(no subject)
Взгляни на дом свой, дьявол
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 3-я и 4-я (сон и похороны)
Борис КУЗЬМИНСКИЙ, Аделаида МЕТЕЛКИНА,
газета "Сегодня"
Ад. М. Ты не знаешь, отчего люди искусства предпочитают изображать блондинок? Вот Венера: язычница, кажется, идол заблудших племен. Но для художника Боттичелли светлые волосы Киприды - ax, неподдельный перламутр.
Б. К. А для художника Лихтенстайна - пергидроль.
***
Б. К. Распространенный миф "Обладание - благо, потеря - зло", по сути, сводится к чистой экономике, красивые слова "обладание" и "потеря" - камуфляж. Рождение ребенка - очередная покупка, ребенок умер - свистнули ценную, уникальную вещь. Для обозначения неживого есть местоимение it, но любимый автомобиль, катер, видеоцентр называются в Штатах she - "она, возлюбленная". Линч вряд ли претендует на то, чтоб напомнить американцам: не все человеческие отношения - отношения собственности, ценности в самом низменном смысле слова. Все равно ж не вспомнят. Не сумеют. Но он заставляет их задуматься о ценности утрат. Кража (совершена ли уголовником. Богом, судьбою) может оказаться для тебя куда важнее, чем покупка. У жителей провинциального городка Твин Пикс украли девушку Лору...
Ад. М. Шуму, крику - что в ювелирном салоне после гангстерского налета. Лора, правда, не колье и не медальон, многие ее недолюбливали.
Б. К. Но ведь и чадородное не обязательно паинька. Нервы мотает, зато твое. Так и Лора: стерва, но - she. Вернуть! А нельзя вернуть - дайте отчет, почему нельзя.
Ад. М. Короче, объясните, кто убил Лору Палмер.
Б. К. Заметь, однако, что фэбээровец Купер, угодив в эпицентр переполоха, считает, что Твин Пикс - тихий оазис патриархальной добродетели; тут-де я переродился, вспомнил об истинных ценностях. Купер, похоже, чувствует то, что уже ощутили самые проницательные зрители: город не сползает в хаос, а нащупывает истинный статус. Благодаря утрате. Этот неожиданный кувырок - самое серьезное в насквозь издевательском фильме Линча. Персонажи присваивают отсутствие Лоры Палмер, торгуются, на протяжении 32 серий расплачиваются за минус-Лору. Кто наличными, кто в рассрочку.
Ад. М. Чувствую, придется вернуться к сакраментальному вопросу о личности героини, который вы обсуждали с Юрием Гладильщиковым: важна не идентификация убийцы, а идентификация жертвы и т.д. и т.п., см. номер за прошлый вторник. Хорошо. Чье именно отсутствие персонажи так жаждут приобрести? Сновидение, где постаревший, с гофрированной шеей, оцепенелый от триллиона чашек черного кофе и миллиона кусков черничного пирога агент Купер встречается с мистически расцветшей после смерти Лорой, уже не девушкой - женщиной, дает нам абсолютно однозначный ответ. Не детективный, скорее пластический. В "видеофильме" или в сценах-флэшбеках пластика Лоры чересчур скользка, нарочита, жеманна. В пространстве сновидения ее властный и нежный жест, наклон-поцелуй, поцелуй-наклон столь безусловно завораживает агента, что он пропускает мимо ушей имя убийцы, которое девушка походя шепнула. Сюжет-явь настойчиво вбивает в зрительские головы мысль, что погибшая - стерва, аморальная тварь, исчадие ада: употребляла наркотики, ховала в сейфе неправедные баксы, стравливала подружек, пудрила мозги поклонникам, в ночь убийства переспала аж с тремя мужчинами. А во сне карлик-"кузен" столь же упорно подсовывает Куперу другой ключ: там, откуда она пришла, всегда поют птицы.
Б. К. Говорят, весь этот эпизод содран из картины Анджея Жулавского "Мои ночи прекраснее ваших дней", вплоть до того, что на роль карлика приглашен тот же самый актер. Пренебрежение к публике усугубляется тем, что аудитория мыльных опер даже фамилии Жулавского не слыхала.
Ад. М. Пренебрежение - или милосердие, просветительство? Домохозяйку на некоммерческий фильм калачом не заманишь. А если вставить в "Просто Марию" кусок из Бергмана - глядишь, проймет.
