КРЕЩЕНИЕ. Часть 1: Донецк. (2)
Начало текста (1): http://haile-rastafari.livejournal.com/95178.html
***
Оставшиеся выходные прошли, на удивление, спокойно. Некоторые из наших даже ухитрились съездить окунуться в прорубь. Укры зализывали раны. Мы так и не поняли, что это было. Может, разведка боем по всему фронту. Если так, то полученное знание их вряд ли обрадовало. Может, военная авантюра, приуроченная к очередному празднику, как они любят. А может просто наш дух в очередной раз оказался сильнее того, что на месте духа выросло у них. В понедельник утром нас снова отправили охранять министерство транспорта. И, примерно через час после того, как мы заступили на пост, за стенами снова загрохотало.
- Отдохнули, укропы.
Таксист отложил ножницы. Заняться нам там было, особо, нечем, и Серёга решил заняться эстетическим вопросом. Старые вывески, висевшие на здании министерства (бывшего донецкого «Облавтодора»), радовали глаз государственной символикой бывшей «украины». Для того чтобы объяснить ту степень ненависти, которую они здесь вызывают, у меня банально может не хватить словарного запаса. Нечто запредельное. Невообразимое. Особенно у таких людей, как Таксист - коренных дончан. Вот уже полчаса он вырезал символику ДНР из предвыборных плакатов и аккуратно клеил её суперклеем поверх «тризубов» и «жовто-блакiтных прапоров». Только человеку, никогда не бывшему здесь, это занятие может показаться странным. Таксист - человек выдержанный. Другой на его месте, взял бы лом и вырвал эти таблички из стены с мясом. Как и происходило минувшей весной и летом по всему Донецку.
Я поднимаюсь и иду на крыльцо покурить, по пути оценивая работу Таксиста. Отработано от души.
Закуриваю, делаю первую затяжку и в этот момент где-то очень близко раздаётся глухой грохот. Холодный зимний воздух неожиданно сгущается и бьёт меня в бок. Я хватаюсь за дверную ручку. Не слышу, а ладонью чувствую, как звенят и вибрируют стёкла в рамах прозрачных стен вестибюля. Сигарета вылетает у меня изо рта. Вернее, её от туда просто выбивает и зашвыривает куда-то далеко в сторону. Не слабо. Пригнувшись, запрыгиваю обратно в здание. Ну его на фиг, ребята: курить - здоровью вредить. Уже из здания слышу, как в парке поблизости загудели наши установки залпового огня. Ответ не заставил себя долго ждать.
- Ребята! - Перепуганная дама-завхоз выглядывает из-за двери. - Если что, заходите за эту дверь. Здесь коридор глухой, практически, бомбоубежище. По нескольку стен вокруг.
Мы благодарно киваем.
Но обстрел стихает довольно быстро. Нас отвозят на обед в какую-то ведомственную столовую министерства. Стены почти не дрожат. Конечно, для тех, кто не жил здесь минувшие две недели и этого бы хватило, чтобы начать искать пятый угол, но мы реагируем спокойно: слышим, что бьют не сюда.
Едва мы возвращаемся на пост, как у Таксиста звонит телефон. Он внимательно слушает, потом молча кладёт трубку и оборачивается ко мне.
- Шекспир, две новости. Мы больше не комендатура. Нас перевели в Республиканскую Гвардию.
- О, как. - Я заинтересованно отрываю взгляд от книги.
Республиканская Гвардия… Она создана неделю назад и в неё один за одним начали включать старые отряды и батальоны, самосоздавшиеся в начале войны. «Восток», «Оплот» и некоторые подразделения РПА уже туда влились. Теперь настала наша очередь: отряд «Варяг» снова стал боевым подразделением во всех смыслах этого слова. Мы больше не гарнизон Донецка. Теперь мы из другой оперы.
- А ещё прямо сейчас нас отправляют на Пески. Не всех. Часть. Там, по ходу, совсем тяжко.
- Прямо сейчас?
- Ага. Кипиш говорит, что он сейчас за нами приедет.
