, как обостряются наши эмоции, мы все отчаяннее стремимся найти реакцию, соответствующую нашей ситуации, и начинаем неразборчиво выбирать любые образы или «воспоминания». Все выбранные нами образы относятся к похожим друг на друга эмоциональным состояниям высокого возбуждения, но они не обязательно полезны для нашего выживания в тот момент. Они служат топливом для «травматической воронки».
Любая эмоциональная активация, сцепленная с образом, создаёт переживание воспоминания. Когда человек в отчаянии выбирает образы, связанные со сходным эмоциональным оттенком, даже если они отличаются по своему содержанию, создаётся «воспоминание». Это воспоминание часто принимается за абсолютную правду о том, что произошло. Из-за высокого уровня эмоции, сопровождающей это переживание, травмированный человек верит, что это правда. А что если человек достигает этого высокого эмоционального уровня во время терапевтической сессии? Любое предложение или направляющий вопрос терапевта почти наверняка будет включен в эту усиливающуюся, сужающуюся версию переживания. Человек начнёт принимать эту версию за абсолютную истину и крепко уцепится за эту эмоциональную правду. Воспоминания должны быть осмыслены и с относительной, и с абсолютной перспективы.
(При всём обилии пиздежа на тему памяти я не вижу одного - что делать, если воспоминаний НЕТ? Травма есть, реакция есть, а воспоминаний - нет? Придумать? - H.B.)
Если мы не вкладываемся в поиски буквальной истины, то мы остаёмся свободными для того, чтобы пережить полное и благодатное исцеление, которое становится возможным благодаря ритмическому обмену между травматической и исцеляющей воронками, происходящему при повторном преодолении. Когда мы позволяем себе создать «воспоминание», которое не обязательно является буквальным, как сделали это Маргарет, Мариус и многие другие, мы даём себе разрешение на исцеление. ("Создать «воспоминание» - это, надо полагать, придумать себе любую фигню - H.B.)
Поскольку мы не имеем буквального, эмоционально ограниченного убеждения в «истине», мы обретаем благоприятную перспективу для своей собственной жизнеспособности, силы и изобретательности. Часто у нас появляется ощущение того, что могло произойти с нами в прошлом. Будет разумнее всего рассматривать эти «воспоминания» в перспективе, и не чувствовать себя вынужденными принимать их буквально, как правду. Мы можем воспринимать эти неясности своей истории как сплав переживаний.
Помните, что большая часть памяти - это не последовательная и непрерывная запись чего-то, что в действительности произошло. Это - процесс сборки элементов нашего переживания в гармоничное и организованное целое. В добавление к этому, мы часто разделяем элементы травмирующего переживания на части, чтобы уменьшить интенсивность эмоций и ощущений. Вследствие этого лишь отдельные части запомненного нами травматического события имеют вероятность быть полностью достоверными. В общем, полное «воспоминание» о травматическом переживании, вероятнее всего, будет объединением отдельных элементов множества переживаний.
Элементы, которые попадают в эту «плавильную чашу», могут происходить из
- актуального переживания, испытанного людьми, и/или
- переживаний, которые они испытали,
- читая книги или газеты,
- слушая рассказы,
- видя сны,
- просматривая фильм,
- разговаривая с другом (или терапевтом) и так далее.
Короче говоря, любые входные данные, сенсорные или информационные, которые имеют сходный эмоциональный или чувственный оттенок, могут быть призваны для создания «воспоминания». С точки зрения организма, все эти элементы переживания являются эквивалентными, если они несут в себе одинаковый тип возбуждения и эмоционального воздействия.
То, что пытается сообщить нам телесно ощущаемое чувствование, это - «Вот как я себя чувствую». Однако, из-за того, что состояние возбуждения активирует интенсивную поисковую реакцию, человек, испытывающий возбуждение, предрасположен (правильно или неправильно) истолковывать любую подобную информацию как «причину» активации - другими словами, как подлинное воспоминание о событии. Из-за того, что эмоции, сопровождающие травму, настолько сильны, так называемые воспоминания могут показаться реальнее самой жизни. В добавление к этому, если присутствует давление со стороны членов группы или терапевтов, книг или других средств массовой информации, люди, переживающие эмоциональные страдания, ищут причину своих страданий и восприимчивы к выдуманным воспоминаниям такого рода. Именно так и могут возникать так называемые ложные воспоминания.
К сожалению, многие терапевты применяют техники интенсивного эмоционального высвобождения при работе с травматическими (или другими) симптомами. Это именно тот вид эмоционального давления, который может активировать состояния высокого возбуждения. Когда это происходит, мы видим появление коллажей, составленных из сильных переживаний, которые воспринимаются (по степени их интенсивности) как «настоящие» воспоминания.
Не важно, являются ли эти воспоминания объективно точными. Первостепенную важность имеет то, обостряется или разрешается соответствующая им активация. Необходимо, чтобы неразряженная активация, блокированная в нервной системе, была разряжена. Эта трансформация не имеет никакого отношения к памяти. Она имеет дело с процессом завершения наших инстинктов выживания.
Некоторым людям трудно принять идею о том, что память не является непрерывной записью реальности. Эта мысль приводит их в замешательство. Наши воспоминания о том, где мы были и что сделали, вносят значительный вклад в наши сознательные и бессознательные представления о том, кем мы являемся. Многие люди рассматривают воспоминания как драгоценности, даже если они сознательно не признают их в качестве основы самой своей индивидуальности.
Когда мы воспринимаем память как «неоднородную смесь» информации, образов и реакций, мы открываем дверь, ведущую к свободе. Фиксированное воспоминание буквально записанных событий часто ограничивает нас в определённых пределах.
В известной степени, когда мы крепко цепляемся за какую-то конкретную версию памяти, то уже не можем делать то, что мы всегда делали в отношении неё. Проблема в том, что неразрешённая травма вынуждает нас повторять то, что мы делали раньше. Новые и творческие соединения возможностей не придут к нам легко. Ключ к трансформации травмы состоит в том, чтобы медленно продвигаться в направлении к гибкости и спонтанности.
Когда мы травмированы, возникает нарушение в том, как мы перерабатываем информацию. Организм становится неорганизованным и во многом теряет свою плавность и нормальную способность категоризировать информацию. Нормальная функция самоорганизации организма должна быть установлена заново. Если мы чувствуем в себе склонность к тому, чтобы сосредоточиться на воспоминаниях (даже если они по существу верные), нам важно понять, что этот выбор ослабит нашу способность выходить из наших травматических реакций. Трансформация требует изменений. Одной из вещей, которые должны измениться, являются наши взаимоотношения со своими «воспоминаниями».
