Как уродуют русский язык. 3. И как не уродуют. Ретроспектива.

[gruzd22]

Речь пойдёт о реформе, известной как "Реформа русской орфографии 1918-го года".

Вкратце история реформы "орфографии" такова. Ещё в XVIII веке высказывались мнения о желательности замены буквы "еръ" надстрочным символом, а на исходе того же столетия появляются и отдельные печатные издания, набранные без твёрдого знака на конце. В середине девятнадцатого века перестал ставить твёрдый знак в ряде слов (например, генерал-майоръ вместо генералъ-майоръ) влиятельный журнал "Отечественные записки"; подобное написание вскоре стало распространённым. Вторая половина XIX столетия отмечена серьёзными научными дискуссиями о необходимости изменения правописания с целью приведения его в соответствие с реалиями времени и удаления ненужных "отягощений". Вот один из интереснейших примеров. В 1904-м году Комиссией по вопросу о русском правописании Императорской Академии Наук была сформирована Орфографическая подкомиссия, причём на том же заседании 12 апреля (ст. ст.) Комиссия постановила исключить из азбуки буквы Ъ, Ѣ, Ѳ и одно из начертаний для звука [i]. В мае Подкомиссия опубликовала "Предварительное сообщение", где были представлены и обоснованы изменения, которые, по мнению академиков, надо было внести в русское "правописание". Никаких серьёзных практических последствий решение Комиссии и "Предварительное сообщение" на тот момент не имели, законодательного оформления не последовало, печатные издания продолжали выходить в "старой" орфографии. Следующая публикация под названием "Постановления Орфографической подкомиссии" вышла лишь в 1912-м году, в ней были учтены полученные Подкомиссией за 8 лет замечания. И вновь практической реализации предложенных изменений не случилось. Спустя пять лет вышел очередной - и последний - документ под названием "Постановления Совещания по вопросу об упрощении русского правописания, принятые 11 мая 1917 г", в котором повторялось большинство ранее принятых рекомендаций. На сей раз последовала практическая реализация: Циркулярами Министерства народного просвещения Временного Правительства №5456 от 17 мая 1917-го года "Попечителям учебных округов о введении нового русского правописания" и №6717 от 22 июня 1917-го года "О новом правописании" было положено начало внедрению нового "правописания", но касалось оно только учреждений среднего образования. 30 декабря 1917-го года был издан Декрет Народного Комиссара по просвещению уже Советского правительства "О введении нового правописания", которым, помимо школ, предлагалось перейти на новое правописание государственным учреждениям и печати. И завершил реформу Декрет Совета Народных Комиссаров от 10 октября 1918-го года "О введении новой орфографии", утвердивший окончательный, несколько сокращённый перечень изменений. Декрет 1918-го года уже не предлагал, а предписывал осуществить тотальный переход на новую "орфографию"; "мягкий" вариант перехода был оставлен только для школы.

I. Полезное.
Чаще всего при упоминании реформы вспоминаются ять, твёрдый знак в конце и буква i - соответственно пункты 1, 3, 4 "Постановления" от 11.05.1917. Действительно, это наиболее значимые орфографические изменения, введённые реформой.

1. Начну с твёрдого знака Ъ (буквы еръ) в конце слов и частей сложных слов. После падения редуцированных твёрдый знак на конце полностью утратил какое-либо значение, причём, не только прямое (исчез звук, который он когда-то обозначал), но и никакой вспомогательной роли он не выполнял: твёрдые согласные что с ним, что без него произносились одинаково. Проще говоря, 800 лет (древне)русский язык таскал за собой своеобразный балласт, никак не влияющий на правильное отображение слов, речи на письме и на их понимание. Его удаление не повлекло за собой никаких потерь для языка, но, несомненно, избавило письменность от необоснованного усложнения.
Это, безусловно, самое полезное и самое бесспорное изменение, внесённое в орфографию реформой.