Я встаю и начинаю собираться. Пески - это город-спутник Донецка. А, может, его ближний пригород? До войны, ещё при Союзе, там были мощные оборонные производства со всеми вытекающими подробностями в виде мощных подземных строений и коммуникаций, превратившихся сейчас в крепости. Там были дачи. Там был лес. Там была очень красивая природа. По крайней мере, если судить об этом по фотографиям близких мне людей из Донецка. Всё это было… Теперь там Ад. Именно из Песок артиллерия гадов долгие месяцы обстреливала город. Из них и ещё из нескольких мест: из Авдеевки, из аэропорта. Впрочем, из аэропорта больше не стреляют. По крайней мере, в нашу сторону. Что именно сейчас происходит на Песках, мы не знаем. Из скупых данных, доходящих с передовой, мы составили мнение о том, что часть Песок теперь за нами, часть за ними и огромная мёртвая зона посередине. Место, где, наверное, уже нет ничего живого. Взять их с наскока не удалось: бандеровцы хорошо там укрепились. И теперь обе стороны вели изнурительную и кровопролитную позиционную войну. На полное уничтожение. Без компромиссов. Нам удалось их отбросить и вгрызться в территорию зубами. Но, пока, о взятии города речь не шла. Сейчас бои там вспыхнули с новой силой и новое подразделение Республиканской Гвардии собиралось вступить в бой «с места в карьер».
Кипиш приезжает через 20 минут. Он как-то оценивающе на нас смотрит.
- Пацаны. Дело в следующем. Этот объект без охраны бросать нельзя. Так что на Пески сейчас поедет один из вас. Второй продолжит нести охрану сегодня и дальше. Ну, а там видно будет.
Он смотрит то на меня, то на Таксиста. Длится это, где-то, с минуту.
- Шекспир, ты остаёшься. У Серёги опыт войны большой, он там больше сгодится.
Странное ощущение. Нормальный человек на войну не рвётся. А мне вдруг стало как-то паршиво. Парни там, а я здесь… Нет, я понимаю, может это и большая удача, да и министерство - безусловно, важный стратегический объект. Но… Что ж мне так поскудно-то?
Таксист ставит сумку на стол.
- Паша. Я так понимаю, мы сразу туда. Завези мою сумку в казарму, ладно?
- Без вопросов, Серёга.
- Ладно, увидимся.
Жмём друг другу руки. Таксист быстро садится в машину Кипиша: синий потрёпанный «Ланос». Поворачивается и машет рукой.
Я молча смотрю ему вслед. Говорить, почему-то, не получается.
***
Утро среды. Половина восьмого. Едва мой затуманенный мозг отзывается-таки на зов будильника и я, сев на кровати, трясу головой, отгоняя последние остатки ночи, звонит Сфинкс. С Песок. Сразу же спрашиваю, как там наши.
- Да всё в порядке с ними. Сидят в бункере, ждут приказа.
Отлегло. Не торопясь, умываюсь и завтракаю. Сегодня на объект я еду на троллейбусе. Как и вчера. Все машины отряда на боевых вместе с водителями. Благо, для бойцов Народной Армии проезд в Донецке бесплатный. Правда, ездить в общественном транспорте с автоматом нам строго-настрого не разрешают, ну, а что делать? Такие уж у нас нынче обстоятельства. Так что придётся мне и Чудному (поставленному моим напарником) сделать вид, что «нас здесь не стояло». Кстати, а где он?
Смотрю на часы. Половина девятого. Через полчаса надо быть на объекте. Неужели дрыхнет? Чудный был абсолютным чемпионом ВСН по раздолбайству и, хоть я и включил по отношению к нему режим максимальной дедовщины, ничего не помогало. Как говорит Кузя: «Ему надо поменять позывной на «Колобок». Такой вот человек-колобок - что ни поворот, то бок». Подумав об этом, я непроизвольно хохотнул. «Боками» в армии Новороссии называли то, для чего раньше использовались термины «косяк» и «залёт». Так что, запросто, может быть, что он и в самом деле до сих пор обнимается с любимой подушкой.
Поднимаюсь на второй этаж и захожу к нему в кубрик. Ну, так и есть!
- Чудный, вставай.
Пихаю его в бок. Не реагирует. Повторяю попытку снова. Ноль эмоций. Стою с минуту, а потом вдруг выпрямляюсь и каким-то не своим голосом резко и громко произношу:
- Подъём, боец!
Чудный подскакивает, как пружина и ошалело на меня смотрит. Однако! Может, эти слова - волшебные? Или сержантские погоны на плечах придали мне +8 очков к магии? Ну, я даже не знаю.
- Боец, времени на пожрать у тебя уже нет. Умылся, оделся, а через десять минут я встречаю тебя на улице и удивляюсь.
Что-то бурча, Чудный трусцой несётся куда-то в сторону раковины.
Стрельба сегодня снова притихла и до обеда мы её практически не слышали. В районе часа дня, зайдя в ведомственную столовую, мы располагаемся. Кормили там довольно сносно. Насколько это было возможно в условиях осады и войны.
Внезапно слышу телефонный звонок. Варяг? Снимаю трубку.
