Шестаковым напомнило, Курехиным вдохновило...
Детство Ленина
(написано совместно с nik_ratibor)
1
Над маленьким домом в Симбирске бушевала гроза. Мария Александровна Ульянова, засунув голову под подушку, тщетно пыталась уснуть, вздрагивая при каждом раскате грома. Муж ее, Илья Николаевич, как обычно, инспектировал очередной интернат для слепоглухонемых дебилов в отдаленной веси.
Было три часа пополуночи, когда летающая тарелка с Планеты Мыслящих Грибов, совершив при сильном боковом ветре аварийную посадку, разнесла дровяной сарай семьи Ульяновых. Разлетающимися поленьями повыбило стекла с южной стороны дома.
Мария Александровна охнула и залезла под кишащий клопами полосатый матрац. Ошалевшие от ее наглого вторжения кровососы посыпались на пол и рассредоточились по дому.
Маленький Саша Ульянов, разбуженный топотом возбужденных насекомых, с удивлением обнаружил, что окно детской разбито, а на полу валяется сучковатое березовое полено. Протирая заспанные глазенки, юный проказник схватил деревяшку и запустил ее обратно в ночную тьму. Оттуда сквозь шум дождя
послышался глухой удар и сдавленный вопль. «Не дадут спать,» - пробурчал мальчик, выглянул в окно - и глаза его округлились. Половину двора занимал мокрый летательный аппарат, на тучных боках которого отражались вспышки молний. Рядом с открытой дверцей стояло высокое бородавчатое нечто, обхватив передними щупальцами ушибленную голову. Вернув нижнюю челюсть в исходное состояние, Сашенька сказал: «Ага!» и полез за рогаткой.
Рассвирепевший пришелец, под третьим глазом которого наливался фосфоресцирующий синяк, взревев на Языке Мыслящих Грибов: «Ах вы кидаться?!» ринулся к дому и, протаранив несколько дверей, ворвался в спальню, давя по пути толпы мигрирующих клопов.
Мария Александровна с писком выкатилась из-под матраца и забилась под комод...
Саша Ульянов оказался на пороге спальни в тот момент, когда происходило непорочное зачатие. Выглядело это так: осатаневший монстр пытался извлечь несчастную женщину из узкой щели под комодом, пыхтя невнятные ругательства и распространяя вокруг себя облака мельчайших спор. Пол и мебель в комнате на глазах покрывались кучками молодых опят. Мальчик натянул рогатку и выстрелил.
Хромированный шарик со спинки бабушкиной кровати попал пришельцу в мягкий затылок. В последнее мгновение перед глазами инопланетянина пронеслась вся его отвратительная жизнь, полная грибниц и удобрений...
Перепуганные клопиные беженцы всю ночь мокли под дождем и только к утру решились вернуться в родные пенаты. С первыми лучами солнца летающая тарелка сморщилась и рассыпалась бурой трухой. Сашенька до вечера рыскал по окрестным оврагам в надежде найти и прикончить еще парочку уродов.
Когда Илья Николаевич Ульянов вернулся из командировки, он извлек из-под комода изрядно запылившуюся жену, тушу пришельца выволок из дома и, облив керосином, сжег на заднем дворе возле мусорной кучи, а грибную массу порезал кубиками и засолил на зиму. Так что все, в общем, закончилось благополучно, если, конечно, не считать того, что во второй декаде апреля Мария Александровна разродилась странным клинобородым мальчиком, которого после жарких споров решили не топить и окрестили в ближней церквушке Вовочкой, предварительно обрив.
2
Шли годы. Вовочка рос угрюмым и нелюдимым мальчиком. Летом все симбирские мальчишки бегали купаться на Свиягу. Вовочка купаться не любил, поскольку одноклеточные водоросли, всегда кишащие в воде в это время года, вступали в симбиоз с грибницей из Вовочкиного тела, и мальчик покрывался
разноцветной коростой лишайников.
К тому же Вовочка плохо переносил прямые солнечные лучи, так что все лето он сидел дома и от скуки третировал младшего брата Митю.
Обычно это происходило так: Вовочка салился за пианино и начинал наигрывать на нем мелодию про Серенького Козлика. Через некоторое время из своей комнаты выглядывал робкий золотушный Митя, и, прихрамывая, ковылял на звуки веселой музыки. Он входил в гостиную примерно на словах «в лес погуляти» и, широко улыбаясь, приближался к поющему Вовочке, в замешательстве останавливаясь, как только до него доходил смысл слов «напали на козлика серые волки». В этот момент Вовочка, скорчив рожу пострашнее, поворачивался к братишке и, безобразно раздувая горловые мешки, по-звериному рычал: «Остались от козлика рожки да ножки!!!»
Митя оглушительно вопил от ужаса и, заливаясь слезами, убегал в свою комнату, где залезал под кровать и трясся от ужаса примерно с полчаса, пока не забывал, чего, собственно, он так испугался. После этого забава начиналась сызнова.