2. Вопрос с Ѣ уже несколько дискуссионный. Дело в том, что в некоторых говорах к началу 20-го века сохранялось отличие между звуками, отображаемыми на письме буквами Ѣ и Е. Кроме того, она использовалась на письме в сравнительной степени прилагательных и ряде других случаев случаев словоизменения. С другой стороны, в период дискуссий об изменении орфографии со стороны педагогов встречались отзывы вроде "ѣ душит образовательный процесс". Надо ещё сказать, что, согласно Я. К. Гроту, ссылку на работу которого я дал выше, в сомнительных случаях следовало писать букву Е, а не Ѣ. Как здесь быть? Видимо, следует взвесить плюсы и минусы, предварительно ответив на вопрос, затронет ли планируемое изменение живую ткань языка, не сделает ли скуднее его грамматическое и лексическое разнообразие. В случае с "ять" ответ, на мой взгляд, отрицательный. Несмотря на унификацию окончаний в некоторых случаях словообразования, ни одна грамматическая категория при этом не оскудевает: например, и звучание, и смысл слова добрее - добрѣе никак не поменялся после "ефикации", равно и сама лексема никак не пострадала. Плюсы же, на мой взгляд, явно перевешивают минусы: абсолютное большинство носителей русского языка к моменту реформы произносила обе буквы одинаково, но вынуждено было испытывать необоснованные сложности на письме. И, как мне представляется, сама по себе замена Ѣ на Е в упомянутых говорах не может стереть их своеобразия. Ведь, например, ни "мягкий" звук Г' (кстати сказать, во времена "орфографических дискуссий" рассматривался вопрос введения для него специальной буквы), ни "оканье", ни "яканье" или другие особенности современных говоров от отсутствия специальных букв никуда не деваются.

3. Буква I. Подкомиссия исходила из необходимости оставить один символ для соответствующего звука, выбор И был объяснён следующими аргументами: более частая встречаемость И, большее её удобство на письме (не надо отрывать руку) и необходимость, в случае выбора I, менять и букву Й на знак, соответствующий букве I. В "Предварительном сообщении" дополнительно указывалось на большее удобство буквы И в типографском отношении, поскольку она не содержит надстрочных символов. С предпосылкой я согласен, не существовало даже разницы в говорах, как с "ять". Первый аргумент бесспорен. Второй - дискуссионен в принципе, но в данном случае, когда есть альтернатива (в отличие от случая буквы Ё, например), вполне обоснован. Третий, на мой взгляд, весьма шаток: из того, что звук [i] стал бы везде обозначаться буквой I, совсем не следовала бы обязательность смены символа другого звука. Как бы то ни было, именно на этот раздел реформы обрушивается чуть ли не большинство "критики" - сколь трафаретной, столь и безграмотной. В 99% вся эта "критика" сводится исключительно к возникновению после реформы ещё одной пары омонимов на письме: мир (вселенная) и мир (не война). В 99% из этих 99% истоком и концом бичевания новых омонимов является название известного произведения. Соответственно, сразу возникает вопрос: это - единственная пара омонимов в русском языке? Во всех остальных случаях тоже должны быть отдельные буквы? Правильное понимание омонима зависит от контекста, из которого, разумеется, понятно, какой мир имеется в виду. То же, кстати, в ещё большей степени касается возникшей после отмены "ять" паре есть ("кушать") - есть (форма глагола "быть"). Единственный случай, когда действительно возникает трудность, это изолированное употребление одного из омонимов. Именно таким случаем и является роман "Война и мир". Я более чем уверен, что если б Толстой не использовал в названии слова "мир", критики было бы на порядок меньше. С другой стороны, назови он свою книгу, например, "Есть", ровно те же доводы трафаретом ушли бы в обличение отмены буквы "ять". То есть, критиков волнует не столько возникшая группа омонимов "мир" или "есть", сколько единственный, "удачно" ставший известным случай. Сотни остальных аналогичных случаев их совершенно не волнуют, они не высказывают желания ввести специальные буквы или символы. И отнюдь не волнуются за несчастного читателя, которому предстоит тяжёлая головоломка: скажем, решит какой-нибудь расеянский "писатель" назвать свою нетленку "Брак и отстой" - что тут прикажете думать?
Считаю, что несколько новых пар омонимов - совершенно не цена за устранение необоснованных дополнительных трудностей письменной речи. Дутая "проблема" на пустом месте из-за "Войны и мира".
И, на мой личный взгляд, буква И красивее, чем I. Даже внешне И - совершенно, полностью, до каждой чёрточки кириллична. И действительно: её нет в латинице. В отличие от I, которая, что ни говорю, выглядит вкраплением латиницы [0I].