Но я горжусь тем, что выжил
В прошлом нет будущего.
- Песня в стиле западного кантри
Мы, пострадавшие от травмы, ищем воспоминаний о насилии, чтобы объяснить свои ощущения преследования и беспомощности. Мы также нуждаемся в том, чтобы гордиться тем, что нам удалось выжить. Быть в состоянии воскресить в памяти тот ужасный сценарий и знать, что вы выжили после всего этого, является важным элементом в построении самооценки. Но каким бы важным ни был этот элемент, он бледнеет рядом со здоровым ощущением завершения, владения собой и притока новых сил, которое приходит вместе с истинным исцелением и трансформацией. «Гордость выжившего» - это признак того, что здоровое функционирование пытается заявить о себе. Знание о том, что вы выжили, приятно, потому что оно даёт возможность самоощущению сжатия (травмированности) насладиться ощущением некоторой силы и экспансии. Оно может дать нам источник собственной идентичности. Оно даёт намек на завершение и может стать хорошим началом путешествия к исцелению.
Отказ от идеи о том, что воспоминания - это конкретное и точное воспроизведение реальных событий прошлого, не означает отказа от переживания экспансии и утверждения жизни, которое приходит во время путешествия по дороге выживания. Один из моих клиентов, прорабатывая насилие, совершённое над ним в детстве членами «районной» банды, так сказал об этом: «Мне больше не нужно оправдывать свои переживания воспоминаниями».
Чувства удовольствия и экспансии свидетельствуют о том, что организм движется по исцеляющей воронке. Ключ к тому, чтобы позволить исцеляющему водовороту поддержать процесс трансформации, заключается в способности отпустить предвзятые идеи о том, как событие «должно» вспоминаться. Другими словами, вы нужно быть в состоянии дать чувствованию телесных ощущений полную свободу коммуникации, не подвергая цензуре то, что оно говорит. Парадоксально, но это не отрицает освобождающей значимости знания о том, «что произошло на самом деле». Эту истину можно пережить, плавно перемещаясь между исцеляющей и травматической воронками. Существует глубокое принятие эмоционального воздействия событий на нашу жизнь, одновременно со способностью пробуждаться от ночного кошмара. Человек пробуждается от этого сна с чувством радостного удивления.
Мужество чувствовать
Если вы хотите знать, происходило ли это событие «на самом деле», всё, чем я могу вам помочь - это пожелать вам удачи и сказать вам то, что вы уже знаете. Возможно, вы берётесь за невыполнимую задачу. На мой взгляд, ни эта книга, ни что-либо другое не поможет вам узнать правду, которой вы ищете. Если же, с другой стороны, ваша первостепенная цель состоит в том, чтобы исцелиться, то здесь вы найдёте много того, что поможет вам в этом. (Надо же так обольщаться на свой счёт - H.B.)
Если исцеление - это то, чего вы хотите, то вашим первым шагом должна стать открытость перед возможностью того, что буквальная правда, - это не самый важный предмет для размышления.
- Убеждённость в том, что это действительно произошло,
- страх перед тем, что это могло произойти,
- тщательные поиски доказательств того, что это произошло на самом деле - всё это может встать на вашем пути, когда вы будете пытаться услышать, что телесно ощущаемое чувствование пытается сообщить вам о том, что ему нужно для исцеления.
Посвящая себя процессу исцеления, вы больше узнаёте об истине, стоящей за вашими реакциями. Несмотря на фрагментацию, которая возникает при оживлении травмы, организм удерживает в памяти те ассоциации, которые связаны с событиями, вызвавшими его истощение. Телесно ощущаемое чувствования может раскрыть перед вами эти события, а может, и нет. Продолжайте напоминать себе, что это не имеет значения. Если вы хотите именно исцеления, то уже не важно, знаете ли вы точную истину.
Желание и исцеление
Процесс исцеления начинается изнутри. Ещё до того, как наложат гипс на наши сломанные кости, наши кости начинают срастаться заново. И подобно тому, как существуют физические законы, которые влияют на исцеление наших тел, существуют также законы, которые влияют на исцеление нашей психики. Мы уже видели, как наш интеллект может преобладать над некоторыми мощными инстинктивными силами нашего организма.
Иногда травмированные люди делают некоторый вклад в то, чтобы быть больными, и у них может сформироваться своего рода привязанность к своим симптомам. Есть бесчисленное множество причин (как физиологических, так и психологических), объясняющих, отчего возникает подобная привязанность. Я не думаю, что необходимо углубляться в эту тему во всех подробностях. Важно иметь в виду то, что мы можем исцелиться лишь настолько, насколько мы сможем ослабить свою привязанность к этим симптомам. Это почти так же, как если бы они обретали своё реальное существование через ту силу, которую мы даём им. Мы должны выпустить их из своего разума и сердца, вместе с той энергией, которая связана в нашей нервной системе.
И немного помощи от наших друзей
Если скорбь разума будет покорена, она не сможет вернуться.
- Трангу Римпоче
Я должен признать, что те чудеса исцеления, которые я видел, образуют некую высшую форму мудрости и порядка, которую трудно отвергать. Пожалуй, лучше всего будет выразить это так: существует врождённая природная мудрость, чьи законы обеспечивают порядок вещей во вселенной. Это, безусловно, гораздо сильнее, чем личная история любого человека. Организм, подчиняющийся этим законам, прокладывает свой путь даже через самые ужасающие переживания, которые только можно себе представить. Как такое может происходить, если во вселенной нет никакого бога, никакой мудрости, никакого тигра?
Люди, которые проработали своими травматическими реакциями, часто рассказывают мне, что впоследствии в их жизни появляются оба измерения, как животное, так и духовное. Они становятся более спонтанными и менее заторможенными в выражении здоровых суждений и радости. Они с большей готовностью идентифицируют себя с ощущением того, что они являются животными. В то же время, они чувствуют, что в ещё большей степени стали людьми. Когда травма трансформируется, один из даров исцеления - это детское благоговение и почтение по отношению к жизни.
Когда мы поражены травмой (а затем восстановлены), то мы начинаем благоговеть перед силой естественных законов. Теряя свою невинность, мы можем обрести мудрость, а в процессе приобретения мудрости, мы обретаем новую невинность. Инстинктивный организм не тратит время на суждения, он просто делает то, что делает. Всё, что вам нужно сделать, это просто уйти у него с дороги.
Преодолевая травму посредством движения между травматической и исцеляющей воронками, мы приводим в действие универсальный закон полярности. Этот закон доступен для нас как инструмент, который помогает нам трансформировать наши травмы. В этом процессе мы также непосредственно переживаем ритмическую пульсацию жизни.