Наказывать Вовочку было бесполезно. Илья Николаевич считал стояние детей в углу негигиеничным, но в его кабинете стояло большое черное кресло. В нем в изобилии обитали клопы, переселившиеся туда после давнего инцидента с летающей тарелкой. Вспоминать об этом эпизоде в семье Ульяновых было не принято, так что считалось, что никаких клопов в кресле нет. Тем не менее, провинившихся детей усаживали в него до тех пор, пока они не попросят прощения. Даже будущий террорист Саша редко выдерживал более семнадцати минут.
Как-то в этом кресле оказался и Вовочка. Как назло, в этот момент в парадное постучался городовой с просьбой забрать «этого варнака» Сашу из околотка, «пока он там чего не сотворил». Потом навалились еще какие-то дела, в общем, о Вовочке забыли. Вспомнили о нем только тогда, когда из-под двери кабинета со стенаниями потянулась колонна переселяющихся в поисках лучшей доли клопов.
За пару часов, проведенных в кресле, не пришедшийся насекомым по вкусу и благополучно заснувший Вовочка пророс в кожаную обивку кресла и почти успел дать плодовые тела. Дорогой предмет интерьера был безнадежно испорчен. Правда, несколько приятных минут. Илья Николаевич получил, выкорчевывая не
поддающегося наркозу негодника из кресла при помощи садовых ножниц.
С тех пор наказывать Вовочку опасались, и он совсем распоясался. Однажды он сожрал мамину любимую вазу китайского фарфора и свалил всю вину на безответного Митю. Несчастного мальчика неделю мучили всевозможными клизмами и промываниями, а Вовочка висел вниз головой у себя на антресолях,
прилепившись к деревянной потолочной балке, и злорадно похрюкивал, как лобзик.
Родители стеснялись такого поведения сына, и всем зашедшим к ним соседям говорили, что на антресолях у них поселился Секрет.
Один Саша души не чаял в младшем брате. Вечерами они подолгу беседовали.
- Вот скажи, брат, - спрашивал Вовочка, - Кто тебе мешает делать то, что тебе хочется?
- Городовые, брат! - отвечал Саша, радуясь легкости вопроса.
- А кто им приказывает тебе мешать? - не сдавался Вовочка.
- Ну так это... околоточный, - не терялся и тут Саша.
- А ему кто? А тому? Кто вообще самый главный? Царь, вот кто! Понимаешь, что это значит? Вот убить царя - тут-то и заживем!
- Заживем... - как эхо отзывался Саша.
(написано совместно с nik_ratibor)
1
Над маленьким домом в Симбирске бушевала гроза. Мария Александровна Ульянова, засунув голову под подушку, тщетно пыталась уснуть, вздрагивая при каждом раскате грома. Муж ее, Илья Николаевич, как обычно, инспектировал очередной интернат для слепоглухонемых дебилов в отдаленной веси.
Было три часа пополуночи, когда летающая тарелка с Планеты Мыслящих Грибов, совершив при сильном боковом ветре аварийную посадку, разнесла дровяной сарай семьи Ульяновых. Разлетающимися поленьями повыбило стекла с южной стороны дома.
Мария Александровна охнула и залезла под кишащий клопами полосатый матрац. Ошалевшие от ее наглого вторжения кровососы посыпались на пол и рассредоточились по дому.
Маленький Саша Ульянов, разбуженный топотом возбужденных насекомых, с удивлением обнаружил, что окно детской разбито, а на полу валяется сучковатое березовое полено. Протирая заспанные глазенки, юный проказник схватил деревяшку и запустил ее обратно в ночную тьму. Оттуда сквозь шум дождя
послышался глухой удар и сдавленный вопль. «Не дадут спать,» - пробурчал мальчик, выглянул в окно - и глаза его округлились. Половину двора занимал мокрый летательный аппарат, на тучных боках которого отражались вспышки молний. Рядом с открытой дверцей стояло высокое бородавчатое нечто, обхватив передними щупальцами ушибленную голову. Вернув нижнюю челюсть в исходное состояние, Сашенька сказал: «Ага!» и полез за рогаткой.
Рассвирепевший пришелец, под третьим глазом которого наливался фосфоресцирующий синяк, взревев на Языке Мыслящих Грибов: «Ах вы кидаться?!» ринулся к дому и, протаранив несколько дверей, ворвался в спальню, давя по пути толпы мигрирующих клопов.
Мария Александровна с писком выкатилась из-под матраца и забилась под комод...
Саша Ульянов оказался на пороге спальни в тот момент, когда происходило непорочное зачатие. Выглядело это так: осатаневший монстр пытался извлечь несчастную женщину из узкой щели под комодом, пыхтя невнятные ругательства и распространяя вокруг себя облака мельчайших спор. Пол и мебель в комнате на глазах покрывались кучками молодых опят. Мальчик натянул рогатку и выстрелил.