Особняком стоит п. 5 "Постановления", выброшенный из "финального" Декрета 1918-го года. Он касается буквы Ё и представляет собой большую тему, которую я сейчас не буду рассматривать (ОБН. 01.12.2023: про букву Ё написал короткую заметку).

Остальные орфографические пункты реформы неинтересны и совершенно непринципиальны. Было приемлемо, стало тоже приемлемо. На мой взгляд, пореформенное написание выглядит органичнее.

II. Неполезное.

1. Уничтожен женский и средний род прилагательных во множественном числе.
2. Уничтожен женский род личного местоимения 3-го лица множественного числа: оне.
3. Уничтожен женский род множественного числа слова "один" (уникальное явление: порядковое числительное, выступающее во многих значениях и имеющее множественное число): одне.

По канонам абсурда это грубейшее и опримитивливающее вмешательство в русскую грамматику назвали реформой орфографии. Пункты 8, 9 и 10 майского "Постановления".

Поэтому я пишу реформа "орфографии" в кавычках.

Иллюстрации:

а) Вспомним.
Великий Александр Сергеевич:

...
Ни огня, ни чёрной хаты,
Глушь и снег... Навстречу мне
Только вёрсты полосаты
Попадаются одне...
...

Но умы, более, надо понимать, великие, не подумали, что миллионам читателей в будущем (отнюдь не только школьникам) придётся объяснять, что за "одне", и почему сам Пушкин пишет "безграмотно". Да...

б) Вспомним слова известного романса:

Гимназистки румяныя,
От мороза чуть пьяныя
Грациозно сбивают
Рыхлый снег с каблучка.

Для большей наглядности, точнее, наслушности, можно сравнить звучание в правильном исполнении:

Click to view

и в исполнении современных расеянских певцов/певиц ртом. Кстати, Зинаида Павлова, возможно, тоже сделала ошибку, несколько "переборщив": кони залётные (м. р.). Но я не поставлю это ей в упрёк: певица к моменту записи уже более сорока лет жила вдали от Родины. Но, может быть, никакой ошибки и нет: передана прямая речь не слишком грамотного ямщика.

в) Форму оне сохранил, в частности, польский язык. В нём доступна следующая конструкция:

One grają Koncert skrzypcowy, a oni jadą do biblioteki (оне играют скрипичный концерт, а они едут в библиотеку).

В русском языке этот прекрасный тончайший лексический инструмент был уничтожен реформой 1904-1918-х годов. В пореформенном языке столь ёмкие предложения более невозможны, получится бессмысленная фраза "они.., а они...". Теперь необходимо громоздко, с привлечением дополнительных лексических средств объяснять, что половина оркестра - дамы, и у них сегодня концерт, а другая половина - мужчины, и они, в свою очередь, едут в библиотеку [0II].

Уровень аргументации "грамматической" части поражает. На мой взгляд, присутствие в ней крайнего субъективизма несомненно (что особенно заметно, если ознакомиться с предшествующей тематической литературой, на которую ссылаются сообщение 1904-го г. и Постановление 1917-го, но там это были дискуссии). И, надо сказать, постоянные категорические утверждения о том, что русский язык что-то "должен" (кому? с чего?) режут глаз и, как минимум, настораживают. Более чем очевидно весьма своеобразное отношение авторов к церковно-славянскому языку. Не может быть и речи о том, чтобы бросить камень в выдающихся учёных. Но как объяснить, что обогащающие заимствования из более "высокого" пласта той же языковой среды, представлены в качестве негативного (!) явления, от которого следует избавиться, то есть язык обеднить? Не вдаюсь в вопросы: заимствования ли это, что такое "заимствование" спустя N сотен лет жизни в языке, и допустимо ли вообще понятие "заимствования" между ЦСЯ и (древне)русским языком.

Как всё это могло произойти?.. Наверное, здесь уместно вспомнить, что большое видится на расстоянии. Члены Орфографической подкомиссии рассуждали теоретически, не имея возможности увидеть, услышать воплощение своих мнений на практике. Правда, позднее некоторые из них увидели и услышали, но, даже если изменили мнение, отменить что-либо было не в их силах.

