Что там позади? Ч. 1
Раз пошла такая пьянка, очередной флешмоб, можно и свои самые-самые первые рубли вспомнить. Хотя, по чести, это не так легко.
Самый-самый первый, наверное, не рубль, а полтинник (рубль на двоих) я получил за то, что мы с соседским парнишкой Колей (отца тоже звали Николаем и фамилия у них была Николаевы) переложили всю поленницу дров в дровяном сарае. Наш дом был трёхэтажным двухподъездным. Строили его, возможно, пленные немцы, как и многие наши закрытые городки. Точно такие же дома и такую же планировку я встречал и в Сарове, и в Озёрске. Поначалу в домах были дровяные печи, а перед домами стояли дровяные сараи. Судя по всему, это был год 1963-й. Потом у нас поставили электрические плиты и надобность в сараях отпала, но они так и остались - как кладовки. Когда мы уезжали из Северска, они ещё стояли.
Была весна, уже зеленела трава, и сосед попросил помочь переложить дрова, всё одно мы уже перестали играть в прятки, заняться было нечем, если только не пойти в соседнюю берёзовую рощу, за которой был КПП. Мы уложили примерно половину оставшихся дров, когда Николая Николаевича позвала жена, и мы с Колей доделывали вдвоём. Чтобы отблагодарить, Колин отец не нашёл ничего лучше, чем дать нам рубль на двоих. В кино сходить, напиться газировки из автоматов и по мороженому. Но для меня этот "заработок" уж точно ничем хорошим не закончился: и от родителей попало, и в школе пропесочили, хотя сами одноклассники, помню, и одобряли. Но выволочку запомнил на всю жизнь.
За теми зелёными домами и наш дом. А справа - берёзовая роща
Второй "заработок" был сродни кладу. Реально! Дело было летом 1965 года. Сначала меня отправили в Крым, в Евпаторию. Был у нас такой отраслевой пионерский лагерь им. Олега Кошевого. Ехали поездом с пересадкой в Москве большой группой - все ребята из разных школ Северска. В Москве пересадка на поезд в Крым, но сутки или двое мы были в Москве. Поэтому на вокзале меня встретил дедушка, и целый день я провёл у него в Жуковском. На обратном пути я расстался с нашей группой - все поехали домой, а я ещё недели три жил у дедушки с бабушкой. Как оказалось, это было запланировано: от меня скрывали, что мама беременна, а там ещё и ЧП случилось - папа заблудился в лесу и три дня с сыном другого нашего соседа выходил к людям. Это по настоящей сибирской тайге. В общем, роды были преждевременными, была куча проблем и все решили, что мне лучше пока не возвращаться. Вот в этом проблем особых не было: в Москве семья маминой старшей сестры, они меня с большим удовольствием у себя бы оставили, но дед настоял, чтобы мы ехали к нему.
Жили они на первом этаже большого бревенчатого дома, двухэтажного и двухподъездного. Кто-то называл их бараками, но для нас это был прекрасный живой дом. Да ещё и с палисадниками, в одном из которых сотках, наверное, на двух дед разбил сад. Вишни, крыжовник, смородина, цветы с весны до поздней осени. А вдоль забора, который отделял от малой железной дороги (улица наша так и называлась - Малая Железнодорожная, теперь её уже нет, дома снесли, и место застроили башнями), росли кусты сирени. Вот их-то кроны дедушка и решил подровнять. Он залезал на лестницу, поскольку кусты были высокими - закрывали окна второго этажа, а я стоял внизу, или придерживая лестницу, или собирая в кучу срезанные ветки. И вот, когда собирал ветки, наткнулся на металлический рубль, потом второй, на россыпь монет. В принципе, на них можно было купить поллитру за 3,62 и закусон - что-то около четырёх рублей. А поскольку я уже был воспитан, все деньги отдал деду. Но когда мы закончили работу и вернулись домой, и сели за стол ужинать, он вытащил эти деньги и отдал их мне.
Вот и думай, как хошь. С одной стороны я их нашёл, но вполне осознанно отдал деду. Ну, принято у нас так в семье, все деньги шли в общий котёл, никто никогда ничего не скрывал, жизнь была достаточно сложной. Никто не жмотился, но я прекрасно знал, как тяжело зарабатывались эти деньги. Ведь отец в Сибирь поехал не просто так, ему предлагали остаться в Москве и даже обещали повышение. Со временем, но он выбрал свой путь и оказался прав. Одно "но", это - ядерная промышленность со всеми вытекающими, и если отец работал в управлении, то мама была химиком-технологом в "горячей" лаборатории. С другой стороны, эти деньги и деду были не лишними - он один работал, бабушка была инвалидом из-за диабета. Работала она только во время войны - в столовой ЛИИ, пока дед был на фронте. От звонка до звонка. А на руках у неё - двое сыновей...
1964 год, ЗАТО Северск, школа № 77, 4Б класс
В Северске случился ещё один эпизод, связанный с деньгами и возможным вознаграждением. Наверное, он немного характеризует отношения в семье.