- Да, Саня?
- Шекспир… Ты как?
- Да, вроде, нормально, а что.
На несколько секунд в трубке повисает тишина. Командир как-то странно молчит, словно подбирает слова.
- Таксиста больше нет.
- Что?
Чудный хочет мне что-то сказать, смотрит на меня и вдруг резко осекается.
Делаю глубокий вдох.
- Как?
- Мина. На Песках полчаса назад. Его и ещё одного паренька из «Оплота». Упало метрах в трёх - там шансов не было вообще. Плюс ещё один тяжёлый «трёхсотый». Но… Его так измолотило… В общем, не думаю, что парень выкарабкается.
- Как это случилось?
- Диверы, брат. Таксист с ребятами прочёсывали местность и их накрыли. Всю тактическую группу. Чётко, аккуратно, с близкого расстояния. Навела какая-то сука.
Варяг делает паузу.
- Они там, по ходу, в засаде сидели. И ждали. Следом должны были наши пацаны пойти. А друг твой сам вызвался сначала местность прочесать. Серёга сегодня много жизней спас. Может быть даже всех. Ты напишешь про него некролог от нашего отряда?
- Да…
Кладу трубку. Чудный смотрит на меня застывшим взглядом. Он всё понял.
- Кто?
- Таксист.
Он отворачивается. Борщ на столе остыл. Мы больше не хотим есть.
***
Слова не лезут в голову. Их просто нет. Надо что-то написать, но мозг, словно, заморожен. Он вдруг резко перестал что-либо чувствовать и, как будто, замер.
«Надо написать его дочери. Я не знаю, что ей сказать… Слушай, реально - я просто не знаю»
«Напиши, что он был настоящим мужчиной. Напиши, что был достойным человеком. Напиши, что гордишься тем, что его знал. Напиши, что он герой и погиб, защищая женщин и детей. Знаешь… Это то, что я сама хотела бы услышать… если такое случится…»
«Да. Наверное, так действительно будет лучше…»
Откладываю смартфон в сторону. Стены опять начинают дрожать и вибрировать. Суки… Я за всё вам отомщу. Теперь это личное.
***
Снова ударил мороз. Редкий снег присыпает застывшую в причудливых формах землю под ногами. Гроб стоит на нескольких составленных вместе табуретах. С Таксистом прощаются родные, близкие и соседи. Он жил в пятиэтажке в центре Донецка. Сюда мы и привезли его полчаса назад. Узнать Серёгу трудно. Разорвавшаяся в трёх метрах «восьмидесятка» не оставляет человека прежним. Мы стоим и курим чуть в отдалении.
- Раста, ты помнишь, какой сегодня день? - Варяг сбивает пепел.
- Да, помню. 25 января.
- Ровно год, как всё началось.
Ровно год… В том январе я приехал в Донецк на конференцию русских националистов читать доклад по «украинскому проекту». Ехал на конференцию, а приехал на войну. Ещё сойдя с поезда в три часа ночи, я это почувствовал. Необъяснимое ощущение. Словно серая пыль, осевшая на всё вокруг. Война - это вещь загадочная. Она начинается задолго до первых выстрелов, зарождаясь на каком-то тонком, энергетическом уровне, как вирус, поражающий организм изнутри ещё до появления первых внешних симптомов. Её не видишь. Но её чувствуешь. И я почувствовал её в тот далёкий день, год назад. И не ошибся, потому, что доклад мне в тот день прочитать не пришлось - я приехал как раз к первой попытке штурма города бандеровцами. Ещё без оружия, за несколько месяцев до первой крови. Я не подгадывал свой приезд. Просто так совпало. И именно там, на этой конференции в зале гостиницы «Ева» руководители русских подпольных групп впервые договорились друг с другом. И дали первый отпор гадам. Давно это было… Словно сто лет прошло.
А потом была война. Я не мог знать, что рядом со мной в президиуме сидят будущие члены революционного правительства, будущие полевые командиры, будущие «международные террористы». Что пройдёт всего год и многие из тех, кто был тогда в этом зале, станут героями, взявшим в руки оружие. Кто-то станет предателем, перебежавшим к бандеровцам… А кого-то уже не будет в живых год спустя. Я не знал. Я не мог этого знать.
Подходит Кипиш.
- Пора выдвигаться на кладбище. И… Шекспир. Ты Чудному передай: если он опять будет проситься на Пески - я ему лично хлебало разобью.
- Угу. А я добавлю. Нечего ему там делать.
Да, всего 17 лет балбесу. Ему там, и правда, делать нечего.
