"Русская жизнь"
Дмитрий Ольшанский:
Вот чего я искренне не понимаю - так это скандалов вокруг производства глянцевых журналов. Страсти у людей, шум-гам, конфликты эпической силы.
Анатолий Вассерман:
Приглашение на работу в журнал, позиционирующий себя в основном как документальный, самозваного философа, отрицающего всю мировую историю, выдающего свои горячечные фантазии за факты и отрицающего факты реальные -- несомненная ошибка. Использование для рекламной раскрутки журнала имени, вызывающего рвотный рефлекс у любого порядочного человека -- несомненная ошибка.
Максим Андреев:
Митя, сказал я. Митя, дорогой. Ты работаешь в журнале музыкальным обозревателем, я - главным редактором. Вот когда ты станешь главным редактором, будешь протыривать Пригова во все дыры и вообще - жечь не по детски. Вот он и жжет.
Борис Кузьминский:
Получив, таким образом, то, чего сами же с достойным изумления упорством и добивались, Вы сочинили вокруг простого и ясного сюжета бредовую историю о безвинно затравленном гении, волюнтаризме главного редактора и нарушениях трудового законодательства. Высосали ее из пальца; теперь орава скудоумных и зоологически злобных недотыкомок подпевает этому бреду, напропалую выдумывает собственные конспирологические версии, составляет проскрипционные списки и сладострастно моет кости моим действительным, а не фиктивным коллегам, людям, которых я люблю и высоко ценю.
Ира Меглинская:
Теперь Ольшанский. Галковский, безусловно, был для него героем. Собственно, он стяжал свои тыщи в ЖЖ и, как последствие, кресло главреда в псевдоинтеллигентском (теперь это уже небезосновательное заявление) журнале способом, содранным с Галковского
Роман Волобуев:
т/е перед нами - ученик убивающий учителя его же мечом - реализация старой восточной традиции. а учитель вместо того чтоб как-то принять удар - ну, или лаконично остроумно проклять мудака-падавана - начинает про ах, я пожилой человек (в 47 лет пожилой?) у меня мама больная, товарищи осудите. это как-кто не дико демонически - хотя по человечески очень понятно.
Дмитрий Ольшанский:
вы не имеете ни малейшего представления о том, какие условия работы я создаю и судите об этом по выступлению душевнобольного человека, побывавшего в редакции раза два по десять минут.
Вот чего я искренне не понимаю - так это скандалов вокруг производства глянцевых журналов. Страсти у людей, шум-гам, конфликты эпической силы.
Анатолий Вассерман:
Приглашение на работу в журнал, позиционирующий себя в основном как документальный, самозваного философа, отрицающего всю мировую историю, выдающего свои горячечные фантазии за факты и отрицающего факты реальные -- несомненная ошибка. Использование для рекламной раскрутки журнала имени, вызывающего рвотный рефлекс у любого порядочного человека -- несомненная ошибка.
Максим Андреев:
Митя, сказал я. Митя, дорогой. Ты работаешь в журнале музыкальным обозревателем, я - главным редактором. Вот когда ты станешь главным редактором, будешь протыривать Пригова во все дыры и вообще - жечь не по детски. Вот он и жжет.
Борис Кузьминский:
Получив, таким образом, то, чего сами же с достойным изумления упорством и добивались, Вы сочинили вокруг простого и ясного сюжета бредовую историю о безвинно затравленном гении, волюнтаризме главного редактора и нарушениях трудового законодательства. Высосали ее из пальца; теперь орава скудоумных и зоологически злобных недотыкомок подпевает этому бреду, напропалую выдумывает собственные конспирологические версии, составляет проскрипционные списки и сладострастно моет кости моим действительным, а не фиктивным коллегам, людям, которых я люблю и высоко ценю.
Ира Меглинская:
Теперь Ольшанский. Галковский, безусловно, был для него героем. Собственно, он стяжал свои тыщи в ЖЖ и, как последствие, кресло главреда в псевдоинтеллигентском (теперь это уже небезосновательное заявление) журнале способом, содранным с Галковского
Роман Волобуев:
т/е перед нами - ученик убивающий учителя его же мечом - реализация старой восточной традиции. а учитель вместо того чтоб как-то принять удар - ну, или лаконично остроумно проклять мудака-падавана - начинает про ах, я пожилой человек (в 47 лет пожилой?) у меня мама больная, товарищи осудите. это как-кто не дико демонически - хотя по человечески очень понятно.
Дмитрий Ольшанский:
вы не имеете ни малейшего представления о том, какие условия работы я создаю и судите об этом по выступлению душевнобольного человека, побывавшего в редакции раза два по десять минут.