Через использование универсальных законов, мы начинаем узнавать циклические узоры (паттерны), из которых соткана наша реальность. В конечном счёте, это может привести к более высокому пониманию отношений между жизнью и смертью.
«...несмотря на различия между нами, все мы похожи. Превыше всех наших идентичностей и желаний, существует общее ядро самости - сущность человечности, чья природа - мир, чьё выражение - мысль и чьё действие - безусловная любовь. Когда мы отождествляем себя с этим внутренним ядром, уважая и почитая его в других людях, так же, как и в себе, то мы переживаем исцеление во всех областях своей жизни».
Джоан Борисенко, «Minding the Body, Mending the Mind»
15. ЧАС ОДИННАДЦАТЫЙ:
Трансформируя социальную травму
Технология и стремительный рост населения приводят нас в мир, где время и расстояние не много могут сделать, чтобы разлучить нас. В то же время, мы сталкиваемся с серьёзными угрозами по отношению к самим себе и к нашей планете. Мы живём среди войн и терроризма, под угрозой полного уничтожения при помощи «сверх - оружия», среди растущего раскола между бедными и богатыми и разрушения окружающей среды. Горожане, живущие в центральных городах, беспорядочно уничтожают собственность и жизнь в результате накопленного с годами стресса, травм, враждебности и вспышек экономического спада. Богатые поглощают компании друг друга в примитивном, ритуальном безумии поедания друг друга. Перспектива становится ещё более мрачной, если подумать о пугающем потенциале насилия среди взрослеющего поколения детей, рождённых с наркотической зависимостью.
По мере то, как увеличивается численность мирового населения, и наши сообщества становятся всё более взаимосвязанными, нам становится необходимо учиться тому, как жить и работать друг с другом в гармонии. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, уничтожат нас, если мы не сумеем эффективно работать вместе, чтобы разрешить их. Однако, вместо того, чтобы преодолевать экономические, этнические и географические проблемы, люди и сообщества, казалось бы, стремятся уничтожить друг друга. Именно эти проблемы часто рассматриваются в качестве причин для войн. Но являются ли они коренными причинами? Наше выживание как вида и выживание этой планеты может зависеть от того, сможем ли мы ответить на этот вопрос.
Войны имеют глубокие корни. Любой по-настоящему честный человек признает то, что все мы способны и на жестокость, и на любовь. И то, и другое в равной степени является базовым аспектом человеческого существования. И ещё более важно понимать, корни войны могут лежать в человеческой подверженности травматизации. Мы не должны забывать о том, что именно в тех пугающих симптомах, которые проявлялись у некоторых солдат, вернувшихся из сражения, были впервые опознаны воздействия травмы. Как мы уже говорили в предыдущей главе, травма создаёт непреодолимое побуждение к повторному проигрыванию, когда мы не осознаём её воздействие на нас.
А что, если целые сообщества людей вовлекутся в массовые повторные проигрывания в результате того, что пережили, например, войну? Перед лицом такой безумной массовой навязчивости «Новый Мировой Порядок» превратился бы в бессмысленную полемику. Продолжительный мир среди воюющих народов не может быть достигнут, если прежде не будут исцелены травмы от предыдущего терроризма, насилия и ужаса в массовом масштабе. Не стимулирует ли побуждение к повторному проигрыванию те общества, которые в прошлом вели войны друг с другом, к все новым и новым столкновениям? Рассмотрите все факты, и сами ответьте на этот вопрос. (Желание денег, этой чужой энергии некоторыми людьми стимулирует войны - H.B.)
Агрессия у животных
Большинство животных в период кормления или спаривания проявляют агрессивное поведение. Благодаря Национальному Географическому Обществу и другим программам о дикой природе, это поведение нам хорошо знакомо. Животные регулярно убивают и едят представителей других видов. Но когда дело доходит до представителей их собственного вида, то похоже на то, что Природа провела черту, которую животные пересекают крайне редко (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B0%D0%BD%D0%B7%D0%B5 У шимпанзе нередко проявляется высокая агрессивность, особенно по отношению к самкам - H.B.). Существуют некоторые исключения, но, в общем и целом, представители одного и того же вида очень редко убивают или даже серьёзно ранят друг друга. Несмотря на сильный эволюционный императив, который вызывает животную агрессию, большинство диких существ имеет табу на убийство себе подобных. (Враньё. Чтоб далеко не ходить: львы и самцы любого вида в период гона - H.B.)
В пределах одного вида развились ритуализированные формы поведения, которые обычно предотвращают смертельные ранения. Животные одного вида проявляют такое поведение как для выражения самого агрессивного действия, так и в качестве сигнала о том, что конфронтация завершена. Например, когда олени-самцы сталкиваются друг с другом, они используют свои рога, чтобы «сцепиться головами». Целью столкновения не является убийство другого оленя, а скорее, установление превосходства. Вызванная этим борьба больше похожа на соревнования по реслингу, чем на смертельный поединок. Когда один из оленей устанавливает своё превосходство, другие покидают территорию, и инцидент завершается. Если же, с другой стороны, на оленя напал представитель другого вида, например, пума, то он воспользуется своими рогами, чтобы пронзить нападающего. (Автор забывает о том, что у пумы нет рогов - H.B.)
Подобным же образом большинство собак и волков, когда они дерутся с представителями собственного вида, кусают для того, чтобы ранить, но не убить. У других видов демонстрация цвета, оперения, танца или угрожающего поведения определяет, кто из агрессоров станет победителем.
Даже те животные, у которых развились чрезвычайно смертельные средства самозащиты, как правило, не используют это преимущество против представителей своего собственного вида. Пираньи дерутся друг с другом, ударяя противника хвостом; гремучие змеи бодаются головами, пока одна из них не свалится на землю.
Ритуальные формы поведение также часто сигнализирует о приближении агрессивного столкновения между представителями одного вида. Конфронтация двух животных обычно завершается какой-либо покорной позой (например, когда более слабое животное перекатывается на спину и делает себя полностью уязвимым, открыв свой живот победителю). В пределах одного вида эти позы, так же, как и разнообразные формы ритуальных сражений, признаются и уважаются повсюду. Это имеет значимость в свете того факта, что представители одного и того же вида разделяют общие требования к пище, жилищу и спариванию. Тем не менее, существует ясная эволюционная выгода. Помогая определить упорядоченные социальные и репродуктивные иерархии, эти формы поведения способствует общему благосостоянию всей группы, а также увеличению окончательного выживания вида.