Выдвигаемся. Я еду с Кузей и Пчёлом на его машине. Пчёл молчит, Кузя тихо, мрачно матерится. Я просто смотрю в окно. Едем с оружием. Серёгу мы проводим, как воина.
Потом, уже возле могилы, весь отряд становится в строй и делает три залпа в небо. И выпускает следом все оставшиеся магазины. Молча. Без слов.
Я снова сажусь в машину Пчёла. Видавшая виды зелёная «Нива» заводится не сразу. Это очень надёжная машина. Она повезёт в любом случае. Выезжаем на дорогу.
- Пацаны, а чего так тихо едем-то?
Кузя на заднем сидении кладёт свой АКМ на колени.
- Давайте, что ли, музыку включим?
Пчёл нажимает на кнопку автомагнитолы и тут из динамиков гремят первые аккорды песни. Мы замираем. Как могло произойти, как могло случиться, что именно эта песня сейчас звучит в эфире?
«Не для меня придёт весна.
Не для меня Дон разольётся.
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств не для меня».
- Да! Сделай громче, брат!
Старая казачья песня заполняет собой всё вокруг. Весь мир звучит её нотами. Вибрирует и резонирует ею. Мы все знаем её слова. Не сговариваясь друг с другом, мы начинаем петь вместе с кубанским казачьим хором. Громко. Насколько хватает голоса. Вырывая из души каждое слово.
«Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня».
Мимо проносится Донецк в белом, снежном уборе. Люди на улицах спешат по своим делам. Где-то вдалеке снова грохочет. По городу опять стреляют. Но люди не обращают внимания. Им не всё равно. Просто они никогда не сдадутся. И их спокойствие пропитано, пронизано этим. Эта спокойная решимость сильнее любых истеричных выкриков тех, кто сейчас стреляет по их домам. Пчёл давит на газ и мы летим вперёд, как зелёная молния.
«Не для меня текут ручьи,
Журчат алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня».
Кузя танцует на заднем сидении, размахивая автоматом. Я выстукиваю ритм прикладом по носку берца. Пчёл улыбается и лихо крутит руль. И как-то странно трёт глаза. Словно в них надуло ветром.
«Не для меня придёт Пасха,
За стол родня вся соберётся,
"Христос воскрес" из уст польётся,
Пасхальный день не для меня».
Великая песня предков. Один мой друг как-то сказал, что это - песня русских самураев. Трудно даже описать, какая невероятная сила духа в этих простых, незамысловатых словах. «Путь воина - это путь смерти». Кажется, так сказано в кодексе «Бусидо». Может это и верно. Только никто к ней не стремится. Просто она - часть жизни. И те, кто когда-то придумал эту боевую песню, хорошо это понимали. Гораздо лучше, чем понимаем мы сейчас.
«Не для меня цветут цветы
Распустит роза цвет душистый.
Сорвешь цветок, а он завянет
Такая жизнь не для меня».
Я опускаю вниз стекло и так громко, как только могу, пою в серый, зимний день. Мне всё равно, кто меня слышит и что об этом думает. Пчёл давит на клаксон. Мы полностью, без остатка поглощены этой песней, выплёскивая из себя всё, что скопилось в душе, вместе с её словами.
«А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня».
Музыка замолкает. Мы откидываемся на сидения и пытаемся перевести дух. То, что тяжёлым грузом лежало на сердце, словно испарилось. Полностью. Без остатка. Оно было спето и унеслось вместе с древней мелодией в низкое зимнее небо. Прощай, брат. Жизнь продолжается. И на войне ярче всего понимаешь это.
***
В окна светит солнце. Не по-зимнему яркое и ослепляющее. Кажется, вот-вот услышишь птиц. Но они не поют. За окнами снег. Он ярко блестит и играет под солнечными лучами.
Актовый зал бывшего здания контрольно-ревизионного управления Донецка, с приходом революции и войны ставшего казармой, ярко освещён этим светом.
- Парни. Завтра мы снова едем на Пески. Пойдут только добровольцы.
Командир замолкает и тяжело смотрит на нас.
