Киев. Подол за канавой
Подол изобилует достопримечательностями, но если так взглянуть, то становится заметным, насколько оные смещены к его юго-восточному краю.
Оно неудивительно, так как большинство из того, что сегодня к Подолу относится, к нему во времена стародавние не относилось.
Киев заканчивался на "канаве" - реке Глубочице, которую обрамляли валы.
Впрочем валы есть и сегодня - параллельные улицы Верхний и, соответственно, Нижний Вал.
А бульвар между ними - это и есть Глубочица, текущая и ныне, но под землей, в кирпичном коробе.
Подол был не самым спокойным районом, ибо примыкал к порту, а где порт, крутится торговля, там и грабеж, и пьяные кутежи.
Но все-таки люд селился и приличный, в основном из купцов - недаром и сейчас в центре Подола Контрактовая площадь, где заключались торговые контракты.
А вот за канавой Киев кончался. Начинались чумазые улицы и городское дно.
Где селилась беднота, пьянь, лихой элемент.
И, кстати, тут же крупный еврейский район.
Евреи для Киева еще со времен домонгольских не экзотика, шутка ли - свой крупный квартал, и даже одни из основных городских ворот, в районе современной Львовской площади, звались Жидовскими - слово тогда негативных коннотаций не имело, и обозначало любого последователя иудейской веры.
Но в Российской Империи черта оседлости, формально евреев в Киев пущать не должны.
Но формально не должны, а юридических лазеек - уйма. Все так или иначе связаны с необходимостью дать нужному полицейскому чину на лапу, получить нужную справку - отчего жандармы, за канавой служившие, становились олигархами за считанные годы, а оборотистые еврейские семьи Подол за канавой активно осваивали.
Были среди них люди, конечно, и богатые, как магнат Яков Розенберг - чье имя и сегодня носит синагога на заканавском Подоле.
Кстати, синагог строить было нельзя, но построить себе дом, а потом подарить его общине под синагогу - можно. Чем Яков Розенберг и воспользовался.
Кто-то, конечно, из чинуш попробовал возмущаться, что это, дескать, мошенничество, но вскоре все участвующие лица еще дополнительно получили ассигнаций на кармашек, и от господина Розенберга отстали - тем более, что репутацией он пользовался вполне положительной.
Но магнатов мало. А евреев много - и большинство из них, вопреки современным стереотипам, были удручающе нищими, пробивавшимися на случайных приработках.
Как семья, например, Голды Мабович, в Киеве родившейся - дабы потом, после череды головокружительных жизненных авантюр, стать той самой Голдой Меир, "матушкой" государства Израиль, премьер-министром новосозданного государства, в войну вступившего в день его провозглашения.
Подол, впрочем, особенно за канавой, притягивал и пестовал пусть не менее авантюрные, но иные судьбы.
В доме 29 по Волошской улице, что жив до сих пор, располагалась гостиница "Купеческая".
Кстати, само название говорит, как ни странно, о дурной славе района - потому как купцы, что селятся в гостиницах, предпочитают "царские" названия - Империал, Палас и все такое.
А в гостинице "Купеческой" селятся те, кому Империал - как другая вселенная, им и обыкновенный купец - верх мечты.
И однажды в 1906-м году в одном из номеров на третьем этаже прогремел взрыв.
Юная девушка мастерила бомбу - которая незапланированно рванула.
Девица чудом выжила, хотя практически полностью потеряла зрение, слух и слаженную координацию рук и ног.
Когда ее стало возможным допросить, то следователей впечатлили две вещи - явная юность несостоявшейся бомбистки - а ей на тот час всего 16 лет, и ее необъяснимая откровенность - она честно и прямо рассказала, что состоит в анархической организации и готовила покушение на генерал-губернатора.
Хотя, при ее-то состоянии, ничего не стоило сослаться на амнезию или просто уйти в отказняк.
Имени своего также не скрывала - Фанни Каплан.
Приговорили к смертной казни, которую, впрочем, учитывая несовершеннолетие, заменили пожизненной каторгой в диких степях Забайкалья, где золото роют в горах.
Там не курорт, конечно, но жить можно.
Тем более суровость краев уравнивает заключенных и стражу. Я вот очень люблю это фото - как вы думаете, кто эти девушки и юноши?