(Всегда, когда есть перенаселение особями какого-то вида, вступают в силу механизмы, уменьшающие его численность, включая внутривидовую агрессию. Я дочитываю эту совершенно безграмотную софистику, рассчитанную на идиотов, исключительно из принципа - H.B.)
Человеческая агрессия
Во времена охоты и собирательства, борьба была, очевидно, ограничена теми же видами запретного поведения, которые эффективно действуют для животных видов. (Совершенно это неочевидно. Людей тогда было меньше - это да. А так воевали всегда - H.B.) Очевидно то, что это неверно в отношении современных «цивилизованных» людей. Будучи людьми, мы признаём эволюционный запрет на убийство представителей того же вида, так же, как делают это животные. В целом существуют правила или законы, которые обязывают к определённому наказанию за убийство члена собственного сообщества, но эти законы не применимы к тем убийствам, которые происходят на войне.
Если мы внимательно взглянем на антропологию человеческих войн, то мы не обнаружим, что убийство врага и телесные повреждения является их универсальной целью. (Универсальной целью является захват ресурсов для обогащения метрополии, в том числе пленников-рабов - H.B.) Как минимум, среди некоторых групп мы находим свидетельство о сдержанности в проявлении жестокости и зверства в крупном масштабе. Некоторые народы используют ритуальное поведение, сильно напоминающее то, как животные действуют в момент агрессии. Среди эскимосских культур, агрессия между племенами или соседними сообществами - неслыханная вещь. В пределах этих сообществ конфликт между двумя оппонентами может быть разрешён через борьбу, шлепок по ушам или бодание головами. Эскимосы также известны тем, что разрешают свои конфликты через поединки певцов, в которых песни сочиняются в соответствии со случаем и победитель определяется аудиторией. Некоторые из «примитивных» культур устраняют своих стрелков, идущих в цепи во время военного выступления, если один из членов племени оказывается раненым или убитым.
Это лишь несколько примеров ритуального поведения человека, целью которого является установление табу на убийство в пределах вида. На биологическом уровне мы обнаруживаем, что человеческие создания легче отличить от других животных скорее по уровню их интеллекта, а не по наличию зубов, яда, когтей или силы. Является ли интеллект тем атрибутом, который предназначен для того, чтобы служить для пыток, изнасилования, смерти и жестокости? Если вы послушаете новости, то у вас может создаться такое впечатление.
Вперёд: http://healthy-back.livejournal.com/271713.html
Назад: http://healthy-back.livejournal.com/271330.html
Содержание: http://healthy-back.livejournal.com/268264.html#cont
Назад: http://healthy-back.livejournal.com/271330.html
Содержание: http://healthy-back.livejournal.com/268264.html#cont
Мозг и память
В течение более, чем ста лет учёные демонстрировали то, что мозг разделён на области, каждая из которых отвечает за разные чувства. В нем есть
- зрительные,
- слуховые,
- обонятельные,
- вкусовые,
- осязательные и
- другие центры.
Превалирующая гипотеза состояла в том, что также в мозге должны быть специальные области, в которых записываются воспоминания в виде полных отпечатков событий, которые пережил человек. Давайте посмотрим на результаты пары экспериментов, которые подтверждают или опровергают достоверность этой теории.
Эксперименты Пенфилда над пациентами-эпилептиками. Большинство популярных мнений о том, что воспоминания оставляют фиксированный след у нас в мозгу возникли под сильным влиянием работы выдающегося канадского нейрохирурга Уилдера Пенфилда. В классических экспериментах, произведённых в 1930-х годах (описанных в книге «Тайны сознания»)* (* Wilder Penfield. Mysteries of the Mind. Princeton University Press, 1975) Пенфилд использовал слабую точечную стимуляцию электрическим током для исследования мозга сотен взрослых людей, страдающих эпилепсией. Он хотел узнать, существуют ли области головного мозга, которые можно было бы удалить хирургическим путём (если они не были бы связаны с жизненно важными функциями), для того, чтобы устранить эпилептические припадки. Пенфилд сообщил, что «внезапно [его пациент] вспомнил всё, что происходило в его сознании в течение более раннего периода времени. Это был поток прежнего сознания (память), который заструился снова... Иногда он сознавал всё, что видел в тот момент... Все прекратилось, когда электрод был вынут...Это электрическое воспоминание под влиянием электрической стимуляции было совершенно беспорядочно... чаще всего событие не было ни важным, ни значительным».
Пенфилд (и те, кто пошёл по его следам) заключил, что он открыл существование постоянных воспоминаний, оставивших след в определённых областях мозга. До недавних времен учёные соглашались с этим заключением. Однако записки самого Пенфильда ясно дают понять, что большинство этих наплывов картин прошлого были больше похожи на сновидения, чем на воспоминания. Пациенты часто говорили такие слова: «Я продолжаю видеть сны... Я продолжаю видеть разные вещи... видеть сны о разных вещах». В добавление к этому, более чем из пятисот пациентов, которых изучал Пенфилд, только сорок (менее восьми процентов) рассказали о переживании каких-либо воспоминаний.
Эксперименты Лешли над крысами. Независимо от Пенфилда, примерно в то же время, когда он производил свои хирургические наблюдения, физиолог-экспериментатор Карл Лешли также попытался открыть области мозга, которые несли бы на себе отпечатки памяти. Лешли произвёл большую серию довольно неприятных экспериментов, в ходе которых он обучал крыс находить дорогу сквозь лабиринт, а затем систематически отрезал части их мозга. Даже после того, как вся кора головного мозга была почти уничтожена, крысы всё ещё могли найти дорогу сквозь лабиринт. К величайшему удивлению Лешли, их память о лабиринте сохранялась до тех пор, пока у крыс не оставалось так мало мозга, что они не могли уже делать практически ничего. Лешли провел почти тридцать лет своей жизни, пытаясь отыскать то место в мозге, где размещается память. Но он так никогда и не нашёл его.
Несмотря на затраты в сотни миллионов долларов и усилия самых ярких научных умов, так и не удалось найти какие-либо свидетельства о том, что целостная память, размещается в определённой области мозга. Это неожиданное открытие вызвало догадки и предположения относительно природы памяти. Новаторская работа под руководством Эдельмана, Розенфельда, Эхсена и других дала нам возможность иначе взглянуть на память.
Идея о том, что память - это не точное записывающее устройство переворачивает наши привычные представления вверх ногами и задом наперёд. Делая так, она даёт передышку травмированным людям, которые попали в ловушку бесконечных однообразных усилий, пытаясь составить связный фильм о том, что с ними произошло.
Но это выглядит таким реальным!