Молча поднимаю руку…
Предыдущие публикации цикла:
1. СПАРТАК. - http://haile-rastafari.livejournal.com/91909.html
2. ДОНЕЦК - http://haile-rastafari.livejournal.com/92203.html
3. ДК "РОДИНА" - http://haile-rastafari.livejournal.com/92463.html
4. ДУРНАЯ БАЛКА - http://haile-rastafari.livejournal.com/93386.html
Группа "В контакте" - http://vk.com/russkoe_gosudarstvo
Группа на "facebook" - http://www.facebook.com/groups/RussRevo/
Инстаграм - https://instagram.com/shakespeare1976/
***
Оставшиеся выходные прошли, на удивление, спокойно. Некоторые из наших даже ухитрились съездить окунуться в прорубь. Укры зализывали раны. Мы так и не поняли, что это было. Может, разведка боем по всему фронту. Если так, то полученное знание их вряд ли обрадовало. Может, военная авантюра, приуроченная к очередному празднику, как они любят. А может просто наш дух в очередной раз оказался сильнее того, что на месте духа выросло у них. В понедельник утром нас снова отправили охранять министерство транспорта. И, примерно через час после того, как мы заступили на пост, за стенами снова загрохотало.
- Отдохнули, укропы.
Таксист отложил ножницы. Заняться нам там было, особо, нечем, и Серёга решил заняться эстетическим вопросом. Старые вывески, висевшие на здании министерства (бывшего донецкого «Облавтодора»), радовали глаз государственной символикой бывшей «украины». Для того чтобы объяснить ту степень ненависти, которую они здесь вызывают, у меня банально может не хватить словарного запаса. Нечто запредельное. Невообразимое. Особенно у таких людей, как Таксист - коренных дончан. Вот уже полчаса он вырезал символику ДНР из предвыборных плакатов и аккуратно клеил её суперклеем поверх «тризубов» и «жовто-блакiтных прапоров». Только человеку, никогда не бывшему здесь, это занятие может показаться странным. Таксист - человек выдержанный. Другой на его месте, взял бы лом и вырвал эти таблички из стены с мясом. Как и происходило минувшей весной и летом по всему Донецку.
Я поднимаюсь и иду на крыльцо покурить, по пути оценивая работу Таксиста. Отработано от души.
Закуриваю, делаю первую затяжку и в этот момент где-то очень близко раздаётся глухой грохот. Холодный зимний воздух неожиданно сгущается и бьёт меня в бок. Я хватаюсь за дверную ручку. Не слышу, а ладонью чувствую, как звенят и вибрируют стёкла в рамах прозрачных стен вестибюля. Сигарета вылетает у меня изо рта. Вернее, её от туда просто выбивает и зашвыривает куда-то далеко в сторону. Не слабо. Пригнувшись, запрыгиваю обратно в здание. Ну его на фиг, ребята: курить - здоровью вредить. Уже из здания слышу, как в парке поблизости загудели наши установки залпового огня. Ответ не заставил себя долго ждать.
- Ребята! - Перепуганная дама-завхоз выглядывает из-за двери. - Если что, заходите за эту дверь. Здесь коридор глухой, практически, бомбоубежище. По нескольку стен вокруг.
Мы благодарно киваем.
Но обстрел стихает довольно быстро. Нас отвозят на обед в какую-то ведомственную столовую министерства. Стены почти не дрожат. Конечно, для тех, кто не жил здесь минувшие две недели и этого бы хватило, чтобы начать искать пятый угол, но мы реагируем спокойно: слышим, что бьют не сюда.
Едва мы возвращаемся на пост, как у Таксиста звонит телефон. Он внимательно слушает, потом молча кладёт трубку и оборачивается ко мне.
- Шекспир, две новости. Мы больше не комендатура. Нас перевели в Республиканскую Гвардию.
- О, как. - Я заинтересованно отрываю взгляд от книги.
Республиканская Гвардия… Она создана неделю назад и в неё один за одним начали включать старые отряды и батальоны, самосоздавшиеся в начале войны. «Восток», «Оплот» и некоторые подразделения РПА уже туда влились. Теперь настала наша очередь: отряд «Варяг» снова стал боевым подразделением во всех смыслах этого слова. Мы больше не гарнизон Донецка. Теперь мы из другой оперы.
- А ещё прямо сейчас нас отправляют на Пески. Не всех. Часть. Там, по ходу, совсем тяжко.
- Прямо сейчас?
- Ага. Кипиш говорит, что он сейчас за нами приедет.