Надо сказать, что качество работы подкомиссии и совещания в "грамматической" части - на наше счастье! - было сомнительным не только с точки зрения содержания. Реформаторы, отыскавшие и, не дрогнув, выкинувшие из языка слово одне, проглядели пару обоих-обеих. Результатом их столь халатного - к великому, повторюсь, счастью - отношения к своей задаче является уцелевший осколок, драгоценный раритет былого разнообразия [0III]. Мы, как и триста лет назад, можем улыбнуться обеим девушкам, но презирать обоих скоморохов (тем паче, скоморохов сегодня в триста раз больше).

III. "Критика".
Знакомство с современными и не очень обличениями реформы 1904-1918-х годов заставляет читателя пройти три традиционных стадии. Сначала эта "критика" поражает своей безграмотностью: как же можно не видеть явлений по-настоящему негативных, принципиально важных, и одновременно заливать слюной праведного негодования явления либо полезные языку, либо безразличные?! Затем весь этот бред привычно раздражает. А в конце остаётся лишь желание высмеять единицы охлоса, повторяющие, как попки, одну и ту же ахинею друг за другом.
Большинство попадавшихся мне современных "обличителей", помимо однотипного пережёвывания, вставляют также одни и те же надёрганные цитаты, среди которых непременно находятся принадлежащие И. А. Ильину. При рассмотрении ильинского текста, из которого дёргаются цитаты, становится очевидно, что "обличительные" публикации представляют из себя перепевание этого текста с добавлением той или иной отсебятины - в меру фантазии обличителя.

Статья Ильина, по большей части, представляет из себя выспренное пустословие, смешанное с какими-то анекдотами и сплетнями уровня ОБС, пересказом шептаний по углам; венчает всё это прозрачный намёк на масонское (!) происхождение реформы. Единственное исключение - справедливое замечание Ильина про отрыв от церковно-славянских корней.

Из текста очевидно, что автор не владеет вопросом, не читал или давно забыл предшествовавшие реформе документы Академии Наук. Ему абсолютно безразлично по-настоящему варварское и ничем не оправданное вмешательство в грамматику, искромсанная реформой "живая риза смысла", но на вещи малозначимые или полезные для языка автор пафосно обрушивается. Вкусы могут быть разными, однако в критике ненавистного ему правописания Ильин доходит до приёмов неприличных, а то и прямо недостойных. Неприлично выдавать за правду чьи-то байки или свои фантазии про "нажим" на Шахматова, "выдумку" орфографии бездушными "формалистами", "отсутствие согласия", "горсточку революционных «академиков»" (кавычки ильинские). Потому что Комиссия по вопросу о русском правописании была созвана Императорской Академией Наук под председательством её Президента Великого князя Константина Константиновича. Потому что в памятном заседании 1904-го года участвовало 50 человек: академиков, профессоров, приват-доцентов, преподавателей, литераторов, делегатов от СМИ и различных ведомств. Потому что за необходимость реформы правописания проголосовали единогласно все (а значит, и Президент АН). Потому что за исключение четырёх букв проголосовали значительным большинством. Потому что об этом написано на первой же странице "Постановления" 1912-го года, которое Ильин не читал. И совершенно недостойно и непристойно писать так, как писал Ильин, да ещё с привлечением ОБС о "масонстве", про бывшего товарища министра народного просвещения О. П. Герасимова. Всегда должна быть выслушана и другая сторона, а Герасимов об упомянутом Ильиным разговоре, если он вообще был, рассказать уже не мог. Ильин, хотя и подвергался не раз арестам, в 1922-м году живым и здоровым выехал из РСФСР. Герасимов с 1918-го года активно вёл подпольную антибольшевицкую деятельность, позднее был схвачен ВЧК и брошен во внутреннюю тюрьму на Лубянке, где совершенно подорвал здоровье и умер в больнице до окончания следствия в 1920-м.

Все эти усилия по бичеванию "безграмотных" академиков, злого "масона" и много-много совершенно в данном случае нерелевантного пафоса - только чтобы показать "дурность" отмены некоторых букв. Всё. Ни слова о самом важном.