Если воспоминания - это не буквальные записи событий, то почему же некоторые образы, созданные в периоды интенсивного возбуждения, выглядят такими реальными? Недавнее исследование предполагает, что реальность образа усиливается от интенсивности возбуждения, связанного с ним.
Пьер Глур, хирург из Монреаля, работавший в том же городе, что и Пенфилд, только примерно через пятьдесят лет, обнаружил, что те «воспоминания», о которых рассказывал Пенфилд, активизировались только тогда, когда электроды стимулировали одновременно и сенсорные области, и лимбическую долю головного мозга.
Лимбическая область мозга в значительной степени отвечает за чувства и эмоции. Глур и его коллеги заключили, что «некоторая аффективная (эмоциональная) или мотивационная значимость для восприятия может быть... предпосылкой для того, чтобы восприятие было сознательно пережито или воспроизведено в памяти, и может означать то, что все сознательно воспринятые события должны допускать некоторую степень эмоциональной насыщенности, какой бы незначительной она ни была». Другими словами, они заключили, что эмоции и чувства необходимы для того, чтобы переживать воспоминания.
В другом исследовании Вильям Грей обнаружил, что малолетние преступники (которых он пытался обучить новым способам поведения) производили реальные изменения только тогда, когда их восприятию сопутствовал эмоциональный оттенок. Иначе они «забывали» то, чему научились. Другие исследователи развили открытия Глура и Грея, и их выводы были в сущности такими же. Сопутствующая эмоция или чувство является необходимым предварительным условием для любого запомненного элемента переживания. Но что происходит, когда приходит крайнее возбуждение?
События, которые угрожают нашей жизни, стимулируют возбуждение. В ответ на это нервная система переходит в режим выживания и организму приходится принимать немедленное решение. Для того, чтобы справиться с этой задачей, он взвешивает детали сложившейся ситуации и переходит в режим исследования. Он сравнивает настоящее с прошлым в поиске той реакции, которая могла бы помочь разрешить создавшуюся дилемму. Записанные воспоминания оказались бы здесь бесполезны для нас, потому что нам не хватило бы времени просмотреть весь список. Нам нужно иметь полную картину немедленно.
Эти картины упорядочены по разным уровням
- возбуждения,
- активации,
- эмоции и
- реакции.
Переживания нашего опыта категоризованы в соответствии с уровнем активации, на котором они происходили. Аналогией этого могла бы стать многоуровневая библиотека с несколькими рядами книжных полок. Нижние этажи содержали бы книги, относящиеся к низким уровням активации (возбуждения), а те, что на верхних этажах, относились бы к высшим уровням. Если мы представим, что эти книги содержат образы и реакции (связанные картины) соответствующего уровня или категории активации, то на каждом уровне находятся возможные, подходящие ресурсы и реакции, из которых мы можем выбирать. Когда нам нужна определённая реакция, мы не обыскиваем всю библиотеку; мы просматриваем те книги, которые находятся на соответствующем уровне активации.
Например, при идеальной адаптивной реакции на угрожающее жизни событие нервная система ищет схожие по значимости образы и возможные реакции на соответствующем уровне активации и в соответственном контексте. Затем она делает выбор и действует в соответствии с ним. Она ищет, выбирает, а затем действует. Эта последовательность «угроза - возбуждение» должна включать в себя активную реакцию, иначе она станет оцепеневшей и не завершится.
Неадаптивная реакция на угрожающее жизни событие никогда не завершается сама собой. Примером этого является ситуация, когда нервная система беспрерывно и безуспешно ищет подходящие реакции. И когда ей не удаётся найти эту насущную информацию, эмоции
- гнева,
- ужаса и
- беспомощности усиливаются.
Это усиление стимулирует дальнейшую активацию и вынуждает её искать значимые образы. И так как найденные ею образы связаны с травматическими эмоциями, то сами образы могут вызвать дальнейшую активацию, не предоставив соответствующей реакции, чтобы завершить этот процесс. В свою очередь, ещё более усилившееся возбуждение провоцирует ещё более неистовые поиски любых значимых образов. В результате образуется непрерывная и постоянно возрастающая спираль поиска образов, сложенных на наших книжных полках. По мере того, как обостряются наши эмоции, мы все отчаяннее стремимся найти реакцию, соответствующую нашей ситуации, и начинаем неразборчиво выбирать любые образы или «воспоминания». Все выбранные нами образы относятся к похожим друг на друга эмоциональным состояниям высокого возбуждения, но они не обязательно полезны для нашего выживания в тот момент. Они служат топливом для «травматической воронки».
Любая эмоциональная активация, сцепленная с образом, создаёт переживание воспоминания. Когда человек в отчаянии выбирает образы, связанные со сходным эмоциональным оттенком, даже если они отличаются по своему содержанию, создаётся «воспоминание». Это воспоминание часто принимается за абсолютную правду о том, что произошло. Из-за высокого уровня эмоции, сопровождающей это переживание, травмированный человек верит, что это правда. А что если человек достигает этого высокого эмоционального уровня во время терапевтической сессии? Любое предложение или направляющий вопрос терапевта почти наверняка будет включен в эту усиливающуюся, сужающуюся версию переживания. Человек начнёт принимать эту версию за абсолютную истину и крепко уцепится за эту эмоциональную правду. Воспоминания должны быть осмыслены и с относительной, и с абсолютной перспективы.
(При всём обилии пиздежа на тему памяти я не вижу одного - что делать, если воспоминаний НЕТ? Травма есть, реакция есть, а воспоминаний - нет? Придумать? - H.B.)
Если мы не вкладываемся в поиски буквальной истины, то мы остаёмся свободными для того, чтобы пережить полное и благодатное исцеление, которое становится возможным благодаря ритмическому обмену между травматической и исцеляющей воронками, происходящему при повторном преодолении. Когда мы позволяем себе создать «воспоминание», которое не обязательно является буквальным, как сделали это Маргарет, Мариус и многие другие, мы даём себе разрешение на исцеление. ("Создать «воспоминание» - это, надо полагать, придумать себе любую фигню - H.B.)
Поскольку мы не имеем буквального, эмоционально ограниченного убеждения в «истине», мы обретаем благоприятную перспективу для своей собственной жизнеспособности, силы и изобретательности. Часто у нас появляется ощущение того, что могло произойти с нами в прошлом. Будет разумнее всего рассматривать эти «воспоминания» в перспективе, и не чувствовать себя вынужденными принимать их буквально, как правду. Мы можем воспринимать эти неясности своей истории как сплав переживаний.