Я встаю и начинаю собираться. Пески - это город-спутник Донецка. А, может, его ближний пригород? До войны, ещё при Союзе, там были мощные оборонные производства со всеми вытекающими подробностями в виде мощных подземных строений и коммуникаций, превратившихся сейчас в крепости. Там были дачи. Там был лес. Там была очень красивая природа. По крайней мере, если судить об этом по фотографиям близких мне людей из Донецка. Всё это было… Теперь там Ад. Именно из Песок артиллерия гадов долгие месяцы обстреливала город. Из них и ещё из нескольких мест: из Авдеевки, из аэропорта. Впрочем, из аэропорта больше не стреляют. По крайней мере, в нашу сторону. Что именно сейчас происходит на Песках, мы не знаем. Из скупых данных, доходящих с передовой, мы составили мнение о том, что часть Песок теперь за нами, часть за ними и огромная мёртвая зона посередине. Место, где, наверное, уже нет ничего живого. Взять их с наскока не удалось: бандеровцы хорошо там укрепились. И теперь обе стороны вели изнурительную и кровопролитную позиционную войну. На полное уничтожение. Без компромиссов. Нам удалось их отбросить и вгрызться в территорию зубами. Но, пока, о взятии города речь не шла. Сейчас бои там вспыхнули с новой силой и новое подразделение Республиканской Гвардии собиралось вступить в бой «с места в карьер».
Кипиш приезжает через 20 минут. Он как-то оценивающе на нас смотрит.
- Пацаны. Дело в следующем. Этот объект без охраны бросать нельзя. Так что на Пески сейчас поедет один из вас. Второй продолжит нести охрану сегодня и дальше. Ну, а там видно будет.
Он смотрит то на меня, то на Таксиста. Длится это, где-то, с минуту.
- Шекспир, ты остаёшься. У Серёги опыт войны большой, он там больше сгодится.
Странное ощущение. Нормальный человек на войну не рвётся. А мне вдруг стало как-то паршиво. Парни там, а я здесь… Нет, я понимаю, может это и большая удача, да и министерство - безусловно, важный стратегический объект. Но… Что ж мне так поскудно-то?
Таксист ставит сумку на стол.
- Паша. Я так понимаю, мы сразу туда. Завези мою сумку в казарму, ладно?
- Без вопросов, Серёга.
- Ладно, увидимся.
Жмём друг другу руки. Таксист быстро садится в машину Кипиша: синий потрёпанный «Ланос». Поворачивается и машет рукой.
Я молча смотрю ему вслед. Говорить, почему-то, не получается.
***
Утро среды. Половина восьмого. Едва мой затуманенный мозг отзывается-таки на зов будильника и я, сев на кровати, трясу головой, отгоняя последние остатки ночи, звонит Сфинкс. С Песок. Сразу же спрашиваю, как там наши.
- Да всё в порядке с ними. Сидят в бункере, ждут приказа.
Отлегло. Не торопясь, умываюсь и завтракаю. Сегодня на объект я еду на троллейбусе. Как и вчера. Все машины отряда на боевых вместе с водителями. Благо, для бойцов Народной Армии проезд в Донецке бесплатный. Правда, ездить в общественном транспорте с автоматом нам строго-настрого не разрешают, ну, а что делать? Такие уж у нас нынче обстоятельства. Так что придётся мне и Чудному (поставленному моим напарником) сделать вид, что «нас здесь не стояло». Кстати, а где он?
Смотрю на часы. Половина девятого. Через полчаса надо быть на объекте. Неужели дрыхнет? Чудный был абсолютным чемпионом ВСН по раздолбайству и, хоть я и включил по отношению к нему режим максимальной дедовщины, ничего не помогало. Как говорит Кузя: «Ему надо поменять позывной на «Колобок». Такой вот человек-колобок - что ни поворот, то бок». Подумав об этом, я непроизвольно хохотнул. «Боками» в армии Новороссии называли то, для чего раньше использовались термины «косяк» и «залёт». Так что, запросто, может быть, что он и в самом деле до сих пор обнимается с любимой подушкой.
Поднимаюсь на второй этаж и захожу к нему в кубрик. Ну, так и есть!
- Чудный, вставай.
Пихаю его в бок. Не реагирует. Повторяю попытку снова. Ноль эмоций. Стою с минуту, а потом вдруг выпрямляюсь и каким-то не своим голосом резко и громко произношу:
- Подъём, боец!
Чудный подскакивает, как пружина и ошалело на меня смотрит. Однако! Может, эти слова - волшебные? Или сержантские погоны на плечах придали мне +8 очков к магии? Ну, я даже не знаю.
- Боец, времени на пожрать у тебя уже нет. Умылся, оделся, а через десять минут я встречаю тебя на улице и удивляюсь.
Что-то бурча, Чудный трусцой несётся куда-то в сторону раковины.
Стрельба сегодня снова притихла и до обеда мы её практически не слышали. В районе часа дня, зайдя в ведомственную столовую, мы располагаемся. Кормили там довольно сносно. Насколько это было возможно в условиях осады и войны.
Внезапно слышу телефонный звонок. Варяг? Снимаю трубку.
- Да, Саня?
- Шекспир… Ты как?