Это уже было в конце нашего пребывания в городе, ранней весной 1967 года. Мы бы прожили там больше, но... в общем, врачи порекомендовали маме с ребёнком, моим младшим братом, уехать - слишком высок был риск. И роды были тяжёлыми, и вредность, да и климат тамошний подходил мне и отцу, а вот маме с младшим - нет.
Почему я тогда задержался в школе, не помню. Возможно, подготавливали экспонаты музея боевой славы - я был одним из ответственных за экспозицию. В школе почти никого не осталось, техничка убиралась в вестибюле, прохожу тамбур и вдруг вижу кошелёк. Почти такой же, какой хотел найти гимназист Корейко - пухлый от купюр. Мужской кошелёк, плотно набитый деньгами разного достоинства. Больше двухсот рублей - инженер на производстве с учётом вредности получал меньше. Но тогда я этого не знал. Но по-любому большие по тем временам деньги.
Взял кошелёк, сунул в портфель, хотел подойти к техничке, но что-то меня остановило. Она вела себя вполне спокойно, значит, никто к ней не обращался, она ничего не знает. И пошёл домой, боясь одного - чтобы никто из одноклассников не встретился. Было у нас двое хулиганистых пацанов. Но всё обошлось. Родители были дома, я сразу отдал кошелёк отцу и всё рассказал. А он начал звонить в школу... Оказалось, кошелёк потеряла парторг, там была её зарплата и взносы всех учителей (думаю, подавляющее большинство было коммунистами и кандидатами в члены партии). Она сидела одна в учительской и в голос рыдала. В школе никого, она уже все закоулки обшарила, обыскала всю школу, успела предупредить директора и завуча и... уже прощалась и с работой, и с партией. И тут звонок.
Они очень хотели устроить пионерскую линейку, поблагодарить при всех и даже дать какую-то денежную премию. Но отец жёстко сказал, что ничего делать не надо и вообще не надо раздувать историю. Но всё-таки, когда к 12 часам на следующий день я пришёл в наши мастерские на урок труда (огромный школьный двор и мастерские были как раз за нашим домом), весь класс теснился около трудовика. Когда я вошёл, все разом повернулись ко мне... В общем, о случившемся уже знали. Трудовик молча пожал руку ученику шестого "Б" класса, а кое-кто из ребят с завистью сказал: "Я бы оставил себе..."
На том всё и закончилось.
А через несколько месяцев мы вернулись в Москву.
А вот про первые официальные заработки расскажу уже днём.
Кстати, с Новым годом! Сегодня - Новый год по восточному календарю.
Click to viewСамый-самый первый, наверное, не рубль, а полтинник (рубль на двоих) я получил за то, что мы с соседским парнишкой Колей (отца тоже звали Николаем и фамилия у них была Николаевы) переложили всю поленницу дров в дровяном сарае. Наш дом был трёхэтажным двухподъездным. Строили его, возможно, пленные немцы, как и многие наши закрытые городки. Точно такие же дома и такую же планировку я встречал и в Сарове, и в Озёрске. Поначалу в домах были дровяные печи, а перед домами стояли дровяные сараи. Судя по всему, это был год 1963-й. Потом у нас поставили электрические плиты и надобность в сараях отпала, но они так и остались - как кладовки. Когда мы уезжали из Северска, они ещё стояли.
Была весна, уже зеленела трава, и сосед попросил помочь переложить дрова, всё одно мы уже перестали играть в прятки, заняться было нечем, если только не пойти в соседнюю берёзовую рощу, за которой был КПП. Мы уложили примерно половину оставшихся дров, когда Николая Николаевича позвала жена, и мы с Колей доделывали вдвоём. Чтобы отблагодарить, Колин отец не нашёл ничего лучше, чем дать нам рубль на двоих. В кино сходить, напиться газировки из автоматов и по мороженому. Но для меня этот "заработок" уж точно ничем хорошим не закончился: и от родителей попало, и в школе пропесочили, хотя сами одноклассники, помню, и одобряли. Но выволочку запомнил на всю жизнь.
За теми зелёными домами и наш дом. А справа - берёзовая роща
Второй "заработок" был сродни кладу. Реально! Дело было летом 1965 года. Сначала меня отправили в Крым, в Евпаторию. Был у нас такой отраслевой пионерский лагерь им. Олега Кошевого. Ехали поездом с пересадкой в Москве большой группой - все ребята из разных школ Северска. В Москве пересадка на поезд в Крым, но сутки или двое мы были в Москве. Поэтому на вокзале меня встретил дедушка, и целый день я провёл у него в Жуковском. На обратном пути я расстался с нашей группой - все поехали домой, а я ещё недели три жил у дедушки с бабушкой. Как оказалось, это было запланировано: от меня скрывали, что мама беременна, а там ещё и ЧП случилось - папа заблудился в лесу и три дня с сыном другого нашего соседа выходил к людям. Это по настоящей сибирской тайге. В общем, роды были преждевременными, была куча проблем и все решили, что мне лучше пока не возвращаться. Вот в этом проблем особых не было: в Москве семья маминой старшей сестры, они меня с большим удовольствием у себя бы оставили, но дед настоял, чтобы мы ехали к нему.