Помните, что большая часть памяти - это не последовательная и непрерывная запись чего-то, что в действительности произошло. Это - процесс сборки элементов нашего переживания в гармоничное и организованное целое. В добавление к этому, мы часто разделяем элементы травмирующего переживания на части, чтобы уменьшить интенсивность эмоций и ощущений. Вследствие этого лишь отдельные части запомненного нами травматического события имеют вероятность быть полностью достоверными. В общем, полное «воспоминание» о травматическом переживании, вероятнее всего, будет объединением отдельных элементов множества переживаний.
Элементы, которые попадают в эту «плавильную чашу», могут происходить из
- актуального переживания, испытанного людьми, и/или
- переживаний, которые они испытали,
- читая книги или газеты,
- слушая рассказы,
- видя сны,
- просматривая фильм,
- разговаривая с другом (или терапевтом) и так далее.
Короче говоря, любые входные данные, сенсорные или информационные, которые имеют сходный эмоциональный или чувственный оттенок, могут быть призваны для создания «воспоминания». С точки зрения организма, все эти элементы переживания являются эквивалентными, если они несут в себе одинаковый тип возбуждения и эмоционального воздействия.
То, что пытается сообщить нам телесно ощущаемое чувствование, это - «Вот как я себя чувствую». Однако, из-за того, что состояние возбуждения активирует интенсивную поисковую реакцию, человек, испытывающий возбуждение, предрасположен (правильно или неправильно) истолковывать любую подобную информацию как «причину» активации - другими словами, как подлинное воспоминание о событии. Из-за того, что эмоции, сопровождающие травму, настолько сильны, так называемые воспоминания могут показаться реальнее самой жизни. В добавление к этому, если присутствует давление со стороны членов группы или терапевтов, книг или других средств массовой информации, люди, переживающие эмоциональные страдания, ищут причину своих страданий и восприимчивы к выдуманным воспоминаниям такого рода. Именно так и могут возникать так называемые ложные воспоминания.
К сожалению, многие терапевты применяют техники интенсивного эмоционального высвобождения при работе с травматическими (или другими) симптомами. Это именно тот вид эмоционального давления, который может активировать состояния высокого возбуждения. Когда это происходит, мы видим появление коллажей, составленных из сильных переживаний, которые воспринимаются (по степени их интенсивности) как «настоящие» воспоминания.
Не важно, являются ли эти воспоминания объективно точными. Первостепенную важность имеет то, обостряется или разрешается соответствующая им активация. Необходимо, чтобы неразряженная активация, блокированная в нервной системе, была разряжена. Эта трансформация не имеет никакого отношения к памяти. Она имеет дело с процессом завершения наших инстинктов выживания.
Некоторым людям трудно принять идею о том, что память не является непрерывной записью реальности. Эта мысль приводит их в замешательство. Наши воспоминания о том, где мы были и что сделали, вносят значительный вклад в наши сознательные и бессознательные представления о том, кем мы являемся. Многие люди рассматривают воспоминания как драгоценности, даже если они сознательно не признают их в качестве основы самой своей индивидуальности.
Когда мы воспринимаем память как «неоднородную смесь» информации, образов и реакций, мы открываем дверь, ведущую к свободе. Фиксированное воспоминание буквально записанных событий часто ограничивает нас в определённых пределах.
В известной степени, когда мы крепко цепляемся за какую-то конкретную версию памяти, то уже не можем делать то, что мы всегда делали в отношении неё. Проблема в том, что неразрешённая травма вынуждает нас повторять то, что мы делали раньше. Новые и творческие соединения возможностей не придут к нам легко. Ключ к трансформации травмы состоит в том, чтобы медленно продвигаться в направлении к гибкости и спонтанности.
Когда мы травмированы, возникает нарушение в том, как мы перерабатываем информацию. Организм становится неорганизованным и во многом теряет свою плавность и нормальную способность категоризировать информацию. Нормальная функция самоорганизации организма должна быть установлена заново. Если мы чувствуем в себе склонность к тому, чтобы сосредоточиться на воспоминаниях (даже если они по существу верные), нам важно понять, что этот выбор ослабит нашу способность выходить из наших травматических реакций. Трансформация требует изменений. Одной из вещей, которые должны измениться, являются наши взаимоотношения со своими «воспоминаниями».
Но я горжусь тем, что выжил
В прошлом нет будущего.
- Песня в стиле западного кантри
Мы, пострадавшие от травмы, ищем воспоминаний о насилии, чтобы объяснить свои ощущения преследования и беспомощности. Мы также нуждаемся в том, чтобы гордиться тем, что нам удалось выжить. Быть в состоянии воскресить в памяти тот ужасный сценарий и знать, что вы выжили после всего этого, является важным элементом в построении самооценки. Но каким бы важным ни был этот элемент, он бледнеет рядом со здоровым ощущением завершения, владения собой и притока новых сил, которое приходит вместе с истинным исцелением и трансформацией. «Гордость выжившего» - это признак того, что здоровое функционирование пытается заявить о себе. Знание о том, что вы выжили, приятно, потому что оно даёт возможность самоощущению сжатия (травмированности) насладиться ощущением некоторой силы и экспансии. Оно может дать нам источник собственной идентичности. Оно даёт намек на завершение и может стать хорошим началом путешествия к исцелению.
Отказ от идеи о том, что воспоминания - это конкретное и точное воспроизведение реальных событий прошлого, не означает отказа от переживания экспансии и утверждения жизни, которое приходит во время путешествия по дороге выживания. Один из моих клиентов, прорабатывая насилие, совершённое над ним в детстве членами «районной» банды, так сказал об этом: «Мне больше не нужно оправдывать свои переживания воспоминаниями».
Чувства удовольствия и экспансии свидетельствуют о том, что организм движется по исцеляющей воронке. Ключ к тому, чтобы позволить исцеляющему водовороту поддержать процесс трансформации, заключается в способности отпустить предвзятые идеи о том, как событие «должно» вспоминаться. Другими словами, вы нужно быть в состоянии дать чувствованию телесных ощущений полную свободу коммуникации, не подвергая цензуре то, что оно говорит. Парадоксально, но это не отрицает освобождающей значимости знания о том, «что произошло на самом деле». Эту истину можно пережить, плавно перемещаясь между исцеляющей и травматической воронками. Существует глубокое принятие эмоционального воздействия событий на нашу жизнь, одновременно со способностью пробуждаться от ночного кошмара. Человек пробуждается от этого сна с чувством радостного удивления.