- Да, вроде, нормально, а что.
На несколько секунд в трубке повисает тишина. Командир как-то странно молчит, словно подбирает слова.
- Таксиста больше нет.
- Что?
Чудный хочет мне что-то сказать, смотрит на меня и вдруг резко осекается.
Делаю глубокий вдох.
- Как?
- Мина. На Песках полчаса назад. Его и ещё одного паренька из «Оплота». Упало метрах в трёх - там шансов не было вообще. Плюс ещё один тяжёлый «трёхсотый». Но… Его так измолотило… В общем, не думаю, что парень выкарабкается.
- Как это случилось?
- Диверы, брат. Таксист с ребятами прочёсывали местность и их накрыли. Всю тактическую группу. Чётко, аккуратно, с близкого расстояния. Навела какая-то сука.
Варяг делает паузу.
- Они там, по ходу, в засаде сидели. И ждали. Следом должны были наши пацаны пойти. А друг твой сам вызвался сначала местность прочесать. Серёга сегодня много жизней спас. Может быть даже всех. Ты напишешь про него некролог от нашего отряда?
- Да…
Кладу трубку. Чудный смотрит на меня застывшим взглядом. Он всё понял.
- Кто?
- Таксист.
Он отворачивается. Борщ на столе остыл. Мы больше не хотим есть.
***
Слова не лезут в голову. Их просто нет. Надо что-то написать, но мозг, словно, заморожен. Он вдруг резко перестал что-либо чувствовать и, как будто, замер.
«Надо написать его дочери. Я не знаю, что ей сказать… Слушай, реально - я просто не знаю»
«Напиши, что он был настоящим мужчиной. Напиши, что был достойным человеком. Напиши, что гордишься тем, что его знал. Напиши, что он герой и погиб, защищая женщин и детей. Знаешь… Это то, что я сама хотела бы услышать… если такое случится…»
«Да. Наверное, так действительно будет лучше…»
Откладываю смартфон в сторону. Стены опять начинают дрожать и вибрировать. Суки… Я за всё вам отомщу. Теперь это личное.
***
Снова ударил мороз. Редкий снег присыпает застывшую в причудливых формах землю под ногами. Гроб стоит на нескольких составленных вместе табуретах. С Таксистом прощаются родные, близкие и соседи. Он жил в пятиэтажке в центре Донецка. Сюда мы и привезли его полчаса назад. Узнать Серёгу трудно. Разорвавшаяся в трёх метрах «восьмидесятка» не оставляет человека прежним. Мы стоим и курим чуть в отдалении.
- Раста, ты помнишь, какой сегодня день? - Варяг сбивает пепел.
- Да, помню. 25 января.
- Ровно год, как всё началось.
Ровно год… В том январе я приехал в Донецк на конференцию русских националистов читать доклад по «украинскому проекту». Ехал на конференцию, а приехал на войну. Ещё сойдя с поезда в три часа ночи, я это почувствовал. Необъяснимое ощущение. Словно серая пыль, осевшая на всё вокруг. Война - это вещь загадочная. Она начинается задолго до первых выстрелов, зарождаясь на каком-то тонком, энергетическом уровне, как вирус, поражающий организм изнутри ещё до появления первых внешних симптомов. Её не видишь. Но её чувствуешь. И я почувствовал её в тот далёкий день, год назад. И не ошибся, потому, что доклад мне в тот день прочитать не пришлось - я приехал как раз к первой попытке штурма города бандеровцами. Ещё без оружия, за несколько месяцев до первой крови. Я не подгадывал свой приезд. Просто так совпало. И именно там, на этой конференции в зале гостиницы «Ева» руководители русских подпольных групп впервые договорились друг с другом. И дали первый отпор гадам. Давно это было… Словно сто лет прошло.
А потом была война. Я не мог знать, что рядом со мной в президиуме сидят будущие члены революционного правительства, будущие полевые командиры, будущие «международные террористы». Что пройдёт всего год и многие из тех, кто был тогда в этом зале, станут героями, взявшим в руки оружие. Кто-то станет предателем, перебежавшим к бандеровцам… А кого-то уже не будет в живых год спустя. Я не знал. Я не мог этого знать.
Подходит Кипиш.
- Пора выдвигаться на кладбище. И… Шекспир. Ты Чудному передай: если он опять будет проситься на Пески - я ему лично хлебало разобью.
- Угу. А я добавлю. Нечего ему там делать.
Да, всего 17 лет балбесу. Ему там, и правда, делать нечего.
Выдвигаемся. Я еду с Кузей и Пчёлом на его машине. Пчёл молчит, Кузя тихо, мрачно матерится. Я просто смотрю в окно. Едем с оружием. Серёгу мы проводим, как воина.