Хромированный шарик со спинки бабушкиной кровати попал пришельцу в мягкий затылок. В последнее мгновение перед глазами инопланетянина пронеслась вся его отвратительная жизнь, полная грибниц и удобрений...
Перепуганные клопиные беженцы всю ночь мокли под дождем и только к утру решились вернуться в родные пенаты. С первыми лучами солнца летающая тарелка сморщилась и рассыпалась бурой трухой. Сашенька до вечера рыскал по окрестным оврагам в надежде найти и прикончить еще парочку уродов.
Когда Илья Николаевич Ульянов вернулся из командировки, он извлек из-под комода изрядно запылившуюся жену, тушу пришельца выволок из дома и, облив керосином, сжег на заднем дворе возле мусорной кучи, а грибную массу порезал кубиками и засолил на зиму. Так что все, в общем, закончилось благополучно, если, конечно, не считать того, что во второй декаде апреля Мария Александровна разродилась странным клинобородым мальчиком, которого после жарких споров решили не топить и окрестили в ближней церквушке Вовочкой, предварительно обрив.
2
Шли годы. Вовочка рос угрюмым и нелюдимым мальчиком. Летом все симбирские мальчишки бегали купаться на Свиягу. Вовочка купаться не любил, поскольку одноклеточные водоросли, всегда кишащие в воде в это время года, вступали в симбиоз с грибницей из Вовочкиного тела, и мальчик покрывался
разноцветной коростой лишайников.
К тому же Вовочка плохо переносил прямые солнечные лучи, так что все лето он сидел дома и от скуки третировал младшего брата Митю.
Обычно это происходило так: Вовочка салился за пианино и начинал наигрывать на нем мелодию про Серенького Козлика. Через некоторое время из своей комнаты выглядывал робкий золотушный Митя, и, прихрамывая, ковылял на звуки веселой музыки. Он входил в гостиную примерно на словах «в лес погуляти» и, широко улыбаясь, приближался к поющему Вовочке, в замешательстве останавливаясь, как только до него доходил смысл слов «напали на козлика серые волки». В этот момент Вовочка, скорчив рожу пострашнее, поворачивался к братишке и, безобразно раздувая горловые мешки, по-звериному рычал: «Остались от козлика рожки да ножки!!!»
Митя оглушительно вопил от ужаса и, заливаясь слезами, убегал в свою комнату, где залезал под кровать и трясся от ужаса примерно с полчаса, пока не забывал, чего, собственно, он так испугался. После этого забава начиналась сызнова.
Наказывать Вовочку было бесполезно. Илья Николаевич считал стояние детей в углу негигиеничным, но в его кабинете стояло большое черное кресло. В нем в изобилии обитали клопы, переселившиеся туда после давнего инцидента с летающей тарелкой. Вспоминать об этом эпизоде в семье Ульяновых было не принято, так что считалось, что никаких клопов в кресле нет. Тем не менее, провинившихся детей усаживали в него до тех пор, пока они не попросят прощения. Даже будущий террорист Саша редко выдерживал более семнадцати минут.
Как-то в этом кресле оказался и Вовочка. Как назло, в этот момент в парадное постучался городовой с просьбой забрать «этого варнака» Сашу из околотка, «пока он там чего не сотворил». Потом навалились еще какие-то дела, в общем, о Вовочке забыли. Вспомнили о нем только тогда, когда из-под двери кабинета со стенаниями потянулась колонна переселяющихся в поисках лучшей доли клопов.
За пару часов, проведенных в кресле, не пришедшийся насекомым по вкусу и благополучно заснувший Вовочка пророс в кожаную обивку кресла и почти успел дать плодовые тела. Дорогой предмет интерьера был безнадежно испорчен. Правда, несколько приятных минут. Илья Николаевич получил, выкорчевывая не
поддающегося наркозу негодника из кресла при помощи садовых ножниц.
С тех пор наказывать Вовочку опасались, и он совсем распоясался. Однажды он сожрал мамину любимую вазу китайского фарфора и свалил всю вину на безответного Митю. Несчастного мальчика неделю мучили всевозможными клизмами и промываниями, а Вовочка висел вниз головой у себя на антресолях,
прилепившись к деревянной потолочной балке, и злорадно похрюкивал, как лобзик.
Родители стеснялись такого поведения сына, и всем зашедшим к ним соседям говорили, что на антресолях у них поселился Секрет.
Один Саша души не чаял в младшем брате. Вечерами они подолгу беседовали.
- Вот скажи, брат, - спрашивал Вовочка, - Кто тебе мешает делать то, что тебе хочется?
- Городовые, брат! - отвечал Саша, радуясь легкости вопроса.
- А кто им приказывает тебе мешать? - не сдавался Вовочка.
- Ну так это... околоточный, - не терялся и тут Саша.
- А ему кто? А тому? Кто вообще самый главный? Царь, вот кто! Понимаешь, что это значит? Вот убить царя - тут-то и заживем!
- Заживем... - как эхо отзывался Саша.