Мужество чувствовать
Если вы хотите знать, происходило ли это событие «на самом деле», всё, чем я могу вам помочь - это пожелать вам удачи и сказать вам то, что вы уже знаете. Возможно, вы берётесь за невыполнимую задачу. На мой взгляд, ни эта книга, ни что-либо другое не поможет вам узнать правду, которой вы ищете. Если же, с другой стороны, ваша первостепенная цель состоит в том, чтобы исцелиться, то здесь вы найдёте много того, что поможет вам в этом. (Надо же так обольщаться на свой счёт - H.B.)
Если исцеление - это то, чего вы хотите, то вашим первым шагом должна стать открытость перед возможностью того, что буквальная правда, - это не самый важный предмет для размышления.
- Убеждённость в том, что это действительно произошло,
- страх перед тем, что это могло произойти,
- тщательные поиски доказательств того, что это произошло на самом деле - всё это может встать на вашем пути, когда вы будете пытаться услышать, что телесно ощущаемое чувствование пытается сообщить вам о том, что ему нужно для исцеления.
Посвящая себя процессу исцеления, вы больше узнаёте об истине, стоящей за вашими реакциями. Несмотря на фрагментацию, которая возникает при оживлении травмы, организм удерживает в памяти те ассоциации, которые связаны с событиями, вызвавшими его истощение. Телесно ощущаемое чувствования может раскрыть перед вами эти события, а может, и нет. Продолжайте напоминать себе, что это не имеет значения. Если вы хотите именно исцеления, то уже не важно, знаете ли вы точную истину.
Желание и исцеление
Процесс исцеления начинается изнутри. Ещё до того, как наложат гипс на наши сломанные кости, наши кости начинают срастаться заново. И подобно тому, как существуют физические законы, которые влияют на исцеление наших тел, существуют также законы, которые влияют на исцеление нашей психики. Мы уже видели, как наш интеллект может преобладать над некоторыми мощными инстинктивными силами нашего организма.
Иногда травмированные люди делают некоторый вклад в то, чтобы быть больными, и у них может сформироваться своего рода привязанность к своим симптомам. Есть бесчисленное множество причин (как физиологических, так и психологических), объясняющих, отчего возникает подобная привязанность. Я не думаю, что необходимо углубляться в эту тему во всех подробностях. Важно иметь в виду то, что мы можем исцелиться лишь настолько, насколько мы сможем ослабить свою привязанность к этим симптомам. Это почти так же, как если бы они обретали своё реальное существование через ту силу, которую мы даём им. Мы должны выпустить их из своего разума и сердца, вместе с той энергией, которая связана в нашей нервной системе.
И немного помощи от наших друзей
Если скорбь разума будет покорена, она не сможет вернуться.
- Трангу Римпоче
Я должен признать, что те чудеса исцеления, которые я видел, образуют некую высшую форму мудрости и порядка, которую трудно отвергать. Пожалуй, лучше всего будет выразить это так: существует врождённая природная мудрость, чьи законы обеспечивают порядок вещей во вселенной. Это, безусловно, гораздо сильнее, чем личная история любого человека. Организм, подчиняющийся этим законам, прокладывает свой путь даже через самые ужасающие переживания, которые только можно себе представить. Как такое может происходить, если во вселенной нет никакого бога, никакой мудрости, никакого тигра?
Люди, которые проработали своими травматическими реакциями, часто рассказывают мне, что впоследствии в их жизни появляются оба измерения, как животное, так и духовное. Они становятся более спонтанными и менее заторможенными в выражении здоровых суждений и радости. Они с большей готовностью идентифицируют себя с ощущением того, что они являются животными. В то же время, они чувствуют, что в ещё большей степени стали людьми. Когда травма трансформируется, один из даров исцеления - это детское благоговение и почтение по отношению к жизни.
Когда мы поражены травмой (а затем восстановлены), то мы начинаем благоговеть перед силой естественных законов. Теряя свою невинность, мы можем обрести мудрость, а в процессе приобретения мудрости, мы обретаем новую невинность. Инстинктивный организм не тратит время на суждения, он просто делает то, что делает. Всё, что вам нужно сделать, это просто уйти у него с дороги.
Преодолевая травму посредством движения между травматической и исцеляющей воронками, мы приводим в действие универсальный закон полярности. Этот закон доступен для нас как инструмент, который помогает нам трансформировать наши травмы. В этом процессе мы также непосредственно переживаем ритмическую пульсацию жизни.
Через использование универсальных законов, мы начинаем узнавать циклические узоры (паттерны), из которых соткана наша реальность. В конечном счёте, это может привести к более высокому пониманию отношений между жизнью и смертью.
«...несмотря на различия между нами, все мы похожи. Превыше всех наших идентичностей и желаний, существует общее ядро самости - сущность человечности, чья природа - мир, чьё выражение - мысль и чьё действие - безусловная любовь. Когда мы отождествляем себя с этим внутренним ядром, уважая и почитая его в других людях, так же, как и в себе, то мы переживаем исцеление во всех областях своей жизни».
Джоан Борисенко, «Minding the Body, Mending the Mind»
15. ЧАС ОДИННАДЦАТЫЙ:
Трансформируя социальную травму
Технология и стремительный рост населения приводят нас в мир, где время и расстояние не много могут сделать, чтобы разлучить нас. В то же время, мы сталкиваемся с серьёзными угрозами по отношению к самим себе и к нашей планете. Мы живём среди войн и терроризма, под угрозой полного уничтожения при помощи «сверх - оружия», среди растущего раскола между бедными и богатыми и разрушения окружающей среды. Горожане, живущие в центральных городах, беспорядочно уничтожают собственность и жизнь в результате накопленного с годами стресса, травм, враждебности и вспышек экономического спада. Богатые поглощают компании друг друга в примитивном, ритуальном безумии поедания друг друга. Перспектива становится ещё более мрачной, если подумать о пугающем потенциале насилия среди взрослеющего поколения детей, рождённых с наркотической зависимостью.
По мере то, как увеличивается численность мирового населения, и наши сообщества становятся всё более взаимосвязанными, нам становится необходимо учиться тому, как жить и работать друг с другом в гармонии. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, уничтожат нас, если мы не сумеем эффективно работать вместе, чтобы разрешить их. Однако, вместо того, чтобы преодолевать экономические, этнические и географические проблемы, люди и сообщества, казалось бы, стремятся уничтожить друг друга. Именно эти проблемы часто рассматриваются в качестве причин для войн. Но являются ли они коренными причинами? Наше выживание как вида и выживание этой планеты может зависеть от того, сможем ли мы ответить на этот вопрос.