Добавлю, что если хоть немного познакомиться с вопросом, то прямо-таки бросается в глаза, что ни Ильин, ни, тем более, его современные эпигоны не читали и блестящего исследования Якова Карловича Грота, на которое я уже не раз ссылался. Выдающийся русский учёный был сторонником сохранения на письме Ѣ и, с некоторыми замечаниями, буквы I, аргументированно доказывая свою позицию. Казалось бы - вот, действительно серьёзные возражения, которые нельзя просто так отбросить! Не надо выдумывать разные бредни (глядя на обложку "Войны и мира"). Увы... Но тогда все эти "обличения" перестали бы быть рассчитанными на эмоции агитками. А я бы не писал о них здесь.

Тексты сегодняшних пустобрёхов совершенно неотличимы от текста-прототипа. Пропаганда и эмоциональная накачка вместо аргументов. Из пушки по всему неважному и полезному - и ни слова о разрушительном. Есть, конечно, и разница: И. А. Ильин писал искренне, а проектные "монархисты" и "белогвардейцы" (примеры: раз, два) - за деньги от своих хозяев...

IV. Итог.
К величайшему сожалению, даже большие умы не застрахованы от опасности за деревьями не увидеть леса. Именно это и случилось, на мой взгляд, с академиками. Реформируя орфографию, они не придали значения тому факту, что в ряде случаев они "реформируют" и грамматику, обедняя её. Сыграло роль и совершенно иное место ЦСЯ в реалиях Российской Империи по сравнению с пореформенной эпохой: если бы дискуссии о правописании проводились сегодня, ЦСЯ в них занимал бы совершенно иное место. Увы... Вместе с водой выплеснули и ребёнка.

Своё мнение я весьма подробно изложил выше. "Орфографическая" часть реформы была совершенно правильной и необходимой. Но "грамматическая" - в прямом смысле разрушительной. Сложившиеся стереотипы требуют, как правило, вынести общую оценку, и здесь, пожалуй, ближе всего будет пословица про ложку дёгтя в бочке мёда. Только ложка была не одна...

Возможно ли исправить совершённое сто лет назад насилие над русским языком? Вряд ли. Мало кто сегодня знает про дореформенный язык что-либо, кроме названия буквы "ять", а уж о прочем и говорить не приходится. Хотя, на мой взгляд, если бы была политическая воля, вполне реально (и нужно!) вернуть в русский язык хотя бы местоимение оне. Плавно, поэтапно, небыстро, с допущением обеих форм в течение десятилетий.
Но это, конечно же, лишь мечты...

P. S. Статья получилась гораздо обширнее, чем я первоначально предполагал. Обширнее - не только по объёму. Одного лишь тега "русский язык" оказалось недостаточно.

Примечания.

[0I] C буквой I, вообще, забавная ситуация. Пётр Великий, установивший в 1708-м году гражданский шрифт, поначалу оставил лишь её одну, но позднее вернул также И. А великий Ломоносов считал (с. 41, 42), что I "в употреблении осталась" только чтобы не было на письме "неэстетичного" повторения двух подряд И в таких словоформах, как "по изыскании" - "по изысканiи", и включал в основную часть азбуки только букву И.

[0II] И чтоб уж совсем проникнуться, стоит представить, как выглядело бы обоснованное сходной с реформаторской аргументацией аналогичное действие по отношению к тем же частям речи в единственном числе.

В устной речи прилагательные женского и среднего рода во многих случаях звучат неотличимо: например, красивая девушка - красивое панно. На этом основании оставляем одну форму. Получаем следующее, становящееся нормативным написание: красивое девушка. И называем это не уничтожением грамматической категории, а реформой правописания. Ну, а что? Произносится-то одинаково.

Можно обосновать и уничтожение одной из форм местоимения третьего лица единственного числа. Скажем, поскольку формы косвенных падежей мужского и среднего рода одинаковы, оставляем одно из них. Получаем: оно [браслет] был золотой. И, разумеется, называем это реформой орфографии.

И совместно:
Красивое девушка показала мне браслет. Оно был золотой.

Красиво?

Безусловно, тут есть утрирование, в частности, приведены прилагательные с безударным окончанием. Но насилие над языком соответствует реформе "правописания" 1904-1918-х годов.

[0III] Сарказм, конечно. Но, увы, небезосновательный.