Можно подумать даже в какой-то момент, что это юнкера-кадеты, с вальсами Шуберта, хрустом французской булки и своими невестами, на крайняк - сестрами. А на деле же это арестантки с пожизненными сроками за самые серьезные преступления, и их конвоиры.
Как говорится - чего лютовать, когда бежать все равно некуда, кругом тайга и прокурор - медведь.
В Акатуйской каторжной тюрьме сближается со знаменитой террористкой-эсеркой Марией Спиридоновой, под ее влиянием проникается идеями эсеров.
В 1917-м году, после Февральской революции, амнистирована Керенским.
Живет в Москве.
Живет, кстати, в том самом доме на Большой Садовой, куда позже киевлянин Булгаков поселит в "нехорошую квартиру" Воланда.
30 августа 1918 года, в Москве, на заводе Михельсона, где выступает Ленин, на него совершается покушение, и Ильич ловит пару маслин.
Среди задержанных оказывается и Фанни Каплан.
Ей задают обычные вопросы, и первоначально ни в чем не подозревают, но опять же, как и прежде, она огорошивает всех своей прямотой, заявляя, что стреляла она. Называя свое имя.
Что было дальше - дело мутное.
В то, что стреляла она - верится с трудом. С ее то слепотой, никакущей координацией - и пару раз попасть в цель с большого расстояния. Да она с двух шагов в слона не попадает.
Складывалось впечатление, что она кого-то выгораживает, беря всё на себя.
Ровно тогда же в Петербурге произошло покушение на Урицкого, и это стало началом большого красного террора, при котором большевиками массово ушла в работу практика взятия в заложники случайных людей с их последующим устрашающим расстрелом.
Никакого суда не было. Следователи что-то скрывали и темнили.
Через четыре дня после покушения ее как-то спешно, словно убирая неудобного свидетеля, расстреляли.
Расстреляли прямо в Кремле, деликатно включив моторы машин в гараже, чтобы заглушить выстрелы.
Тело лично комендант Кремля матрос Мальков и пролетарский поэт Демьян Бедный затолкали в бочку, облили бензином и у стен Кремля сожгли.
По счастью в Украине я такого "удовольствия" лишен, но на России, обнаруживая в очередном городе улицу Демьяна Бедного, или проезжая город Беднодемьяновск, переименованный (зачем-то) в Спасск, я вспоминаю как-то именно этот чудесный и насквозь символический исторический эпизод. Готовый согласиться, что трудно на Руси поэту.
Впрочем, я совсем что-то отвлекся.
Ну так вот - исторически было так, что ровно как в Москве за МКАД-ом жизни нет, и везде только люди о пёсьих головах, ровно так же и в Киеве - за канаву лишний раз лучше было не соваться.
После Киев разросся, "заканавье" стало полноценной частью города, но некоторая ушатанная маргинальность района осталась и поныне.
Даже где в метро вход, так и то, прямо рядом мельница и совершенно затрапезные порой кварталы.
Хотя, казалось бы, один из центральных районов.
Отчего район не развивался активно раньше, несмотря на свою центральность? А вот отчего - памятный знак с отметкой уровня воды при знаменитом потопе 1931-го года.
Район потому и Подол - "подолый, подлый" - то есть низкий. С Днепром вровень.
Это исторический центр взбирается на холмы. А тут заливные луга, ровные как блин. И Киевского водохранилища, упорядочившего разливы Днепра, еще не существует.
А еще с холмов нечистоты идут. Вся грязь верхнего города - вся здесь. Читай - рассадник холеры.
Спасибо хоть в 1894-м году построили канализационную насосную станцию. В простонародье - говнокачку.
Да-да, впору вспоминать все анекдоты, про "- Алло, это булочная? - Нет, это сливочная".
Или "кто возьмет билетов пачку, тот получит..." - ну сами понимаете.
А говнокачка при этом, кстати сказать, не проста, ибо архитектор ее не абы кто, а сам Владислав Городецкий, отец Дома с Химерами, где ноне восседает высшее украинское руководство и располагается тот самый центр принятия решений, ну и вообще - мало кто из киевских архитекторов столь именит.
Так что - ну как тут не задуматься о круговороте веществ в природе, и о том, как близко может соседствовать прекрасное и безобразное.
Вот с этой мыслью я обычно за канавой и гуляю.
(Найди на картинке котика послание русскому солдату).
А гуляю я за канавой часто. Ибо - ну где ж еще колориту столько южного сыскать, коль не тут.