Войны имеют глубокие корни. Любой по-настоящему честный человек признает то, что все мы способны и на жестокость, и на любовь. И то, и другое в равной степени является базовым аспектом человеческого существования. И ещё более важно понимать, корни войны могут лежать в человеческой подверженности травматизации. Мы не должны забывать о том, что именно в тех пугающих симптомах, которые проявлялись у некоторых солдат, вернувшихся из сражения, были впервые опознаны воздействия травмы. Как мы уже говорили в предыдущей главе, травма создаёт непреодолимое побуждение к повторному проигрыванию, когда мы не осознаём её воздействие на нас.
А что, если целые сообщества людей вовлекутся в массовые повторные проигрывания в результате того, что пережили, например, войну? Перед лицом такой безумной массовой навязчивости «Новый Мировой Порядок» превратился бы в бессмысленную полемику. Продолжительный мир среди воюющих народов не может быть достигнут, если прежде не будут исцелены травмы от предыдущего терроризма, насилия и ужаса в массовом масштабе. Не стимулирует ли побуждение к повторному проигрыванию те общества, которые в прошлом вели войны друг с другом, к все новым и новым столкновениям? Рассмотрите все факты, и сами ответьте на этот вопрос. (Желание денег, этой чужой энергии некоторыми людьми стимулирует войны - H.B.)
Агрессия у животных
Большинство животных в период кормления или спаривания проявляют агрессивное поведение. Благодаря Национальному Географическому Обществу и другим программам о дикой природе, это поведение нам хорошо знакомо. Животные регулярно убивают и едят представителей других видов. Но когда дело доходит до представителей их собственного вида, то похоже на то, что Природа провела черту, которую животные пересекают крайне редко (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B0%D0%BD%D0%B7%D0%B5 У шимпанзе нередко проявляется высокая агрессивность, особенно по отношению к самкам - H.B.). Существуют некоторые исключения, но, в общем и целом, представители одного и того же вида очень редко убивают или даже серьёзно ранят друг друга. Несмотря на сильный эволюционный императив, который вызывает животную агрессию, большинство диких существ имеет табу на убийство себе подобных. (Враньё. Чтоб далеко не ходить: львы и самцы любого вида в период гона - H.B.)
В пределах одного вида развились ритуализированные формы поведения, которые обычно предотвращают смертельные ранения. Животные одного вида проявляют такое поведение как для выражения самого агрессивного действия, так и в качестве сигнала о том, что конфронтация завершена. Например, когда олени-самцы сталкиваются друг с другом, они используют свои рога, чтобы «сцепиться головами». Целью столкновения не является убийство другого оленя, а скорее, установление превосходства. Вызванная этим борьба больше похожа на соревнования по реслингу, чем на смертельный поединок. Когда один из оленей устанавливает своё превосходство, другие покидают территорию, и инцидент завершается. Если же, с другой стороны, на оленя напал представитель другого вида, например, пума, то он воспользуется своими рогами, чтобы пронзить нападающего. (Автор забывает о том, что у пумы нет рогов - H.B.)
Подобным же образом большинство собак и волков, когда они дерутся с представителями собственного вида, кусают для того, чтобы ранить, но не убить. У других видов демонстрация цвета, оперения, танца или угрожающего поведения определяет, кто из агрессоров станет победителем.
Даже те животные, у которых развились чрезвычайно смертельные средства самозащиты, как правило, не используют это преимущество против представителей своего собственного вида. Пираньи дерутся друг с другом, ударяя противника хвостом; гремучие змеи бодаются головами, пока одна из них не свалится на землю.
Ритуальные формы поведение также часто сигнализирует о приближении агрессивного столкновения между представителями одного вида. Конфронтация двух животных обычно завершается какой-либо покорной позой (например, когда более слабое животное перекатывается на спину и делает себя полностью уязвимым, открыв свой живот победителю). В пределах одного вида эти позы, так же, как и разнообразные формы ритуальных сражений, признаются и уважаются повсюду. Это имеет значимость в свете того факта, что представители одного и того же вида разделяют общие требования к пище, жилищу и спариванию. Тем не менее, существует ясная эволюционная выгода. Помогая определить упорядоченные социальные и репродуктивные иерархии, эти формы поведения способствует общему благосостоянию всей группы, а также увеличению окончательного выживания вида.
(Всегда, когда есть перенаселение особями какого-то вида, вступают в силу механизмы, уменьшающие его численность, включая внутривидовую агрессию. Я дочитываю эту совершенно безграмотную софистику, рассчитанную на идиотов, исключительно из принципа - H.B.)
Человеческая агрессия
Во времена охоты и собирательства, борьба была, очевидно, ограничена теми же видами запретного поведения, которые эффективно действуют для животных видов. (Совершенно это неочевидно. Людей тогда было меньше - это да. А так воевали всегда - H.B.) Очевидно то, что это неверно в отношении современных «цивилизованных» людей. Будучи людьми, мы признаём эволюционный запрет на убийство представителей того же вида, так же, как делают это животные. В целом существуют правила или законы, которые обязывают к определённому наказанию за убийство члена собственного сообщества, но эти законы не применимы к тем убийствам, которые происходят на войне.
Если мы внимательно взглянем на антропологию человеческих войн, то мы не обнаружим, что убийство врага и телесные повреждения является их универсальной целью. (Универсальной целью является захват ресурсов для обогащения метрополии, в том числе пленников-рабов - H.B.) Как минимум, среди некоторых групп мы находим свидетельство о сдержанности в проявлении жестокости и зверства в крупном масштабе. Некоторые народы используют ритуальное поведение, сильно напоминающее то, как животные действуют в момент агрессии. Среди эскимосских культур, агрессия между племенами или соседними сообществами - неслыханная вещь. В пределах этих сообществ конфликт между двумя оппонентами может быть разрешён через борьбу, шлепок по ушам или бодание головами. Эскимосы также известны тем, что разрешают свои конфликты через поединки певцов, в которых песни сочиняются в соответствии со случаем и победитель определяется аудиторией. Некоторые из «примитивных» культур устраняют своих стрелков, идущих в цепи во время военного выступления, если один из членов племени оказывается раненым или убитым.
Это лишь несколько примеров ритуального поведения человека, целью которого является установление табу на убийство в пределах вида. На биологическом уровне мы обнаруживаем, что человеческие создания легче отличить от других животных скорее по уровню их интеллекта, а не по наличию зубов, яда, когтей или силы. Является ли интеллект тем атрибутом, который предназначен для того, чтобы служить для пыток, изнасилования, смерти и жестокости? Если вы послушаете новости, то у вас может создаться такое впечатление.
Вперёд: http://healthy-back.livejournal.com/271713.html
Назад: http://healthy-back.livejournal.com/271330.html
Содержание: http://healthy-back.livejournal.com/268264.html#cont