Б. К. Ненавязчивый ликбез... А сцена похорон откуда, из Вайды вынута? В ней ведь тоже содержится намек на то, кем была Лора. Противоположный намек. Я, честно говоря, не уследил, на кого бросился с кулаками юноша Роберт. Рапидная, смазанная съемка; ощущение, что Бобби ненавидит не отдельного преступника, а горожан как целое: "Вы знали, что она попала в беду, но никто ничего не сделал. Конечно же, теперь люди захотят знать, кто убил Лору Палмер. Мы ее убили. Все мы". И ключевая фраза: молитвы ее бы только рассмешили. В суровой протестантской традиции над молитвой способны смеяться, пожалуй, лишь заведомые отродья дьявола. Для протестанта сердцевина религии - как раз в молении, в интимном общении с Судией. А не в пышных обрядах, которые, по мнению набожных американцев, - пыль и тлен. С погоста там каждый возвращается к себе домой. Затяжные, пьяные поминки, когда ближе к утру за столом начинают травить анекдоты, а о покойнике вспоминают как бы из вежливости, тут немыслимы. Однако православный ритуал по-своему помогает не только смириться с утратой, вытеснить ее из болевой зоны сознания, но и с мудрой отстраненностью постичь ее высший смысл. Возможно, Лиленд Палмер и пытается восполнить эту скудость протестантской церемонии, когда грудью бьется о гроб, баюкает гроб, точно младенца, или когда не по делу пускается в пляс, повторяя: "Мы должны танцевать. Ради Лоры - мы должны танцевать". Но, когда танцуют, а не преклоняют колени, - в честь кого преклоняют? В чью честь орет "Аминь" местный юродивый, почему жажда города, в котором издавна и, по сути, легально функционирует клуб чародеев-любителей, клином обрушилась именно на белокурую, беспутную мисс? Бобби, раскидывающий руки перед распятием, как ученая обезьяна, как зеркало смеха - в каком отступничестве обвиняет сограждан?
Ад. М. Охотник на ведьм. Гладильщиков заранее знал, что ты свернешь разговор про будничные покупки и кражи, смерти и скорби на первородный грех, дойдешь до Миранды, Беаты, Евы. Потому и беседовать с тобою не захотел. И я не хочу больше. Как ты не поймешь: из мира иссекли Лору, но осталась полость на месте Лоры, равно саднящая в душах тех, кто ее обожал, и тех, кто ненавидел. Осознание этой ссадины и для них, экранных фантомов, и для нас пока укладывается в короткую фразу: наш городок - отныне и навсегда родина Лоры Палмер.
Б. К. Место, где раздавили злую колдунью.
Ад. М. Где расправились с ангелом. Укладывается в два слова: Твин Пикс. Нужно ли прибавлять к ним третье, пятнадцатое, две тысячи седьмое? Их - два.
Серии 1-я и 2-я. Диалог Гладильщикова и Кузьминского
Серии 5-я и 6-я. Диалог Андреева и Метелкиной
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 3-я и 4-я (сон и похороны)
Борис КУЗЬМИНСКИЙ, Аделаида МЕТЕЛКИНА,
газета "Сегодня"
Ад. М. Ты не знаешь, отчего люди искусства предпочитают изображать блондинок? Вот Венера: язычница, кажется, идол заблудших племен. Но для художника Боттичелли светлые волосы Киприды - ax, неподдельный перламутр.
Б. К. А для художника Лихтенстайна - пергидроль.
***
Б. К. Распространенный миф "Обладание - благо, потеря - зло", по сути, сводится к чистой экономике, красивые слова "обладание" и "потеря" - камуфляж. Рождение ребенка - очередная покупка, ребенок умер - свистнули ценную, уникальную вещь. Для обозначения неживого есть местоимение it, но любимый автомобиль, катер, видеоцентр называются в Штатах she - "она, возлюбленная". Линч вряд ли претендует на то, чтоб напомнить американцам: не все человеческие отношения - отношения собственности, ценности в самом низменном смысле слова. Все равно ж не вспомнят. Не сумеют. Но он заставляет их задуматься о ценности утрат. Кража (совершена ли уголовником. Богом, судьбою) может оказаться для тебя куда важнее, чем покупка. У жителей провинциального городка Твин Пикс украли девушку Лору...
Ад. М. Шуму, крику - что в ювелирном салоне после гангстерского налета. Лора, правда, не колье и не медальон, многие ее недолюбливали.
Б. К. Но ведь и чадородное не обязательно паинька. Нервы мотает, зато твое. Так и Лора: стерва, но - she. Вернуть! А нельзя вернуть - дайте отчет, почему нельзя.
Ад. М. Короче, объясните, кто убил Лору Палмер.
Б. К. Заметь, однако, что фэбээровец Купер, угодив в эпицентр переполоха, считает, что Твин Пикс - тихий оазис патриархальной добродетели; тут-де я переродился, вспомнил об истинных ценностях. Купер, похоже, чувствует то, что уже ощутили самые проницательные зрители: город не сползает в хаос, а нащупывает истинный статус. Благодаря утрате. Этот неожиданный кувырок - самое серьезное в насквозь издевательском фильме Линча. Персонажи присваивают отсутствие Лоры Палмер, торгуются, на протяжении 32 серий расплачиваются за минус-Лору. Кто наличными, кто в рассрочку.