Потом, уже возле могилы, весь отряд становится в строй и делает три залпа в небо. И выпускает следом все оставшиеся магазины. Молча. Без слов.
Я снова сажусь в машину Пчёла. Видавшая виды зелёная «Нива» заводится не сразу. Это очень надёжная машина. Она повезёт в любом случае. Выезжаем на дорогу.
- Пацаны, а чего так тихо едем-то?
Кузя на заднем сидении кладёт свой АКМ на колени.
- Давайте, что ли, музыку включим?
Пчёл нажимает на кнопку автомагнитолы и тут из динамиков гремят первые аккорды песни. Мы замираем. Как могло произойти, как могло случиться, что именно эта песня сейчас звучит в эфире?
«Не для меня придёт весна.
Не для меня Дон разольётся.
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств не для меня».
- Да! Сделай громче, брат!
Старая казачья песня заполняет собой всё вокруг. Весь мир звучит её нотами. Вибрирует и резонирует ею. Мы все знаем её слова. Не сговариваясь друг с другом, мы начинаем петь вместе с кубанским казачьим хором. Громко. Насколько хватает голоса. Вырывая из души каждое слово.
«Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня».
Мимо проносится Донецк в белом, снежном уборе. Люди на улицах спешат по своим делам. Где-то вдалеке снова грохочет. По городу опять стреляют. Но люди не обращают внимания. Им не всё равно. Просто они никогда не сдадутся. И их спокойствие пропитано, пронизано этим. Эта спокойная решимость сильнее любых истеричных выкриков тех, кто сейчас стреляет по их домам. Пчёл давит на газ и мы летим вперёд, как зелёная молния.
«Не для меня текут ручьи,
Журчат алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня».
Кузя танцует на заднем сидении, размахивая автоматом. Я выстукиваю ритм прикладом по носку берца. Пчёл улыбается и лихо крутит руль. И как-то странно трёт глаза. Словно в них надуло ветром.
«Не для меня придёт Пасха,
За стол родня вся соберётся,
"Христос воскрес" из уст польётся,
Пасхальный день не для меня».
Великая песня предков. Один мой друг как-то сказал, что это - песня русских самураев. Трудно даже описать, какая невероятная сила духа в этих простых, незамысловатых словах. «Путь воина - это путь смерти». Кажется, так сказано в кодексе «Бусидо». Может это и верно. Только никто к ней не стремится. Просто она - часть жизни. И те, кто когда-то придумал эту боевую песню, хорошо это понимали. Гораздо лучше, чем понимаем мы сейчас.
«Не для меня цветут цветы
Распустит роза цвет душистый.
Сорвешь цветок, а он завянет
Такая жизнь не для меня».
Я опускаю вниз стекло и так громко, как только могу, пою в серый, зимний день. Мне всё равно, кто меня слышит и что об этом думает. Пчёл давит на клаксон. Мы полностью, без остатка поглощены этой песней, выплёскивая из себя всё, что скопилось в душе, вместе с её словами.
«А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня».
Музыка замолкает. Мы откидываемся на сидения и пытаемся перевести дух. То, что тяжёлым грузом лежало на сердце, словно испарилось. Полностью. Без остатка. Оно было спето и унеслось вместе с древней мелодией в низкое зимнее небо. Прощай, брат. Жизнь продолжается. И на войне ярче всего понимаешь это.
***
В окна светит солнце. Не по-зимнему яркое и ослепляющее. Кажется, вот-вот услышишь птиц. Но они не поют. За окнами снег. Он ярко блестит и играет под солнечными лучами.
Актовый зал бывшего здания контрольно-ревизионного управления Донецка, с приходом революции и войны ставшего казармой, ярко освещён этим светом.
- Парни. Завтра мы снова едем на Пески. Пойдут только добровольцы.
Командир замолкает и тяжело смотрит на нас.
Молча поднимаю руку…
Предыдущие публикации цикла:
1. СПАРТАК. - http://haile-rastafari.livejournal.com/91909.html
2. ДОНЕЦК - http://haile-rastafari.livejournal.com/92203.html
3. ДК "РОДИНА" - http://haile-rastafari.livejournal.com/92463.html
4. ДУРНАЯ БАЛКА - http://haile-rastafari.livejournal.com/93386.html
Группа "В контакте" - http://vk.com/russkoe_gosudarstvo
Группа на "facebook" - http://www.facebook.com/groups/RussRevo/
Инстаграм - https://instagram.com/shakespeare1976/