Жили они на первом этаже большого бревенчатого дома, двухэтажного и двухподъездного. Кто-то называл их бараками, но для нас это был прекрасный живой дом. Да ещё и с палисадниками, в одном из которых сотках, наверное, на двух дед разбил сад. Вишни, крыжовник, смородина, цветы с весны до поздней осени. А вдоль забора, который отделял от малой железной дороги (улица наша так и называлась - Малая Железнодорожная, теперь её уже нет, дома снесли, и место застроили башнями), росли кусты сирени. Вот их-то кроны дедушка и решил подровнять. Он залезал на лестницу, поскольку кусты были высокими - закрывали окна второго этажа, а я стоял внизу, или придерживая лестницу, или собирая в кучу срезанные ветки. И вот, когда собирал ветки, наткнулся на металлический рубль, потом второй, на россыпь монет. В принципе, на них можно было купить поллитру за 3,62 и закусон - что-то около четырёх рублей. А поскольку я уже был воспитан, все деньги отдал деду. Но когда мы закончили работу и вернулись домой, и сели за стол ужинать, он вытащил эти деньги и отдал их мне.
Вот и думай, как хошь. С одной стороны я их нашёл, но вполне осознанно отдал деду. Ну, принято у нас так в семье, все деньги шли в общий котёл, никто никогда ничего не скрывал, жизнь была достаточно сложной. Никто не жмотился, но я прекрасно знал, как тяжело зарабатывались эти деньги. Ведь отец в Сибирь поехал не просто так, ему предлагали остаться в Москве и даже обещали повышение. Со временем, но он выбрал свой путь и оказался прав. Одно "но", это - ядерная промышленность со всеми вытекающими, и если отец работал в управлении, то мама была химиком-технологом в "горячей" лаборатории. С другой стороны, эти деньги и деду были не лишними - он один работал, бабушка была инвалидом из-за диабета. Работала она только во время войны - в столовой ЛИИ, пока дед был на фронте. От звонка до звонка. А на руках у неё - двое сыновей...
1964 год, ЗАТО Северск, школа № 77, 4Б класс
В Северске случился ещё один эпизод, связанный с деньгами и возможным вознаграждением. Наверное, он немного характеризует отношения в семье.
Это уже было в конце нашего пребывания в городе, ранней весной 1967 года. Мы бы прожили там больше, но... в общем, врачи порекомендовали маме с ребёнком, моим младшим братом, уехать - слишком высок был риск. И роды были тяжёлыми, и вредность, да и климат тамошний подходил мне и отцу, а вот маме с младшим - нет.
Почему я тогда задержался в школе, не помню. Возможно, подготавливали экспонаты музея боевой славы - я был одним из ответственных за экспозицию. В школе почти никого не осталось, техничка убиралась в вестибюле, прохожу тамбур и вдруг вижу кошелёк. Почти такой же, какой хотел найти гимназист Корейко - пухлый от купюр. Мужской кошелёк, плотно набитый деньгами разного достоинства. Больше двухсот рублей - инженер на производстве с учётом вредности получал меньше. Но тогда я этого не знал. Но по-любому большие по тем временам деньги.
Взял кошелёк, сунул в портфель, хотел подойти к техничке, но что-то меня остановило. Она вела себя вполне спокойно, значит, никто к ней не обращался, она ничего не знает. И пошёл домой, боясь одного - чтобы никто из одноклассников не встретился. Было у нас двое хулиганистых пацанов. Но всё обошлось. Родители были дома, я сразу отдал кошелёк отцу и всё рассказал. А он начал звонить в школу... Оказалось, кошелёк потеряла парторг, там была её зарплата и взносы всех учителей (думаю, подавляющее большинство было коммунистами и кандидатами в члены партии). Она сидела одна в учительской и в голос рыдала. В школе никого, она уже все закоулки обшарила, обыскала всю школу, успела предупредить директора и завуча и... уже прощалась и с работой, и с партией. И тут звонок.
Они очень хотели устроить пионерскую линейку, поблагодарить при всех и даже дать какую-то денежную премию. Но отец жёстко сказал, что ничего делать не надо и вообще не надо раздувать историю. Но всё-таки, когда к 12 часам на следующий день я пришёл в наши мастерские на урок труда (огромный школьный двор и мастерские были как раз за нашим домом), весь класс теснился около трудовика. Когда я вошёл, все разом повернулись ко мне... В общем, о случившемся уже знали. Трудовик молча пожал руку ученику шестого "Б" класса, а кое-кто из ребят с завистью сказал: "Я бы оставил себе..."
На том всё и закончилось.
А через несколько месяцев мы вернулись в Москву.
А вот про первые официальные заработки расскажу уже днём.
Кстати, с Новым годом! Сегодня - Новый год по восточному календарю.