Ад. М. Чувствую, придется вернуться к сакраментальному вопросу о личности героини, который вы обсуждали с Юрием Гладильщиковым: важна не идентификация убийцы, а идентификация жертвы и т.д. и т.п., см. номер за прошлый вторник. Хорошо. Чье именно отсутствие персонажи так жаждут приобрести? Сновидение, где постаревший, с гофрированной шеей, оцепенелый от триллиона чашек черного кофе и миллиона кусков черничного пирога агент Купер встречается с мистически расцветшей после смерти Лорой, уже не девушкой - женщиной, дает нам абсолютно однозначный ответ. Не детективный, скорее пластический. В "видеофильме" или в сценах-флэшбеках пластика Лоры чересчур скользка, нарочита, жеманна. В пространстве сновидения ее властный и нежный жест, наклон-поцелуй, поцелуй-наклон столь безусловно завораживает агента, что он пропускает мимо ушей имя убийцы, которое девушка походя шепнула. Сюжет-явь настойчиво вбивает в зрительские головы мысль, что погибшая - стерва, аморальная тварь, исчадие ада: употребляла наркотики, ховала в сейфе неправедные баксы, стравливала подружек, пудрила мозги поклонникам, в ночь убийства переспала аж с тремя мужчинами. А во сне карлик-"кузен" столь же упорно подсовывает Куперу другой ключ: там, откуда она пришла, всегда поют птицы.
Б. К. Говорят, весь этот эпизод содран из картины Анджея Жулавского "Мои ночи прекраснее ваших дней", вплоть до того, что на роль карлика приглашен тот же самый актер. Пренебрежение к публике усугубляется тем, что аудитория мыльных опер даже фамилии Жулавского не слыхала.
Ад. М. Пренебрежение - или милосердие, просветительство? Домохозяйку на некоммерческий фильм калачом не заманишь. А если вставить в "Просто Марию" кусок из Бергмана - глядишь, проймет.
Б. К. Ненавязчивый ликбез... А сцена похорон откуда, из Вайды вынута? В ней ведь тоже содержится намек на то, кем была Лора. Противоположный намек. Я, честно говоря, не уследил, на кого бросился с кулаками юноша Роберт. Рапидная, смазанная съемка; ощущение, что Бобби ненавидит не отдельного преступника, а горожан как целое: "Вы знали, что она попала в беду, но никто ничего не сделал. Конечно же, теперь люди захотят знать, кто убил Лору Палмер. Мы ее убили. Все мы". И ключевая фраза: молитвы ее бы только рассмешили. В суровой протестантской традиции над молитвой способны смеяться, пожалуй, лишь заведомые отродья дьявола. Для протестанта сердцевина религии - как раз в молении, в интимном общении с Судией. А не в пышных обрядах, которые, по мнению набожных американцев, - пыль и тлен. С погоста там каждый возвращается к себе домой. Затяжные, пьяные поминки, когда ближе к утру за столом начинают травить анекдоты, а о покойнике вспоминают как бы из вежливости, тут немыслимы. Однако православный ритуал по-своему помогает не только смириться с утратой, вытеснить ее из болевой зоны сознания, но и с мудрой отстраненностью постичь ее высший смысл. Возможно, Лиленд Палмер и пытается восполнить эту скудость протестантской церемонии, когда грудью бьется о гроб, баюкает гроб, точно младенца, или когда не по делу пускается в пляс, повторяя: "Мы должны танцевать. Ради Лоры - мы должны танцевать". Но, когда танцуют, а не преклоняют колени, - в честь кого преклоняют? В чью честь орет "Аминь" местный юродивый, почему жажда города, в котором издавна и, по сути, легально функционирует клуб чародеев-любителей, клином обрушилась именно на белокурую, беспутную мисс? Бобби, раскидывающий руки перед распятием, как ученая обезьяна, как зеркало смеха - в каком отступничестве обвиняет сограждан?
Ад. М. Охотник на ведьм. Гладильщиков заранее знал, что ты свернешь разговор про будничные покупки и кражи, смерти и скорби на первородный грех, дойдешь до Миранды, Беаты, Евы. Потому и беседовать с тобою не захотел. И я не хочу больше. Как ты не поймешь: из мира иссекли Лору, но осталась полость на месте Лоры, равно саднящая в душах тех, кто ее обожал, и тех, кто ненавидел. Осознание этой ссадины и для них, экранных фантомов, и для нас пока укладывается в короткую фразу: наш городок - отныне и навсегда родина Лоры Палмер.
Б. К. Место, где раздавили злую колдунью.
Ад. М. Где расправились с ангелом. Укладывается в два слова: Твин Пикс. Нужно ли прибавлять к ним третье, пятнадцатое, две тысячи седьмое? Их - два.
Серии 1-я и 2-я. Диалог Гладильщикова и Кузьминского
Серии 5-я и 6-я. Диалог Андреева и Метелкиной